ПРОЛОГ

Темнело, когда маленькая рыболовная шхуна незаметно выскользнула из неглубокой бухты. На море дул сильный ветер. Колючие брызги обожгли лицо Кристины. Она отвернулась и сразу же почувствовала запах рыбы и дизельного топлива. Горечь подступила к горлу, и Кристина с трудом поборола рвущуюся наружу тошноту.

Порыв ветра ударил в правый борт шхуны с названием «Дух острова». Кристина споткнулась о кольца канатов. Пара крепких рук не дала потерять ей равновесие.

– С вами все в порядке, миссис Рис-Карлтон? Она посмотрела на озабоченное лицо с добрыми темными глазами стоявшего рядом с ней священника – отца Эдварда Колимора.

– Будет в порядке, – пробормотала она и снова едва устояла на ногах, так как судно резко накренилось.

Да, Стивен и в этом остался верен себе – он во всем стремился к совершенству и дал точные инструкции в своем завещании.

Похороны должны состояться в час рассвета на море приблизительно в десяти милях от северной оконечности острова, где Карибское море смыкается с южной частью Атлантического океана.

Капитан застопорил машину. Кристина вцепилась в свежевыкрашенный борт шхуны в надежде увидеть за горизонтом полоску света. Однако качка едва не отбросила ее в сторону. Когда болтанка понемногу прекратилась и тошнота отпустила Кристину, перед ее глазами поверхность моря осветилась мощным потоком света, идущим словно из прожектора. И она увидела верхушку сверкающего шара солнца, едва возвышающегося над волнами.

На Карибском море рассвет наступает стремительно. Золотистые лучи пронзили темноту, и все небо неожиданно засветилось голубым сиянием.

– Сейчас, – сказала Кристина отцу Колимору. Он в ответ кивнул головой и сжал ее руку. Повернулся к рулевой рубке.

– Пора, – и жестом указал на длинный металлический ящик на корме.

Капитан кивнул в ответ седеющей головой и спустился вниз. Через несколько секунд он появился с пятью мускулистыми моряками, одетыми в линялые майки и потрепанные, обрезанные выше колен, джинсы.

Они молча кивнули Кристине и священнику, отправились на корму, выстроились по трое с каждой стороны свинцового гроба, в котором находились останки Стивена Рис-Карлтона.

Отец Колимор встал у изголовья гроба. Кристина заняла место рядом с ним.

– Стивен Рис-Карлтон, – начал он своим глубоким звучным голосом, – прожил яркую и полную событий жизнь. Его столь преждевременный и неожиданный уход с горечью оплакивается всеми нами. Мы должны выполнить последнее желание покойного – похоронить его на рассвете в волнах любимого Карибского моря, плещущегося у берегов нашего дорогого Барбадоса, острова, ставшего Стивену Рис-Карлтону вторым домом.

Кристина не отрывала взгляд от гроба. Смутная улыбка легла на ее губы. Трудно было предположить, что Стивена ожидают такие странные похороны. Никогда прежде он не высказывал какого-либо желания на этот счет и вообще не задумывался об этом. Он всегда был занят делами поважнее, чем собственная жизнь… Улыбка исчезла с ее губ, и в глазах возникло знакомое пощипывание. Глаза наполнились слезами. Она услышала священника, начавшего читать любимый псалом Стивена.

– Господь Бог, мой пастырь…

Это было достаточно коротко. Как только отец Колимор закончил, шесть пар мускулистых рук подняли гроб. Какое-то время держали его, ожидая, пока священник бормотал последние слова, и затем, без промедления, опустили его за борт. Гроб напоследок ударился с глухим стуком о шхуну и погрузился в зевающее спросонья Карибское море.

Кристина напряженно смотрела на воду, будто хотела разглядеть под ее толщей уходящий на дно гроб. Вода осветилась солнечными лучами, и стайка быстрых рыбешек проплыла над местом, где Стивен Рис-Карлтон окончательно обрел свой покой.

Мощно взвыли моторы, и шхуна повернула на юг в направлении дома.

Кристина стояла, обхватив плечи руками, слушая неумолчную музыку волн, плещущихся по бортам судна. Калейдоскоп воспоминаний закружил ей голову.

Стивен всегда любил море. Первый раз, когда он взял ее с собой на рыбалку, Кристина помнит так четко, словно это было вчера. Он поймал огромную макрель, веселился и смеялся, гордый своей удачей. Этот смех до сих пор звучит в ее ушах. С тех пор прошло десять лет, или, пожалуй, больше.

Затем был чудесный праздник, который они устроили себе на небольшом двухмачтовом судне возле Гренадинских островов. Длинные ленивые дни, проведенные в подводных прогулках с аквалангами и купании в Табаго кийз. Яркие, залитые звездами ночи, наполненные любовью.

Неожиданный крен шхуны, плюхнувшейся с большой волны, оборвал цепочку воспоминаний. Кристина обернулась и еще раз взглянула туда, за корму, где в беспокойном море остался лежать Стивен. Сейчас она все больше сомневалась в заключении, данном следователем, – смерть в результате несчастного случая.

