Леди Маргарет проснулась рано. Она лежала, укрывшись теплым одеялом, и оглядывала спальню. Потребовалось несколько лет, чтобы привести ее в тот вид, который, наконец, ее устроил. «Это охотничий замок» – из раза в раз повторял ей лорд Генри. «Тогда это совсем не то место, о котором я мечтала, – отвечала она. – Ни за что туда не поеду». Выразив однажды свое неудовольствие по поводу замка, леди Маргарет отказала мужу в своей благосклонности. Не прошло и месяца, как из Абердина была вызвана бригада строителей, которая сделала ремонт в точном соответствии с пожеланиями хозяйки. Ее спальня превратилась в единственную по-настоящему уютную комнату во всем доме.

Маргарет лениво потянулась. Холодный северный свет, пробиваясь сквозь абрикосовые занавески, приобретал теплый оттенок. Она прекрасно себя чувствовала. Тело помнило удовольствие от любовных забав с Ричардом, кожа хранила ощущение от прикосновения его губ. Еще две недели, думала она, две недели заниматься любовью с мужчиной, который на десять лет моложе меня, две недели стонами умолять его наконец остановиться. Роскошь! А в довершение всего, если получится – можно устроить политическую карьеру Патрика. Во всяком случае, установление некоторых очень влиятельных связей будет обеспечено.

Как бы только эта итальянская девчонка не испортила удовольствия своей чопорностью. У этих итальянцев такие старомодные взгляды на мораль! Хотя вряд ли можно ожидать с ее стороны какого-нибудь противодействия. Даже когда к ней обращаешься с простым вопросом, она краснеет и заикается. А уж вмешиваться в мою личную жизнь, думала Маргарет, она ни за что не станет. А какая же она смешная в этих дурацких башмаках, которые купил ей Джон! В общем, с этой стороны никакой опасности не предвидится. А добрая старая чета Маккензи вообще ведет себя, как слепоглухонемая. Можно быть совершенно спокойной: они не станут наушничать Генри и разносить сплетни по округе.

С этими приятными мыслями, предвкушая еще тринадцать великолепных ночей бесподобного секса до приезда Генри в Шотландию, она вылезла из постели и пошла принимать душ, а потом одеваться, чтобы поскорее отправиться в поместье Ричарда.

Когда леди Маргарет пришла проведать девочек в детскую, Франческа давно уже была на ногах. Она пустила воду в ванну, прождала пятнадцать минут, пока она наполнилась, но у нее не хватило смелости лезть в чуть теплую воду при таком холоде. В конце концов она поплескала воды себе на грудь и плечи, наскоро оделась, натянув на себя сразу два свитера, а под них еще две футболки. И все равно не могла согреться.

Одевшись, она постаралась как можно быстрей преодолеть расстояние до комнаты девочек, где миссис Маккензи поставила электрообогреватель, потому что бедняжку Милли постоянно знобило. Открыв туда дверь, Франческа с наслаждением вдохнула теплый воздух.

Софи уже поднялась и, стоя возле окна, считала на пастбище овечек. Ей только что исполнилось пять лет, и считать она умела лишь до десяти, поэтому, дойдя до этой цифры, начинала считать заново.

– Франческа!

Забыв про свое занятие, она стремглав кинулась к Франческе и обняла ее колени.

Франческа взяла в ладони холодные ладошки девочки.

– Можно нам сегодня пойти посмотреть овечек? Можно? Ну можно?

– Ну, – протянула Франческа, и уголки губ Софи поползли вниз. – Конечно, можно, детка. Но сперва надо убедиться, что Милли хорошо себя чувствует. Ладно?

Она подошла к кроватке, в которой лежала семилетняя Милли, и потрогала ее лобик.

– Привет, Милли, ну как ты сегодня? – ласково спросила она и поцеловала девочку в щеку.

– По-моему, хорошо.

– Она бы давно поправилась, если бы все так вокруг нее не суетились! – Леди Маргарет быстро вошла в детскую, заставив всех встрепенуться. Подойдя к окну, она резким движением широко распахнула его. – Тут у вас как в печке!

Она обернулась к Милли.

– Тебе обязательно нужен свежий воздух, иначе совсем захиреешь.

Потом она бросила взгляд на Франческу.

– Дети не выносят суету, Франческа. И не надо их баловать.

Маргарет присела на край кроватки Милли.

– Я сегодня поднялась так рано, потому что меня ждет множество дел. Я сейчас уеду и оставлю вас на попечении Франчески. – Она обвела детей строгим взглядом. – Я надеюсь, вы будете послушными. Мне не хочется выслушивать вечером нарекания на ваш счет, понятно? – Тут она позволила себе улыбнуться. – Но я уверена, что мне не придется слушать всякие неприятные вещи о вашем поведении. – Наклонившись над девочкой, она коснулась губами ее лба и встала.

