Глава 14
Известие о том, что проведение аукциона Кортланд Парка поручено «Деспардс», появилось в соответствующих колонках во многих газетах, во всех соответствующих разделах еженедельников, об этом сообщали и телевизионные информационные передачи по двум каналам. Кейт интервьюировали, фотографировали, поздравляли. Сотрудники «Деспардс» ликовали. Телефон звонил не переставая, шли факсы, телеграммы приходили охапками. Обнаружился и весьма приятный побочный эффект предстоящего аукциона — приток новых предложений, включая, например, предложение продать коллекцию драгоценных камней Корнелии Фентрисс Гарднер. Корнелия была единственной дочерью герцога Фентрисса, американского мультимиллионера, который перед первой мировой войной нашел себе жену в среде английской аристократии. Драгоценные камни были страстью Корнелии; судя по слухам, ее коллекция могла бы соперничать с коллекцией английской королевы. В завещании содержалось распоряжение продать коллекцию, поскольку единственный сын Корнелии Фентрисс Гарднер погиб в 1940 году.
Как только душеприказчики позвонили Кейт, она, не теряя времени на консультации с Хью Стрейкером, заведующим отделом драгоценных камней, и не будучи особо сильна в них, предоставила ему заниматься переговорами.
Кейт, хотя и была страшно занята с тех пор, как стало известно о предстоящем аукционе, поехала вместе с Хью, зная, что он не тратит времени попусту. Она подала ему несколько новых идей, в частности, предложила демонстрировать выставленные на аукцион камни манекенщицам, совмещая с показом мод «от кутюр». Именно это предложение решило дело, тут же было заключено соглашение и назначена дата проведения аукциона — через три месяца.
— Боже мой, Кейт! — говорил Хью, когда они на такси возвращались в «Деспардс». — Невероятно! У нас бывали время от времени превосходные вещи, но целая коллекция — никогда! Ваша идея относительно манекенщиц ошеломляюща! И к тому же удивительно разумна…
Почему раньше никто не додумался сделать этого?
— Раньше меня здесь не было, — ответила Кейт.
Глаза ее сияли.
— Хвала Господу, теперь вы здесь.
— Вести аукцион будете вы. Вы понимаете в драгоценностях. Я никогда особенно не увлекалась ими.
— С удовольствием. Вы видели этот жемчуг? Мне не попадалось ничего подобного с тех пор, как я смотрел жемчуга великой княгини Натальи несколько лет назад.
— Надеюсь, нам не придется скупать на аукционе собственные вещи?
— Эти? Никогда. Драгоценные камни всегда в цене, к тому же и оправы сказочной работы. Кортланд Парк и эта небольшая коллекция должны заметно повысить ваши шансы.
— Да, сегодня как раз заканчивается «Аукцион века», и, судя по сообщениям Джеймса Грива, чистая выручка достигла астрономических цифр.
— Теперь мы получим многое, — уверенно сказал Хью. — Ничто так не способствует последующему успеху, как предыдущий успех.
…Именно это ощущение не покидало Доминик. Все прошло точно по плану. Как будто судьба решила преданно ей служить. Доминик это было важно — особенно после того, как она узнала о предательстве Николаса Чивли. Она впала в бешенство, рыдала, швыряла вещи, заставляя слуг держаться от нее подальше. Он за это заплатит… И эта притворщица, эта простушка Кейт Деспард поплатится тоже.
Открытие «Аукциона века», как и предполагала Доминик, произвело сенсацию: дворцовые покои, сильный запах благовоний, ее собственное царственное появление и, наконец, сами вещи — все подогревало желание торговаться и набавлять цену. К концу первого дня намеченная Доминик сумма была превышена на пятнадцать процентов.
И теперь, стоя на возвышении, рассматривая разгоряченную толпу возбужденных людей, Доминик улыбалась. Общая сумма уже превысила двадцать миллионов долларов США. «Пускай эта сухая жердь попробует получить больше», — зло думала Доминик.
Все присутствующие настолько жаждали приобрести что-нибудь на «Аукционе века», что цены были небывалые. «Да, Кейт придется здорово потрудиться над своим Кортланд Парком, чтобы догнать меня», — думала Доминик, в то время как на столик ставили последний лот, парные статуэтки знаменитых лошадей эпохи Тан Она услышала восторженный вздох, вырвавшийся из груди присутствующих. Лошади, казалось, вот-вот устремятся вперед — столько в них было жизни-хвосты развевались, грива летела, передние ноги взмыли в воздух. Доминик не кривила душой, сказав, что это самые красивые вещи, которые ей когда-либо выпадала честь продавать.
Цены росли бешено. Доминик вела соперников вверх по лестнице, каждая ступенька которой означала стотысячедолларовые надбавки, что в результате прибавило к сумме четверть миллиона — так велико было желание приобрести прекрасные старинные изделия. Зал пульсировал напряжением. Лица присутствующих застыли, дыхание замерло, когда цена подошла к двум миллионам гонконгских долларов, а сама эта сумма была встречена потрясенным шумом. А в тот момент, когда покупатель-китаец едва заметным кивком головы подтвердил сумму два миллиона пятьсот тысяч гонконгских долларов и прозвучал удар молотка Доминик, публика, казалось, сошла с ума — разумеется, европейская ее часть. Китайцы сохраняли сдержанную невозмутимость, напоминая Доминик статуэтки, которые она продавала.
Затем сама Доминик, изящная красно-золотая фигурка, оказалась в окружении людей, жаждущих приблизиться к ней, поздравить ее, сказать, что никогда не забудут этого вечера. Казалось бы, она могла чувствовать усталость — настолько она сама выложилась за время аукциона, — но она ощущала лишь возбуждение. Она позировала фотографам, отказалась от бокала шампанского, но взяла предложенную чашку ароматного чая и пила его мелкими глоточками, с улыбкой принимая похвалы.
Немногим позже в круглой вращающейся кровати под шелковым балдахином в полной зеркал спальне своего пентхауза Доминик нашла наилучший выход для переполнявших ее чувств. Она приподнялась налить шампанского, стоявшего в ведерке со льдом на прикроватном лакированном шкафчике китайской работы шестнадцатого века, в два бокала, один из которых вручила своему партнеру и любовнику китайцу.
— Мы сумели это сделать! — ликовала она. — Два долгих года планов и работы, но мы все сделали!
Китаец скользнул взглядом по собственному телу.
— Еще не все…
Доминик рассмеялась. Этот Чжао Ли неподражаем!
В нем сочетались мудрость тысячелетней цивилизации и блеск новейших достижений. К тому же он был превосходно сложен, хотя и невысок ростом, всего на несколько дюймов выше ее. Его обнаженное тело напоминало бронзовую флорентийскую фигурку, которую Доминик как-то купила, очарованная сладострастностью ее позы. Его пенис был соразмерен с телом, но то, что он проделывал в постели, поражало Доминик, которая, как ей казалось, знала и умела все.
Китайцы многое научились делать гораздо раньше европейцев, неудивительно, что они раньше открыли и тайны сексуальных игр. Слова, которые произносил Чжао Ли, были так же изысканны, как и действия, соответствующие им. Он мог не кончать до тех пор, пока Доминик, испытав ряд потрясающих оргазмов — китайцы называют их «облаками и дождем», не начинала молить о пощаде.
Он доводил ее до изнеможения, чего никто не мог добиться, даже ее муж. Только Чжао Ли пробуждал в ней звериную ненасытность и оставлял ее полумертвой от усталости. И ей это нравилось.
Почти так же, как ей нравился ее собственный «Аукцион века»!
— Какие цены! — торжествующе восклицала она, устраиваясь около своего любовника среди множества подушек. — Это все человеческая жадность, откровенная и неприкрытая.
