Глава 20

Кристиан отчаянно кричал в тот день, когда они покидали больницу и забирали его домой. Пилар одела его в заранее купленный голубой вязаный костюмчик и завернула в голубое же одеяльце. И пока медсестра везла их вниз на коляске, она все время прижимала его к себе. Санитарка везла тележку с присланными в больницу цветами и подарками. Все знали, что Пилар ожидает двойню. И мало кто знал, что один из младенцев умер. Поэтому все подарки прислали в двух экземплярах, завернутые в голубое и розовое, с маленькими куклами и игрушечными медвежатами.

Брэд привез их домой, и они с ним осторожно положили Кристиана в плетеную колыбельку в детской комнате. Вторую Брэд уже отнес в гараж. Он не хотел, чтобы жена видела ее. Но Пилар знала, что она здесь была, и, когда стала открывать ящики комода, чтобы достать для малыша ночную рубашечку, она наткнулась на еще одну — розовую. Закрыв ящик, она почувствовала, как у нее сжалось сердце. Это было невыносимо. Так много печали и так много радости одновременно. Невозможно забыть, что у нее было двое детей, а теперь остался только один. Разве сможет она когда-нибудь забыть Грейс?

Кристиан был спокойным мальчиком и не доставлял особых хлопот. Молока у Пилар было так много, как будто ее тело еще не знало, что у нее нет второго ребенка. Брэд наблюдал, как жена, сидя в кресле-качалке в детской комнате, кормит грудью Кристиана.

— Тебе лучше? — тихо спросил он. Состояние Пилар его очень беспокоило. После родов и смерти Грейс жена очень изменилась. И он даже иногда жалел, что они вообще решились на подобное. Слишком это оказалось болезненно.

— Не знаю, — честно ответила она, держа на руках спящего ребенка. Пилар опустила на него глаза: он казался ей таким беззащитным и таким крошечным и все же таким здоровым и крепеньким. В нем было все, чего не было в Грейс с ее тонкими чертами и миниатюрным личиком. — Я все время пытаюсь понять, почему это случилось. Была ли в этом моя вина? Что я делала не так? Или я неправильно ела, или лежала все время на одном боку?.. Почему?

Ее глаза снова наполнились слезами, когда она взглянула на мужа. Он стоял рядом, и оба смотрели на Кристиана.

— Мы должны вести себя осторожно, — сказал Брэд, — чтобы не дать ему почувствовать позже, что его самого нам недостаточно и мы хотели кого-то еще. Я думаю, что это будет справедливо, — прибавил он, наклонившись, чтобы поцеловать ее, а затем и Кристиана. Этот чудесный ребенок имел право на радость в жизни, а не на груз, связанный с тем, что радость его появления на свет была отравлена.

— Я ни в чем не виню его, — печально произнесла Пилар, — я бы только хотела, чтобы и Грейс была здесь.

Пилар спала тревожно и утром проснулась с ощущением неимоверной тяжести в груди. И сразу же вспомнила, что им предстояло сделать в этот день.

Она оделась и покормила сына, как только он проснулся. Ее груди налились, в них было столько молока, что оно брызгало в лицо малышу. Когда он сосал грудь, то строил такие смешные рожицы, что Пилар, несмотря на плохое самочувствие, засмеялась, и Брэд услышал ее смех.

— Что здесь происходит? — спросил он, войдя в детскую. Она смеялась первый раз за эти дни, и ему было отрадно слышать ее смех.

Пилар кивком показала ему на Кристиана, и он тоже засмеялся.

— Он так чмокает, что у меня текут слюнки.

— Ты только посмотри, как он смешно хмурится. Интересно, на что он рассердился?

Брэд был удивлен тем, что младенец вызывал у него столько эмоций. Кристиан казался таким беспомощным и таким зависящим от них — Брэд не помнил, чтобы остальные дети были настолько маленькими и настолько беззащитными. Он подумал: а заложена где-нибудь в глубинах сознания этого крошечного человечка информация о сестре? Понимает ли он, что ее нет? Он жил со своей сестричкой девять месяцев, и теперь ее не стало. Для него наверняка это тоже было травмой. Он переживал эту боль вместе с ними.

