Глава 19

— Почему Филип приехал домой? — спросила Алексис, расчесывая волосы кукле. — Его выгнали из университета?

Фанни и Тедди тоже были в недоумении. Эдвина молча кормила их завтраком.

Накануне вечером двое старших братьев ходили в клуб, где любил бывать их отец, наверняка они встретили там Бена, но она еще не успела спросить Филипа, о чем они говорили.

— Филип соскучился без нас, вот и приехал. Эту фразу она произнесла очень серьезно и не стала развивать тему дальше. Но по ее лицу даже Тедди понял, что Эдвина что-то от них скрывает.

Дети позавтракали. Эдвина поцеловала каждого и отправила в школу, а сама пошла в сад, чтобы подобрать валявшиеся в траве розы. Она совсем забыла о них, и цветы завяли, но теперь это не имело никакого значения.

В свете последних событий все утрачивало смысл. Она пребывала в полной растерянности, но знала, что сделает все, чтобы остановить Филипа. Он не имел права вот так взять и уехать, чтобы бросить их, а самое главное — рисковать своей жизнью.

Эдвина отнесла розы в дом и собиралась уже позвонить Бену, чтобы обсудить возникшую ситуацию, но тут в комнату вошел Джордж. Как всегда, он опаздывал в школу, и она уже собиралась отругать его, но посмотрела ему в глаза и замерла на полуслове. Еще немного — и он будет совсем взрослым, как Филип.

— Ты действительно станешь удерживать его, Вин? — Слова прозвучали спокойно, грустно, словно Джордж, сомневаясь в бессмысленности такой попытки, понимал, что разговор необходим.

— Да, стану! — Небрежно ткнув розы в вазу, она сердито посмотрела на него. — Сначала он должен был посоветоваться со мной.

Джорджу следовало осознать, что эти слова относятся и к нему тоже. Нет, она не потерпит такого ни от одного из них, а ведь Джордж достаточно горяч, чтобы отправиться в Европу вслед за братом.

— Не надо, Вин. И папа не одобрил бы тебя. Он считал, что нужно отстаивать собственные убеждения.

Она посмотрела на него исподлобья и, отчеканивая каждое слово, произнесла:

— Отца больше нет. — Еще никогда она не говорила столь резко. — И отец не одобрил бы того, что Филип хочет оставить нас одних. Ведь теперь все обстоит иначе.

— Я остаюсь с вами, — сказал негромко Джордж, но она лишь покачала головой.

— Ты скоро уедешь в Гарвард.

Учеба в Гарварде считалась семейной традицией, и Джорджа уже зачислили на первый курс. Она вовсе не собиралась держать их возле своей юбки, но просто не хотела, чтобы их убили.

— Не вмешивайся, Джордж, — предупредила Эдвина. — Это наше с ним дело.

— Отнюдь нет, — сказал он, — это его личное дело. Ему решать, стоит ли отстаивать собственные убеждения. Тебе и самой не понравится, если кто-то станет делать это за него, Вин. Он должен поступать по совести, даже рискуя причинить нам боль. Я понимаю Филипа, и ты должна понять его тоже.

— Я ничего никому не должна. — Она резко отвернулась, чтобы скрыть слезы, и сказала:

— Иди, а то опоздаешь.

Джордж неохотно пошел к двери. В холле он встретил Филипа.

— Как она? — шепотом спросил тот. Вчера братья проговорили до поздней ночи.

Филип не изменил своего решения. Он должен ехать.

— По-моему, плачет, — шепнул Джордж в ответ.

Он махнул брату рукой, улыбнулся и выскочил за дверь. Он опять опаздывал, но теперь это не имело никакого значения. Учеба почти завершилась. Скоро последний звонок, а в сентябре — Гарвард. Школа существовала лишь для того, чтобы встретиться с друзьями, пофлиртовать с девчонками — словом, хорошо провести время до обеда. Ему нравилось ходить в школу, но он никогда не был прилежным учеником вроде Филипа.

Жаль, конечно, что брат уходит на фронт, но Джордж не сомневался, что Филип прав, а Эдвина — нет. Будь жив их отец, он сказал бы Эдвине то же самое, но его, к сожалению, не было. А Филип уже взрослый и ведет себя как настоящий мужчина.

