Дверь домика тут же отворилась, звякнув колокольчиком. В светлом прямоугольнике выросла знакомая фигура Антонелли.

— Рад приветствовать дорогих гостей! Простите, не готов к визиту дам. Но люблю сюрпризы. Паола, твое появление — настоящий подарок. Не говоря уже, что Кристи для меня — всегда чудо! — Стефано прижал к груди девушку, в его глазах блеснула радость. — Я получил плохое сообщение от своего приятеля Парфюмо… Не чаял увидеть тебя живой, детка… Ах, старый пройдоха… Он уверил меня, что ты пропала!

Антонелли, отстранив Кристину, внимательно присматривался к ней:

— Все в порядке, девочка?

— Стефано, все правда — мне много пришлось пережить. Какие-то бандиты выследили меня…

— Полиция? Они иногда устраивают карнавал.

— Нет, это была не полиция, Стефано. — Санта шагнул вперед, оглядывая комнату. — Ты один? Мы можем присесть?

— Я могу отвезти вас в дом, но, боюсь, его еще недостаточно протопили. Слуги узнали о моем приезде только утром. Да я и не собирался останавливаться здесь — лишь взять кое-какие бумаги и вещи… Твой звонок заставил меня задержаться… Если бы ты предупредил, что будешь не один, мы встретились бы в Риме, зачем было делать такой крюк?.. Теперь моим гостьям придется терпеть голод и холод… Вино, фрукты, сыр, холодное мясо — все, что есть здесь, к вашим услугам. Думаю, вы сильно проголодались, путь-то немалый.

Услышав нотки настороженности в голосе Стефано, Паола сказала:

— Я понимаю, ты удивлен и озадачен, к чему бы наш визит! Не дети, чтобы играть в сюрпризы. — Она тяжело опустилась в низкое кресло у камина. — Мы торопились посоветоваться с тобой, кое-что обсудить… Везде красуются фотографии Кристины. «Преступница», такой ужас! И Санту подозревают. Ведь Вествуд обвинил его?

— Кто тебе это сказал, Паола? Элмер лишь утверждал, что нападающим был скорее всего мужчина. Черноволосый мужчина. В маске Санта-Клауса. — Антонелли достал бокалы и наполнил их темным вином. — Выпьем за счастливую встречу! Пусть почаще случаются такие сюрпризы!

— Постой, постой! Но почему ты решил, что убийцей был я? — возмутился Санта.

— Не возражаешь, если мы выпьем без церемоний, попросту? Ведь это не званый ужин. Дамам не повредит глоток вина.

— Вот видите, как все просто! В детстве я наряжался Санта-Клаусом, у меня редчайший для итальянца цвет волос. Неопровержимые улики! Брюнет в красном колпаке — это мог быть только я! — Санта нарочито раскланялся.

— Мне хотелось успокоить Кристину. Заверить, что мое расследование скоро завершится, и она будет оправдана, — смущенно сказал Антонелли. — Прости, мальчик, я был не в себе.

— И как на самом деле идут дела? Кого ты выследил, Стефано? — Санта, налив себе вина, сел. — Присаживайся, добрый друг, разговор, похоже, будет долгий.

— Я понимаю, тебе обидна даже такая оговорка, Романо. Ведь мы действительно были друзьями и партнерами… Мы делали одно дело, руководимые самыми благородными целями, — хотели вернуть реликвию в дорогую нам семью…

— Так где же она? Где эта реликвия? — наступал Санта, не поддержав мирный тон хозяина.

— Сынок, мы привыкли, что Стефано чуть ли не всесилен… Но мы не вправе требовать от него то, с чем не сумел справиться целый криминальный отдел Федеральной службы, — попыталась переменить тон беседы Паола. — Извини, Стефано, Романо сильно встревожен этой историей.

— А знаете, что мне сдуру сболтнул один человек? — Санта разглядывал свой бокал, любуясь отсветами камина в темном вине и выдерживая паузу.

Они ждали, чувствуя, что Санта собирается выбросить козырную карту. Он поставил бокал и подошел к Антонелли.

— Некий Парфюмо, владелец «Лиловой свиньи», бывший герой-антифашист, как ты сказал Кристине, наложил в штаны, когда я показал ему вот это. — В руке Санты блеснул пистолет. — Каждому из жителей окрестных деревень известно, что Парфюмо — трусливая свинья, продавшая немцам своих братьев. Ему тогда было шестнадцать, но он уже умел считать деньги. Парфюмо любезно сообщил мне под дулом пистолета, что девчонку, то есть Кристину, увез человек Дона Лиджо. И что совсем скоро с ней будет покончено… Расскажи нам, Стефано, кто такой этот Лиджо? Не однофамилец ли грозного Дона Лиджо — крестного отца мафиозного клана, сгоревшего два года назад в собственном автомобиле?

