3
Доктор Ирвин Коун сидел в оркестровой яме одного из оставшихся больших концертных залов Чикаго. Ансамбль исполнял на сцене мелодию, известную в те дни под названием «Финал Парамаунт».
Но Доктор пришел сюда не для того, чтобы слушать ансамбль. Он хотел найти новые таланты. Желательно певца. Исполнителя, способного стать вторым Ронни Дейлом. Такая находка поможет ему осуществить его план.
Теперь он знал, почему красное растерянное лицо Болдинга преследовало его в ту ночь, когда он ехал на поезде. Так же, как причину испуга Болдинга. Нагрубив клиенту Болдинга, Доктор едва не лишил рекламное агентство заказа стоимостью в два миллиона долларов. Пятнадцать процентов — гонорар агентства — составляли триста тысяч долларов в год. Неплохая прибыль. Агентства получали пятнадцать процентов от затрат клиента на рекламную кампанию.
Американцы англо-саксонского происхождения могли говорить, что им нравится еврейская хитрость и деловая хватка. Они считали евреев способными бизнесменами, которым порой загадочно везет, как Бастионе. Эти американцы нанимали адвокатов и бухгалтеров еврейского происхождения. Но какому еврею пришло бы в голову такое — чем больше денег клиента ты тратишь, тем больше оставляешь себе?
Принцип, заключавшийся в том, что агент получает проценты от всех капиталовложений, всерьез заинтересовал Доктора. Это могло стать ответом на его вопрос — как увеличить комиссионные ТКА при сокращении рынка развлечений. Но одно дело — прийти к такому заключению, и совсем другое — осуществить его.
Нет, проведение в жизнь такой политики будет нелегким. Ему, Доктору Коуну, придется соблюдать главную заповедь. Использовать силу, прикладывать ее к слабым местам.
Красное растерянное лицо Болдинга ясно указывало, в чем заключалась слабость. Пятнадцать процентов, достающиеся агентству. Это было сонной артерией их бизнеса. Приложи силу, поставь агентство в такое положение, что его доходы окажутся под угрозой, и остальное станет простым.
Но для реализации своего плана Доктору было необходимо найти новое шоу, новый талант, нового Ронни Дейла. Исполнителя, способного одним только своим голосом привлечь миллионы радиослушателей, находящихся у себя дома.
Отыскать такой талант было трудно. Вернувшись в Чикаго, Доктор несколько недель усердно посещал большие и маленькие клубы, однако ничего не нашел.
И вот он снова оказался здесь, чтобы прослушать очередной ансамбль. Коун почти не надеялся, что сегодня его поиск увенчается успехом.
Аплодисменты начали затихать. Прожектор осветил часть сцены вокруг центрального микрофона. Трио певцов под названием «Джой Бойз» вышло в круг света. На музыкантах были широкие серые фланелевые брюки, полосатые клубные пиджаки и яркие галстуки. Этот стиль назывался университетским. Объемность костюмов делала парней маленькими; самый низкий из них выглядел комично; он имел бы трогательный вид, если бы не казался озорником. Его улыбка, одежда и большие оттопыренные уши бросались в глаза. Доктор отметил, что его баритон был чистым, приятным. Вокалист не обладал идеальной дикцией, но слушать его было приятно. Периодически он издавал импровизированные бессмысленные звуки, напоминавшие Доктору его детское обращение к бабушке — «баба». Молодой человек удлинил его до «баббабу». Аудитория принимала певца с теплотой, люди улыбались, слушая его. Он обладал стилем и несомненным личным обаянием. Доктор чувствовал большой потенциал певца. Его маленький рот, некрасивое лицо и оттопыренные уши не имели значения для радио.
Доктор дождался «Джой Бойз» в гримерной. Они удивились, увидев его. Он обратился к своему избраннику:
— У тебя есть минута?
— Конечно. Кто вы?
— Доктор Ирвин Коун.
— Мне не нужен врач, — произнес молодой человек.
Внезапно он вспомнил это имя.
— Доктор? Вы — человек, который нанимает ансамбли для всех клубов?
— Да, я — человек, который нанимает ансамбли для всех клубов, — повторил Коун.
Певец недоверчиво посмотрел на него, переглянулся с двумя своими товарищами. Похоже, его изумило то, что такой молодой человек может быть столь могущественным.
— Послушай, у меня мало времени. Я хочу поговорить с тобой. Пойдем куда-нибудь и выпьем.
Молодой человек начал снимать пиджак.
— Оставь его, — вмешался Доктор. — И грим тоже. Я спешу!