– Итак, слушайтесь Франческу, вечером увидимся. – Софи протянула ручонки к матери, и та, слегка отстранившись, сказала без улыбки: – Не испорть мне прическу, милочка, – и чмокнула ее в щеку.

– Франческа, выйдем-ка на минутку, мне надо с тобой поговорить, – без паузы договорила леди Маргарет и, повернувшись, чтобы идти, на ходу послала девочкам воздушный поцелуй: – Ну, пока, девочки. Будьте умницами.

Франческа вышла следом за ней.

– Видишь ли, Франческа, я знаю точно, когда сегодня вернусь. Мне не хотелось говорить об этом в детской, чтобы напрасно не огорчать моих крошек, но дело может обернуться так, что я задержусь. – Она расправила твидовую юбку на бедрах. – Словом, если ты их вечером покормишь и уложишь, миссис Маккензи можно будет вообще сегодня не приглашать. Договорились?

Франческа кивнула.

– Вот и славно. – Леди Маргарет пристально всмотрелась в ее лицо. – Тебе бы надо сегодня прогуляться, дорогая. День чудесный. Во всяком случае, для Шотландии. Тебе нужен свежий воздух.

– Да, спасибо.

– Не за что. Ох, я заболталась. Мне пора. – Она направилась к двери. – Значит, до вечера! – сказала она через плечо, уже сбегая по ступенькам. Слегка придерживаясь за перила, она быстро спустилась по лестнице, подхватила со столика в холле ключи от автомобиля, набросила на себя жакет и скрылась за дверью. Франческа не успела даже сказать ей «до свиданья».

Утро пролетело незаметно. Леди Маргарет оказалась права: погода стояла прекрасная: по бледно-голубому небу летели белые облака, в просветах между ними ярко светило солнце. Кругом все зеленело – каких только оттенков зеленого тут не было! Коричневатая зелень гор, голубоватая – дрока, яркая, сочная зелень лугов. Под солнечными лучами засверкала веселыми бликами река Стретспей. Франческа с изумлением любовалась ее красотой.

Стоя у окна детской, она наблюдала за фантастическими кружевами, которые сплетали в небе облака, за игрой света и причудливых теней. Все находилось в непрестанном движении – свет, краски, листва на деревьях, земля жила своей непонятной жизнью. Франческа чувствовала, как эта неведомая жизнь зачаровывает ее. Малышка Софи дернула ее за рукав.

– Франческа, ну что ты тут делаешь, все стоишь и стоишь, давай поиграем! – Софи потянула ее за подол. – Идем, ты будешь у нас покупательницей. Мы в магазин играем.

Франческа зажмурилась, повернулась в девочке и протерла глаза руками.

– Да, Софи, прости, я задумалась. Что ты сказала? – Она взглянула на часы. – Боже милосердный! Уже обедать пора! – Она совсем потеряла счет времени. – Сколько же я тут простояла!

– Вот я и говорю. – Софи взяла Франческу за руку. – Я прямо помираю с голоду, – заявила она и добавила: – Угадай, что скажу!

Франческа пожала плечами.

– А Милли стошнило!

Спустившись в кухню за кувшином воды, Франческа застала там миссис Маккензи. Она бесшумно двигалась, шаркая по каменному полу мягкими туфлями. На ней был цветастый халат. Волосы безжалостно скручены в тугой узел на макушке. Губы плотно сжаты.

– Када будити кушить, мисюсь?

Франческа повернулась, оторвав глаза от крана. Она не сразу поняла, о чем ее спросили. Миссис Маккензи помахала в воздухе ножом, которым нарезала бутерброды.

– Ах, да, пожалуйста, и Софи надо покормить.

Франческа закрыла кран и осмотрелась в поисках подходящей тряпки.

– А Милли, наверно, не будет обедать, ее опять стошнило.

– Миня ни дивлят. И доктора ни надоть, сразу видать, совсем плахой рибенок.

– Да.

Франческа нашла тряпку и направилась к двери. Она ни слова не поняла из того, что сказала миссис Маккензи.

– Леди Маргарет оставила листок. Грит, оставить тебе кушить на вечер, так, что ль?

Франческа остановилась на пороге. Она не знала, как ей ответить, чтобы не попасть впросак: покачать головой или кивнуть в знак согласия? Решила кивнуть.

– Что ж мене самой сгатовить, иль ты чего по-своему настряпашь?