— Не знаю, Романо, что и подумать… Ты действительно пережил серьезное потрясение… Я понимаю… Эти странные обвинения, домыслы… Не лучше ли тебе немного отдохнуть? Возможно, в последние дни тебе пришлось трудно. Я не мог разыскать тебя. Что случилось, объясни толком!

Если Стефано и злился на Санту, то это было совсем незаметно. Скорее его мучила тревога за состояние молодого человека и огорчение тем, что неприятный эпизод разыгрался на глазах Паолы.

— Паола, дорогая, тебе совсем ни к чему эти сцены. Отправляйся в большой дом, я распорядился, чтобы начали топить спальни. Да и Кристина слишком утомлена для выслушивания непонятных дискуссий.

— Ну почему же, Стефано? Кристине довелось близко познакомиться с Рино Бронзато. И мне тоже. Мы подружились. Перед тем как скончаться на моих руках, Бронзовый Рино в слезах исповедался. И просил передать Дону Лиджо… Прошу прощения дам, я могу шепнуть это слово только на ухо самому адресату. — Глаза Санты сверкали, словно в горячке, на скулах выступил лихорадочный румянец.

Паола поднялась и взяла его за руки.

— Успокойся, сынок, у тебя жар. Это все от раны… Ты же видишь, Стефано, он бредит.

Антонелли печально улыбнулся и взял трубку телефона.

— Гвидо, десерт не отменяется. У меня трое гостей. Позаботься о дамах.

— Ну, раз ты, Паола, действительно не хочешь отдохнуть, а Кристина прекрасно ориентируется в происходящем и жаждет развлечений… я порадую дорогих гостей. — Стефано подошел к Санте. — Отдай оружие, мальчик. Стреляться с тобой на дуэли я не стану. И затевать перестрелку тебе не с кем — здесь вообще ни у кого нет оружия.

Он вывернул карманы и поднял руки, демонстрируя готовность к обыску.

— Молодец. А теперь мы немного повеселимся. — Стефано проследил, как Паола спрятала в своей сумочке отданный Сантой пистолет, и хлопнул в ладоши. — Прошу внимания, дамы и господа! Сейчас я представлю вам мою жену. Два дня назад Бербера Пьюзо стала моей супругой… Спускайся к нам, детка!

Деревянная лестница, ведущая на второй этаж, скрипнула, и на верхних ступеньках, представляя себя всеобщему обозрению, появилась Бэ-Бэ. Атласный пеньюар, отороченный мехом белоснежного песца, открывал длинную кружевную сорочку, едва сходящуюся на пышной груди.

— Я не одета к выходу, милый, — нежно проворковала она, выпуская из ярко-алых губ сигаретный дым.

— К черту церемонии, детка! Здесь все свои. К тому же ты, как никогда, прекрасна. — Стефано обнял спустившуюся Бэ-Бэ.

Супруги продемонстрировали долгий поцелуй и обменялись значительными взглядами.

— А теперь, малышка, покажи гостям свою цацку, — попросил Стефано, оставшись у лестницы.

Живописно облокотившись на перила, он наблюдал, как Бэ-Бэ походкой манекенщицы вышла в центр комнаты и уже там, скинув с сильных плеч пеньюар, коснулась рукой полуобнаженной груди. Притихшие гости, как зачарованные, следили за движениями длинных, с блестящими алыми ногтями пальцев. Пальцы подцепили и подняли вверх толстую цепочку, на конце которой что-то сверкнуло.

— Боже! — вскрикнула Паола. — Это же «Голубой принц»!

Крупный квадратный, искусно ограненный бриллиант рассыпал мириады разноцветных искр, приковывая взгляды.

— Да, у меня был похожий камень, в самом центре диадемы… — прошептала Кристина, не отрывая глаз от легендарного талисмана.

— Не «похожий», а именно этот. Второго такого камня нет на всем земном шаре. Это мой свадебный подарок супруге. Настоящий мужчина умеет красиво любить. — Стефано явно любовался женой.

Паола, тяжело задышав, закрыла глаза.

— Кристина, подай синьоре делла Форте воды. Ей предстоит узнать еще много интересного.

Сделав несколько глотков, Паола поднялась и рванулась к Антонелли.

— Ты украл его, Стефано. Ты предал наше доверие и осквернил дружбу. Ты присвоил реликвию нашего рода, чтобы подарить какой-то… — Паола задыхалась от гнева.

— Тише, тише, синьора благородная графиня! Вы рискуете наговорить лишнего! — Стефано остановил занесенные кулачки Паолы и с силой вернул ее в кресло. — Бербера никогда бы не приняла этот дар, если бы не знала, что камень попал ко мне законным путем. Ведь только тогда он способен быть талисманом, не правда ли?

— Ты убил Элмера и взял у него бриллиант… — догадался Санта.

Антонелли весело захохотал:

— Увы, ошибка, синьор психолог. Вы плохой детектив. Вам лучше продолжить пение в состоятельных домах. Не требует умственных усилий и хорошо оплачивается. — В глазах Стефано метнулись молнии. Он ненавидел Санту и теперь не скрывал этого. — Вествуд подарил мне «принца» за то, что я оказал ему некую услугу.