Стивен прошел тяжелый путь, приведший его к огромному богатству и власти. За спиной остались разгромленные противники и обозленные соперники. Многие из них желали его преждевременной смерти. Кристина вспомнила свой последний разговор со Стивеном за несколько часов до смерти.

– Запомни, Кристина, когда живешь так близко к краю, как я, всегда есть риск упасть с обрыва. Или быть сброшенным. Будь осторожна, моя дорогая. Может случиться, что я окажусь слишком далеко и не смогу защитить тебя.

Тогда она подумала, что речь идет о какой-нибудь деловой поездке, и не придала особого значения его словам. Теперь эти слова приобретали иной смысл. Пытаясь унять охватившую ее нервную дрожь, Кристина взглянула в сторону берега. Он был почти рядом. Остался за кормой бирюзовый полукруг Брайтон Бич и впереди показалась суетливая бухта и низкие каменные дома столицы острова Бриджтауна.

– Не беспокойся, милый, я позабочусь о себе, – прошептала она, – у меня был хороший учитель, лучший из всех, кого я знала, – Стивен Рис-Карлтон.

Он не собирался ее ловить, по крайней мере, в этот раз. Но она бежала, не разбирая дороги. Продиралась сквозь острый, ломкий тростник, цеплялась за иголки мелкого кустарника. Ее ноги были изранены и кровоточили. Над головой жужжали огромные жуки. Островное солнце безжалостно обжигало ее плечи и руки, подгоняло ток крови, стучавшей в ее ушах.

Вдруг тростниковое поле кончилось, и она увидела старый заброшенный дом. Из последних сил, задыхаясь, она помчалась к нему. Растрескавшееся каменное крыльцо с разрушенными ступеньками говорило о том, что в доме давно никто не живет. С опаской она поднялась к входной двери, постоянно оглядываясь. Но ее никто не преследовал. Он потерял ее из виду.

– Слава Богу, – выдохнула она, когда распахнула тяжелую деревянную дверь с облупившейся краской. Внутри дома было прохладно. Она постояла несколько секунд, привыкая к полумраку. Ее дыхание эхом полетело по комнатам. Понемногу она освоилась, разглядела обширный холл с куполообразным потолком и уходящей вверх широкой каменной лестницей. Она осторожно поднялась на лестничную площадку, которая вела к нескольким комнатам. Из одной послышался скрипучий звук, зловещий и все же на удивление знакомый. У Кристины перехватило сердце от страха и восхищения. Звук медленно заполнял собой все пространство холла. Словно в трансе она пошла на него, но путь ей преграждали попадающиеся по пути двери. Все они были или закрыты, или заколочены, и лишь последняя легко открылась, и Кристина, сгорая от страха и нетерпения, попала внутрь. На цыпочках она пересекла комнату, оказавшуюся спальней, склонилась над старомодным граммофоном. Подняла заклинившую иглу, крутанула пыльную пластинку, издававшую тот скрипучий звук, и снова опустила иглу на дорожку.

Симфония Моцарта возникла из пыли, мгновенно заполнила собой весь пустой заброшенный дом. Она звучала так громко, что Кристина не услышала зловещего смеха, который сотрясал мужчину, неожиданно появившегося позади нее. Он грубо схватил ее за руку. Кристина дернулась, стремясь освободиться, но это ей не удалось. Она повернулась к нему всем телом. На лице мужчины была жуткая колдовская маска. Самыми страшными в нем были глаза. Злые, холодные, немигающие. Мертвые зеленые глаза. Смех вдруг превратился в пронзительный визг, сотрясавший его тело. Кристина инстинктивно продолжала сопротивляться, но он был слишком силен. Странно, при этом она не испытывала страха, который он явно хотел ей внушить.

Он напомнил ей одного из гротескных смеющихся человечков, которых она видела маленькой девочкой на благотворительных базарах. Образ мужчины казался ей нереальным. Он начал расстегивать ей блузку. Она наблюдала за ним как бы с некоторого расстояния, безразлично и покорно, зная, что сопротивление бесполезно. Он обнажил сначала одну ее грудь, затем другую. Она закричала только тогда, когда он резко сжал сосок. Он словно насладился ее болью и сразу сделался спокойным.

Потом его руки скользнули по ее грудям вверх к шее. Она застыла, когда пальцы сомкнулись вокруг ее горла. В это мгновение ей стало страшно. Безмолвно она ждала последнего движения его рук. Но одна рука вдруг ослабла и медленно опустилась. Кристина разглядела кольцо – три сомкнутые золотые полоски, которое она подарила Стивену в день их свадьбы.

– Нет, Стивен, нет, пожалуйста! – закричала она…

Проснулась Кристина от собственного крика. Мокрая от пота, запутавшаяся в ворохе простыней. Трясясь всем телом, села на кровати, ухватившись за деревянную спинку, чтобы хоть немного сдержать дрожь, пока перегруженный рассудок сумеет отличить сон от реальности. Она была не на острове, а в Нью-Йорке, куда приехала для встречи с Кингслеем Клейном, адвокатом Стивена.

Через несколько секунд она протянула руку и включила настольную лампу, стоящую на столике рядом с кроватью. Было пятнадцать минут четвертого. Она откинулась на влажную подушку и глубоко вздохнула. Ей приснился все тот же кошмар, который преследовал ее десять ночей подряд. С тех пор, как она вернулась с похорон Стивена в море в свою уютную квартиру в престижном районе Нью-Йорка Саттон Плейс.