Франческа опять кивнула. Беда с этой миссис Маккензи. И что у нее за язык такой – ни слова не понять.

– Знать, сама сгатовишь?

– Да.

– Харшо.

Миссис Маккензи принялась опять строгать мясо, а Франческа вздохнула с облегчением. Она была готова сквозь землю провалиться от смущения, оставаясь наедине с миссис Маккензи. Слава Богу, та была женщиной не слишком разговорчивой.

Франческа убрала комнату и накормила девочек. Миссис Маккензи уселась в кухне отдохнуть в кресле, а Франческа осталась в детской. Софи маялась – она слишком долго просидела взаперти, и ей хотелось побегать. Франческа решила вывести ее погулять. Погода была хорошая, им обеим не мешало глотнуть свежего воздуха.

– Милли, побудешь одна, пока мы немножко погуляем?

– Ладно уж. – Милли скисла. Ей очень хотелось сказать: «Останьтесь дома, мне скучно», но мать приучила ее не капризничать. – Я тогда посплю, – сказала Милли, стараясь улыбнуться. Такой замечательной няни, как Франческа, у них никогда еще не было. С Франческой было гораздо веселее, чем с мамой.

– Вот и хорошо. Если тебе что-нибудь понадобится – внизу миссис Маккензи. Она зайдет тебя проведать. Сейчас я принесу тебе попить, и мы пойдем. Мы не надолго – ты и проснуться не успеешь!

Милли улыбнулась уже веселее. Только бы опять не затошнило, а так ничего, можно немножко и одной побыть.

Франческа сходила вниз за водой и поставила стакан на тумбочку рядом с кроваткой. Наклонилась над девочкой, поцеловала в лобик и, подойдя к окну, задернула занавеску.

– Ну, пока, Милли, – шепнула она и, взяв за руку Софи, тихонько вывела девочку из комнаты.

Они спустились по лестнице в холл, там Франческа отыскала пальтишко Софи, одела ее, завязала шарф и надела свой жакет. Потом, торопясь не упустить солнышко до заката, они вышли за дверь и побежали в поле навстречу холмам. Теплые лучи ласкали их лица, мягкий ветерок развевал волосы.

Они бродили, взявшись за руки, и Франческа с удивлением замечала, как легко ей двигаться. Они полюбовались овечками, потом лазили по холмам – так здорово было смотреть сверху, откуда было видно далеко-далеко. Они пели, Франческа читала девочке стихи по-итальянски, а Софи считала от одного до десяти, и снова от одного до десяти цветы ярко-лилового татарника, которые встречались им на пути. Они незаметно удалились от дома довольно далеко, переходя от одного стада барашков к другому. Их тут паслось великое множество. Ветер стал крепчать. Он хлестал по щекам и растрепал волосенки Софи, облепив ими ее личико. А она стояла, вытянув руки на уровне плеч и радостным смехом встречала порывы ветра, которые отбрасывали ее прямо в объятья Франчески.

Они гуляли уже около часа, но даже не заметили, как промчалось время. У Франчески не выходила из головы больная Милли, она начала торопиться домой. Вдруг резко похолодало, облака сгустились и потемнели, совсем закрыв солнце, ветер усилился. Франческа сказала, что надо быстрее возвращаться.

Спуск с холма занял у них больше времени, чем подъем. Может быть, это только так казалось. Небо стало совсем свинцовым, низким, воздух – сырым, а ветер делался сильнее с каждой минутой. Теперь он уже не радовал; он дул им навстречу, и идти было трудно.

Франческа заволновалась. Она не привыкла к такой внезапной перемене погоды. Ей стало страшно. Она посмотрела на Софи, которая изо всех силенок старалась казаться храброй, и заметила, как побелели ее стиснутые в кулачки пальцы.

И тут хлынул дождь.

Гигантская молния пронзила небо, на секунду озарив все вокруг мертвенным светом, и через мгновение откуда-то с вершины горы прокатился раскат грома – будто заговорила сама земля, внезапно обретшая страшный, недобрый голос. Франческа содрогнулась. Софи испуганно вскрикнула. Дождь полил как из ведра.

– Софи, сюда! Скорей!

Франческа взяла девочку на руки, крепко прижав к себе. Софи была слишком маленькой и легкой для своих пяти лет. Она обняла Франческу за шею, спрятав личико в ее волосах, прижавшись к ней всем своим крохотным тельцем. Холодные тяжелые струи безжалостно били их по плечам, по спинам. Они мигом промокли до нитки. Снова прогремел гром.

– Не бойся, Софи, – бормотала Франческа. – Держись за меня и ничего не бойся, малышка. – Она чувствовала, как девочка дрожит от страха и холода. – Не бойся, держись! – И она бросилась бежать, а дождь сплошным потоком лился с небес. Лицо и руки Франчески горели от холода.

