15

Самолет подлетал к аэропорту Хитроу. Майкл O'Донован смотрел в окно. Через просвет в облаках ему видны были башенки Виндзорского замка. Майкл пытался разглядеть, есть ли на главной башне флаг, означавший, что королева находится в своей резиденции. Лицо его, как всегда, оставалось при этом непроницаемым. Салон первого класса был полупустым. Кресло рядом с Майклом пустовало. Облака над Виндзорским замком сомкнулись. Майкл отвернулся от окна и занялся опять бумагами, лежавшими у него на коленях.

Лиза летела в том же самолете вторым классом. Она тоже заметила просвет в облаках. Лиза посмотрела вниз — и замерла от восторга. Она летела в Англию впервые. То, что девушка увидела внизу, напоминало ей картинку из детской книги — уединенный замок, мелькнувший лишь на одну секунду, прежде чем облака опять сомкнулись, казался обителью фей и эльфов.

— В этом замке иногда живет королева Англии, — объяснил Лизе сидевший рядом мужчина. — Она — самая богатая женщина в мире. И к тому же не платит налогов, — добавил он.

Когда пассажиров второго класса подвезли к зданию аэропорта, прибывшие первым классом уже успели пройти паспортный контроль. Лиза нашла Майкла в зале для багажа, где тот пытался высмотреть на транспортере свои чемоданы.

— Хорошо долетели? — спросил Майкл.

Лиза уже не в первый раз подумала о том, что он похож на инопланетянина. Не на тех монстров, что можно увидеть в кино, а на вполне приятного, человекообразного инопланетянина, дружественного людям и действующего с ними заодно. Но все-таки инопланетянина.

Если не считать двух глубоких морщин около рта, кожа на лице Майкла была абсолютно гладкой. Но молодым он не казался. По его лицу было трудно определить его возраст. Лиза знала, что на самом деле Майклу около сорока. Он не выглядел ни злым, ни добрым. По лицу его вообще нельзя было прочесть ничего. Лиза подумала, что таким же неподвижным должно быть, наверное, лицо человека, перенесшего тяжелые ожоги, операцию по пересадке кожи. Лицо Майкла всегда было таким. Только глаза иногда выдавали его мысли, но они были настолько светлыми, что тому, кто захотел что-то прочесть в них, приходилось вглядываться в зрачки, которые то сужались, то расширялись. Лиза всегда чувствовала себя с Майклом как-то неуютно.

— Я подожду, пока приедет ваш чемодан, — сказал он.

— Может быть, вам лучше поймать такси? — спросила Лиза, не отрывая глаз от транспортера.

— Нет, так мы только все усложним. Я предпочитаю остаться здесь.

— Вот и чемодан, — произнесла наконец Лиза.

Майкл мог бы ответить что-нибудь вроде «хорошо» или «наконец-то», но он промолчал. Если можно было обойтись без слов, Майкл О'Донован всегда так и поступал. В то же время его манеры никогда не казались оскорбительными. Несмотря на то, что у него была репутация человека вежливого. Он всегда открывал женщинам двери, поднимал списки покупок, оброненные пожилыми дамами. Просто не любил пустой болтовни.

Таксист сообщил им, что прилетели они как раз вовремя: чуть позже — и попали бы в час пик.

— Это хорошо, — ответила Лиза и умолкла. Ее, как всегда, смущал непроницаемый вид Майкла, который молча смотрел на довольно-таки скучный пейзаж, тянувшийся вдоль шоссе. Лизе приходилось слышать, что английские таксисты гораздо разговорчивее своих американских коллег. Она бы не отказалась от небольшой экскурсии по городу, но боялась, что болтовня таксиста будет раздражать Майкла, поэтому в салоне воцарилось неловкое молчание, которое водитель не счел возможным нарушить. Поэтому он поделил свое внимание между дорогой и отражением Лизы в зеркале.

Только когда вдали показались кварталы Лондона и шоссе обогнуло старинную церковь, Лиза не смогла сдержать любопытство.