— Я же говорил тебе, — произнес Чжао Ли.
Доминик рассмеялась.
— Представь, так алчно набрасываться на подделки!
— Но какие подделки! К тому же благоразумно разбавленные подлинными вещами…
— Конечно, — Доминик внимательно взглянула на любовника. — Они действительно прекрасны. — Ее рука тихонько поползла вниз по его бронзовой коже. — Ты все еще не хочешь сказать мне, кто их делает?
— Я уже говорил тебе, что не могу. Нам разрешили продавать их при условии, что мы не будем задавать вопросов.
— Вы, китайцы, обожаете таинственность. — Это было сказано в шутку, но не без желания задеть его.
— Чем больше людей знает, тем вероятнее опасность разоблачения. Ты получаешь свою прибыль, они — свою.
Зачем тебе вмешиваться не в свое дело?
«Затем, что я не люблю быть вне игры», — подумала она. Чжао Ли отличался способностью держать рот на замке, как и все эти китайцы. Когда он впервые рассказал ей о производстве подделок, она отнеслась к этому скептически. Связываться с подделками опасно, существует слишком много научных методов определения подлинности вещей. Потом он принес образец, и Доминик поняла, что видит нечто уникальное. Она забросала его вопросами — как, где, кто… Но в ответ получила только возможность выбирать — либо она принимает статуэтки к продаже, не задавая вопросов, либо сбыт фигурок осуществится без ее участия. Доминик согласилась не раздумывая. Спустя два года в полной тайне было изготовлено достаточное число вещей, рынок был подготовлен умело распространявшимися слухами, выпущенный каталог сам собой представлял произведение искусства. Сомнения Доминик окончательно рассеялись. Чжао Ли говорил ей с непоколебимой уверенностью, что от покупателей отбоя не будет: Гонконг создан для торговли, да и время подходящее. Красный Китай расправляет крылья, и люди охотно вкладывают деньги в дорогостоящие произведения искусства, которые несложно вывезти из страны в случае необходимости. Он оказался прав во всех отношениях. Цены поднялись даже выше, чем она предполагала. Теперь Кейт Деспард ее не догнать.
Доминик видела здесь специалиста по китайскому искусству из «Деспардс», наряду с такими же знатоками из «Сотбис», «Кристи» и других ведущих аукционных домов.
Но Кейт Деспард не было, и это смущало Доминик. Китайский фарфор, что ни говори, был специальностью Кейт. Наверное, она не нашла в себе мужества приехать, зная, что здесь ее надеждам придет конец. Доминик рассмеялась.
— Что ты смеешься?
— Я вспомнила ту статуэтку, которую моя сестрица продала Рольфу Хобарту… за подлинность которой она так горячо ручалась. Если она не обнаружила подделки, никто другой тоже не сможет.
— Я же говорил тебе, — повторил Чжао Ли.
— Она сочла, что статуэтке две тысячи лет. — Опять смешок. — Как бы мне хотелось сказать ей, что лошадке нет и двух лет.
— Если ты это сделаешь, то больше не увидишь меня.
Доминик повернулась и посмотрела в его блестящие миндалевидные глаза. Внезапно она вздрогнула.
— Никаких вопросов, — снова сказал Чжао Ли.
— Никаких, — легко согласилась Доминик. «Пока — никаких», — подумала она. Ей служило утешением то, что она все это время дурачила людей. Доминик нравилось это занятие. Все эти важничающие специалисты с их высокопарными приговорами. Она всех их провела. Сомнения не мучили ее. Неприятное ощущение, что расчеты относительно Кортланд Парка не оправдались, оставило ее.
Теперь все должно пойти само собой. И при некотором везении она легко оставит Кейт Деспард позади.
Она почувствовала, что Чжао Ли не прочь снова предаться любовным играм, и выбросила из головы все остальное. Как только он прикасался к ней, она уже не могла думать ни о чем другом…
Пронзительный телефонный звонок вырвал Блэза Чандлера из тяжелого забытья. Он схватил трубку и сердито произнес:
— Да?
— Я так и надеялась, что ты скажешь «да», Мальчуган.
— Герцогиня? — Он привстал, зажег лампу. — Бог мой, сейчас только четыре утра.
— Да, мне жалко, что я потревожила твой спокойный сон или чему еще я там помешала, но дело срочное.
Озабоченность в ее голосе заставила его моментально прийти в себя.
— С тобой ничего не случилось? — встревоженно спросил он.
— Не со мной, с Кейт Деспард.
Блэз выругался.
— Что еще?
— Этого старого гея, с которым она вместе держала магазинчик, здорово избили в Гонконге. Его положили в больницу Королевы Елизаветы, но я позвонила Бенни Фону и попросила переместить его в Чандлеровскую клинику. Кейт тоже там. Я хочу, чтобы ты сам посмотрел, что можно сделать — и как можно скорее.
— Какого черта Ролло Беллами делал в Гонконге?
— Я думаю, присутствовал на аукционе твоей жены.
Разве она тебе о нем не сообщила?
Блэз пропустил колкость мимо ушей.
— Как его при этом могли так избить?
— Вот я и хочу, чтобы ты это выяснил. Я позвонила в Лондон поболтать с Кейт, и мне сказали, что она позавчера улетела в Гонконг.
— Герцогиня, я говорил тебе раньше и повторяю теперь. Не пытайся сделать из меня ангела-хранителя Кейт Деспард. Она достаточно взрослая, чтобы справляться со своими делами самостоятельно.
— Не сомневаюсь в этом. Я только боюсь, ей не приходилось раньше сталкиваться с чем-то подобным. А кроме того, — лукаво добавила старая дама, — разве Чарльз не просил тебя позаботиться о ней?
— Да, но не караулить же! Мне, в конце концов, есть чем заняться, кроме как устраивать ее дела!
— Конечно, конечно! Но она так дорожит своим старым другом! Да и вообще, не нравится мне это дело. Я хочу, чтобы ты был там и чтобы на твою помощь можно было рассчитывать.
— Бог мой, ведь он в больнице, какая помощь?
— Но он искалечен, по словам Бенни. Его сильно отделали.
— Обычная потасовка гомиков, — грубо сказал Блэз, не в силах сдержать раздражение.
— Это возможно. Меня беспокоит, что Кейт там совсем одна, у постели человека, который в любую минуту может умереть. В такой момент нужно бывает на кого-нибудь опереться. Мне-то всегда было на кого опереться — не так ли, Мальчуган? — С внезапной хрипотцой в голосе она добавила:
— Я полюбила эту девочку, Блэз. Она мне по сердцу…
— А мне не по сердцу, к чему ты клонишь, Герцогиня.
— Сделай это ради меня, — попросила Агата Чандлер. Голос был усталым и старческим. — Ради меня, если не можешь сделать ради нее.
— Прекрати, Герцогиня, — на Блэза не произвели впечатления уговоры.
Тут она заорала в трубку:
— Тогда сделай, потому что я тебе приказываю, хорошо? Пока еще я всем распоряжаюсь.
— Только не мной в качестве ангела-хранителя Кейт Деспард, — проревел в ответ Блэз.
— Я все-таки хочу, чтобы ты полетел туда. Ролло в плохом виде — он может умереть, как мне сказали. Поэтому Кейт отправилась к нему. Если это случится, ей понадобится помощь. Это ведь не такое уж непосильное одолжение, правда? — вкрадчиво закончила она.
«Еще какое большое», — подумал Блэз в ярости, но сказал только:
— Хорошо. Я отправлюсь туда, как только смогу.
— Узнаю моего Мальчугана, — нежно сказала старуха. — И что бы ты ни обнаружил, дай мне знать.
И она резко, как всегда, оборвала разговор.
Блэз положил трубку, на минуту задумался, потом снова потянулся к телефону и набрал номер.