Кристина провела ладонью по растрепанным волосам. После стольких мучительных ночей ей так необходим был хороший сон, часов на семь. Кристина хотела принять снотворное, но в последний момент передумала: утром она будет чувствовать неимоверную слабость, а сейчас этого позволить она себе не может. Завтра она должна быть на совещании, которое неожиданно решил устроить Кингслей Клейн для обсуждения вопроса об акциях «Курорты Платинового побережья». Кристину удивило то, что в завещании об этих акциях не упоминалось вообще. В тот момент, когда переполненный благоговением молодой сотрудник компании «Баскомб и партнеры» прочитал ей на Барбадосе текст завещания, она была слишком оглушена свалившимся на нее горем, чтобы задавать какие-либо вопросы. Она знала одно – Стивен оставил огромное состояние. На много миллионов больше, чем она могла предположить. Большая часть состояния должна была перейти к ней, к Кристине, гораздо меньшая доля была завещана Виктории, дочери Стивена от первого брака, и часть средств предназначалась их общему сыну Адаму. Кристина должна осуществлять опеку до совершеннолетия Адама.

Кристина вздрогнула, словно вспомнила свой недавний сон. В нем ее больше всего пугало холодное дыхание реальности.

Она знала, что конфликт неизбежен. Впереди предстоят долгие недели и месяцы, когда ее будут преследовать хищники, алчущие денег. Бизнес вкупе с высокой властью ее всегда пугал своим коварством и безжалостностью. И вот сегодня утром ей предстоит вплотную столкнуться с Антонио Челлини и с падчерицей, которая всегда ее ненавидела.

В случае с Антонио было проще – его интересовал исключительно бизнес. В отношениях с Викторией примешивается много личного, как это было и всегда. Она, несомненно, будет претендовать на акции компании «Курорты Платинового побережья», принадлежавшей Стивену. К тому же нельзя забывать, что Стивен любил Викторию и всегда уделял ей внимание.

«Хотя, – подумала Кристина, поудобней облокотившись на подушку, – дочь Стивена совершенно испорчена, и это следствие того, что Стивен потакал ей во всем».

Кристина горестно покачала головой. Ей никогда не удавалось наладить отношения с Викторией. С самого начала, с их самой первой встречи. В прелестных глазках девочки она увидела что-то, что не вязалось с обликом ребенка. Поначалу она пыталась завоевать душу этой девочки, а позже подружиться со взрослеющей красивой девушкой, очень быстро превратившейся в очаровательную молодую женщину. Но все многочисленные попытки заканчивались неудачей; с годами конфликт между ними усугубился и наполнился взаимным недоверием.

В результате сложились типичные отношения мачехи и падчерицы, со Стивеном в центре их противостояния.

Будучи талантлив в бизнесе, Стивен не замечал вероломства собственной дочери. Он осыпал ее подарками, деньгами, покупал на ее имя земли в Англии, открывал трастовые фонды, в результате чего после его смерти Виктория оказалась наследницей десятков миллионов фунтов стерлингов. К тому же с ее внешностью и мозгами она сумеет найти себе и богатого мужа.

Но для такой девушки, как Виктория, этого было мало. Оставалась компания «Курорты Платинового побережья» – памятник Стивену и его легендарному чутью в бизнесе. Завтра станет ясно, на какую долю капитала в компании претендует каждый из них.

И нет никаких сомнений, что на встрече у адвоката Виктория заявит о своих правах.

Роберт Лейтон проснулся с чудовищного похмелья.

Осторожно встал с кровати, стараясь не шевелить головой, раскалывающейся от боли. В ванной комнате покосился на свое изображение в зеркале. Краше кладут в гроб. Он увидел свою коренастую, обрюзгшую фигуру, тело с дряблыми мышцами и изможденное лицо с тяжелыми веками.

– Стареешь, сынок, – сказал он своему отражению в зеркале.

Осторожно, чтобы не поранить себя, дрожащей рукой он стал медленно сбривать щетину на подбородке. На сегодняшней встрече с адвокатом ему бы не хотелось сиять порезанной физиономией. Как доверенное лицо Виктории, он должен был выглядеть пристойно. Он всегда был готов сделать все для дочери старого друга и партнера Стивена.

Трясущимися пальцами он достал сигарету, закурил и, лениво выпустив дым, смотрел на проливной дождь за окном. С тридцать третьего этажа ему казалось, что дождь смывает грязь с улиц города. Он ненавидел Нью-Йорк. И никогда он не мог понять, за что любил этот город Стивен. Было много всего, чего он не мог понять в своем бывшем партнере.

Роберт еще раз глубоко затянулся и вспомнил слова Стивена, сказанные им за день до смерти. Его голос по телефону был чрезвычайно серьезным. «Роберт, ты должен мне кое-что пообещать. Это для меня очень важно. Если в ближайшие несколько дней со мной что-нибудь случится, ты должен поехать в Цюрих и увидеться с Николасом Вагнером. У него есть письмо. Оно касается дел компании «Курорты Платинового побережья». Он будет знать, что делать, если ты скажешь ему – «время пришло». После этого Вагнер свяжется с Клейном. А дальше все уже предусмотрено».