— Ты быстро соберешься? — мягко спросил Брэд, уже одетый в черный костюм.

Пилар кивнула, сев около заснувшего после еды малыша. Как было бы хорошо, если бы он был у нее один с самого начала, это могло быть таким безграничным счастьем! С рождением Кристиана были связаны радость и печаль, счастье и горе, горечь и сладость. Это было похоже на незаживающую рану, которая все время напоминает о себе. Но Пилар уже ничего не чувствовала, она долгое время стояла, глядя на сына, думая, как сильно она его любит. Но Грейс она любила тоже…

Она надела простое черное трикотажное платье без пояса, которое носила в офис во время своей первой беременности. К нему она добавила черные чулки, черные туфли, черный пиджак и, понурив голову, посмотрела на мужа.

— Что-то здесь не так, ты не находишь? Вместо того чтобы праздновать и радоваться, мы носим траур.

Брэд понес Кристиана в машину, и, пока он укладывал его в дорожную люльку, тот так и не проснулся. В полном молчании они поехали в часовню Всех святых при Морской епископальной церкви в Монтесито. Пилар и Брэд ничего не могли сказать друг другу, ничего, что могло бы унять их боль или облегчить их страдания. Поставив на стоянку машину, Брэд протянул жене руку, и они увидели, что на тротуаре их ждут Нэнси с Томми и Марина. Томми, как и Брэд, был в темном костюме. Его жена Нэнси с ребенком на руках выглядела какой-то потерянной. Она не смогла оставить сына дома, так что ей пришлось взять Адама с собой. И он радостно закричал в тот момент, когда увидел Пилар и Брэда. На мгновение это разрядило обстановку.

Священник уже ждал их у часовни, он пригласил их внутрь, и Пилар, собрав все свои силы, шагнула за порог.

Она едва сдержала крик при виде маленького белого гробика, усыпанного ландышами. Это была ложь, страшная шутка, которую с ней сыграла природа, сначала пообещав так много, а затем отобрав половину того, что дала. Рыдания сдавили ее горло.

— Я не вынесу этого, — прошептала она Брэду, охватив голову руками.

Нэнси начала тихо плакать; глядя на мать, заплакал и Адам.

— Во всем воля Бога, — начал говорить священник, — давать и брать, мешать радость с печалью, заставлять нас смеяться и плакать.

Было безумно тяжело видеть, как он совершает обряд над крошкой, которая пробыла в этом мире всего мгновение.

Пилар все еще казалось, что это кошмарный сон, когда она вышла вместе с Брэдом на улицу и они последовали за катафалком на кладбище. Они стояли под дождем на краю могилки, молчаливые и несчастные, и тут у Пилар началась истерика.

— Я не могу оставлять ее здесь, — бормотала она, цепляясь за Брэда.

Томми стоял рядом с ними, и чуть поодаль — Марина. Нэнси сидела с малышами в машине, она сказала мужу, что не может больше этого выносить. Это было слишком ужасно, слишком тяжело — маленький гробик и опустошенные лица. Это было ужасно для всех, особенно для Пилар с Брэдом. Он выглядел постаревшим и совершенно сникшим, а она, казалось, держалась из последних сил, когда священник давал Грейс последнее благословение.

Пилар положила букет белых роз на гробик и долго стояла неподвижно. Слезы без остановки катились по ее щекам. Когда Брэд повел ее к машине, она, казалось, не понимала, где находится.

По дороге домой сидела совершенно безучастная ко всему, уставившись в одну точку. Ей нечего было сказать ни Брэду с Мариной, державшим ее за руки, ни кому бы то ни было во всем свете.