— Бенни? Это Блэз Чандлер. — Он слушал, как Бенни Фон, руководивший Корпорацией в Гонконге, четко и сжато изложил ситуацию. Затем сказал:
— О'кей. В общих чертах я понял. Теперь узнай подробности. Все, что только сможешь: кто, где и как. Имеет ли к этому делу касательство полиция? Где остановилась Кейт Деспард? Я вылечу ближайшим самолетом, встреть меня на Кай Так. Сделай все тщательнейшим образом, как ты умеешь. Моя бабушка приняла эту историю близко к сердцу…
— Будет сделано, босс, — послышался бодрый ответ Бенни.
Блэз улыбнулся. Это означало, что, прибыв в Гонконг, он узнает все, вплоть до имени и квалификации лечащего врача Ролло.
Блэз ехал в аэропорт в отвратительном настроении.
Он прибыл в Йоханнесбург семь часов назад после долгого перелета из Токио. Теперь же ему предстоит практически проделать обратный путь. И все из-за того, что бабке хочется устроить его жизнь по собственным планам, которые включают и Кент Деспард. «Не выйдет, Герцогиня», — насмешливо подумал он.
В самолете, пытаясь заснуть, Блэз поймал себя на том, что вспоминает свой последний приезд в Гонконг. Это было неделю назад. Он, тщательно обдумав, изменил свое расписание, чтобы повидаться с женой накануне ее шумно разрекламированного аукциона. Но у нее совершенно не было для него времени; все вокруг было сплошной подготовкой к завтрашнему открытию.
Он слонялся вокруг, надеясь как-нибудь поймать ее, ощущая подавленность и раздражение, чувствуя, что сейчас он не нужен и не желанен, что ей до него нет дела.
Доминик встретила его такими словами:
— Дорогой, ты выбрал совершенно неподходящее время! Завтра самое важное событие в моей жизни. Мне нужно готовиться к нему.
Но увидев, что Блэз не в том настроении, чтобы можно было от него отделаться, она должна была, как он в ярости подумал, все же «втиснуть его» в свое расписание. И в довершение неудач, он впервые в жизни оказался бессилен в постели. Доминик рассвирепела. Все окончилось ужасной ссорой. Она была в ярости из-за потраченного зря времени, он — вне себя от унижения. Ничего подобного с ним не случалось на протяжении всех двадцати лет — сколько он занимался сексом и, по свидетельству Доминик, да и не только ее, делал это превосходно. И вот он впервые вылетел из ее спальни в ярости, перебирая возможные причины неудачи.
Усталость исключена. Перед этим он был в Токио и после восемнадцатичасовых серьезных переговоров добрался до отеля и проспал десять часов. Он проснулся, сгорая от желания. Он хотел ее и, зная, что она чертовски близко, решил изменить свое расписание. Почему же тогда он потерпел унизительное фиаско? Возможно, потому, что она заставила его ждать слишком долго — и желание ушло. Но ведь раньше одного прикосновения, одного взгляда, одного запаха восхитительного тела было достаточно, чтобы пробудить в нем неистовую страсть. Он как-то сказал в шутку:
— Если ты захочешь удостовериться, что я действительно мертв, тебе надо будет только подойти и встать над моим гробом…
А сейчас она не только склонялась над ним, она даже становилась на колени, она делала все — и все напрасно.
Возможно, надо было просто переспать с другой женщиной. Поломать существующий порядок. За два года, что они были женаты, ему не приходило в голову смотреть на кого-нибудь, кроме Доминик. Ему хватало ее. Почему же в этот раз его словно не было рядом с нею? Почему вид прекрасного тела жены не будил желания обладать им? «Ушла любовь», — как поется в известной песне. Неужели то, что обрушивается на человека неожиданно и мощно, может и исчезнуть так же внезапно? Блэз глядел невидящим взглядом на тяжелые облака за стеклом иллюминатора и не находил ответа.
Бенни Фон ждал его на аэродроме Кай Так, и, как обычно, магическое слово «Корпорация» способствовало на редкость быстрому и легкому оформлению всех нужных документов. Улыбка, слова: «Рады видеть вас снова, мистер Чандлер», — и его багаж уже прошел таможню.
«Надолго ли в этот раз, мистер Чандлер?» — и паспортный контроль позади. Большой автомобиль ждал их и, как только они уселись на заднем сиденье, за двадцать минут домчал их до города. Блэз сказал:
— О'кей, Бенни, что там произошло?
— Он в плохом состоянии. Множественные переломы, в том числе тазовых костей. Врачам пришлось удалить ему селезенку. Но опаснее всего повреждение ствола мозга. Из-за этого он находится в коме. Его мозг функционирует, если судить по томограмме, но функционирует слабо, он как бы отключен. Доктора говорят, что его шансы невелики и все решится в ближайшие двое суток.
— Где его нашли?
— Он лежал в одном из дворов на Тан Чжау-стрит.
Блэз изумился.
— Да, — с непроницаемым видом подтвердил Бенни. — На краю Укрепленного города.
— Какого черта он там делал?
— Он был в китайском платье и загримирован под китайца, — добавил Бенни.
— Что?!
— Да-да… никто не догадывался, что это европеец, пока он не оказался в реанимации в больнице Королевы Елизаветы и с него не стали снимать одежду.
— Как же тогда удалось установить его личность?
— Китаец, у которого он остановился, сообщил о его исчезновении сутки спустя. Его зовут Лин Бо, и он держит антикварную лавочку на Лок Ку-роуд. У него хорошая репутация. Он говорит, что Ролло — его старый друг, с которым они не виделись много лет.
— И поэтому он приехал в Гонконг?
— Лин Бо говорит, что это частный визит, но при этом Ролло неофициально присутствовал на аукционе вашей жены. Официальный представитель «Деспардс», мистер Джеймс Грив, остановился в «Мандарин-отеле», где и проходил аукцион.
«Что за черт? — думал Блэз. — На какой двойной игре поймали Беллами?»
— Отличная работа, Бенни, — произнес он вслух. — Продолжай. Разыщи все, что сможешь, узнай, что он здесь делал, куда направлялся. — Блэз нахмурился. — Ты сказал, никто не понял, что Ролло европеец, пока он не оказался в больнице?
— Да. Он сошел бы за китайца в толпе, если бы не рост. Наверное, он сутулился.
— А что полиция?
— Они дожидаются вас. Я говорил им о вашем приезде. Мы сейчас едем к ним.
Полицейские держались очень вежливо, очень уважительно по отношению к мистеру Чандлеру, одному из владельцев богатейшей в городе Корпорации.
— Мистера Беллами обнаружила одна старуха ранним утром дня четыре назад. Он был весь в крови и без сознания. Поначалу она решила, что он мертв. Проезжавший мимо полицейский патруль заметил, как она обыскивала тело, и остановился проверить, в чем дело. Они обнаружили, что в человеке еще теплится жизнь, и тут же отправили его в больницу.
Полицейские подтвердили то, что уже сказал Блэзу Бенни: мистер Лин Бо — весьма уважаемый торговец антиквариатом в Гонконге, он живет здесь уже много лет.
Он заявил об исчезновении мистера Беллами, когда тот не вернулся, выйдя из дома переодетым в китайское платье. «Он артист, — рассказал полицейским Лин Бо, — и хотел посмотреть, как пройдут проверку на улицах города его умение гримироваться и актерское искусство».
Ролло не обещал вернуться до ужина, но когда его не оказалось дома в шесть утра, Лин Бо заявил о его исчезновении. Когда с неизвестного китайца смыли кровь и грим и обнаружили, что это европеец, все совпало.
— Он и ваш друг тоже, мистер Чандлер? — задал вопрос старший офицер полиции.