— Что это за церковь? — спросила она.

— Сент-Питер Хаммерсмит, — ответил шофер, обрадованный тем, что девушка наконец решила заговорить. — Вы первый раз в Лондоне?

— Да.

— Мы едем прямо в ваш отель.

По сторонам шоссе стали появляться постройки девятнадцатого века, превращенные в дешевые отели и пансионы. Все выглядело довольно серо, и трудно было поверить, что прямо за этими домами берут свое начало изысканные, богатые улицы Кенсингтона.

— А что это? — спросила Лиза, указав на строгое симметричное здание терракотового цвета.

— Музей естественной истории. Видели когда-нибудь динозавра? Так он там, по соседству с королевой Викторией и королем Альбертом.

— Ой, смотрите… — воскликнула Лиза, прочитав выложенное белыми буквами название на здании из красного кирпича слева от них. — Это «Хэрродс».

Майкл специально сел так, чтобы шофер не видел его лица в зеркале. Однако водитель невольно чуть наклонился вбок, так, чтобы разглядеть непроницаемое лицо этого холодного молчаливого человека, и гадал, что может быть общего у такой симпатичной девушки с этим сухарем.

Когда, проехав через тоннель, они выехали на Пикадилли, шофер сказал:

— Если посмотрите направо, мисс, то за Грин-парком увидите Букингемский дворец. Зимой, когда деревья голые, его видно лучше.

— Я люблю зелень, — ответила Лиза. — В Вашингтоне листья уже успели пожелтеть от жары.

Девушка смотрела на людей, загоравших на траве, ловя редкое в Англии июньское солнышко.

— У нас сейчас уже слишком жарко, чтобы можно было вот так загорать.

Майкл скользнул равнодушным взглядом по отелю «Ритц», и шофер свернул на Альбемарл-стрит. Швейцар отеля «Браунз», одетый в коричневую ливрею, распахнул двери такси.

По дороге к лифту Майкл сообщил Лизе:

— На семь тридцать у меня назначена деловая встреча. Буду ждать вас в баре в шесть тридцать, чтобы обсудить наши планы на завтра.

Когда, поставив чемодан, носильщик вышел из ее комнаты, Лиза подошла к окну. Внизу был незнакомый город. Улица казалась ей очень спокойной. Хотя Вашингтон не был таким шумным городом, как Нью-Йорк, но здесь Лиза испытала совсем другое чувство, выглянув из окна. Лондон, казалось, ждал чего-то, и Лиза почувствовала, как засосало у нее под ложечкой. Так бывало с ней всякий раз, когда она стояла на пороге чего-то нового. Надо распаковать вещи и пойти погулять. Можно будет попросить у портье карту. Лизе очень хотелось увидеть здание парламента.

Развешивая в шкафу одежду, Лиза опять вернулась мыслями к Майклу. В принципе в этом что-то есть — не болтать впустую. К тому же, когда Майкл все-таки заговаривал, то изъяснялся он настолько четко, что можно было не бояться понять его неправильно. И все же… Лиза опять вспомнила о том, что сказала Хьюго о Майкле: в нем есть что-то неприятное. Она попыталась представить Майкла в постели. Ничего не вышло. Лиза вообще не могла представить его в какой-либо ситуации, только в такой, в какой ей приходилось его видеть, — за работой в офисе, за обедом в ресторане, в машине.

Выйдя из лифта, Лиза взглянула на часы. Она успела вовремя. Двое мужчин, сидевших в холле отеля, проводили девушку восхищенными взглядами. Ровно в шесть тридцать Лиза вошла в бар. Вслед за ней появился Майкл. В баре было занято всего несколько столиков. Майкл усадил Лизу так, чтобы ей было видно зал. Чемоданчик с бумагами он поставил на пустой стул.

— Что вы делали днем? — спросил Майкл.

Лиза удивилась: впервые за два года Майкл заговорил с ней о чем-то, что не касалось работы.