Роберт был удивлен. Он и не подозревал, что Стивен может быть таким загадочным.

– Но почему ты говоришь это мне? – спросил он тогда.

–, Потому что ты – единственный, кому я могу доверять.

– Что?

– Нельзя позволить этому ублюдку Челлини заграбастать контрольный пакет акций «Платинового побережья»! Он способен на все. И остановить его можешь только ты.

Эта просьба испугала Роберта. Он не знал человека, кроме Стивена, который мог бы остановить Антонио Челлини.

– Ты даешь слово, Роберт? – голос Стивена был настойчивым. – Обещаешь сделать все возможное?

Эта просьба звучала скорее как требование. Весьма озадаченный, Роберт согласился.

– Разумеется, Стивен. Ты знаешь, я выполню любую твою просьбу. Но откуда у тебя такие предчувствия, ты же в прекрасной форме? Ну что может с тобой случиться?

– Надеюсь, что ничего, – резко отчеканил голос на другом конце провода. – Просто предосторожность. Ты же знаешь меня. Лучше предвидеть, чем потом сожалеть.

Это были последние слова Стивена, обращенные к нему.

На следующий день ему позвонила Кристина и задыхающимся голосом сообщила трагическую новость. Виктор, дворецкий, нашел тело Стивена с переломанной шеей у лестницы на их вилле «Хрустальные источники» на Барбадосе.

Местный следователь определил смерть в результате несчастного случая. Роберту было трудно поверить в это заключение, но он помалкивал. Сложные, скрытые от всех приготовления Стивена на случай его собственной смерти вряд ли могли быть простым совпадением.

Он отвернулся от забрызганного дождем окна и раздраженно погасил сигарету. В сотый раз он задавал себе вопрос, что это за история, в которую ввязался Стивен?

Проплыв сорок раз – свою обычную дистанцию в бассейне, Антонио Челлини легко поднялся на бортик и пошел по полу, выложенному темно-голубой плиткой, за лежащим на стуле полотенцем. Его пружинистая энергичная походка соответствовала хорошо развитой, спортивной фигуре тридцатилетнего мужчины. При росте метр восемьдесят шесть ему удавалось стабильно поддерживать вес до восьмидесяти пяти килограммов, чем он очень гордился в свои пятьдесят два года.

Обернувшись полотенцем, он наслаждался видом парка, окружавшего особняк, построенный в колониальном стиле, который он в конце концов выкупил у родителей жены. Этот дом в Саутгэмптоне был его гордостью, так как воплощал в себе его понимание жизненного успеха.

В окне спальни мелькнула головка со светлыми локонами и исчезла прежде, чем он поднял руку для приветствия. «Почему Сюзанна так рано проснулась?» – удивился он. Это было на нее не похоже. Он босиком побежал трусцой вверх по аккуратно постриженному газону и попал в дом через открытые настежь французские окна. Он удивился, увидев свою жену, сидящей во главе полированного обеденного стола, за которым он обычно завтракал в этой элегантной светло-зеленой комнате. Сюзанна намазывала тончайший кусочек тоста маслом. Она была полностью одета, словно собиралась куда-то ехать.

– Доброе утро, Сюзанна, – бодро сказал он. – По какому случаю я имею удовольствие видеть тебя так рано?

Проигнорировав его вопрос, она с раздражением сказала:

– Антонио, сколько раз просить тебя, чтобы после купания ты входил в дом через кухню. С тебя на ковер капает вода. – Голубые глаза Сюзанны были полны холодного неодобрения.

У него было искушение напомнить ей, что за потертый, но очень редкий ковер, на который с его ног сейчас стекала вода, именно он заплатил несколько тысяч долларов. Поэтому его дело, в каком виде ему стоять на этом ковре. Этот чертов «обюссон» напомнил ему, что за долгие годы работы с этой ловкой задницей, Стивеном Рис-Карлтоном, он научился вместо вульгарных общих слов «автомобиль», «шампанское», «ковер», говорить «мерседес», «Дом Периньон», «обюссон». Поймав себя на этом воспоминании, он иронично улыбнулся. Ему действовали на нервы светские манеры жены, типичные для людей ее круга, к которому относился и Стивен. Теперь, когда Стивена не стало, Антонио больше не хотел подстраиваться под их стиль отношений. Сейчас он предложил бы жене быть попроще. Но это наверняка привело бы к скандалу, что было нежелательно. Его голова была занята более важными мыслями.

– Ты не ответила на мой вопрос, – продолжал он, взглянув на настольные часы в стиле Людовика XV, еще один дорогой подарок, сделанный им Сюзанне. – Так почему же ты так рано поднялась?

– У меня свидание с Клиффордом Нортоном по поводу вечеринки, планируемой в следующем месяце. Днем он уезжает отдыхать. Сегодняшнее утро – единственное время, когда он свободен. – Она откусила кусочек тоста и ела его медленно и жеманно. Он поморщился. Его злило это манерничание во время еды.

– Неужели еще одна вечеринка? – простонал он. – Я устал от твоих постоянных сборищ. От бесчисленной оравы никчемных людей, слетающихся к нам в дом, как саранча. Дай мне отдохнуть. Разве мы не выполнили норму развлечений на этот год?