— Стефано, это все равно незаконно! Подарок недействителен в данном случае. Ты же знаешь, эта реликвия может принадлежать только человеку из нашего рода или связанному с ним кровными узами. Ты украл его… А теперь воровкой стала эта женщина! — Паола выглядела величественно, представ защитницей родовой чести и справедливости.

— Я слышу прокурорское обвинение. Паола делла Форте взывает к соблюдению нравственных норм своего аристократического клана! — Стефано бросил в ее сторону презрительный взгляд. — Вам известно лучше всех, что «Голубой принц» принадлежит Леонардо — вашему единственному сыну, синьора!

— Он должен был принадлежать ему. Но мы трагически лишились сына… А следовательно, права наследования перешли к дочери!

— Лишились сына?! Ха! — Бербера с вызовом расхохоталась. — Трагически!

Она корчилась от смеха, размазывая потекшую тушь.

— Вы, синьора, трагически лишились сына?.. И ваш супруг, уважаемый синьор Франко… Ах, как жаль! Какое страшное невезение! — Она внезапно затихла и, прищурив сверкающие злобой глаза, склонилась над креслом Паолы. — Но я здесь, мамочка!

Страшное лицо повисло над Паолой: искривленный презрением кроваво-алый рот, черно-лиловые потеки размазанной по щекам туши… Но эти глаза — эти горящие маниакальной ненавистью глаза…

— Леонардо! Ты?! — прошептала Паола, теряя сознание.

Бербера встряхнула за плечи безжизненное тело и возмущенно фыркнула:

— Надеюсь, она придет в себя, Стефано? Я так долго ждала этой минуты! — Супруга Антонелли хищно склонилась над бессильно поникшей в кресле женщиной.

— Я дал ей свою таблетку. Сейчас графиня вернется к нам, моя крошка. Мы ведь только начали представление. — Антонелли обнял Берберу, лаская сверкающий на пышной груди камень.

— Паоле нужен врач! — Санта поднял трубку телефона, но Антонелли спокойно нажал на рычаг. — Подключена только внутренняя линия. Прекрати истерику, Святой! В такие минуты душа не может упорхнуть, знай это, милый. Душа ведь, по сути, дьявольски любопытна! — Антонелли презрительно ухмыльнулся. — И ты бы не покинул сейчас этот спектакль, подкати я к крыльцу «кадиллак». Ты приехал за разгадкой? Отлично. Получишь ее в дополнение к бесплатным урокам психологии.

Антонелли подал Бербере бокал вина и усадил ее к себе на колени.

— Ну, вот, все зрители на местах, можно начинать. — Он кивнул пришедшей в себя Паоле. — Вы же сильная женщина, синьора делла Форте. Возьмите себя в руки.

— Она была достаточно сильной, чтобы отречься от сына, и при этом даже не упасть в обморок, — напомнила Бербера.

Паола отрешенно смотрела в огонь камина, не реагируя на реплики.

— Урок первый, синьор психолог. Тема: глупость, поскольку именно скудостью ума объясняется всякая приверженность к застарелым догмам. Поведение сына отличалось от того, что в семействе делла Форте считалось нравственным. Романо бил мальчика до беспамятства, отец и мать брезгливо отвернулись от него, втаптывая в грязь, лишая того, что принадлежало Леонардо по праву.

— Отец называл меня мразью, извращенцем, смотрел с гадливостью, как на кучу дерьма. А моя чистейшая, великодушная мамочка приставила ко мне шпиона-доктора…

Налив себе еще вина, Бэ-Бэ вышла в центр гостиной. Она приняла величественную позу, готовясь к обвинительной речи. Но, осушив бокал, икнула и пренебрежительно поморщилась:

— Не стоит метать бисер перед свиньями. Оставь их в покое, Стефано. — Покачнувшись, Бербера рухнула в кресло.

— Я понимаю, что хотел сказать Леонардо. Лекции действительно ни к чему. Здесь нет оголтелых инквизиторов, взывающих спалить на костре все, что отличается от их представления о норме. — Теперь уже Санта старался смягчить тон беседы, опасаясь за состояние Паолы. — Отклонения в сексуальном поведении могут быть обусловлены врожденной физиологической аномалией, как цвет волос или форма носа. Возможно, Леонардо появился на свет с телом мужчины и психологией женщины… Только дело отнюдь не в этом. Не стоит делать из бездушного монстра жертву тупого консерватизма.

Санта приблизился к Бербере, окидывая ее презрительным взглядом.

— Ты был мерзким парнем, Леонардо, гаденышем, способным на предательство и самые изощренные гнусности. Ты стала омерзительной женщиной, Бербера. От тебя смердит падалью! Ты — сама грязь, Леонардо!

— Заткнись, щенок! — Стефано вцепился ему в горло, но Санта, перехватив цепкие руки, отбросил от себя Антонелли.