В костюме и гриме молодой человек отправился с Доктором в маленький бар, расположенный на расстоянии одного квартала от концертного зала. Это заведение принадлежало Бастионе; Доктора там знали. Он попросил столик в тихом углу и получил его. Доктор заказал спиртное. Когда официант ушел, Коун заговорил.
— Как тебя зовут?
— Лесли МакИлейн, — смущенно ответил молодой человек.
— Мы можем сменить твою фамилию, — произнес Доктор. — Кому принадлежит название группы — «Джой Бойз»?
— Не знаю, — сказал Лесли. — Думаю, нам всем. Почему вы спрашиваете?
Официант вернулся с пшеничным виски и водой. Доктор прикоснулся к своему бокалу, но не стал пить. Однако молодой человек опустошил свой бокал двумя глотками. Доктор решил не придавать этому значения. Бокалы были маленькими. Певец посмотрел на бокал Доктора; Коун передвинул его по столу. Этот жест ничего не выражал.
— Откуда ты приехал? Как давно поешь?
— Я из Лос-Анджелеса. Пою три года.
— А что ты делал до этого?
Доктор помешал Лесли отпить из второго бокала.
— Учился в колледже.
Молодой МакИлейн улыбнулся.
— Там мы одевались иначе.
— Знаю.
— Вы тоже учились в колледже?
— В медицинском, — ответил Коун.
— Правда? Значит, вы действительно Доктор?
Коун кивнул.
— Ты зарабатывал на учебу?
Теперь МакИлейн кивнул.
— Пел с ансамблем?
Молодой человек снова кивнул и начал играть с пустым бокалом. Коун поднял два пальца. Вскоре официант принес новые порции спиртного.
Постепенно Доктор узнал кое-что о молодом Лесли МакИлейне. Певец ненавидел свое имя. Мать назвала его так, прочитав какую-то книгу. Его цели были неясными, расплывчатыми, он хотел стать «звездой», однако был славным, порядочным молодым человеком, не знавшим бедности, часто обусловливающей жажду успеха. Доктору пришло в голову, что на сцене редко появляются люди, получившие хорошее воспитание. Публика и Доктор оценили это в Лесли.
Доктор также обнаружил, как много может выпить молодой Лесли. Это могло стать проблемой. Необходимо было оценить, стоит ли рисковать, связываясь с Лесли МакИлейном.
За два часа беседы МакИлейн осушил восемь бокалов и был готов выпить девятую порцию спиртного. Доктор взглянул на часы.
— Когда начинается твое следующее выступление?
— Следующее выступление? — растерянно повторил МакИлейн; его мысли блуждали где-то далеко.
Доктор помог ему подняться со стула, довел до входа в концертный зал и передал Лесли швейцару. На улице стояла очередь из людей, желавших купить билеты на шоу, начинавшееся в семь тридцать. Коун испытал желание уйти, забыть о молодом Лесли МакИлейне. Но любопытство остановило его. Как выступят те двое без МакИлейна? Что изменится? Выйдет ли вообще «Джой Бойз» на сцену?
Он купил билет и вошел в здание. Не желая смотреть начало шоу второй раз, Коун спустился в роскошный холл, выкурил несколько сигарет. Наконец он услышал знакомую мелодию и направился в зал. Все три музыканта стояли на сцене и пели, как прежде. Коун не мог из конца зала определить состояние Лесли МакИлейна, поэтому он направился вниз, ища свободное кресло в первых рядах. Он нашел его во втором ряду, сел и стал разглядывать троих музыкантов.
Стоявший в середине Лесли МакИлейн был таким же приятным, раскованным и забавным, как во время первого выступления. Как бы ни повлияло спиртное на его движения и речь, Лесли сохранил способность петь легко, озорно, очаровательно. Он нравился аудитории.
Он не обладал сексуальностью Расса Коламбо, вкусом Харри Ричмена и умением преподнести себя публике, присущим Элу Джолсону. Он не имел этих достоинств. Однако, решил Доктор, именно такой человек сумеет войти через радио в миллионы американских домов. Лесли МакИлейн был новым Ронни Дейлом, только более раскованным и сердечным. К тому же Лесли обладал чувством юмора.
Что касается его пристрастия к спиртному, то Доктор решит эту проблему, когда придет время. Прежде всего следовало отделить Лесли от «Джой Бойз». Коун мог сделать это без большого труда. Руководитель любого ансамбля, желавшего играть в дорогом ночном клубе, не стал бы отказывать Доктору, положившему глаз на какого-то исполнителя.
Доктор задумал кампанию по «раскрутке» МакИлейна. Он решил пригласить его в «Ше Пари». Коун немедленно заключил контракт с молодым человеком и выплатил ему недельный гонорар из собственного кармана. Он нанял Милта Хаммера, лучшего преподавателя вокального искусства, и поручил ему отбирать песни для МакИлейна, заниматься их аранжировкой и тщательно контролировать исполнение. Затем Коун пригласил режиссера для постановки шоу. И переименовал МакИлейна в Бобби Бэрри.