Сюзанна обдала его еще одним ледяным взглядом, но ничего не ответила. Антонио схватил со стола хрустящий рогалик, откусил его и вышел из комнаты, не обращая внимания на крошки, падающие на ковер. Перепрыгивая через две ступеньки, он устремился вверх по лестнице, едва не столкнувшись с горничной. Эта новенькая была взята недавно в их дом. Девушка была очень смуглой и очень миленькой. Он молча улыбнулся ей, поскольку не утруждал себя запоминанием имен часто меняющейся прислуги.

Он прошел через анфиладу комнат, минуя спальню Сюзанны. Его всегда огорчало, что они спят раздельно. Ему хотелось по утрам просыпаться рядом с женой. До сих пор он хранил приятные воспоминания о времени, когда просыпался, разбуженный соблазнительным ароматом ее духов, дотрагивался до шелковистых прядей непокорных густых волос, ощущал пальцами бархатистость ее кожи. Но это наслаждение длилось недолго. Еще в самом начале их семейной жизни, после нескольких холодных и безразличных уступок его ласкам, Антонио понял, что Сюзанна терпеть не может заниматься любовью по утрам.

Это было началом их отдаления друг от друга, которое постепенно привело к раздельным спальням. Его никогда не возбуждала женская неприступность. Наоборот, он хотел, чтобы женщины жаждали его, были страстными настолько, чтобы удовлетворить его буйный темперамент. В памяти невольно возник образ хорошенькой горничной, встретившейся ему на лестнице. Вот кто, очевидно, мог бы пробудить в нем желание.

Он яростно встряхнул головой, отгоняя от себя мысли о сексе, усмехнулся. Сегодня свою энергию он должен был направить на другое. На встрече у адвоката Кингслея Клейна его ожидал кровавый бой. Перспектива битвы всегда делала его грубым и жестоким. Поэтому предстояло полностью сосредоточиться на бизнесе.

Он был уверен, что сумеет убедить Кристину остаться в стороне. Пусть лучше заботится о своем сыне. А вот к Виктории требуется особый подход. Она – штучка Непростая…

Он принял душ, надел темный костюм от Армани, голубую рубашку, повязал пестрый галстук, провел расческой по волосам, которые, хотя и были тронуты сединой на висках, оставались густыми и темными. Улыбнулся самому себе в зеркало, обнажив ровные белые зубы. Чувствовал он себя прекрасно. Ожидание сражения способствовало увеличению адреналина в крови, и это делало Антонио оживленным и энергичным.

Он был уверен в победе и не сомневался, что приберет к рукам всю империю бизнеса Стивена Рис-Карлтона. Он чуть не рассмеялся вслух при мысли о том, что его триумф заставит Стивена перевернуться в гробу.

Виктория разглядывала себя в огромном зеркале гардероба в номере отеля «Плаза». Она видела стройную молодую женщину с серьезным лицом, чей голубой, отороченный ажурной тесьмой костюм от Шанель идеально подходил к цвету глаз. Собрала в узел длинные черные волосы, чтобы подчеркнуть изысканную линию шеи и медальон с бриллиантом в форме сердца, украшавший его.

Кончиком пальца она прикоснулась к сияющему камню в шесть карат и вспомнила слова, написанные небрежным, крупным почерком на карточке, сопровождавшей этот подарок:

«Когда ты будешь носить его, я буду рядом с тобой.

Обожающий тебя папа».

На глаза у Виктории навернулись слезы, и, почувствовав слабость, она оперлась о край туалетного столика. Отец подарил ей медальон всего за несколько дней до смерти. Она сдержала слезы, чтобы не размазать тушь – времени на новый макияж уже не оставалось.

«Держись же, Викки, – успокаивала она себя. – Ты же дочь своего отца, а он из любых ситуаций выходил победителем».

Несмотря на желание взять себя в руки, ее сердце разрывалось от боли. Отец покинул этот мир так неожиданно, так внезапно, что не успел передать ей свое умение руководить людьми. Теперь ей придется самой постигать безжалостную науку власти.

Виктории исполнился двадцать один год, она была богата и красива. В своем завещании отец определил срок окончания опеки над ее деньгами по достижении ею двадцатипятилетнего возраста. Но и без этого у нее было достаточно возможностей купить себе все, что она пожелает. Но Виктория стремилась к большему – она хотела властвовать.

Теперь, когда отец умер, она была вправе считать себя единственным преемником его дела. Она унаследовала от него не только богатство, но и яркую, выразительную внешность и деловую хватку. И ей потребуется собрать в кулак всю свою волю, чтобы вырвать и закрепить за собой контрольный пакет акций «Курортов Платинового побережья». Сегодняшняя встреча должна поставить точку в этом деле. На встречу к адвокату приглашен и Антонио, но Виктория не могла поверить, что Стивен Рис-Карлтон, поддавшись сентиментальным чувствам, оставил часть акций своему партнеру по бизнесу. Скорее всего присутствие Антонио будет лишь необходимой формальностью. Так же, как и приглашение ее опекуна, Роберта Лейтона. Милый, старый дядя Боб. Преданный ей человек, из которого она могла вить веревки. Но оставалась еще и Кристина.