— Ты же не ограничишься первым уроком, защитник прав сексуальных меньшинств. Продолжай, мы внимательно слушаем. Я еще успею свернуть тебе шею.

Стефано захохотал, словно услышал удачную шутку.

— Я отлично понимаю причину твоей ненависти к Леонардо, отвращение к Бэ-Бэ — это «Голубой принц», не правда ли?.. Хорошо, разберемся во всем по порядку.

Урок второй — зависть. — Как ни в чем не бывало Стефано спокойно расположился в кресле и затянулся сигаретой. Словно созерцая далекое прошлое в голубом дыму, он начал свой рассказ:

— Война подходит к концу, 1944 год. В здешних горах скрывается небольшая группа людей, называющих себя антифашистами. Среди них два парня — четырнадцатилетний Стефано Антонелли, сын командира Джузеппе, и шестнадцатилетний Сальваторе, его приемыш, в сущности, мальчик на побегушках.

Парни шныряют в окрестных деревеньках в поисках провизии, и однажды, перед самым Рождеством, монашки из полуразрушенного монастыря, сами сухие, как мощи, от голода, дают попрошайкам две большие лепешки. Мальчишки тащат свою добычу в лес и в то время, как едва держащийся от голода на ногах Стефано раздает хлеб партизанам, Сальваторе жует свою лепешку, затаившись в кустах… Он давится жесткими кусками, не переставая лить слезы… Он оплакивает свою слабость, свою гнусность и мизерность… Потом парень вышел и сказал, что потерял хлеб. И никто не обвинил его, а Стефано отдал половину своей доли…

Прошли годы. Славный и добрый мальчик Стефано, унаследовав процветающее дело отца, стал богачом, уважаемым человеком. Его почитают как отличного хозяина. Его любят во всей округе, его имя становится символом бескорыстного служения добру, любви к родной земле и своему народу. Антонелли здесь — Антонелли там! Пожертвования, участие в благотворительных кампаниях, строительство школ, приютов, больниц! Стефано почти святой… Непонятно, за что только Всевышний карает его рождением больного сына и смертью любимой жены… Но честный гражданин и безупречный человек не сдается — он продолжает сеять добро… — Стефано с удовольствием дымил тонкой сигарой, наслаждаясь общим вниманием. — Тем временем все чаще и чаще с отвращением и страхом поминают некоего Дона Лиджо, возглавляющего большую мафиозную семью. Дон Лиджо жесток, честолюбив и безжалостен. Он любит крутые игры, его соперники и враги сдают свои позиции, захлебываясь собственной кровью… Гений зла, выродок, сатана…

И вот два года назад злодея настигает заслуженная кара — его автомобиль сгорает дотла на глухом шоссе. Очевидно, противники сумели отомстить негодяю. Прах Дона Лиджо вместе с его зубным протезом и перстнем, найденными на пепелище и подтвердившими, собственно, личность погибшего, захоронен с величайшей помпезностью и почтительностью. Крестным отцом становится его преемник, унаследовав его власть и богатство. Примерно в то же время попадает в автомобильную катастрофу и Стефано Антонелли. Но его жизнь вне опасности — полгода комфортного отдыха на собственной вилле у берегов Тихого океана, — и он возвращается в Италию, к своим делам и к своему благочестию. У бедняги после травмы головы плоховато с памятью, он не всегда узнает окружающих. Да к тому же хромает дикция — перелом челюсти дает о себе знать. Но с ним преданный слуга и помощник Гвидо, привезенный из Америки. Гвидо был рядом со Стефано во время его тяжелого выздоровления и остался верным слугой и помощником в нелегкий период возвращения изувеченного Стефано к прежней жизни.

При поддержке отличных заместителей и подчиненных Стефано продолжает удачно вести дела строительного концерна, увеличивая капитал и разбрасывая щедрой рукой дары. Он стал еще добрее после травмы — вернувшийся к жизни народный любимец… Одно только смущает его — безумный тридцатипятилетний дебил, спрятанный в лечебнице. Сын стал шарахаться от приезжающего с регулярными визитами отца. Несколько раз пытался перегрызть ему горло. — Стефано загасил сигару и задумчиво притих.

— Вот вам и вывод, господин психолог: ни власть, ни деньги не ценятся так высоко, как доброе имя. Благонравие и душевный покой — вот редчайшая ценность, порождающая зависть сильных мира сего, погрязших в скверне.

— Я понял! Теперь я понял все! — Санта закрыл руками лицо, словно спасаясь от созерцания чего-то ужасного.

— Теперь? Только теперь? — удивился Стефано. — Я был уверен, что ты явился с этим и лишь раздумывал, поделиться знанием тайны со мной одним или разделить свою радость с друзьями.

Антонелли насмешливо посмотрел на Кристину и Паолу, застывших в недоумении.