Патрик Девлин стоял у кухонного окна Лэрбека и смотрел на открывающиеся перед домом просторы, за которыми высились холмы, и дальше, на дикий скалистый пейзаж. Разразившаяся буря делала его устрашающим. Патрик высматривал две затерявшиеся где-то фигурки. Дождь заливал оконное стекло, выл ветер, от окна веяло промозглым холодом. Наконец его взгляд поймал тех, кого он искал.

Они появились из-за деревьев. Высокая худенькая девушка, прижимавшая к груди его племянницу, отчаянно бежала сквозь шквал ливня к дому. Он бросился к дверям, открыл щеколды и, распахнув дверь, кинулся через луг к холмам, размахивая руками и громко крича, чтобы привлечь их внимание. Шум ветра и дождя заглушал его голос.

Франческа сперва увидела его, а потом услышала его призывный крик, который ветер относил в сторону. Она прикинула, сколько ей осталось бежать до этого незнакомца, который что-то кричал, – слов из-за шума дождя и свиста ветра было не разобрать. По крайней мере, теперь она знала, куда точно надо бежать, но, боясь упустить его из виду, перестала смотреть под ноги. Подскользнувшись, она потеряла равновесие. Нога подвернулась, и острая боль пронзила ее до самого бедра. Спотыкаясь, она продолжала бежать, отчаянно пытаясь не упасть и не уронить Софи. Но силы покинули ее, и, сделав еще несколько неверных шагов, она рухнула, стараясь упасть так, чтобы не придавить Софи. Франческа инстинктивно зажмурилась.

Патрик успел подхватить ее в последнюю секунду.

– Уф!

Он подхватил обеих на руки, удивившись их легкости. Франческа высвободилась, и Патрик принял девочку из ее рук, придерживая Франческу плечом. Потом он обнял ребенка одной рукой, а второй обхватил за талию Франческу, пытаясь помочь ей идти. Но дождь и ветер не давали ей идти.

Он заглянул ей в лицо.

– Что с вами? Вы можете идти?

Ее лицо побелело от боли. Она отрицательно помотала головой.

– Ладно. Подождите здесь.

Он посадил Софи на землю, быстрым движением сдернул с себя плащ и набросил его на Франческу.

– Я отнесу Софи домой и вернусь за вами, – крикнул он, пересиливая дождь. – Подождите меня здесь, ладно? Укройтесь как следует и ждите.

Патрик снова подхватил Софи и побежал. Глядя, как он легко и быстро бежит по склону, она, прижимая к себе полы плаща, медленно оседала на землю. Ноги отказывались ей служить.

Ей казалось, что она провела здесь, на холме, под проливным дождем целую вечность. На самом деле прошло всего несколько минут, прежде чем Патрик, оставив Софи у теплой плиты на кухне, без передышки примчался за Франческой. Найдя ее на том же месте, он поднял ее на руки и понес к дому. Крепко, но осторожно держа ее в объятьях, он бежал к дому, стараясь защитить ее лицо от ужасного ветра и потоков дождя.

Через несколько минут они уже были в теплой, сухой кухне.

– Господи, ну и буря!

Патрик, тяжело дыша, усадил Франческу в кресло возле плиты. Потом взял табурет и, осторожно приподняв ее ногу, поместил ее туда, подложив под щиколотку подушку. Промокшая насквозь, Франческа дрожала. На пол натекла лужица воды.

– Софи! – позвал Патрик. – Иди сюда, малышка.

Едва отдышавшись, он взял девочку на руки и сказал:

– Я пойду отведу Софи наверх и сделаю ей горячую ванну. Побудете пока здесь? Надо посмотреть ваш сустав, прежде чем вы захотите встать.

Франческа молча кивнула.

– Хорошо.

Он снял полотенце, сушившееся над плитой, и подал ей.

– Вот, оботритесь. С вас течет.

Он улыбнулся. Такой обаятельной улыбки Франческа еще ни у кого не видела.

– Я вернусь через несколько минут, – сказал он с порога. Он знал, кто она – Милли успела ему рассказать, – но только сейчас до него дошло, что она-то понятия не имеет, кто он такой.

– Кстати, – добавил он, – я Патрик Девлин, брат леди Маргарет. – Он рассмеялся. – А вы и не знали о моем существовании, так ведь?

С этими словами он понес Софи наверх, и Франческе было слышно, как нежно он разговаривает с племянницей, пока они не зашли в ванную.

Когда Софи обсохла и ее как следует одели, Патрик снова привел ее на кухню и усадил на край стола.