Спустя четыре недели напряженной работы Доктор решил представить певца публике. Руководствуясь сентиментальными соображениями, он выбрал маленький клуб, где когда-то ансамбль Коуна впервые играл для Бастионе.
Бобби Бэрри выступил в клубе на Кларк-стрит перед аудиторией, состоявшей из пятидесяти трех человек, шести официантов и Доктора Ирвина Коуна.
Доктор сел за боковой столик, расположенный возле сцены. Оттуда Коун мог наблюдать за Бобби. Согласно указанию Коуна, свет в зале погас. Прозвучала барабанная дробь. Конферансье звонким голосом объявил «чикагский дебют великого американского певца, приехавшего с Западного побережья».
Прожектор выхватил из тьмы угол пианино. Бобби Бэрри, одетый в черный смокинг, схватил обеими руками микрофонную стойку и подождал, когда оркестр сыграет вступление. Затем он запел. Его голос звучал более зажато, чем ожидал Доктор. Раскованность исчезла, а вместе с ней — теплота, обаяние и чувство юмора.
Увидев, как Бобби сжимает обеими руками микрофонную стойку, Доктор подумал: «Этот негодяй на сей раз выпил слишком много!» Затем Коун перевел взгляд с певца на аудиторию.
Он принялся изучать лица женщин. Они смотрели на Бобби Бэрри, слушали его, волновались за певца, разделяли его испуг, зажатость. Он вызывал у них симпатию, но не любовь. Вряд ли Бобби мог вызвать вагинальные сокращения, как это делал Ронни Дейл. Но женщины переживали за Бобби, они были готовы усыновить его. Да, именно усыновить.
Когда выступление закончилось, только один человек крикнул: «Еще раз!» И то это прозвучало как проявление вежливости. Что-то случилось с Бобби. То ли сама песня, то ли сольное выступление отняли у юноши раскованность, испортили его стиль.
В составе «Джой Бойз», при поддержке двух других исполнителей, в комичном студенческом одеянии, Бобби выходил на сцену и очаровывал аудиторию. Когда он появился один, в смокинге, его обаяние исчезло.
Доктор понял, что он должен принять решение. Истекший месяц, преподаватель, режиссер, гонорары за четыре недели — все это следовало списать в качестве потерь или серьезно оправдать.
Пока Коун думал об этом, менеджер, чувствуя его разочарование, ободряюще произнес:
— Он славный парень. Во всяком случае, женщинам он, похоже, нравится.
— Когда речь идет о бизнесе, я ненавижу два слова — «нравится» и «славный». От них веет смертью. Зрители должны любить исполнителя. Тогда он становится победителем. Все остальное — провал.
— Послушайте, Док, я готов прямо сейчас подписать контракт с этим малышом на две недели, — сказал менеджер, желая успокоить Коуна.
— А я — нет! — сказал Доктор. — Я хочу, чтобы клуб освободили! Немедленно!
— Но официанты и уборщицы… — менеджер указал на официантов, начавших убирать тарелки со столов и переворачивать стулья.
— Они могут сделать это завтра! Пусть все уйдут! Я хочу, чтобы здесь было пусто и тихо. Пусть останется только пианист! — приказал Доктор.
В клубе воцарилась тишина. Свет остался только на сцене. Пустые столы и стулья казались мрачными, гротескными. Доктор ждал. Бобби Бэрри не появлялся из гардеробной. Доктор отправился за ним. Бэрри пил, стоя спиной к двери. Коун вошел в комнату, остановился перед Бэрри, одним ударом выбил бокал из руки певца.
— В чем дело? — спросил Доктор.
Бэрри отвернулся.
— Вы сейчас скажете мне, что я — дерьмо. Я знаю. Но не могу объяснить, почему.
— Не можешь? Может быть, ты выпил десять бокалов спиртного вместо шести?
— Пять, максимум шесть бокалов — это все, что я выпил. Клянусь!
— Не в том ли причина, что ты был один? Тебе необходимо иметь рядом с собой двух этих клоунов? Ты хочешь остаться парнем без имени, поющим вместе с двумя другими безымянными парнями? Хочешь быть частью «Джой Бойз»? Как долго люди будут считать тебя «жизнерадостным мальчиком»? Допустим, мода на парней из колледжа пройдет. В каком положении ты окажешься? Ты либо являешься певцом, либо нет. — Доктор схватил Бобби за лацканы пиджака. — Если нет, лучше уйди. Пусть пропадут деньги, которые я вложил в тебя. Уйди сейчас! Сегодня! Я все спишу. Что скажешь?