— Гуляла. Спустилась вниз, к Пикадилли Серкус, потом — на Трафальгарскую площадь, видела двух гвардейцев, они похожи на увеличенных игрушечных солдатиков. Потом прошла через огромные железные ворота на Даунинг-стрит. Она такая маленькая — Даунинг-стрит. Потом я пошла на площадь парламента, посидела там на лавочке под огромной статуей Черчилля, больше похожей на глыбу цемента.

— Вы всегда гуляете в новых местах? — спросил Майкл.

— Когда есть такая возможность.

— Выпьете что-нибудь? — предложил Майкл.

— Если можно, апельсиновый сок: умираю от жажды.

— А мне, пожалуй, «кровавую Мэри», — бросил Майкл официанту. — Иногда я думаю, — продолжал он, обращаясь уже к Лизе, — что мне, наверное, не случайно так нравится этот напиток. Название напоминает о том, что когда-то в этой стране знали, как обращаться с этими мерзавцами-протестантами.

Фраза была произнесена настолько спокойным тоном, что только через несколько секунд Лизе пришло в голову, сколько ненависти было в словах Майкла.

— Как вам нравится ваш номер? — продолжал Майкл тем же невозмутимым тоном.

— Да, номер прекрасный.

Для Майкла был заказан двухкомнатный люкс. Некоторые деловые встречи должны были проходить там. Для Лизы предназначался однокомнатный вполне приличный номер, но также первого класса. Младший персонал обычно летал вторым классом, это было нормально. Другое дело номер. Хотя Лизу еще только вводили в курс дела, тем не менее она представляла «Дж. М. Лиддон». А отель «Браунз» был таким местом, где можно было встретить потенциальных клиентов. Поэтому на номер фирма не поскупилась.

— Давайте составим план на завтра. Наш самолет вылетает в Белфаст в четыре сорок пять. Из отеля надо выехать в три, так как всегда есть вероятность попасть в дорожную пробку. В двенадцать тридцать мы обедаем с Джеймсом Арденом в ресторане «Савой». С гриль-баром «Савоя» вам придется познакомиться в другой раз: там все время полно журналистов и членов кабинета, а Арден не хочет, чтобы нас видели вместе. Эти парламентарии — большие лицемеры. Им не стыдно принимать приглашения на обед от лоббистов, но не дай бог, кто-нибудь увидит их за этим занятием. Англичане обожают делать вид, что абсолютно равнодушны к презренному металлу. Даже тогда, когда лишают старушку мать последних средств и отправляют ее в дом для престарелых. Это вам не наши конгрессмены.

Лиза заметила, что зрачки Майкла сузились до размера булавочной головки. Она чуть подняла глаза, чтобы понять, не мигнул ли свет. Видимо, нет. Лизе давно уже казалось, что зрачки О'Донована реагируют не на свет, а на какие-то изменения внутри его.

— Парламент очень сильно отличается от конгресса, — продолжал Майкл. — Вспомните книги с именами лоббистов в конторе каждого конгрессмена.

Лиза вспомнила. Когда она только что попала в Вашингтон, эти книги поразили ее. Каждая была размером с огромный телефонный справочник страниц на восемьсот. Координаты лоббистов давались под разными рубриками: «Лоббисты», «Международные агенты», «Консультанты», «Юридические советники», «Специалисты по общественным отношениям и связям с правительством». В действительности суть дела была одна и та же. Все эти люди брали деньги за влияние на тех, кто пишет законы. Разница была только в том, что те, кто назывался лоббистами, прямо заявляли обществу: «Да, мы такие». Улыбнувшись, Лиза напомнила Майклу старый анекдот на эту тему: «Пожалуйста, не говорите моей маме, что я лоббист, она считает, что я — тапер в публичном доме».

Чувство юмора явно не входило в число достоинств Майкла О'Донована: он даже не улыбнулся.

— Англичане не понимают, каких бешеных денег стоит американским конгрессменам эфир во время предвыборной кампании. От нашей системы сбора средств они воротят нос. Обычное английское лицемерие: каждый член Британского парламента получает бешеные деньги как консультант какой-нибудь фирмы за то, что пытается влиять на политику в интересах этой фирмы.