Она вздрогнула от боли и разжала кулаки. На ладонях остались следы от ее ногтей. Сама мысль о мачехе рождала в ней ярость, и она была не в состоянии сдерживать себя. И в первый раз после смерти отца Виктория улыбнулась, но эта улыбка скорее напоминала злую усмешку.

Потоки дождя, обрушившегося на Мэдисон-авеню, хлестали по тревожно гудящим автомобилям, отчаянно пытавшимся вырваться из затора.

Через плечо шофера Антонио наблюдал за неподвижной массой машин, простиравшейся далеко вперед. А рядом, по тротуару, не обращая внимания на дождь, сновали озабоченные делами прохожие. С досадой взглянув на часы, Антонио решил присоединиться к ним. Лучше уж прийти промокшим, но вовремя, чем опоздать на полчаса.

В нью-йоркском отделении компании «Курорты Платинового побережья», мокрый и раздраженный, он появился на пятнадцать минут позже назначенного времени.

– Чудовищная пробка на Мэдисон-авеню, – объявил он, как бы извиняясь, энергично входя в большую комнату – кабинет Стивена. Все, сидевшие за длинным полированным столом из американского кедра, посмотрели на него, и никто не улыбнулся.

– И тем не менее все пришли вовремя, – язвительно заметил Кингслей Клейн.

Антонио ничего не ответил. Клейн, будучи адвокатом не только компании, но и лично Стивена, никогда не скрывал своей высокомерной неприязни к Антонио. Это чувство было обоюдным, но Антонио успокаивал себя тем, что как только станет владельцем компании, то в первую очередь подыщет нового адвоката. При этом он любезно улыбнулся Виктории и сел рядом с ней.

Напротив него сидела Кристина, и Антонио поразили темные круги под ее карими глазами, казавшиеся огромными на изможденном бледном лице. Отведя от нее взгляд, он кивнул Роберту Лейтону. И тут заметил третьего мужчину, аккуратного и спокойного, в очках в тонкой золотой оправе, которые делали его похожим на преподавателя колледжа.

– Теперь все наконец в сборе, – Клейн снова укоризненно взглянул на Антонио. – Может быть, мы начнем? Нам предстоит обсудить много вопросов. Но прежде, леди и джентльмены, позвольте мне представить вам господина Николаса Вагнера, специально приехавшего из Цюриха. Как и я, господин Вагнер является адвокатом. Стивен Рис-Карлтон консультировался с ним в течение последних месяцев.

Антонио отметил про себя, что появление нового адвоката не прибавило радости Клейну, хотя оба они, похоже, были сделаны из одного теста – педанты и зануды.

– Незадолго до своей внезапной смерти, – начал Николас Вагнер, – Стивен Рис-Карлтон передал мне важный документ. В соответствии с его указаниями конверт должен быть вскрыт не ранее, чем через неделю после похорон. – Он вынул большой коричневый пакет из манильской пеньки и положил его на стол перед собой. Никто из сидящих в комнате не произнес ни слова.

Прежде чем продолжить, Вагнер выдержал значительную паузу.

– Этот пакет должен быть вскрыт и находящийся в нем документ оглашен для всех присутствующих здесь мистером Лейтоном.

По полированной поверхности стола конверт плавно перекочевал в дрожащие от неожиданности руки Роберта.

Внутри пакета оказался белый лист стандартного формата, испещренный строчками, написанными крупным размашистым почерком Стивена.

Роберт начал читать, но от волнения запнулся на первом же слове. Он остановился, откашлялся и продолжал:

– «В начале этого года я почувствовал необходимость написать это письмо, с которым вы все ознакомитесь в случае моей преждевременной смерти. Создание компании «Курорты Платинового побережья» стало важнейшим событием моей жизни. Я верю, что построенные нами отели останутся лучшим памятником нашим многолетним трудам. Ни о чем, сделанном в моей жизни, я не сожалею. Мною движет одно стремление – сохранить компанию «Курорты Платинового побережья» после моего ухода. Поэтому я оставляю Кристине и Виктории по двадцать четыре процента акций компании в надежде, что, когда меня не будет в живых, они преодолеют разногласия между собой и объединятся, чтобы не дать Антонио Челлини завладеть контрольным пакетом акций. Они должны выполнить мою просьбу».

Все сидевшие за столом шумно вздохнули и посмотрели на обескураженного Антонио. Он слегка покраснел, но, отведя взгляд в сторону, никак не прокомментировал услышанное. Роберт продолжил чтение письма.

– «Если же события пойдут по иному сценарию, у меня есть все основания опасаться, что Антонио развалит компанию…»

После этой фразы Челлини взорвался. Он с силой ударил по полированной поверхности стола так, что зазвенели стаканы и чашка Виктории опрокинулась. Кофе пролился на ее светлый костюм. Она схватила салфетку и принялась промокать пятно, чтобы оно не расползалось дальше. Потом зло посмотрела на Антонио.

– Я думаю, извинений ждать от вас бессмысленно?

– А… заткнитесь вы! – он резко махнул рукой. – Я куплю вам дюжину таких костюмов…

Роберт оторвал глаза от письма. Он явно получал удовольствие, наблюдая за итальянцем. Челлини всегда заставлял его почувствовать собственную неполноценность.