— Я могу вернуться в ансамбль.
— Нет! — закричал Доктор. — Долго ли ты продержишься, помня о том, что ты получил великий шанс и упустил его? Всю оставшуюся часть жизни ты будешь считать себя второсортным исполнителем. А теперь иди!
— Куда?
— На сцену. Ты будешь петь, пока я не пойму, в чем дело, — сказал Доктор.
Повернувшись, он вышел из гардеробной, не допуская мысли о том, что Бэрри откажется последовать за ним.
Доктор расположился у стола в центре зала. Коун жестом велел пианисту сесть и стал ждать. Бобби Бэрри вышел на сцену. Его волосы были наспех причесаны; он увлажнил их водой, чтобы они не стояли торчком. Галстук Бобби был завязан, смокинг застегнут. На нем не осталось складок от грубого прикосновения Доктора.
Бэрри встал у микрофона. На его лице возникли резкие тени и светлые пятна. Доктор подал сигнал пианисту. Услышав первые ноты, Бэрри сжал обеими руками микрофон и приготовился запеть в нужный момент.
— Убери руки от микрофона! — закричал из темноты Доктор.
— Но я…
— Отпусти микрофон! — негромко, но рассерженно приказал Доктор.
Бэрри отнял руки от микрофонной стойки, словно его ударило током. Отпрянув назад, он запел.
— Ближе к микрофону! — приказал Доктор.
Подавшись вперед, Бэрри невольно ухватился руками за блестящую микрофонную стойку.
— Не трогай это! — вмешался Коун.
Услышав пение Бэрри, Доктор испытал разочарование. Непринужденность и теплота исчезли. Слова песни зазвучали по-другому. Бэрри пытался казаться сильным; раньше его исполнение было нежным, мягким.
— Нет, нет, нет! — остановил его Доктор. — Довольно!
Бэрри замолчал. Доктор отошел от стола, направился вперед и спросил пианиста:
— Что, черт возьми, вы играете?
— Это аранжировка Бэрри. Мне ее дали.
Он взял ноты и показал их Доктору. Коун пробежал взглядом по первому листу. Да, это была аранжировка песни. Коун повернулся к певцу.
— Ты изменил аранжировку?
— Нет, сэр! — ответил Бэрри.
— О'кей, — задумчиво произнес Доктор.
Посмотрев на Бэрри, Коун расстегнул смокинг певца. Ослабил узел на галстуке. Взъерошил влажные волосы Бэрри. Потом отдал аранжировку пианисту и сказал:
— Уберите все это дерьмо. Играйте только мелодию. Одним пальцем. Я хочу, чтобы музыка звучала, как экспромт. Не слишком гладко, отшлифованно. Я хочу увидеть певца, которому не по душе изощренная аранжировка, смокинг и галстук. Парня, не желающего причесывать волосы. Парня, который любит только одно — петь. С аккомпанементом или без него! Понятно?
Пианист и Бэрри кивнули; Бэрри казался растерянным, обиженным, готовым заплакать. Но Доктор не стал его утешать и вернулся к столу.
Пианист снова заиграл первую мелодию. Бэрри начал петь. Он делал это лучше, мягче, более раскованно, чем прежде. Однако он произносил слова без своей обычной раскованности.
— Стоп, малыш! — перебил его Доктор. — Что за манера петь? Пусть песня льется! Не напрягайся!
— Но он сказал…
— Кто? Кто сказал? — спросил Доктор.
— Милт.
— Милт? Это его рекомендация? Ну и преподаватель! Я поговорю с ним утром. А сейчас пой непринужденно, легко. Пусть песня льется, малыш.
Бэрри кивнул, сделал знак пианисту, который снова начал играть. На этот раз, когда певец шагнул к микрофону и сжал руками стойку, Доктор не стал возражать. Этот жест показался естественным, изящным, не придуманным режиссером. Поняв это, Доктор откинулся на спинку стула и стал слушать. Фальшивая фразировка исчезла. Бэрри держался без напряжения. Скованность исчезла. Теплота начала возвращаться. Он даже добавил несколько новых «баббабу».
Доктор позволил ему спеть все песни, не прерывая выступление аплодисментами. Потом Коун встал и захлопал в ладоши. Поднялся на сцену к Бэрри, который стоял спиной к залу. Повернул юношу и обнаружил, что певец плачет — то ли от страха, то ли от облегчения, то ли от усталости.