— Я давно заметила, что ты стал другим… — наконец произнесла Паола. — Только не могла понять, почему… Не из-за голоса же, в самом деле. И не потому, что так любившая тебя прежде старушка Чино стала лаять и рычать… Собака, правда, быстро скончалась…

— Неосмотрительно взяв из моей руки сладость, — подсказал Антонелли, весело подмигнув.

— Значит, это ты выкрал из нашего фамильного тайника бриллиант… Франко безгранично доверял тебе, — тихо, словно размышляя вслух, сказала Паола.

— Он советовался со мной во всем. И уж, конечно, по поводу установки сигнализации. Ведь Стефано — большой авторитет в этих делах! — Антонелли расхохотался, входя во вкус саморазоблачения. — Все-таки будем придерживаться хронологической последовательности. Мне не хочется портить гостям удовольствие — последняя речь подсудимого должна быть выразительна и красноречива. Тем более, у нас есть полчаса до десерта. Вы же не собираетесь покидать этот гостеприимный дом, не дождавшись сладостей?

Антонелли посмотрел на часы и выпрямился в своем кресле.

— Итак, любезнейшие господа, последнее слово Антонелли. А для вас, синьор психолог, урок третий: любовь.

Припоминаете, синьора Паола, как лет пятнадцать назад у вашего супруга завязались дружеские отношения с неким Сальваторе — приятелем Стефано? Он часто бывал в вашем доме, став доверенным лицом подрастающего Леонардо… И однажды разгорелся страшный скандал: Сальваторе с позором изгнали, а историю с растлением сына замяли, чтобы не трепать доброе имя… — Антонелли мечтательно затянулся сигарой. — Леонардо рос красивым и пылким ребенком. В его игривом характере было то, что так распаляет страсть, — жажда растления. Он не просто носил в себе печать сексуальной раздвоенности — он требовал двойную порцию эротических впечатлений, той самой «грязи», о которой поминал Романо.

У меня не было недостатка в женщинах, но, не стану врать, связи с мальчиками не возмущали мою нравственность. Я возмечтал развратить Леонардо делла Форте ради его отца и милейшего друга Стефано… Я предвкушал, какой ядовитый кинжал вонжу в добродетельные сердца! Но вышло по-иному: Сальваторе Лиджо впервые по-настоящему влюбился. Леонардо стал моей порочной, мучительной и нежнейшей страстью.

Бербера присела у кресла рассказчика и, положив голову на его колени, начала гладить ноги и бедра. Похоже, они были не прочь продемонстрировать всем, что происходит в их супружеской спальне.

— Такого гадкого, развратного и рискованного мальчишку надо было еще поискать… Он мучил меня, то привлекая, то отталкивая, доводя до бешенства, до исступления… Жестокий и кровожадный Сальваторе становился голубком рядом с Леонардо. У моего милого было много любовников, но как-то он сказал, что хотел бы принадлежать одному — самому властному и сильному… «Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые — толкает любовь», — сказал кто-то из мудрецов, вероятно, из зависти. Я совершил прекрасное безумство, настоял на разрыве Леонардо с семьей, отправил его в Америку и оплатил самых дорогих специалистов: Леонардо стал Берберой — обольстительной, дерзкой, горячей Бэ-Бэ.

Бербера гладила колени мужа, а он скользнул рукой за кружево сорочки, лаская ее грудь.

— Слегка подправленный носик и губы — это пустяк. Посмотрите на этот непревзойденный бюст, на эти мощные ноги! — Любовники обнялись, словно забыв о присутствующих, и пальцы Сальваторе начали медленно поднимать кружевной подол. — Вы даже не догадываетесь, что скрывается между литых, сладчайших ягодиц моей феи! Моя женщина имеет все, абсолютно все, о чем только может мечтать самый изощренный любовник…

— Демонстрация полового акта с трансвеститом не входит в нашу программу. Мне бы хотелось узнать про другие радости новобрачных — про «Голубого принца» прежде всего, — пресек любовную сцену Санта.

Тяжело дыша, Сальваторе оторвался от тела Берберы.

— Согласен, еще не все козыри вылетели из рукава… Не уходи, Бэ-Бэ… Так вот, пока Леонардо превращался в совершеннейшую из женщин, Сальваторе Лиджо решил стать Стефано Антонелли, завиднейшим из женихов. Организовать все это не составляло труда. С моими возможностями я мог бы подменить весь парламент. Надеюсь, вы догадались, что в сгоревшем автомобиле Дона Лиджо находился труп Стефано. Без истерик — он скончался мгновенно от мощного яда, — предостерегающим жестом Сальваторе приостановил возгласы возмущения и спокойно продолжил:

— Подсунуть свой протез и перстень к костям сгоревшего Антонелли было совсем просто. Дон Лиджо должен был погибнуть для всех без исключения, в том числе и для моего окружения. Но мне требовались помощники: убрать Стефано, инсценировать автокатастрофу и отправиться в Америку для тайной пластической операции под видом искалеченного Антонелли невозможно, не имея подручных. Почти всех исполнителей, принимавших участие в операции, мне удалось убрать. Остался Бронзато — он нужен был мне на крайний случай. Он и его люди.