— Нет, он друг моего друга — мисс Кейт Деспард.
— Да, понятно. Она прилетела вчера утром и с тех пор не отходит от его постели.
— Мисс Деспард — глава лондонского отделения «Деспардс». — Блэз сделал паузу. — Моя жена ее сводная сестра. — Он не сказал ни слова о том, что Ролло работает на «Деспардс». — Мистер Беллами — близкий и старинный друг мисс Деспард, она знает его с раннего детства.
Если с ним что случится, она будет в отчаянии.
— Здесь выходит не совсем понятно. Она сказала, что мистер Беллами приехал навестить старого друга и, возможно, посмотреть на аукцион. — Полицейский откашлялся. — Об аукционе сейчас много говорят в городе.
Он имел небывалый успех. Цены неслыханные. — Выражение лица и тон были безупречно вежливы, но синие глаза смотрели пронзительно. Полицейский чувствовал, что Блэз чего-то недоговаривает.
— Он искалечен? — спросил Блэз.
— Во всяком случае, жестоко избит. — Полицейский снова кашлянул. — Я полагаю, мистер Беллами гомосексуалист.
— Да, это так, — коротко подтвердил Блэз.
— Это может служить объяснением происшедшему, странно только, что его обнаружили в таком месте. Европейцы, даже переодетые, как правило, не появляются в Укрепленном городе.
— Как я понял, это была просто проба актерского искусства, — пожал плечами Блэз.
— Возможно. Насколько мне стало известно, мистер Беллами был в Гонконге во время войны.
Блэз сумел не показать удивления и не дать заметить, что он давно подозревал старого гея в какой-то сложной игре.
— Я не знал ничего об этом, — сказал он безразлично. — Мы не очень хорошо знакомы друг с другом.
— Конечно, мы расспрашиваем людей, но… — полицейский выразительно пожал плечами:
— Европеец, оказавшийся гомосексуалистом, да еще загримированный и одетый как китаец… Ему еще повезло, что его не убили.
— При нем были деньги, документы, паспорт? — спросил Блэз.
— По словам Лин Бо, только деньги.
Старший офицер проводил Блэза до автомобиля.
Несомненно, Блэз пользовался в Гонконге большим вниманием.
— Вы собираетесь долго пробыть у нас, мистер Чандлер?
— Еще не знаю. Я приехал по просьбе «Деспардс».
Дело в том, что я душеприказчик покойного отца мисс Деспард, и, узнав, что я собираюсь в Гонконг, ко мне обратились с просьбой узнать, все ли с ней в порядке.
— Она, конечно, расстроена и обеспокоена, но все остальное нормально, — уверил его полицейский. — Вы поедете в больницу?
— Да, прямо сейчас.
— Мы сделаем все возможное, чтобы разобраться, что случилось, но, возможно, придется ждать момента, когда мистер Беллами придет в сознание, а я боюсь, что доктора за это не поручатся.
Они пожали друг другу руки, и Блэз с Бенни вновь уселись в автомобиль.
«Да, — размышлял старший офицер полиции, возвращаясь в полицейское отделение. — Что же связывает мощную Корпорацию с неким Ролло Беллами? Еще важнее узнать — кто же он все-таки, этот Ролло Беллами?
Возможно, несколько запросов в соответствующее управление в Лондоне дадут ответ на эти вопросы».
Чандлеровская клиника была основана Агатой Чандлер после того, как во время очередного визита в Гонконг она увидела очереди в одной из бесплатных городских больниц. У нее была слабость к китайцам. Дед Бенни Фона работал на ее отца и однажды спас ему жизнь, когда на того напал растревоженный голодный медведь. Блэк Джек в порыве благодарности заплатил за обучение старшего сына Фона, способного мальчика, который впоследствии стал работать в Корпорации. Бенни, его старший сын, которому тоже оказала поддержку Агата, его крестная мать, сделался руководителем гонконгского филиала Корпорации и уже несколько лет прекрасно с этим справлялся.
Когда они вошли в белое здание, построенное на деньги Чандлеров, но по китайским проектам и в соответствии с нужным фун-шуи, где традиционная китайская медицина применялась наряду с последними достижениями европейской, доктора — все китайцы — уже ждали их.
Мистер Беллами, подтвердили они, страдает от множественных повреждений органов. Внутричерепное давление на нуле, но он на реанимационных аппаратах и на мониторе. Два дня назад ему пришлось удалить селезенку, к тому же у него еще разорвано легкое да еще переломы… они, как бы ни хотели, не могут оценить его шансы выше чем на пятьдесят процентов. Все должно решиться в ближайшие двое суток.
Наконец Блэз направился в отделение реанимации, чтобы увидеть все собственными глазами. Здесь все было иначе, чем во всем остальном здании, где мягкое освещение не резало глаз; как только ты проходил в двери РО — реанимационного отделения, ты оказывался в царстве резкого, безжалостного света. Он сразу же увидел Кейт, яркое пятно ее волос было заметно издалека. Сквозь стеклянную стену он мог прекрасно разглядеть палату. Ролло лежал на высокой кровати, вокруг разместилась целая батарея всяческих аппаратов, голова забинтована, лицо в нашлепках пластыря, его ноздри, рот, руки соединены тоненькими трубочками с подключенной к нему аппаратурой, обе руки в лубках, нога подтянута кверху. «Бог мой! — в ужасе подумал Блэз. — Во что же он впутался?»
Кейт не заметила бесшумного появления Блэза. Она не отрывала взгляда от белого лица Ролло. Сама она выглядела не намного лучше. Блэз вдруг почувствовал раздражение. Кожа обтянула скулы, сделав Кейт похожей на чудом выжившую узницу концлагеря, щеки ввалились, под глазами темные круги. Сколько же времени она тут торчит?
Блэз окликнул Кейт, и, увидев его, она на мгновение просияла от радости и облегчения, но тут же лицо ее вновь лишилось всякого выражения, стало пустым, враждебным.
— Что вы здесь делаете? — спросила она вместо приветствия.
— Герцогиня звонила вам, собираясь просто поболтать, а ей сказали, где вы и почему. Разумеется, она послала сюда меня.
Застывшая маска вновь на минуту исчезла.
— Она так добра… — Кейт обвела рукой вокруг. — Все это… пожалуйста, передайте ей, как много это значит для меня, для нас обоих…
— Конечно, передам. — Он приблизился к кровати и вновь натолкнулся на почти ощутимый барьер враждебности, — казалось, испуганная мать защищает свое дитя.
— Как он? — спросил Блэз, желая услышать ее версию.
— Плохо. Очень плохо.
«Как будто сам не знаешь», — слышалось в ее голосе.
— Как давно вы здесь? С Ролло, я имею в виду.
— С самого приезда.
— А когда вы приехали?
Кейт нахмурилась, пытаясь вспомнить, затем махнула рукой.
— Какая разница? Я здесь, а Только это и важно.
— Вы спали, что-нибудь ели?
— Да, кофе с бутербродом… Я не голодна.
— Но вы, должно быть, устали.
— Отчего? Я ничего не делаю, просто сижу.
— И сколько еще собираетесь сидеть? Доктора говорят, что он вряд ли скоро придет в себя. Он в глубокой коме.
— Я знаю, они и мне это говорили. Но пока остается такая вероятность, я хочу на всякий случай быть при нем.
— Если он очнется, а вас здесь не будет, вас тут же разыщут.
— Нет, — ответила Кейт. — Я приехала, чтобы быть рядом с Ролло. Я нужна ему. Он всегда оказывался рядом, когда был мне нужен. Теперь моя очередь.
Блэз взял себе стул и уселся с другой стороны кровати.
— Что он делал в Гонконге?
— Был на «Аукционе века», устроенном вашей женой.