Доктор стер рукой слезы со щек Бэрри и сказал:
— Отныне, если кто-то попросит тебя сделать то, что является для тебя неестественным, не делай этого. Если будут настаивать, обратись ко мне. Ты обладаешь хорошими инстинктами. Будь верен им. Мы переделаем эти аранжировки. Вернемся к твоей собственной манере исполнения. Завтра вечером посмотрим, что у нас получится.
Бэрри кивнул.
— А теперь иди и переоденься, — сказал Доктор.
Когда юноша направился в гардеробную, Доктор крикнул ему:
— Сегодня вечером надень смокинг. А там посмотрим. И не пей! Слышишь?
Бэрри кивнул в полутьме и удалился в гардеробную. Доктор повернулся к пианисту.
— Пусть сопровождение будет простым, ясным. Дайте Бэрри свободу, в которой он нуждается. Мы увидим, стоит ли переделывать ради него аранжировки.
Вечером выступление прошло лучше. Не великолепно, но лучше. Бэрри держался более раскованно. Женщины слушали его с большим вниманием. Вежливые аплодисменты сменились восторженными. Бэрри заставили спеть на «бис» две песни. Он покинул сцену под громкие рукоплескания. Доктор предпочел бы услышать шквал аплодисментов, но все же сегодня успех Бэрри был большим, чем вчера.
В перерыве между выступлениями Доктор зашел в гардеробную. Она была такой тесной, что Коун едва смог закрыть за собой дверь.
— Малыш, ты стал петь лучше. Если ты захочешь взяться руками за стойку, сделай это. Но только если захочешь. Перед четвертой песней расстегни смокинг и ослабь галстук. Словно они мешают тебе, а ты хочешь быть свободным и петь для женщин. Не соблазняй женщин. Пусть они занимаются этим. Ты живешь, чтобы петь. Они сделают все остальное. Хорошо?
Бэрри кивнул.
— Все еще плохо, да?
— Малыш, слушайся меня. Все получится. Я знаю это.
Испытывая жалость к Бэрри, Доктор ласково потрепал его по щеке.
— Постарайся. Еще разок.
Покидая гардеробную, Коун напомнил себе: «Он — всего лишь талант. Используй его. Не привязывайся к нему».
После перерыва число слушателей уменьшилось. Это было плохим знаком. Многие не стали ждать второго выступления. Но Доктор утешил себя — проверку лучше проводить при маленькой аудитории. Если ничего не получится, зачем позориться перед многочисленной публикой?
Зал стемнел; луч прожектора выхватил из мрака пианино, конферансье произнес несколько слов в дополнительный микрофон. После вежливых аплодисментов Бэрри вышел на сцену. Доктор уловил страх — певец боялся не аудитории, а провала. Бэрри был юным, испуганным, одиноким человеком. Скованным, напряженным. Однако запел он легко, свободно. Ему не приходилось бороться со сложной аранжировкой.
Бэрри исполнил три песни, а затем, как велел Доктор, расстегнул смокинг, дернул узел галстука. Он резко повернул голову в сторону. Это движение понравилось публике. Она разделила с Бэрри ощущение свободы.
Улыбнувшись своей мальчишеской выходке, Бэрри взъерошил собственные волосы. Этот жест казался протестом против приличий и условностей. Кое-кто зааплодировал. Доктор заметил, что это сделали женщины.
После этого Бэрри запел более свободно, интимно. Восторг публики возрастал с каждой песней. Бэрри пришлось спеть три незапланированные песни. Бэрри отпустили только после того, как он спел еще раз на «бис». Когда он уходил, люди аплодировали ему стоя. Две женщины попытались поцеловать Бэрри, пока он шел в гардеробную.
Наблюдая за певцом, Доктор сказал себе: «Если Дейл вызывал у них вагинальные сокращения, этот парень когда-нибудь доведет их до полного оргазма!»
Коун помог юноше стереть пот с шеи и спины. Снял с него влажную рубашку, накинул на Бэрри старый халат, висевший на стене.
— Все хорошо, малыш. Ты сделал это сегодня и сможешь повторить. Лучше. С большей легкостью. Ты будешь петь здесь четыре недели. Затем я переведу тебя в «Ше Пари».
Лицо юноши засветилось. Он был полон надежд и страха.
— Да, в «Ше Пари»!
— А потом — Нью-Йорк? — спросил Бэрри.
— Потом, возможно, радио, — небрежно ответил Доктор.
Он не собирался объяснять Бэрри, что певец был всего лишь инструментом для осуществления его плана. Коун хотел создать надежный и широкий рынок для сбора десяти процентов комиссионных.