– Милли в восторге от истории спасения в бурю, – сказал он Франческе, заворачивая в полотенце кусочки льда, которые он вынул из холодильника. – Она с нетерпением ждет, когда вы подыметесь наверх и покажете ей свою распухшую лодыжку.

Франческа улыбнулась.

– Кровожадный ребенок!

Патрик подошел с компрессом к креслу, в котором сидела Франческа, и стал на колено, чтобы расшнуровать ей ботинок.

– На редкость изящный башмачок!

Он со всеми предосторожностями стянул с ее ноги тяжелый кожаный башмак и завернул носок. Сустав страшно распух. Патрик поразился терпению девушки.

– Сейчас будет немножко больно.

Он положил компресс на опухшую ногу. Франческа сдавленно застонала.

– Я же говорил.

Оборачивая полотенце вокруг щиколотки, он впервые посмотрел в лицо девушки.

Какое странное лицо у этой девушки, думал он, вглядываясь в ее черты. Очень красивое, но такое необычное. Прекрасные глаза, ярко-зеленые, обрамленные длинными черными ресницами, каких он ни у кого не видел. Да, все дело, наверно, в глазах, а может быть, в овале лица. Переведя взгляд на больную ногу, он снял компресс и осмотрел опухоль.

– Кажется, уже лучше. Как вы думаете, встать сможете?

Она кивнула.

– Хорошо. Если я помогу вам подняться по лестнице и приготовлю ванну, вы сможете ее принять?

Она недолго помолчала и застенчиво ответила:

– Вряд ли мне нужна ванна, мне и так тепло.

– Что за ерунда!

Ее голос прозвучал совсем не так, как он ожидал. Милли говорила, что эта девушка – итальянка, но по ее говору в ней нельзя было заподозрить иностранку, акцент был почти неуловим.

– Обязательно нужно принять ванну, – настаивал он. – Чтобы как следует прогреться.

– Нет-нет, я обойдусь, – сказала она, густо покраснев, и отвернулась.

– Постойте-ка, а куда Мэгги, моя сестрица, вас поселила? – спросил он, вставая.

– В боковую комнату, под башней. А что?

– В ту, что рядом со старой ванной комнатой? Теперь понятно, почему вы отказываетесь принять ванну!

Он посмотрел ей в глаза и понимающе покачал головой. И они оба улыбнулись друг другу.

– Знаете, что я вам скажу? Сейчас мы поднимемся наверх, и вы пойдете в ванную возле моей комнаты. Она самая лучшая во всем доме.

– Спасибо.

Она опять зарделась, на этот раз растроганная его добротой.

– А потом, если вы соберете ваши вещи, я вас переведу на второй этаж, как раз рядом со мной есть свободная комната, и обогреватель туда поставим.

– Но…

– Никаких «но»! Вы за эти недели насмерть замерзнете в вашей каморке! А леди Маргарет мы скажем, что вы просто не в состоянии подниматься по лестнице – вот и все!

Он протянул ей руку, она оперлась на нее и поднялась из кресла. Она сделала шаг, припадая на одну ногу, и он, видя ее беспомощность, поднял ее на руки.

– Софи, будешь нашим лоцманом! Иди вперед и открывай двери.

Девочка с готовностью вскочила с места и побежала к двери. Открыв ее, она пропустила дядю с Франческой на руках вперед. Франческа смутилась от такого неожиданного внимания к своей особе и слегка встревожилась за его последствия. Вряд ли это понравится хозяйке Мотком-парка.

Через некоторое время, впервые согревшись за все время пребывания в Шотландии, Франческа осторожно спустилась вниз. Она заметно прихрамывала и держалась сначала за перила, а потом за стенку. Она постучала в дверь кабинета лорда Генри. Патрик усадил ее на уютный старинный кожаный диван рядом с Милли, которая, хотя и была закутана в плед по самые глаза, казалась веселой и оживленной.

– Надо было позвать меня, – сказал Патрик, подставляя под больную ногу Франчески табурет. Он бережно уложил ногу и подвернул брючину, чтобы рассмотреть сустав. – Надо наложить повязку с противовоспалительной мазью. – Заметив испуг на лице Франчески, он успокаивающе улыбнулся. – Можете мне довериться, – негромко сказал он, а обе девочки подхватили хором: «Я доктор» – и заливисто рассмеялись.