— А если они становятся членами кабинета? — спросила Лиза.

— Тогда им приходится оставить все интересы на стороне. Но рядовые члены парламента могут быть руководителями и консультантами любого количества фирм. Они, правда, обязаны заявлять о своей побочной деятельности, но те списки, где это регистрируется, обычно никто не читает. Хотя, если какой-нибудь журналист обнаружит, что один из членов парламента голосует в пользу фирмы, получая от нее деньги, то разразится скандал. Но закон всегда можно обойти, главное — ни разу не попасться. Возьмем, например, Джеймса Ардена. Вот уже четыре года он получает деньги от «Стар Ойл», но не напрямую, а в виде платы за обучение его детей, за билеты на трансконтинентальные рейсы, за летний отдых семьи. Естественно, ни в каком реестре это не указывалось.

— И он ничем не рискует? — спросила Лиза.

— Все эти годы — ничем. Но теперь другое дело. Эти фарисеи-англичане считают, что нельзя выступать от лица фирмы, которая оплачивает твой летний отдых. Как только выяснилось, что «Стар Ойл» вот-вот выставит свою кандидатуру, претендуя на разработку нефтеносных участков и на создание совместного предприятия в Северной Ирландии, Арден тут же зарегистрировался как официальный консультант фирмы. Держу пари, он рад до смерти, что в реестре не требуется указать, сколько ему платят.

Майкл холодно усмехнулся.

— И Арден до сих пор не считает себя лоббистом, — сухо сказал он. — Вот посмотрите, если дело дойдет до подписания бумаг с «Бритиш Рефайнери», он будет болтать о том, что страшно озабочен проблемами вложений британского правительства в Ольстер «по экономическим, политическим и моральным причинам». И прочую чушь, какую только можно ждать от англичанина.

Лиза посмотрела на двух джентльменов, сидящих за соседним столиком. Оба были одеты в дорогие костюмы в узкую белую полоску. Если бы Лиза лучше знала Лондон, она знала бы, что такие костюмы шьют на Джермин-стрит. Один из джентльменов поставил на стол чемоданчик от Гуччи и вынул оттуда какие-то бумаги. Улыбнувшись, Лиза попыталась угадать, кто из них лоббист, представляющий интересы клиента, а кто — представитель власти, берущий деньги за свои связи и влияние. Девушке вспомнилась одна из любимых присказок Джока Лиддона: «Деньги — власть, знания — власть, так что, когда мы ими меняемся, каждый остается при своем».

— А кто заплатит Ардену, если удастся открыть совместную нефтеочистку в Северной Ирландии? — спросила Лиза. — «Стар Ойл» или «Бритиш Рефайнери»?

— «Дж. М. Лиддон» от имени «Стар Ойл», так же, как и за лицензию, — ответил Майкл. — Поэтому, когда завтра за обедом Джеймс Арден распустит хвост и начнет демонстрировать, какая он большая шишка, хвастаться своими связями с Яном Лонсдейлом, не относите это только за счет вашего обаяния и желания Джеймса вам понравиться. Ему также надо понравиться мне. От этого будет зависеть его гонорар. — Майкл посмотрел на часы.

— Увидимся завтра утром, Лиза. Хотите остаться в баре? У меня назначена встреча, уезжаю на такси.

— Провожу вас до выхода. Хочу пройтись по Пикадилли, потом пообедаю где-нибудь.

Швейцар открыл Майклу дверь такси.

— Мне нужен последний дом на Стаг-плейс. Около площади Виктории, — сказал Майкл таксисту.

Через десять минут он уже стоял перед домом, с которого лупилась краска, и смотрел вверх, на ящички с геранью и петуниями. Окно было открыто. Майкл позвонил.

— Да, — раздалось из переговорного устройства. — Это Майкл.

Щелкнул замок входной двери. И еще раз уже за спиной Майкла, когда тот начал подниматься по лестнице на последний этаж, где его ждала Морин Халлоран.