К концу четырехнедельного срока контракта, по которому Бобби Бэрри выступал в клубе на Кларк-стрит, туда стали приходить люди с Норт-саид. Он хотели увидеть новое дарование. Однажды вечером явился сам Кошачий Глаз Бастионе. Заметив Бастионе, Доктор подошел к нему, чтобы поздороваться. Кошачий Глаз сдержанно пожал руку Коуна и спросил:
— В чем дело, Док? Я слышал, у тебя появился отличный малыш. Почему ты ничего не сказал мне?
— Он здесь учится. Когда он будет готов, я переведу его в «Ше Пари».
— Хорошо. Хорошо, — сказал Бастионе и принялся полировать «кошачий глаз», вставленный в золотую заколку для галстука.
Бэрри исполнил свою программу, к которой он добавил еще четыре песни. Он имел вид победителя, успевшего привыкнуть к овациям. Ему достались аплодисменты, обеспеченные репутацией и энтузиазмом тех слушателей, которые явились сюда вторично или в третий раз. Он требовали, чтобы он развязал галстук, расстегнул смокинг и рубашку. Заканчивая выступление, Бэрри сорвал галстук с шеи и бросил его в зал. Женщины едва не устроили драку.
После второго отделения Кошачий Глаз Бастионе разыскал Доктора в гардеробной певца. Бэрри тяжело дышал, обливался потом. Доктор вытирал его полотенцем, словно Бэрри был боксером, выдержавшим тяжелый раунд. Бастионе заглянул в тесную гардеробную.
— Этот малыш готов. Он может выступить завтра вечером в «Ше Пари», — сказал Бастионе.
— Во вторник, — заявил Доктор. — Контракт заканчивается на этой неделе. Воскресенье и понедельник он будет отдыхать.
— О'кей, ты же у нас Доктор, — Бастионе улыбнулся, давая понять, что он шутит. — Я бы хотел поговорить с тобой, Док, если у тебя найдется минута.
Коуну не понравился тон Бастионе. Доктор накинул полотенце на плечи Бэрри и вышел из комнаты. Бастионе тихо прошептал:
— Док, я бы хотел приобрести часть прав на этого малыша. У него большой талант.
Помолчав, Доктор набрался мужества и покачал головой.
— Я куплю его, — заявил Бастионе, — заплачу наличными.
— Я не могу продать то, чем я не владею, — сказал Доктор.
Бастионе недоверчиво посмотрел на него.
— Да, у меня есть контракт. Я представляю интересы Бэрри. Но не владею им. Извини.
Бастионе явно огорчился. Но не стал настаивать. Этим он выразил свое уважение и любовь к Ирвину Коуну. Доктор не хотел рисковать успехом давно задуманного плана ради сиюминутных барышей.
— Хорошо, — уступил Бастионе, — пусть он со вторника начнет петь в «Ше Пари». Мы развернемся с ним.
Коренастый итальянец повернулся и зашагал по узкому коридору к двери, ведущей на сцену. Доктор снова втиснулся в гардеробную Бэрри и обнаружил, что юноша уже одевается. Он заметил также, что Бэрри успел выпить полбокала пшеничного виски.
Одевшись, Бэрри повернулся, взял свою сумку и приготовился выйти, но Доктор не дал ему открыть дверь.
— Посмотри вокруг себя, малыш, — сказал Коун.
Бэрри растерялся.
— Посмотри внимательно! — приказал Доктор. — Запомни эту душную, жалкую комнату. Этот маленький туалет с ржавым унитазом, порванную цепь и бачок с течью. Холодную воду в рукомойнике. Тараканов, бегающих по столу. Запомни это! Потому что теперь все в твоих руках! Ты можешь подняться вверх. Или вернуться сюда. Если ты будешь слушаться меня, ты добьешься успеха. Если решишь, что ты слишком умен для того, чтобы следовать моим советам, если станешь полагаться только на свои мозги, ты тотчас снова окажешься здесь. Навсегда.
Доктор схватил пустой бокал.
— Если ты не можешь пить мало, не пей совсем!
Он разбил бокал о грязную дальнюю стену комнаты. Бэрри закрыл лицо ладонями, чтобы защититься от осколков.
— А теперь идем!
Премьера Бобби Бэрри в «Ше Пари» прошла с большим успехом. Благодаря предварительной рекламе, организованной Доктором, большинство чикагских газет прислали в клуб своих музыкальных критиков. Бэрри завоевал их симпатии. После этого Доктор обеспечил непрерывный поток публикаций, часть которых попала в нью-йоркские газеты.