Мы встретились на тихоокеанской вилле Антонелли ранней весной — новый Стефано и великолепная новоиспеченная Бербера. Мы пришли друг от друга в восторг… Девушку восхищало незапятнанное общественное реноме Антонелли. Она согласилась сделать то, что никогда не могла сделать с Сальваторе — крестным отцом, — Бербера пообещала стать моей женой! Да и Стефано-вдовец с безупречной репутацией мог позволить себе новый брак с молодой женщиной. Мы добились своего. Оставалось одно «но»: месть Леонардо. «Клянусь, «Голубой принц» вернется к своему истинному владельцу. Я подарю его тебе, детка, — сказал я невесте. — Это будет мой свадебный подарок».

— Значит, ты убил Стефано, мерзавец… — прошептала Паола. — А ты, ублюдок, убил своего отца… Теперь я понимаю, о чем узнал Франко перед тем, как рухнуть на пол с разорвавшимся сердцем…

— Я позвонила ему, сказала всего несколько слов про операцию и брачные планы, — недоуменно пожала плечами Бербера. — Я думала, отец будет рад…

Она криво ухмыльнулась, с издевкой глядя на Паолу. Паола со стоном прижала ладонь к сердцу.

— Пожалуйста, без лишних эмоций, графиня. Вы спокойно пережили куда большие потрясения. Дышите глубже, а я продолжу, если позволите. Впереди самое интересное… Недавно исполнилось два года с тех пор, как Сальваторе стал Стефано, мерзкий Дон Лиджо превратился в святейшего Антонелли. Что за удовольствие я получал на первых порах: любовь сограждан, почтительность, уважение! И при этом никто не боялся меня, а мне не надо было никого убирать с дороги. Не надо было противостоять козням врагов, оплакивать трупы друзей… Но уже вскоре я стал чувствовать себя стариком, ушедшим на отдых после интенсивной работы. Ведь я не собирался втягиваться в деловые проблемы Стефано — строительные подвиги не для меня. Скучновато. Куда веселей разрушать… И тут, в минуту уныния, «Голубой принц» сверкнул передо мной радужным блеском опасной игры. Я увлекся этой идеей, как полоумные старики увлекаются рыбалкой… И начал разрабатывать план.

Я знал все хитрости тайника Франко, и людям Рино не составило труда подменить бриллиант стразом, не вызвав подозрений владельцев. Но затем они совершили ложный шаг. Ведь я не мог сам руководить этим делом… Дон Лиджо никогда не доверял чужакам. И никогда не оставлял в живых тех, кто мог продаться. Рино связался с людьми из русской мафии и упустил камень. Я узнал, что «Голубой принц» попал в тайники подпольного русского коллекционера, маниакально скупающего редкие бриллианты со всего мира. Даже сейчас не стану называть его имени, оно достаточно известно в политических кругах и вызывает у меня восхищение.

Обнаружив подмену, Франко обратился ко мне за помощью. Я обещал разузнать о судьбе бриллианта, а затем предложил послать на выручку камня племянника Франко — бестолкового юродивого Санту, бесконечно обучавшегося где-то чему-то и зарабатывавшего деньги пением в ресторанах… Тише, малыш, я не хочу обижать, я стараюсь держаться поближе к правде, — парировал Сальваторе гневный взгляд Санты.

— Теперь ваша партия, синьорина Ларина. Вы не уснули? Свет «Голубого принца» упал на вашу серенькую, ничем не приметную жизнь. Как луч прожектора на сцене, выхватывающий из толпы статистов солистку, он открыл вам блестящий путь — к известности, деньгам, захватывающим авантюрам. — Сальваторе пренебрежительно фыркнул. — Я переоценил тебя, куколка, наивная лупоглазая растяпа, державшая в своих руках сокровище. Я подозревал тебя в сговоре с русскими, глупая матрешка, а ты засунула в свой хлам этот камень, не ведая, каким богатством владеешь… Я приручил тебя, стал другом, опекуном, пытался разгадать твою игру, выявить связи и поражался твоей хитрости. И тут Санта приносит мне диадему! Русская идиотка отдала ему «принца», и теперь он сам — святой юродивый приносит сокровище мне с вопросом, как поступить. Но я должен был получить камень законным путем — таково условие Берберы. Получить в подарок, чтобы не спугнуть его магические чары, и преподнести ей — единственной наследнице «принца». В этой ситуации требовался тончайший расчет.

Переписав завещание, Франко тем самым обрек Риту. Он рассказал мне, что изменил условия наследования. Я сообщил об этом Бэ-Бэ. Бербера, находившаяся в Америке на дополнительной серии пластики, позвонила отцу. Она знала, что надо сказать правду. Что делает сейчас себе одну особую штучку, отличающую женщин от мужчин, оставив при себе свое сокровище.