— Как же он тогда очутился вдали от главных улиц, на окраине Укрепленного города? Туристы никогда не заходят туда, даже сами китайцы редко попадают туда, Это опасное место.
Кейт не сводила глаз с изуродованного лица Ролло.
— Откуда мне знать? — сокрушенно покачала она головой.
Она лжет, у Блэза не было на этот счет никаких сомнений. Почему? Он недоумевал и злился. Опять вернулась враждебность, с которой началось их знакомство.
А ему-то казалось, что они научились мирно сосуществовать. В последнее время при встречах с ним она была спокойнее, уравновешеннее, и по мере того, как она осваивалась со своей новой работой и новой ролью, казалась все увереннее. Вопреки тому, что Блэз говорил Агате и что служило лишь камуфляжем, ему нравились встречи с Кейт в Лондоне, нравилось наблюдать, как она меняется — не только ее внешность, но и сама ее суть, как она расцветает — подобно лицу, после долгой зимы ощутившему лучи солнца. И вдруг опять неприязнь и неприкрытая агрессивность. Она смотрела на него, как на незнакомца, разговаривала с ним, как с врагом, и лгала ему, как предателю.
— Вы представляете себе, что такое Укрепленный город?
Она мотнула головой, как бы говоря; «Не знаю и знать не хочу».
— Это политический анахронизм. Им никто не управляет, там не существует законов, там властвуют уличные банды, там раздолье для преступления и порока.
Зачем Ролло пошел туда? Насколько мне известно, там нет баров для геев.
— Не знаю, — снова солгала Кейт.
— Он знает Гонконг?
Она с минуту помолчала, затем неохотно призналась:
— Он был здесь во время войны.
— В каком качестве?
— Работал в Ассоциации зрелищных мероприятий для военнослужащих.
«Что ж, он и сейчас в этой Ассоциации? Состоит на тайной службе?» Случай довольно распространенный, но сама мысль о связи Ролло — Ролло Беллами — с Ассоциацией казалась забавной. Беллами — шпион? Тайный агент, работающий под прикрытием «Деспардс»? Боже, подумал он сердито, вот что значит дать волю воображению. Но почему тогда Кейт лжет? Что в действительности привело Беллами в Гонконг? Почему он оказался в Укрепленном городе?
Конечно, Ролло был найден за пределами Укрепленного города, но разгадкой служила какая-то точка в лабиринте темных улиц, ведущих к самому сердцу города.
Ролло Беллами мог бы находиться в богатом Китайском квартале, в Гонконгском клубе, мог остановиться в «Мандарин-отеле», а не у какого-то китайца с антикварной лавочкой. А кстати говоря, что он собой представляет? И почему Ролло изображал китайца?
— Он говорит по-китайски? — спросил Блэз.
— Насколько я знаю, нет.
— У него есть здесь еще друзья, кроме человека, у которого он поселился?
— Ну, если он жил здесь во время войны…
Она не говорит ему правды. Почему он снова впал в немилость? Блэз чувствовал, что его терпение, не такое уж и безграничное, почти исчерпано. Эта девица становится жерновом у него на шее.
— Вы посылали его сюда?
— Нет, не посылала.
— Значит, это его идея?
— Он сказал, что его приглашает старый друг и что заодно он заглянет на аукцион.
— Но Джеймс Грив уже был отправлен на аукцион?
— Ну и что? Я не сторож Ролло 1 — Нет, скорее он вас сторожит, — не удержался Блэз.
На бледном лице Кейт вспыхнули яростью глаза.
— Он мой хороший друг, а вы…
— Что ж, договаривайте, — неприязненно сказал Блэз. — А я могу только мечтать об этом?
Лицо Кейт стало каменным.
— Что с вами творится? — взорвался Блэз. — Можно подумать, что это я собственноручно искалечил Ролло.
Никакого ответа, но в самом молчании, казалось, крылось обвинение.
Блэз взял себя в руки.
— Он общался с вами по приезде сюда?
Кейт покачала головой, но по ее внезапному напряжению Блэз понял, что она опять лжет. Чертова девка!
Блэз злился на себя. Ему-то тогда что здесь надо?!
Ролло действительно звонил Кейт, очень коротко, вечером в день Открытия аукциона, чтобы рассказать об астрономических суммах, которые, впрочем, вполне соответствовали качеству вещей.
«В пару к нашей собственной драгоценной лошадке».
Кейт почувствовала, как подпрыгнуло и часто забилось сердце.
— Из того же источника? — спросила она, тщательно подбирая слова, не в состоянии поверить Ролло.
— Не могу пока поручиться, но выясняю. Могу сказать, что я лично уверен в этом.
— Не может быть! — задохнулась Кейт. — У нее не хватит выдержки! Это не может пройти! Я хочу сказать, в больших количествах. Ты, как всегда, драматизируешь ситуацию. Или напился рисового вина.
— Трезв как стеклышко, моя дорогая.
— Но как…
— Не задавай вопросов, — быстро прервал ее Ролло.
— Хотя бы до тех пор, пока у меня не будет ответов.
— Сколько времени это может занять?
— Этого я тоже пока не могу сказать…
— Или не хочешь, — перебила его Кейт. — Ради Бога, Ролло, будь осторожен. Мне кажется, у тебя просто пунктик на этой почве, но тем не менее…
— Мартышек ловят осторожно, — нараспев сказал Ролло, — но в нашем случае это не мартышка, а крыса.
— Если ты прав, то целый выводок.
— Послушай, я уверен, что одну знаю. Но говорить не буду. Не сейчас по крайней мере…
— Мне кажется, ты просто спятил, — сказала Кейт, вдруг испугавшись за него. — Ради Бога, не встревай ни во что.
— Ты знаешь, я ведь не люблю скопления народа, — ответил Ролло многозначительно.
— Тогда возвращайся домой! Ты уже кое-что узнал.
Возвращайся, мы все обсудим…
— Ну что ты, я только начал развлекаться. Я успел забыть соблазны Гонконга. А ты карауль лавку и будь умницей. Я еще позвоню. — И он положил трубку, не дав ей возможности сказать ни слова.
Да, она оказалась права. За всем этим крылось что-то жуткое, а рассказать было некому. Говорить с Блэзом Чандлером — все равно что с его женой. Теперь Кейт знала, что ему нельзя доверять, несмотря на все его притворное беспристрастие. Она взглянула на него с неприязнью. Все, чем она располагает, это подозрения Ролло, и неизвестно, насколько Блэз Чандлер осведомлен о делах жены. Но ведь он регулярно приезжает в Гонконг, правда? И если его жена задумала и совершила величайшее, чудовищное мошенничество, он должен знать об этом.
А если это обнаружит кто-нибудь еще… Ей сделалось нехорошо. Тогда «Деспардс» разорится. Она сама разорится. Все труды ее отца пойдут прахом. Она не имела представления о том, что обнаружил Ролло, но понимала, что он чуть не погиб из-за этого. Без сомнения, его хотели убить. Доктора говорят, что ему повезло. Если бы не старуха, обнаружившая его, и не полиция, оказавшаяся рядом, Ролло бы уже не было в живых.
Тут ей пришла в голову другая, не менее страшная мысль. Жизнь Ролло находится в постоянной опасности, поскольку живой он кому-то мешает. Тот, кто хотел его убить, страшно напуган, и поэтому во что бы то ни стало захочет завершить задуманное. Страх наполнил все существо Кейт. Она не питала никаких иллюзий относительно Доминик дю Вивье, но как далеко она может зайти?! Кейт нужно быть очень осторожной, поскольку она не знает, где может таиться опасность. Именно это произошло с Ролло.
Она не должна доверять никому. И меньше всего — Блэзу Чандлеру, несмотря на его показное участие. Потому что именно он, а не кто другой, муж Доминик.