Брэд тоже не знал, что сказать ей, что сделать для того, чтобы утешить ее. Он тоже тяжело переживал утрату, но Грейс не была для него тем, кем была для Пилар.

— Я бы хотел, чтобы ты легла, — сказал он, когда они добрались до дома и все разошлись.

Кристиан заворочался, когда Брэд положил его в плетеную корзину.

Она кивнула, пошла в спальню и легла там прямо в платье, молча уставившись в потолок, удивляясь, почему нельзя сделать так, чтобы она умерла. Как она теперь будет жить? Почему самому человеку не дается выбор? Что бы она выбрала? Что бы она сделала?

Но когда Пилар попыталась высказать Брэду свои мысли, он пришел в ужас. Как ни велика была его скорбь из-за потери дочери, он изумился, услышав слова Пилар.

— Как ты можешь говорить подобные вещи? Неужели ты не понимаешь, как сильно ты нужна нам? — напряженно спрашивал он.

— Ты как-нибудь можешь обойтись без меня, — уныло сказала она.

— А он? — Брэд показал головой на соседнюю комнату. — Как ты не понимаешь, что малыш имеет право на материнскую любовь?

Пилар только пожала плечами, не зная, что ответить.

— Я понимаю, как тебе тяжело, но нельзя поддаваться отчаянию, хотя бы ради Кристиана, — взмолился он.

Но она была подавлена целый день, не хотела ни есть, ни пить, это тут же отразилось на молоке, сын почувствовал ее состояние и стал капризничать. Пилар хотелось остаться одной и рыдать во весь голос в надежде облегчить боль, сжимавшую ей сердце, но вместо этого она просто сидела и смотрела на плачущего Кристиана.

— Он нуждается в тебе так же, как я, — снова напомнил ей Брэд. — Ты должна взять себя в руки.

— Зачем?

Она сидела, неподвижно глядя в окно, но в конце концов он заставил ее выпить немного чаю и съесть тарелку супа. Вскоре у нее стало достаточно молока, чтобы накормить ребенка.

Пилар вставала, к нему несколько раз за ночь, пока Брэд спал. Для него это был тоже тяжелый день, и он безумно волновался за Пилар. И когда взошло солнце, она все еще сидела в качалке, держа на руках Кристиана и думая о своих детях. Это были два разных существа, разных человека, две различных жизни, у каждого из них была своя судьба и свое будущее. У Кристиана была возможность выполнить свое предназначение, Грейс слишком быстро завершила свой жизненный путь. Возможно, ей было предназначено пробыть с ними всего лишь мгновение. И неожиданно Пилар поняла, что должна отпустить ее, что она будет помнить о малышке всегда, но Брэд прав, она необходима Кристиану. Она надеялась, что он-то останется с ними надолго, и она должна посвятить свою жизнь ему. И первый раз за пять дней она почувствовала умиротворение от того, что держала его. У них был сын, не двое детей, как они рассчитывали, а один Кристиан, и Пилар должна была жить ради него. Это был ее материнский долг.

— Ты встала?

Сонный Брэд стоял на пороге детской. Когда он проснулся и не обнаружил ее рядом с собой в кровати, его охватило беспокойство.

— Все нормально?

Она кивнула и улыбнулась ему, бросив на него мудрый и очень печальный взгляд.

— Я люблю тебя, — сказала она тихо, и Брэд почувствовал, что что-то изменилось в ней, что-то глубоко внутри сломалось и оборвалось и теперь Пилар постепенно начинает возвращаться к жизни.

— Я тоже люблю тебя.

Брэд хотел сказать ей, как он огорчен и как скорбит по умершей малютке, но не знал, как выразить это. Он не мог найти подходящих слов — слишком глубоки были его чувства.

Неожиданно Кристиан зашевелился. Он зевнул, открыл глаза и внимательно посмотрел на них.

— Он хороший парень, — с гордостью сказал Брэд.

— Весь в тебя, — ответила Пилар, и они поцеловались в свете восходящего солнца.