К концу второй недели, проведенной Бобби Бэрри в «Ше Пари», Доктор почувствовал, что он готов осуществить второй этап своего плана. Он опубликовал в «Трибюн» заметку, в которой намекалось, что Бобби Бэрри выступает в Чикаго последнюю неделю, потому что он отправляется в Нью-Йорк для участия в переговорах с радиокомпанией. Спонсором его выступлений на радио станет общенациональная компания, торгующая продуктами. В тот же вечер, а также в два следующих, в клубе появились управляющие крупных чикагских рекламных агентств. Кое-кто из них привел с собой своих клиентов. Утром третьего дня четыре человека позвонили в офис Доктора. Клиенты четырех агентств заинтересовались Бобби Бэрри настолько, что были готовы поговорить о спонсировании радиопередач с участием певца. По распоряжению шефа Берта сообщала звонившим, что нью-йоркский контракт близок к подписанию и что Доктор Коун не считает себя вправе начинать новые серьезные переговоры в Чикаго.
Коун выждал двадцать четыре часа. На следующий день Берте позвонили из трех агентств. Их управляющие были готовы обсудить этот вопрос, пока нью-йоркский контракт еще не заключен.
Теперь Доктор соизволил лично позвонить этим людям. Он назначил встречи с управляющими трех агентств. Во время длительных бесед он держался холодно, незаинтересованно, словно не имел большого желания продавать то, что уже купили в Нью-Йорке.
В ходе переговоров ему удалось существенно поднять гонорар Бэрри за часовое выступление певца на радио. Доктор давал понять, что юноша будет не единственным участником передачи. Бэрри не может стоять перед микрофоном целый час. Заинтригованные, жадные агентства тотчас соглашались с Доктором. Доктор позволил уговорить себя пригласить в «Ше Пари» различных спонсоров с женами, родными и друзьями, чтобы они смогли увидеть и услышать Бобби Бэрри.
Спонсоры стали приходить с женами и дочерьми. В отдельные вечера в клубе присутствовало несколько спонсоров. Это создавало атмосферу конкуренции.
К концу недели Доктор получил три предложения. Бобби Бэрри мог получать полторы тысячи долларов в неделю. Его гонорар подлежал увеличению через каждые тринадцать недель. Доктор снова заявил, что в передаче примут участие и другие исполнители. Агентства, представлявшие спонсоров, быстро согласились.
Доктор посетил в обществе представителей агентств каждого из трех заинтересованных спонсоров и ушел от них с соглашением относительно Бобби Бэрри. Всякий раз Доктор поднимал вопрос об остальной части передачи. Спонсор соглашался с тем, что агентство продумает детали. Предложение оставалось в силе.
Теперь Доктор почувствовал, что он может встретиться наедине с управляющими трех агентств и «обсудить детали».
Придя в агентство «Старр, Брук и Кодри», Доктор попал в кабинет вице-президента Стивена Кодри. Когда Коуна спросили, кто будет участвовать в передаче, Доктор начал перечислять. Бобби — полторы тысячи долларов. Ансамбль — семьсот пятьдесят. Сценарист — двести пятьдесят. Комик — пятьсот долларов. Режиссер — пятьсот. Приглашенная звезда — тысяча долларов.
Общая сумма — четыре с половиной тысячи долларов в неделю. Немало за еженедельную передачу, которая еще не подтвердила свою рентабельность, заметил Кодри. Но поскольку спонсор хотел получить Бэрри, а агентство было уверено в успехе, рискнуть стоило. Первые тринадцать недель — испытательный период — все покажут.
Доктор тотчас поправил Кодри.
— Первые двадцать шесть недель!
Кодри замер, но в конце концов согласился. Доктор кое-что понял. Кодри явно получил указание начать торг с тринадцати недель, но при необходимости согласиться на двадцать шесть. Значит, спонсор всерьез заинтересован в Бэрри. Доктор почувствовал, что он готов завоевать главный приз в этой игре. Он принялся торопливо писать цифры и складывать их. Он проделал вычисления дважды, чтобы не ошибиться. Все это время Кодри сидел в своем кресле и пытался рассмотреть, что пишет Доктор. При этом вице-президент старался скрыть свое любопытство.
Наконец Доктор произнес:
— Остается один последний пункт.
— Последний пункт? — настороженно повторил Кодри.
— ТКА занимается бизнесом не ради удовольствия, — сказал Доктор. — Мы должны определить наши комиссионные.
— Ваши десять процентов — это доля от полутора тысяч. От гонорара Бэрри. Так было всегда, — уверенно заявил Кодри.
— Да, вы были бы правы, если бы мы продавали вам только Бобби Бэрри. Мы бы взяли десять процентов из его гонорара. Но мы продаем вам целый пакет. Бэрри, ансамбль, сценариста, режиссера, гостя. Мы готовы согласиться на наши обычные десять процентов.
— Десять процентов… от общих затрат?
Кодри поднялся с кресла.