Блэз счел, что пора проявить решительность.
— Я собираюсь отвезти вас в гостиницу, вам нужно выспаться. Не спорьте. — Его тон заставил Кейт закрыть рот, когда она готова была возразить. — Рассудите здраво, если вы в силах. Чем вы сможете помочь Ролло, если вы валитесь с ног от усталости? Чтобы помочь ему, вам понадобятся силы, которых у вас сейчас нет. Выспитесь хорошенько, дайте отдохнуть и телу, и мозгу и возвращайтесь сюда. Он бы сказал вам то же самое. Разве не так?
Кейт вынуждена была согласиться. Ролло терпеть не мог мучеников и именовал их «самыми эгоистичными людьми в мире». Но что, если он придет в себя в ее отсутствие, если он скажет что-нибудь важное, а она не будет знать…
— Не превращайтесь снова в строптивую девицу, какой были в момент нашей первой встречи, — предостерег Блэз. — Она мне не нравилась.
Это была его ошибка. Кейт взвилась:
— Мне плевать, что вам нравится! Ничего бы не случилось, если бы не вы и не ваша… — Она вовремя прикусила язычок.
— Если бы не я и не моя… что? — мягко спросил Блэз.
Спокойнее, сказала себе Кейт. Придержи язык, пока он не навредил тебе всерьез! Блэз не должен ничего заподозрить, иначе он предупредит жену.
— Простите меня, я совсем не владею собой. Вы правы, глупо доводить себя до такого состояния. Может быть здесь, в больнице, найдется комната или запасная кровать… Мне не хочется оставлять Ролло одного.
Она встала и, почувствовав, как закружилась голова, пошатнулась.
Блэз успел подхватить ее за локти.
— Вы давно тут сидите? — мрачно спросил он.
— С тех пор, как приехала.
— Черт! Идти-то вы сможете?
— Смогу. Ноги вот только разойдутся… — Но без помощи Блэза она не могла сделать ни шагу.
— Вам нужно поесть и выспаться, — тон Блэза не допускал возражений.
— Есть я не хочу, но я действительно ужасно устала.
Если бы здесь нашлась кровать…
Блэз не слушал ее.
— Я заберу вас из больницы. Если что-нибудь изменится, врачи сообщат мне.
Кейт подчинилась. Она держалась из последних сил.
В глаза будто насыпали песок, голова клонилась вниз.
Но она нашла силы обернуться и взглянуть на Ролло.
— Непохоже, что он придет в себя в ближайшее время, — сказал Блэз потеплевшим голосом. — Он в глубокой коме.
Кейт отвернулась, в глазах ее стояли слезы. В машине Кейт со вздохом откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. К тому времени, как они подъехали к гостинице, где у Корпорации всегда был зарезервирован номер, Кейт уже спала глубоким сном. Блэзу пришлось разбудить ее, помочь ей подняться по ступенькам ко входу. Ветерком донесло до них брызги фонтана, Кейт с трудом проговорила:
— Где мы?
— В гостинице.
Кейт вздохнула. Она явно засыпала снова. В лифте она снова прислонилась к Блэзу, и, когда на нужном этаже открылась дверь, ему пришлось подхватить ее на руки.
Кейт была словно пушинка — она ничего не весила. Блэз внес ее в номер, захлопнув за собою дверь, и осторожно опустил на огромную кровать. Блэз откинул край покрывала, снял с Кейт туфли, расстегнул брюки и стащил их с нее. Ноги у нее, бесстрастно отметил Блэз, начинались едва ли не от подмышек: стройные, прекрасной формы. Он снова приподнял Кейт, и она наклонилась к нему вперед, ничего не ощущая и не чувствуя, и он, стащив с нее джемпер, принялся расстегивать блузку. Ее дорогое белье удивило Блэза — очевидно, метаморфоза с Кейт произошла полная. Лифчик был кружевной, розовый, как ее просвечивающие сквозь тонкий шелк и кружево соски. Он оставил на ней и лифчик, и крохотные кружевные трусики.
Когда он накрывал Кейт одеялом, она что-то прошептала и свернулась, как младенец в материнской утробе, потом кротко вздохнула и зарылась лицом в подушку. Блэз оставил гореть лампу и тихо прикрыл дверь в спальню.
Затем направился к телефону на низком столике.
Кейт проспала восемнадцать часов. Когда она проснулась, была пятница, семь часов вечера, как свидетельствовали часы рядом с кроватью. Кейт села на кровати, окинула себя непонимающим взглядом, покрутила головой, чтобы обнаружить свою одежду, и действительно увидала ее, аккуратно повешенную на спинку стула у окна. Она вспомнила, что Блэз Чандлер диктаторским тоном объявил, что отвезет ее в гостиницу. В какую?
Кейт потянулась за коробком спичек, лежащим в хрустальной пепельнице. «Пенинсула-отель». Очевидно, он привез ее сюда, раздел и положил в постель. В памяти осталось ощущение, что ее несли — и все. Ну и пусть, подумала Кейт, теперь он знает обо мне самое худшее. И она тут же потянулась к телефону. Номера телефона больницы она не знала, но на коммутаторе гостиницы ей должны были сказать.
«В состоянии мистера Беллами изменений нет», — услышала она наконец в трубке. И снова начала звонить.
В Лондоне, должно быть, уже полдень.
Кейт поговорила с Джаспером Джонсом, сказала ему, что задержится в Гонконге до тех пор, пока не будет хоть какой-то ясности с дальнейшим состоянием Ролло.
— А как у вас дела, все в порядке? — спросила она.
— Не беспокойтесь, дорогая. Подготовка к аукциону идет полным ходом, все в полном соответствии с вашим расписанием. Бригада мойщиков работает в особняке в полную силу, Дороги Бейнбридж со своим отделом тоже поехала туда. Каталог в работе. Фотограф в распоряжении Дороти.
— Никаких затруднений?
— Ничего, о чем вам стоило бы беспокоиться.
— Передайте Дэвиду, что мне очень жаль, что я пропускаю возможность впервые вести аукцион, но ничего не поделаешь. В ближайшие недели он сможет подготовить еще один.
«Я очень на это надеюсь», — подумала она. Разум отказывался принять мысль о том, что в ближайшие недели Ролло может умереть.
— Конечно. Наши пожелания скорейшего выздоровления Ролло. Мы знаем, как вы к нему привязаны.
— Благодарю вас, Джаспер. Я позвоню, как только будут новости.
Она положила трубку и задумалась. Никаких эмоций она не ощущала. Запоздалая реакция, решила она. Даже то, что Блэз Чандлер раздел ее и уложил в постель, не произвело на нее никакого впечатления. После крепкого, без сновидений, долгого сна она чувствовала себя вялой И безразличной. Казалось, ее мозг тоже отключился. Нехотя она вылезла из постели. Душ должен был помочь.
Когда она уже вытиралась, зазвонил телефон. Это была Герцогиня.
— Как вы узнали, что я здесь? — спросила Кейт.
— Мальчуган сказал мне. Я отправила его помочь тебе.
Он справился?
— Он был очень добр, — дипломатично ответила Кейт.
— А твой друг — как он?
— Боюсь, что не очень хорошо. — И Кейт вкратце рассказала Герцогине о полученных Ролло травмах.
— Ну что ж, по крайней мере, он в хорошей больнице.
— Я должна вас поблагодарить… — начала Кейт.
— На что же иначе нужны друзья?
— Даже если так. Вы мой ангел-хранитель, Герцогиня.
— Я сделала бы то же для любого из друзей, — резко ответила старая дама. — А тебе незачем загонять себя в гроб. Я говорила с врачами, они и без тебя сделают все возможное для мистера Беллами.