– Я могу продолжать? – не без иронии спросил он.

– Продолжайте, – огрызнулся Антонио. – Но не надейтесь, что я буду сидеть и слушать подобную чепуху. Заканчивайте с любительской драматургией и переходите к делу.

Голос его сделался еще более злым: «Боже, это так типично для Стивена! Он, сукин сын, всегда любил играть людьми и даже сейчас, после смерти, не оставляет нас в покое. Все, что мне необходимо выяснить, – кому принадлежит оставшаяся часть акций. Без этого невозможно приступить к делам».

Роберт никогда не обращал внимания на скандальный нрав Антонио, о котором ходили легенды. Поэтому, чтобы избежать открытой конфронтации, он примирительно сказал:

– Успокойся, здесь осталось не так много. «Несколько лет назад по некоторым причинам, которые я не излагал вам ранее, мне пришлось расстаться со значительной частью акций нашей компании, – продолжил чтение Роберт. – Двадцать восемь процентов акций «Курортов Платинового побережья» стали принадлежать моему сводному брату, Эдварду Харрингтону. Он всегда предпочитал оставаться в тени, позволяя мне действовать от его имени. В случае моей смерти он наверняка заявит о своих правах. Должен предупредить вас, что моему сводному брату не следует доверять ни при каких обстоятельствах. И я категорически против его привлечения к управлению компанией. По отношению к этому человеку вам всем необходимо быть очень бдительными. Постарайтесь изолировать его от дел любым способом. Попробуйте выкупить у него акции. Это жизненно необходимо для компании. Я доверяю вам и надеюсь, что Кристина и Виктория выполнят мое последнее желание. Мне бы хотелось думать, что «Курорты Платинового побережья» войдут в следующее десятилетие с той же энергией и стилем работы, которые принесли ей сегодняшний успех. Спасибо, Кристина, тебе за то, что ты принимала меня таким, какой я есть, и за преданную любовь ко мне. И, наконец, я желаю вам того, чего всегда желал себе, – живите долго, берегите себя и верьте в успех».

Подпись Стивена, внушительная и уверенная, теперь, когда тело его находилось во власти моря, заставила голос Роберта дрогнуть. В течение некоторого времени в комнате царила тишина, нарушаемая стуком дождевых капель по оконному стеклу.

Первой не выдержала Виктория.

– Совершенно невероятное известие. Папа и дядя Эдвард виделись крайне редко и не ладили между собой. В любом случае, они всего-навсего сводные братья. И я не вижу причин, по которым мой отец должен был оставить ему двадцать восемь процентов акций.

Швейцарский адвокат с сочувствием посмотрел на нее:

– Я понимаю, мисс Рис-Карлтон, инструкции отца шокируют вас, но с юридической точки зрения они безупречны. Из письма ясно, что по той или иной причине мистер Эдвард Харрингтон будет претендовать на свою часть наследства.

«По той или иной причине, – подумала Кристина. – Этот адвокатский эвфемизм удобен для юристов». Как и Виктория, она не могла придумать никакой веской причины, по которой Стивен вынужден был завещать акции компании, в общем-то, чужому человеку. Она помнила, как однажды ее муж отказался дать в долг своему сводному брату даже несколько сот фунтов. А теперь, ни с того ни с сего, дарить ему акции?!

– К чему вся эта чертова секретность?! – взорвался Антонио. – Насколько я знаю, Стивен едва здоровался со своим никчемным братом. Я просто отказываюсь верить тому, что он натворил. С юридической точки зрения, он обязан был уведомить меня как своего партнера.

Господин Вагнер пожал плечами:

– Мистер Рис-Карлтон действовал вполне определенно. По его указанию я оформил оффшорную компанию и закрепил двадцать восемь процентов зарегистрированного капитала за мистером Харрингтоном. Что совершенно законно.

Антонио фыркнул:

– Законно-то законно, но что-то дурно пахнет. Я не позволю Харрингтону запустить свои пальцы в дела моей компании.

– Вы имеете в виду нашу компанию? – вмешалась Кристина.

Ее поддержала Виктория:

– Мы, все трое, – равные партнеры. И у каждого, дорогой Антонио, по двадцать четыре процента.

Кингслей Клейн нарушил свое затянувшееся молчание:

– Если мне не изменяет память, Стивен сам был против участия своего сводного брата в управлении компанией. – Он посмотрел на Николаса Вагнера, который в ответ слегка кивнул головой, и продолжил: – Я не нарушу никаких профессиональных секретов, если сообщу вам, что у мистера Харрингтона нет ни малейшего желания заниматься делами компании «Курорты Платинового побережья». Вы ведь разговаривали с ним, господин Вагнер?

Швейцарский адвокат позволил себе осторожно улыбнуться.

– Удовлетворенный щедростью своего брата, мистер Харрингтон искренне признался мне, что не собирается посвящать свою жизнь этому бизнесу. Он желает продать свои акции и уполномочил меня действовать от его имени. Поэтому я обращаюсь к вам, как к его партнерам.

– Наконец вы говорите на языке, понятном мне. Сколько хочет этот тип? И как быстро я могу выкупить его акции? – прорычал Антонио.