— Я называла все своими именами. Он всегда был брезгливым ханжой, — вставила Бэ-Бэ. — Пара физиологических подробностей, и старик рухнул у телефона. Его нежнейшее сердце разорвалось от горя!

— Так Элмер женился на Рите, уже зная о завещании? Значит, я все же была права…

— Конечно, Паола. Маленький трюк. Рита активно добивалась внимания этого плейбоя, и ей даже удалось затащить его в постель. Наверно, по пьянке. Это произошло вскоре после моего памятного всем юбилея, то есть юбилея Стефано. Мне к тому времени уже исполнилось почти 62…

Рите удалось забеременеть, а Вествуду — схитрить. Прознав о завещании, он сделал вид, что ничего еще не слышал, и предложил Рите поскорее заключить законный брак. Он тогда был полностью на мели, задолжав мне большую сумму, и решился на классический шаг. Но не рассчитал своих сил. Рита, обожавшая своего мужа, как вы понимаете, тяготила его. Ни на службе, ни дома она не оставляла его ни на минуту, досаждая своим вниманием и темпераментом. — «Все. Не могу больше, Стефано. Мне не нужны ее деньги, ее ребенок… Мне не нужна жизнь примерного семьянина… Я часто думаю о самоубийстве», — признался мне Элмер через месяц после заключения брака. И Сальваторе стало ясно — пора начинать большую игру. Мы заключили сделку: я прощаю ему долг, избавляю его от жены и последствий этого брака, он дарит мне входящий в ее долю наследства бриллиант. Элмер не спрашивал, каким образом я собираюсь устранить Риту. Он был уверен, что мудрый и чистоплотный Стефано сумеет добиться цели убеждением или еще каким-то иным благородным способом. Вествуд, следуя моим инструкциям, уговорил жену забрать камень из фамильного тайника, перенести его в банк и выдать доверенность на владение банковским сейфом своему обожаемому супругу. Она побаивалась родов, и подкупленный мной врач запугивал пациентку страшными историями о неудачах позднего материнства. Рита хотела обеспечить Элмера на тот случай, если рождение ребенка погубит ее. Итак, доверенность попала в руки Элмера. Настал мой черед действовать.

Мне оставалось лишь устроить так, чтобы в убийстве Риты заподозрили человека, не связанного с мафиозными кругами. Даже, еще лучше, человека, близкого мне, за которого я мог заступиться, проявляя тем самым свою непричастность… Мы с Берберой оказали честь своим выбором Кристине Лариной и стали готовить компрометирующее ее досье.

На балу во дворце Тинтури удалось устроить яркий спектакль! Накачать малышку шампанским и подослать к Элмеру, убеждая, что он готов ради нее порвать с надоевшей Ритой. Я-то знал уже, что они вступили в законный брак, скрытый пока от общественности по причине траура. А Кристина все еще мнила себя единственной дамой сердца Элмера…

— Значит, он уже был женат… Когда я кричала, что люблю его…

Кристина говорила, как во сне. События разворачивались подобно затянувшемуся, мучительному кошмару. Человеческие лица казались масками, а из-под них выглядывали, кривляясь и глумясь, жуткие хари оборотней.

— Вествуд стал законным супругом Риты делла Форте, во что я, как друг и наперсник, был посвящен прежде всех… И все же меня тревожили сомнения: сможет ли Вествуд подыграть в моем плане?..

— Я оказалась права, Романо. Вествуд убил мою дочь.

— О, нет, графиня! Этому красавчику хватало мужества лишь на то, чтобы соблазнять легкодоступных шлюшек и разыгрывать из себя очень крутого малого на телевизионном экране… Элмер, конечно, подозревал, что стоит на грани чего-то ужасного, но старался не думать об этом — занял позицию страуса, прятавшего голову в песок. А я мучил беднягу неопределенными намеками, выпытывая, где и как они проводят свободное время. Я заставил его описать дорогу, по которой супруги должны были ехать на рождественский прием, показать все улицы и переулки на карте. «Ты что-то задумал, Стефано», — неуверенно спросил Вествуд, ожидая, что я успокою его совесть. «Естественно. Ведь ты же просил меня кое о чем. Или уже передумал?» Надо отдать должное парню — он размышлял целую минуту. А потом, словно между прочим, бросил: «Наш договор остается в силе». И все! — Лиджо развел руками. — Мой человек точно исполнил все указания, не повредив серьезно Вествуда и обеспечив его супруге беспересадочную дорогу в рай. Оставил сумочку Лариной на месте преступления и успел засунуть в багажник ее машины свой маскарадный балахон. Это уже произошло в моем дворе за пять минут до появления полиции. Комиссар Курбе подскочил как раз вовремя, чтобы защелкнуть наручники.

— А сумочку я стащила у тебя еще на балу Тинтури, пока ты рыдала в отчаянии, — похвасталась Бэ-Бэ.

Но Кристина ее не слушала.