— Ах, Герцогиня, что тут сказать… — голос Кейт задрожал.
— Скажи, что будешь умницей и будешь слушать, что тебе говорят.
«Только не он», — строптиво подумала Кейт, но солгала:
— Хорошо, Герцогиня.
— И я, и Мальчуган с тобой, ты не одинока.
«Нет, одинока, — печально подумала Кейт. — Никогда в жизни я не была так одинока».
— Мальчуган поможет тебе.
«В том вся беда, — хотела Кейт сказать ей, — не надо, чтобы он помогал мне, я боюсь доверять ему…»
— Звони мне в любой момент, если тебе будет что-нибудь нужно или просто захочешь поговорить.
— Хорошо, — пообещала Кейт, надеясь, что ей не придется рассказывать обо всем Герцогине, понимая, что об этом вообще лучше никогда никому не говорить.
Она оделась, чудесным образом обнаружив в номере сумку, которую брала в поездку, и стояла у окна, глядя на огни гавани.
В дверь постучали.
— Войдите.
На пороге полутемной гостиной возник силуэт Блэза Чандлера, за его спиной был виден ярко освещенный коридор.
— Хорошо выспались?
— Да, спасибо.
— Голодны?
Кейт с удивлением поняла, что и в самом деле голодна.
— Я бы съела что-нибудь.
— Прекрасно. Тогда пошли.
— Куда?
— В один из знаменитых гонконгских плавучих ресторанов. Вам необходимы зрительные впечатления и новые опущения.
— А как же больница?
— Что больница?
— Мне нужно поехать туда…
— Зачем? Чем вы можете помочь?
Его безжалостная логика подействовала на нее, как ушат холодной воды. Конечно, этот высокомерный красавец был, как всегда, прав.
— Если хотите, позвоните в больницу перед тем, как мы уйдем. Убедите свою кальвинистскую совесть, что сейчас самое время развлечься.
— Я уже звонила, — пробормотала Кейт.
— Что? Я не расслышал.
— Я сказала, что уже звонила в больницу.
— Тогда чего мы ждем? — Сарказм в его голосе был острее бритвы.
Они ехали в машине с поднятым верхом, вечер был влажным, дул теплый ветер. В гавани китайская лодка отвезла их на Абердин, где стояли на якоре плавучие рестораны. Когда лодка оказалась вблизи кораблей, Кейт неожиданно сказала:
— Это похоже на плавучие универмаги во время рождественской распродажи.
Блэз рассмеялся, и ее настроение вдруг изменилось, тяжесть пропала. Она ощущала соблазнительнейшие ароматы, облаком окружившие их, и, пока они поднимались на палубу, почувствовала зверский аппетит. Все кругом сверкало разноцветьем, слышались голоса, смех, музыка.
«Он был прав, — подумала Кейт. — Это мне и было нужно, чтобы выйти из депрессии. Как он догадался?»
Весь четырехпалубный корабль служил ресторанным залом. Все кругом, включая скатерти на столе, было красным и золотым, на мачтах горели причудливой формы китайские фонарики. Улыбающиеся официанты, гул множества голосов, сервировка стола — все поднимало настроение Кейт.
— Вы часто бываете здесь? — спросила Кейт, усаживаясь за стол.
— Только когда хочу показать кому-нибудь Гонконг.
Вам нравится китайская кухня?
— Если вы спрашиваете про настоящую китайскую кухню, то мне не приходилось с ней сталкиваться.
— У вас есть возможность попробовать. В этом ресторане подают кантонские блюда. Кантонская кухня считается лучшей в Китае. Есть такая китайская поговорка: жить нужно в Сучжоу — там самые красивые женщины, умирать в Лючжоу — там делают самые лучшие гробы из тикового дерева, а есть в Гуаньчжоу — так по-китайски называется Кантон.
Кейт удивленно изучала меню.
— Все, что я знаю из китайской кухни, это рубленая сьюей, яйца фу-юн и чау-мейн.
— Здесь вам ничего такого не подадут — это все американские изобретения.
Кейт положила меню.
— Вам придется заказать мне ужин. Все равно я в этом ничего не понимаю. Я доверяю вам.
— Давно пора.
Кейт поймала на себе взгляд его темных глаз. Она отвела взгляд и стала смотреть, ничего не видя, в окно.
«Что за ерунда с ней творится?» — сердито думал Блэз.
То вполне раскованна, то зажата намертво. Ведет себя как капризная девица. Лучше всего было бы накормить ее как следует и напоить рисовым вином. Может быть, она бы тогда послала к черту свое упрямство. У Блэза не было ни времени, ни желания утешать людей, которые носятся со своими комплексами, утешать их, прижимать к груди — тут в его памяти всплыл вчерашний образ Кейт, ее юная грудь, стянутая розовым шелком, розовые соски, дразняще проглядывающие сквозь кружево, — образ, который Блэзу легко удалось изгнать из памяти. Никогда не представлял себе, что ему придется этим заниматься. Когда они в последний раз виделись в Лондоне, они расстались довольно дружески. В чем же, черт побери, она считает его виноватым? Блэз решил выяснить.
— Я бы предложил вам начать с чего-нибудь жареного на вертеле. В этом кантонская кухня несравненна.
И вот перед Кейт поставили тарелку с нежнейшими кусками свинины с золотистой корочкой и бобы, приправленные анисом. Себе Блэз заказал то же самое. Еда оказалась необыкновенно вкусной, и девушка съела все до последнего кусочка. Затем подали утку по-пекински. Кейт завороженно следила за шеф-поваром, который подошел к их столу, молниеносно действуя огромным, острым, как бритва, ножом, разрезал утку, сначала хрустящую корочку, затем мясо. Утка была начинена нежной, сладковатой пастой из соевых бобов, смешанных с зеленым луком и огурцами. Все это следовало поместить на тончайшую пшеничную лепешку, свернуть ее и есть руками. Блэз что-то сказал повару, тот заулыбался и закивал головой. После утки им подали суп. Кейт удивилась, что им не подали рис, но Блэз объяснил, что рис нужно заказывать заранее. Вместо риса они ели лапшу, которую делали тут же, а ужин Кейт закончила нежнейшим десертом: печеные, облитые сиропом яблоки окунали в ледяную воду, и они лопались, превращаясь в воздушное чудо. За едой Кейт выпила несколько рюмок рисового вина. К тому времени, как Кейт сполоснула пальцы в поставленной перед ней чаше и взяла протянутое нагретое полотенце, она чувствовала, что наелась до отвала — это была ее первая настоящая еда за почти целых три дня — и чуть опьянела.
Больше пить ей не хотелось.
— Прибавлю в весе пять фунтов, — сокрушенно вздохнула она.
— Вы последняя женщина, которой стоит беспокоиться о своем весе, хотя, я заметил, вы немного поправились.
Она быстро взглянула на него и тут же опустила взгляд. Краска, покрывшая ее щеки, исчезала медленней.
— Я борец по натуре, — сказала она спустя минуту. — Это способствует обмену веществ.
— И за что вы сражаетесь? — начал атаку Блэз. — У вас что-то на уме, и это заботит меня. Если вы чем-то недовольны, скажите мне прямо.
Когда Кейт не ответила, тщетно пытаясь найти хоть какое-то объяснение ее холодности, которую она не сумела скрыть, он нетерпеливо продолжил:
— Наверняка я сделал что-то, что не должен был, либо не сделал того, что был должен. Если бы взгляды могли убивать, я бы уже оказался на соседней с Ролло койке.
— Я просто была расстроена, — пробормотала Кейт.