Кристина почувствовала, как в виски ударила кровь. От возмущения у нее закружилась голова. Этот человек был невыносим:

– Подождите, Антонио. Вы здесь не единственный, кто имеет право голоса.

До этого заявления она предпочитала держаться в стороне от дискуссии. Упоминание в завещании об Эдварде поразило ее. Это так не вязалось с характером Стивена, но она уже почти смирилась с этим. Однако наглая самоуверенность Антонио заставила ее заявить о своих правах.

– Господин Вагнер, насколько я понимаю, вам все равно, кто будет распоряжаться акциями компании?

Николас Вагнер наклонил голову:

– Именно так. Мистер Рис-Карлтон предвидел, что может возникнуть, как бы поточнее выразиться, здоровая конкуренция. Вы все трое можете назначать свою цену за акции мистера Харрингтона.

Он испытующе посмотрел на Викторию, которая пробормотала:

– Естественно.

У Кристины засосало под ложечкой. Ее падчерица в двадцать один год еще никогда нигде не работала и даже не удосужилась закончить учебу. Но благодаря своему высокомерию она была уверена, что сможет занять место отца. Какая самоуверенность!

– Моя дорогая, как ваше доверенное лицо, я думаю… – перехватив взгляд адвоката, начал Роберт Лейтон.

Виктория холодно посмотрела на него своими большими серо-голубыми глазами:

– Дядя Роберт, я знаю, чего именно хотел мой отец. Мне, разумеется, необходимо ваше согласие, но вы его в любом случае мне дадите. В конце концов, я же дочь своего отца.

Лейтон пожал плечами и робко взглянул на Кристину. Она не удивилась его поведению. Роберт Лейтон никогда не мог отказать никому из Рис-Карлтонов.

– Не сомневаюсь, мисс, что ваш опекун в этом деле будет представлять ваши интересы, – успокоил Николас Вагнер Викторию.

– Мне кажется, самый простой и быстрый путь решения этой проблемы – предложить каждому из вас сделать письменное заявление о желании приобрести пакет акций мистера Харрингтона. Предлагаю встретиться здесь же через неделю и рассмотреть ваши предложения. У вас будет время подумать, посчитать свои возможности и сформулировать свои предложения.

Антонио такая постановка вопроса не устраивала. Резко изменив свой грубый тон на заискивающе-примирительный, он принялся уговаривать:

– Кристина, Викки, ну неужели мы должны прибегать к такому официальному способу решать наши дела? Соперничать, как враги, позабыв о многолетних дружеских узах между нашими семьями, – при этом он положил свою бронзовую от загара руку на сердце. – Если я пообещаю, поклявшись памятью моей покойной матери, руководить компанией, как этого желал Стивен, разве мы не сможем полюбовно договориться без этого дерьмового состязания? Вы же догадываетесь, какие деньги стоят за мной. Для меня не составит труда обойти все юридические сложности в этом вопросе.

Его речь была настолько фальшива, что не могла вызвать ничего, кроме улыбок. Кристина собралась уже отвергнуть это предложение, но ее опередила Виктория, разгневанные глаза которой горели неистовым светом.

– Антонио, мне очень жаль, но я не могу поверить, что вы сможете руководить «Платиновыми курортами» так, как этого хотелось бы папе. Спасибо за предложение, но я думаю, мне лучше самой позаботиться о своих делах.

– И мне тоже лучше самой, – сказала Кристина. – Стивен всегда заботился о благополучии семьи, а руководство компанией «Курорты Платинового побережья» было изначально семейным бизнесом.

Виктория бросила на нее холодный, презрительный взгляд:

– Пореже, пожалуйста, употребляйте слово «семья». В своем письме папа о ней ничего не говорит. Поэтому я буду действовать от своего имени, и если мне повезет, то вам, Кристина, придется выбыть из игры, тем более что вы в нашей семье – человек случайный.

Кристина чуть не задохнулась от несправедливого обвинения.

Уже более десяти лет ей приходилось терпеть злобную ненависть Виктории. И вся эта непримиримая враждебность только из-за того, что она согласилась стать второй женой Стивена Рис-Карлтона.

«Стивен, – тихо молила она, – подскажи мне, что делать. Мне так не хватает тебя. Зачем ты втянул нас всех в это безумное соперничество? Для того, чтобы доказать, как хорошо ты нас всех знаешь? Или по другой, неизвестной нам, причине?»

Забыв о других, погруженная в свои мысли, Кристина откинулась на спинку стула и закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Неожиданно для себя она вдруг поняла, что борьба за контроль над «Платиновыми курортами» даст ей возможность найти ответы на вопросы, преследовавшие ее днем и ночью. Почему умер Стивен? Кто тогда вошел в их дом на Барбадосе и почему этот неизвестный желал его смерти? А в том, что было совершено убийство, у нее сомнений не было.

Когда одиннадцать лет тому назад она встретила доброго и щедрого человека, покорившего ее своей душой, а не богатством, разве могла она тогда подумать, что однажды вся ее жизнь превратится вдруг в обычную склоку и трое соперников, как пауки в банке, будут вырывать друг у друга право на контроль над «Курортами Платинового побережья»?