Когда повязка была наложена, Франческа откинулась на мягкие подушки и расслабилась. В комнате было тепло, за каминной решеткой ярко пылал огонь, мягко светились торшеры, бросая радужные блики на красную с золотом обивку мебели. Патрик дурачился с племянницами, будто сам был ребенком: они по очереди рассказывали то смешные, то страшные истории и безудержно смеялись. Франческа с удовольствием смотрела на их забавы. Она не осмеливалась присоединиться к их веселью на равных, но ей было довольно и того, что она могла быть зрительницей.

Время от времени, когда девочки болтали между собой и не требовали его внимания, Франческа ловила на себе взгляды Патрика. Они внушали ей беспокойство. Он как будто что-то искал в ее лице, какую-то разгадку, это было неприятно, и она отворачивалась от его настойчивых глаз. Она старалась избегать чужого любопытства, слишком многое хотелось ей навсегда запрятать в глубине своей памяти.

Патрик почувствовал ее отчужденность, так же как и тщательно скрываемую печаль. В этой девушке была какая-то несоответствующая ее юному возрасту мудрость, печать опытности, и вместе с тем она была естественной и невинной, как дитя. Это разжигало его любопытство, это и ее необычная красота. В нем родилась потребность не расставаться с ней, все время смотреть на нее, говорить с ней. Она же едва отвечала ему, каждый раз краснея и заикаясь, и от этого делалась еще очаровательней, еще загадочней, а Патрик становился еще настойчивей.

Он слушал, о чем щебечут девочки, смеялся вместе с ними, но мысли его были заняты только Франческой. Она буквально околдовала его. Время летело незаметно. Он вдруг почувствовал, что ничто на свете не интересует его так, как эта юная девушка с волшебными зелеными глазами, от которых невозможно было оторваться.

Так прошел остаток дня. Сомлев в тепле, девочки захотели спать, шутки становились все более редкими, а смех не таким громким. Патрик тоже наконец умолк, и воцарилось молчание. Милли задремала, Софи разглядывала картинки в своей любимой книжке, а Франческа задумчиво смотрела на языки пламени в камине. Ничто не нарушало тишины, кроме завывания ветра и шума дождя за окнами.

– Это что такое? Что здесь происходит!

Войдя в гостиную, леди Маргарет повернула выключатель, и комнату залил слепящий верхний свет. Все встрепенулись.

– Боже мой! Патрик! Какими судьбами!

Она с порога изумленно смотрела на своего брата. Потом улыбнулась.

– Что же ты не предупредил? Нагрянул как снег на голову! И как ты сюда добрался – что-то я не видела твоей машины во дворе?

– Пощади, дорогая, не все сразу – задавай вопросы по одному.

Она прошла через комнату и обняла его, потом, отстранившись, пристально взглянула в лицо брата.

– Выглядишь неплохо. Немножко устало, но вполне прилично.

Ее материнский тон его рассмешил.

– Спасибо за комплимент. Охотно его возвращаю.

Она засмеялась, поцеловала его в щеку и повернулась к дочерям.

– Так, а теперь отвечайте, кто позволил Милли встать с постели? Небось забрались сюда выпить тайком папиного виски! – Девочки захихикали. – Ну хватит, – сказала мать. – Пора восвояси.

– Ой, можно нам еще тут побыть, пожа-а-алуйста! – заканючила Милли.

– Вижу, тебе в самом деле лучше! – Леди Маргарет подошла к дивану и, наклонившись, поцеловала дочку в лоб. – Так и быть, сейчас Франческа отведет вас в детскую и уложит в постель, а ваш любимый дядюшка принесет вам наверх ужин и почитает на ночь. – Она взглянула на Софи. – Ну, как вам эта идея?

Но девочки не проявили удовольствия; до прихода матери им было гораздо веселее. Леди Маргарет хлопнула в ладоши:

– А ну, живо наверх!

Франческа убрала больную ногу с табуретки и осторожно поднялась. Боль заметно утихла.

– Ах, Боже мой! – вскричала леди Маргарет. – Что это с тобой? – Голос прозвучал резковато, но хозяйке совсем не нравилась перспектива заполучить в помощницы хромую няньку.

– Сустав вывихнула, Мэгги, – вмешался Патрик. – Травма получена при выполнении служебных обязанностей.

– Все в порядке, не стоит беспокоиться, – извиняющимся тоном добавила Франческа.

Успокоенная леди Маргарет решила продемонстрировать немножко сострадания.

– Ах, бедняжка, – промурлыкала она. – Но скоро пройдет, наверно?

Вопрос не требовал ответа. Патрик сделал шаг к Франческе.

– Позвольте, я вам помогу.

– Не нужно, спасибо. – Франческа опять покраснела. – Софи, Милли, идемте.

Девочки послушно поднялись и потянулись к двери.

– Может, мы еще останемся?.. – завела Милли.