— Кто же спас меня из тюрьмы? — спросила она тихо.

— Ха! Сальваторе, детка, конечно же, Сальваторе! Не мог же я допустить, чтобы дело дошло до суда и ты раскрыла свой ротик. Тем более что в поле зрения комиссара Курбе при помощи Паолы уже попал «Голубой принц». И с этого момента бедолагу начали преследовать неудачи: он ринулся к Вествуду, только что вышедшему из больницы, и наткнулся на хладный труп — самоубийство с предсмертной запиской. Вдовец не пережил смерти любимой жены и дитяти… Конечно, мне пришлось поработать, объяснить Вествуду, как погибла Рита и что это произошло по его воле. Рассказать, как подставили синьорину Ларину и какая участь ждет ее в недалеком будущем… Он колебался, наш экранный герой, боясь прикоснуться к пистолету. Я сам вложил в его ладонь оружие и помог пальцу нажать курок. В этой жизни все надо уметь! Мне повезло — я успел, а Курбе опоздал… Вдобавок новая беда — обвиняемая сбежала! Комиссара со скандалом отстранили от дела. Да и я, признаться, поволновался. Ведь по моему плану девочка должна была погибнуть в перестрелке.

Представляете, я ожидаю известий о гибели своей подопечной, готовлю галлон слез и успокоительные капли, а она является сама! Вот это радость! — Сальваторе подошел к Кристине и, взяв ее за подбородок, посмотрел в глаза. — Милая крошка, не представляешь, как велико было искушение отделаться от тебя вместе с машиной, на которой ты прибыла. Но это было чересчур просто и опасно. Такие экспромты сходят с рук только новичкам. Да и надежных людей для осуществления этой затеи у меня осталось не много… С Рино мы повздорили из-за камня. Ему не очень понравилось, что «принц» предназначен мной для шейки Берберы. Бронзато предпочел бы заполучить его сам.

Оставался Гвидо. Но Гвидо я рисковать не мог — он был единственным доверенным лицом Сальваторе Лиджо все эти два года. И он останется им до конца… Время, господа, время… Извините, мы с супругой и так задержали вас. Да, нам не терпится в постельку. Жаль прерывать столь увлекательную беседу

С этими словами шутливо раскланявшийся с гостями Сальваторе, подхватив Берберу, выскользнул за дверь. Все ясно услышали, как лязгнула металлическая щеколда.

— Ставни очень надежные. Они на металлических листах и выдержат любое пламя, — послышался за окном голос Сальваторе. — Эй, Санта, не советую прикрывать телом от огня русскую шлюху. С первых минут нашего знакомства она старалась затянуть меня в постель. Спроси ее сам — в такой момент не врут. А ты, Паола, благодари за костер Санту. Это он привез тебя, хотя, по моим планам, должен быть зажарен в одиночку — достойная кончина для «святого».

Хохот Сальваторе потонул в треске огня, наступавшего со всех сторон. Со второго этажа в щели дверей и окон валил дым. Паола упала на колени, крестясь и шепча молитву. Кристина не успела испугаться, еще не прошло оцепенение, вызванное шоком. Она осталась в своем кресле, закашлявшись от едкого дыма. Санта резко дернул девушку за руку, свалив на пол, и бросился к Паоле.

— Быстро дай мой пистолет, мама!

Он приготовился сбить пулями замок входной двери, но она вывалилась сама, открывая путь к спасению.

— Живо, живо на воздух! Только убери свою пушку! — Оттолкнув недоумевающего Санту, комиссар Курбе ринулся в горящий дом…

Через несколько минут прибывшие пожарные машины начали заливать огромный костер, в который превратился охотничий домик.

— Я напишу рапорт, чтобы вас представили к награде. Вы рисковали жизнью, вытаскивая меня из огня, — тихо сказала Паола. — Хотя я призывала на помощь Деву Марию, но и ваше прибытие оказалось очень кстати.

— Ну что вы, синьора! Ведь как профессионал, я допустил ошибку, оставив без присмотра сбежавшую преступницу. — Курбе грозно посмотрел на дрожащую в коротком жакете горничной Кристину. — Эй, Вермело, тащи-ка сюда термос!

Протянув Кристине пластиковый стакан с дымящимся кофе, комиссар добавил:

— Твое счастье, крошка, что я не злопамятный. Вот эти седые виски на твоей совести.

— Не свисти, Джованни, — вмешался молодой помощник комиссара сержант Корготти. — У тебя уже десять лет такая масть.

— Я и не говорю, что поседел. Так замотался, что забыл покраситься… Вот, черт, никогда в жизни не старался насмешить публику, а часто смеялись. Сегодня все наоборот… Да встряхнитесь, господа! Уж если вы не рады своему спасению, то у меня сейчас праздник. — Он кивнул на темно-серый фургон с зарешеченными окнами, так знакомый Кристине. — Отличный улов! Дона Лиджо я выслеживал почти два десятилетия!