— Это немыслимо! Мы не станем платить столько! Десять процентов от всей суммы! Это… это…
— Четыреста пятьдесят долларов в неделю, — быстро подсказал Доктор.
— Мы не можем платить такие комиссионные, — тихо заявил Кодри.
— Я не сказал, что вы должны платить их. Просто мы продаем вам пакет стоимостью пять тысяч долларов.
— Наш клиент попросит показать, из чего складывается эта цифра.
— Не делайте этого.
— Но мы обязаны! — заявил Кодри.
— В таком случае…
Доктор встал, взял листок с цифрами, сложил его вдвое и убрал в карман, собираясь уйти.
— Подождите! — испуганно произнес Кодри.
— Да? — сказал Доктор, демонстрируя намерение удалиться.
— Вы обещали продать нам Бэрри за полторы тысячи долларов! — заявил Кодри.
— Я готов сделать это, — ответил Доктор. — Если мы «проработаем детали». Если вы не хотите сказать спонсору о том, что вам не удалось сделать это и получить Бэрри, подумайте о том, что я сказал. Весь пакет целиком за пять тысяч долларов. Или забудьте о Бэрри!
Доктор ушел. Ему не было необходимости видеть лицо Кодри. Оно, несомненно, походило на лицо Болдинга в тот день, когда Доктор поставил его в сложное положение, послав к черту клиента-антисемита. Все руководители агентств, оказавшись под давлением обстоятельств, выглядели одинаково. Эти вежливые, невозмутимые, спокойные, хорошо одетые американцы англо-саксонского происхождения умели быть надменными и высокомерными, когда они являлись хозяевами положения. Пусть мерзавец немного помучается.
Доктор отправился в свой офис и стал ждать. После ленча, во время которого Кодри, несомненно, выпил три мартини в обществе Старра и Брука, телефон Коуна зазвонил. Это был Кодри. Он старался говорить сердитым, обиженным тоном, но его голос свидетельствовал о трех выпитых мартини.
— Мы здесь все обсудили, — сказал он, — и решили, что ваше требование вполне справедливое. Ведь вы, в конце концов, продаете весь пакет.
Ирвин Коун перевел его слова таким образом: «О'кей, подлый еврей, ты схватил нас за яйца. Мы боимся сказать клиенту, что он не получит Бэрри. Тогда мы потеряем заказчика и наши пятнадцать процентов. Поэтому мы принимаем твои требования и называем их справедливыми».
Для Ирвина Коуна не имело значения, что думает и говорит Кодри. Доктор испытал ликование. Они согласились! Переступили через себя и согласились!
Положив трубку, он испытал волнение, которое охватывало его только дважды в жизни. Первый раз — когда он получил степень Доктора медицины. Второй раз — когда познал женщину. Но эта победа была более значительной. Она давала ему ощущение личного и сексуального триумфа.
Держа руку на телефонной трубке, Коун подумал — не объяснялась ли его радость тем, что он добился успеха благодаря предательству Ронни Дейла? Или все дело в том, что он кое-что открыл в себе? Подготовка и заключение смелой сделки пробуждали в нем большее ликование, чем сексуальная победа. Коун почувствовал, что другие люди не способны строить планы и осуществлять их так тщательно и усердно, как он.
Какие бы чувства он ни испытывал, Доктор знал одно — сегодня установлен прецедент, который в будущем принесет ТКА миллионы. Десять процентов от всех затрат! Отныне ТКА будет получать десять процентов от всех организуемых компанией проектов.
Кошачий Глаз Бастионе был прав. Найди слабое место противника и приложи туда силу. Тогда ты сможешь контролировать большой бизнес, расходуя незначительное количество энергии. Это и есть настоящая власть!
Ирвин Коун будет всегда испытывать радость от заключения удачной сделки. Каждая из них станет новым, захватывающим вызовом. Порой, когда Коун занимался сексом с начинающей певицей или актрисой, ему в голову приходили свежие идеи относительно какой-то сделки. Он ускорял приближение оргазма, чтобы побыстрее схватить трубку телефона.
Через несколько лет, когда пакетные контракты с радиокомпаниями станут приносить до двадцати пяти тысяч долларов в неделю и больше, комиссионные ТКА составят две с половиной, три, четыре, пять тысяч долларов! Однажды ТКА получит комиссионные за неделю, превышающие весь начальный бюджет программы с участием Бобби Бэрри. А когда появится телевидение и пакеты будут продавать за сто тысяч долларов и дороже, комиссионные ТКА за одну передачу составят двадцать пять тысяч долларов!
Спустя годы один человек остроумно заметит: «Доктор не будет огорчен началом третьей мировой войны. Он знает, что получит десять процентов от всех затрат».