– Марш, без разговоров, – оборвала ее мать. – Раз-два!

Тихонько ворча, они проследовали за Франческой в холл и стали подыматься наверх.

– Ох уж эти дети!

Леди Маргарет плотно прикрыла дверь.

– Чем ты недовольна, Мэгг, – возразил Патрик. – У тебя просто замечательные девчонки, тебе повезло.

– Да уж, – вздохнула она. – Выпьешь чего-нибудь?

– С удовольствием.

– Посмотрим, что тут есть у Генри, – сказала она, перебирая бутылки в шкафчике. Патрик заметил, что свитер у нее надет наизнанку.

– Кто у тебя на этот раз, Мэгги?

Она обернулась с недоумевающим видом.

– О чем это ты?

– Ты слишком поспешно оделась.

– Господи!

– Вот именно!

Она наконец выбрала бутылку виски.

– Ричард Брэчен, – объявила она, подходя к столу, чтобы разлить выпивку по стаканам.

Патрику не хотелось обсуждать тему ее любовников. Сколько уже было об этом говорено, он устал от увещеваний.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Маргарет.

– Как всегда. Ты разве сомневаешься? – Она подала ему стакан с виски. – Во всяком случае, – продолжила она, сделав глоток, – это не серьезный роман. Когда он кончится, никто не будет в обиде. Тебя это устраивает?

Он пожал плечами.

– Однако твой неожиданный приезд избавляет меня от необходимости устраивать сегодня парадный ужин. Мне надо будет отлучиться, но у миссис Маккензи полно всякой всячины в кладовке. Ты не будешь в претензии?

– Нет.

Патрик обрадовался, что ему не придется сидеть весь вечер в обществе сестры. Он сможет предаться мыслям о Франческе.

– А ты к нам надолго? – спросила леди Маргарет, устраиваясь на диване. – Можешь жить здесь сколько захочется. Ты ведь знаешь, что мы тебе всегда рады.

– Да, спасибо, Мэгги. Не знаю пока, как у меня сложится. Я взял в больнице отпуск на три недели, но собирался еще заехать к друзьям в Эдинбург на несколько дней. В общем, посмотрим.

– Отлично. Генри не появится до середины месяца. – Она улыбнулась. – Чувствуй себя как дома. Тут есть где разгуляться. Усадьба Ричарда тоже в твоем распоряжении.

– Великолепно. Благодарю.

– А теперь, любезный братец, мне надо пойти переодеться. Сегодня льет как из ведра, я вся промокла. От меня псиной воняет! – Она фыркнула. – Допью у себя, пожалуй. Может, попозже увидимся?

– Вряд ли, я хочу сегодня пораньше лечь.

– Ну, как знаешь. – Она встала и послала ему воздушный поцелуй. – Привет, дорогой. Отсыпайся и отъедайся в свое удовольствие. Ты знаешь, где что взять.

И, махнув на прощанье рукой, она выплыла из кабинета мужа.

Патрик вытянул ноги, блаженно перекатил в руках стакан и, наслаждаясь каминным теплом, закрыл глаза.

Его разбудил неясный шум в той стороне дома, где находилась кухня – неподалеку от кабинета. Патрик решил встать и разузнать, в чем дело. Он потерял всякое представление о времени – часы его отсырели, когда он купал Софи, и остановились. Но, судя по тому, как потемнело до черноты небо за окном, он понял, что уже довольно поздний час. Сперва он подошел к окну и задернул шторы и потом вышел из кабинета и направился туда, откуда слышался шум.

– Привет!

Он не сразу произнес это слово, а сначала молча постоял, глядя, как Франческа занимается стряпней. Она тихонько напевала – едва слышно, явно не желая, чтобы ее услышали. Двигалась она легко и грациозно. Несмотря на больную ногу, ее походка и жесты были естественны и изящны – это был дар природы.

Голос Патрика испугал девушку. Она вздрогнула.

– Ах, это вы! Привет!

Она оторвалась от своего занятия и стояла в оцепенении, справляясь с волной страха, который поднялся откуда-то из глубины. Прошлое никак не хотело ее отпускать.

– Извините, я вас напугал.

– Ничего.

Он прошел в кухню и пододвинул стул к длинному дубовому столу, за которым она работала.

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо.

– А который час? Интересно, сколько же я проспал?

Франческа посмотрела на большие стенные часы. Он проследил за ее взглядом.

– Бог ты мой! А мне казалось, я только чуть вздремнул.

Часы показывали девять.

– Как же обошлось без чтения на ночь и ужина в постели?

– Я отнесла им ужин и сказала, что вы заснули.

– Спасибо.

Другая на ее месте не обошлась бы без упреков, подумал он.