Чуть позже Филип нашел Эдвину в саду и попытался продолжить разговор с ней, но она яростно полола сорняки и притворялась, будто ничего не слышит. Потом, повернувшись к нему, она откинула с лица волосы. По ее щекам текли слезы.

— Если ты не ребенок, так веди себя, как подобает мужчине, и останься с нами. Из-за тебя я пять лет возилась с этой проклятой газетой, так что же мне делать теперь? Забыть о ней?

Газета была совершенно ни при чем, и они оба понимали это. На самом деле она хотела сказать, что боится. Так боится, что не может даже думать об отъезде брата, и сделает все, чтобы не пустить его в Европу.

— Газета может подождать. Дело не в газете, ты и сама это прекрасно понимаешь.

— Дело в том… — Она хотела привести новые аргументы, но язык не слушался ее.

Филип стоял перед ней такой сильный, молодой. Господи, сколько надежд связывала она с ним! Он не сомневался в собственной правоте и хотел, чтобы она поняла его, но это было выше ее сил.

— Дело в том, — прошептала она и протянула к нему руки. Он шагнул ей навстречу. — Дело в том, что я так люблю тебя, — она всхлипнула, — ну, пожалуйста, Филип, не уезжай…

— Эдвина, я должен.

— Ты не можешь…

Она думала о себе, о Фанни, о Тедди и об Алексис. Ведь он так нужен им всем. А если он уедет, с ними останется только Джордж. Легкомысленный Джордж с его детскими шалостями, с консервными банками, привязанными к лошадиному хвосту, с ручками, которые он «брал на время» из оставленных на улице автомобилей, с мышами, которых он выпускал в классе во время уроков… Милый родной мальчуган, целовавший ее перед сном, а как нежно его руки обнимали Фанни… еще вчера совсем мальчишка… а осенью Джордж тоже уедет. Внезапно все изменилось, как уже было однажды, но теперь у нее не было никого, кроме детей, и она не хотела терять их.

— Пожалуйста, Филип…

Ее взгляд умолял, и он почувствовал себя виноватым. Он приехал в Калифорнию сообщить о своем решении и, естественно, предвидел подобную реакцию, но все же…

— Без твоего согласия я никуда не поеду. Я не знаю, как мне быть, но если ты действительно так хочешь и если ты не сможешь обойтись без меня, тогда я откажусь. — Филип с тоской посмотрел на нее, и по его глазам Эдвина поняла, что у нее нет выбора: она должна отпустить его.

— Но если тебе все-таки остаться?

— Не знаю… — Филип печально осмотрел мамин сад, вспомнил ее и отца, которых они так любили, и вновь повернулся к сестре:

— Мне кажется, я всегда буду чувствовать себя виноватым, я не имею права позволять кому-то еще воевать за нас. Эдвина, я хочу быть там.

Его уверенный и спокойный вид повергал ее в отчаяние. Она не понимала, чем война притягательна для мужчин, но была уже готова примириться с неизбежным.

— Но почему? Почему именно ты?

— Потому что хоть для тебя я все еще ребенок, на самом деле это не так. Я вырос, Эдвина.

Она молча кивнула, распрямилась, отряхнула юбку, вытерла ладони. Прошло довольно много времени, прежде чем она, глядя ему в глаза, сказала:

— Я согласна.

Ее голос дрогнул, но она уже решилась. Хорошо, что он приехал, чтобы поговорить с ней. Не сделай Филип этого, Эдвина никогда бы не смогла его понять. Даже сейчас она не была уверена в правильности его поступка, но она уважала брата. В одном он прав: он больше не мальчик. И должен сам отвечать за принятые решения.

— На что согласна? — Филип растерялся оттого, что сестра так неожиданно уступила. Она улыбнулась.

— Я благословляю тебя, глупыш. Я предпочла бы, чтоб ты остался, но ты вправе сам определять свою судьбу. — Эдвина вновь погрустнела. — Пожалуйста, возвращайся.

— Я обещаю… я клянусь… — Он обнял ее и крепко прижал к груди.

Они долго стояли так, а Тедди смотрел на них из окна.