– Ну и что же мои племянницы – ворчали?

Она улыбнулась. Улыбка удивительно шла к ее лицу. Какая все же она славная, опять подумал он, и совсем не кокетка.

– Нисколько, – ответила она. – Я сказала, что раз вы вечером рано уснули, значит, рано проснетесь и у вас будет больше времени, чтобы с ними поиграть.

Он засмеялся.

– И они на это купились?

– Да, они такие доверчивые.

– Это правда.

Франческа вновь занялась стряпней.

– А что вы готовите?

– Никак не могу вспомнить, как это называется по-английски. – Она на секунду задумалась. – Такое, знаете, мясо с овощами.

– А, жаркое!

Он заметил, как она внезапно поморщилась от боли. Все-таки не стоило бы ей сейчас много двигаться. Он поднялся и, обойдя стол, стал рядом с ней.

– Не хочу хвастаться, но жаркое – это мой коронный номер. – Он улыбнулся, а она, не сразу поняв смысл его слов, тоже улыбнулась в ответ. – Так что почему бы вам не дать отдых вашей щиколотке и развлекать меня разговорами, пока я буду заниматься своим любимым делом?

Она не могла понять – шутит он или говорит всерьез, и стояла в нерешительности, не желая оказаться в дураках.

– Выполняйте распоряжение, – сказал он с притворной строгостью, – и не пытайтесь сделать вид, что ваша нога в полном порядке. Вывих – штука коварная, я знаю…

– …Ведь я доктор, – закончила она, подражая Милли и Софи, и оба рассмеялись. Она отошла от стола и села. Он был прав, нога в самом деле сильно заныла.

– Итак, Франческа, – сказал он, принимаясь за разделку мяса, – расскажите мне о себе, и об Италии, и о том, чем вы занимаетесь с моими племянницами здесь, в Шотландии. Я хочу знать абсолютно все.

Однако после ужина он вдруг понял, что узнать ему не удалось почти ничего. Он почувствовал себя в ее компании так беззаботно и легко, что сам болтал без умолку, что было ему совсем не свойственно. Он поведал ей о детстве, проведенном в Ирландии, об отце, который загубил себя алкоголем. Объяснил, сколь многим он обязан леди Маргарет, как она заботилась о нем, платила за его образование и вообще, была не только сестрой, но и матерью. Потом он рассказал о годах учения на медицинском факультете, о мечтах и надеждах. А Франческа внимательно слушала, втайне довольная тем, что ей не приходится самой выкладывать ему подноготную, позволяя ему сказать о себе столько, сколько ему захочется. Она ничего не ждала и не требовала от него. А для такого человека, как Патрик Девлин, в его тридцать три года, с привлекательной внешностью, неотразимым обаянием, со связями и перспективным будущим, такое отношение было в диковину.

Он привык общаться с богатыми и пустыми красотками, которых интересовало в нем только одно – сколько можно из него вытянуть для своей корысти. Он даже не осуждал их, потому что и сам не слишком церемонился с этими бездушными куклами, но потом, когда приходила пора расставаться, всегда испытывал чувство опустошенности.

Следя краешком глаза за Франческой, за тем, как она водит пальчиком по столу, слушая его бесконечные истории, он мучительно раздумывал над тем, что же так влечет его к этой девушке. Он видел, как она устала, но не уходила, слушала его. Даже сейчас, с осунувшимся, бледным, как бумага, лицом, она была прелестна. Он положил ладонь на ее пальчики, водившие по столу, и она вздрогнула от этого нежного прикосновения.

– Извините. – Он смущенно отвернулся. – Вы очень устали. Вам лучше пойти отдыхать, комната готова.

– Ничего. Мне еще нужно прибраться.

– Вот уж нет, – решительно возразил он. – Я сам все уберу, а вы идите в постель.

Ее детское нежелание отправляться спать тронуло его.

– Хватит с вас на сегодня. Я вас совсем заболтал. – Он улыбнулся. – Нет, правда, ступайте.

Франческа взглянула ему прямо в глаза; никто еще не был так заботлив с нею.

– Вы думаете, можно уйти, оставив все как есть?

– Да.

Она в замешательстве молчала. Франческа не привыкла, чтобы кто-то брал на себя ее обязанности, и не знала, как следует вести себя в такой ситуации. Посидев в нерешительности, чувствуя себя до боли неловко, она все же поднялась, пробормотала слова благодарности и, прихрамывая, пошла к выходу. Через несколько секунд дверь за ней закрылась.

Патрик проводил ее глазами, принялся за грязную посуду и вдруг почувствовал, как не хотелось ему сейчас оставаться одному.