Не могла же она сказать: «Ты, как я вижу, рассказал своей женушке, что я должна, как по личным мотивам, так и по рабочим, встретиться с Николасом Чивли, человеком, от которого зависело, кому в конечном итоге достанется Кортланд Парк, и она тут же прискакала подкупить его — на свой собственный манер». Нет, Кейт не могла сказать ничего подобного. Его гнев покажется просто пустяком по сравнению с тем, что обрушится на нее, когда она расскажет, как жена наставляла ему рога с Николасом Чивли.
— Я знаю, что вы были расстроены, но вы еще и злились. Почему? — настаивал Блэз.
Кейт уклонилась от прямого ответа.
— Ну, — сказала она, — разве я вас просила приезжать? Я ведь могу продержаться сама, если даже вы в этом сомневаетесь.
— Это моя бабушка беспокоилась о вас, а не я. Я считаю, что вы справляетесь сами, но бабка уже стара, а к тому же привыкла встревать во все.
— Нет, — запротестовала Кейт. — Это не так.
— Тогда в чем же дело?
«Вот что значит юрист», — со злостью подумала Кейт.
Он что, и дальше собирается устраивать ей допросы, пока не будет доволен результатами?
— Мне казалось, вы влезаете не в свое дело, — солгала она. — Я устала, и мысли путались. Мне очень жаль, если я показалась вам неблагодарной.
— Я знаю Гонконг, Кейт, знаю, куда здесь можно пойти и что можно сделать, а вы не знаете. Тем не менее, если вы не хотите, чтобы я…
— Хочу, — быстро произнесла Кейт. — Но я и сама хочу выяснить все, что можно. — Она вдруг умолкла, внутренне ужаснувшись тому, что, если Ролло был прав, могло ей открыться. Она чувствовала себя в западне, выхода не было.
Блэз видел по ее лицу — она все еще не говорит ему всей правды. К тому же она явно испугана. Что, черт побери, здесь происходит? Почему она что-то от него скрывает? Одному Богу известно, что этот прохвост Беллами здесь делал. Что бы это ни было, Кейт не хочет ничего об этом рассказывать. И почему в Гонконге? Ведь это территория его жены. Доминик. Ее имя словно осветило все вокруг. Ну, разумеется… Это что-то, связанное с ее проклятым аукционом. Почему Беллами приехал неофициально, если Джеймс Грив официально представлял здесь «Деспардс»?
Конечно, Беллами что-то вынюхивал и попался на этом.
Но как разузнать, в чем дело?
— Прекрасно. Я сделаю все возможное, чтобы выяснить, кому помешал Беллами. В этом городе полно всяческого рода преступников, да еще аукцион моей жены, конечно, привлек многих.
Блэз следил за выражением лица Кейт и, подбросив приманку, увидел, как она прикрыла глаза и отвела взгляд в сторону, словно вид из окна целиком поглощал ее внимание.
«Бог мой, — подумал он, — что же такое сделала Доминик?»
Блэз отправился в гонконгский «Деспардс», оставив Кейт спать в гостинице.
— Значит, ты уже знаешь о моем успехе, — вместо приветствия сказала Доминик.
— Думаю, о нем не знает только мертвый. — Блэзу было интересно, это известно его жене про Ролло, и он воспользовался возможностью. — Кстати, Ролло Беллами чуть не умер.
На мгновение в ее синих глазах появилось замешательство.
— Ты говоришь об этом гее — приятеле Кейт Деспард? Он болен?
— Он в Чандлеровской клинике, находится в коме, — на него напали и страшно избили несколько дней назад.
Глаза и рот Доминик округлились от удивления.
— Так он в Гонконге? Но его не было на аукционе…
— Как я слышал, там были толпы народу, ты могла его не заметить, — усмехнулся Блэз.
— Если он должен был составлять отчет для Кейт Деспард, он бы нашел возможность поговорить со мной.
— Я и не знал, что ты с ним знакома.
— Да мы виделись всего один-два раза, к тому же он знал отца.
— И не любил его.
— Папа его тоже терпеть не мог, — сказала Доминик, сморщив носик. — Всегда шпионил за людьми… Да, он наверняка приехал сюда вынюхивать. У него всегда вид человека, который подслушивает под дверью.
— Что тут можно вынюхивать?
— Кто присутствует, кто покупает, каковы цены, как ведется аукцион — все! Может быть, они собираются воспользоваться моими идеями для своего аукциона в Кортланд Парке. — Доминик невесело рассмеялась. — Интересно, что она сделала, чтобы склонить Николаса Чивли на свою сторону? Насколько я слышала, он принадлежит к тем людям, что требуют платы за свои услуги. — И, заметив удивление мужа, Доминик спросила:
— А ты ничего не знал? Где же ты был?
— Конечно, не знал. Я был в Южной Африке. Я слышал, что лондонский филиал претендует на этот аукцион, но не знал, что они его все-таки получили.
— Да, это, конечно, распродажа, о которой можно только мечтать. Я бы с удовольствием занялась этим сама, но Нью-Йорк, к сожалению, не годится. Однако… — Теперь в смехе Доминик звучало самодовольство. — Ей еще придется поработать, чтобы догнать меня. Мне удалось здорово взвинтить цены. Кортланд Парк или что другое, думаю, мне бояться нечего. Теперь скажи, ты сюда надолго?
— Не знаю. Это зависит от разных обстоятельств.
— От каких? — И Доминик сказала с неожиданной резкостью:
— Только не говори мне, что ты приехал сюда, потому что твоя королева-мать послала тебя на помощь Кейт Деспард, а не за тем, чтобы поздравить собственную жену!
— Я прекрасно могу сочетать одно с другим, разве нет? — потянулся к ней Блэз. — Ты для меня — самое главное, сейчас у меня в этом нет никаких сомнений.
— Надеюсь, что так, — сказала Доминик, позволяя мужу целовать и ласкать себя. — Но сегодня ничего не выйдет, мне придется угощать важного клиента, который истратил на моем аукционе совершенно астрономические суммы.
— В таком случае когда? — Блэз нахмурился.
— Завтра. Завтра мы сможем провести вместе целый день, а на той неделе мне предстоит новый аукцион в Нью-Йорке…
— Бог мой! — взорвался он. — Меня начинают бесить эти мимолетные встречи.
— Дорогой… — Доминик прильнула к нему. — Ты думаешь, мне не надоела такая жизнь? Но это очень важный клиент. — Она и вправду так считала, с удовольствием предвкушая встречу, а важной персоной был Чжао Ли. — Я не могу обмануть его ожиданий.
— А меня можешь? — неприязненно спросил Блэз. — Кстати, где ты была? Я звонил тебе сюда раз десять.
— Дорогой, — прошептала Доминик с легким упреком. — Такие аукционы случаются раз в жизни, а мы с тобой связаны навеки… — Через его плечо она метнула быстрый взгляд на часы, висевшие на стене в ее кабинете.
До назначенной встречи осталось сорок минут. — А пока — давай воспользуемся моментом…
Оставив Блэза, она подошла к письменному столу, нажала кнопку. Он услышал, как щелкнул дверной замок.
Не сводя глаз с мужа, Доминик позвонила по интеркому.
— Никаких звонков, никаких посещений в течение ближайшего получаса, — распорядилась она.
Затем вернулась и, расстегивая легкий пиджак Блэза, потянула его к громадному кожаному дивану.
Теперь, мысленно возвращаясь к разговору, оценивая его, как если бы это были свидетельские показания, он понял, что в тот момент, увлеченный другими чувствами, кое-что упустил. Он понял также, что его пыл был специально подогрет, что Доминик не задавала никаких вопросов, ничем не осложняла ситуацию. Она выразила удивление относительно Ролло Беллами и потом, казалось, выкинула его из головы. У Блэза на какую-то долю секунды возникло ощущение, что Доминик его попросту использует в своей неведомой Блэзу игре, но другие ощущения оказались сильнее. В этот раз он не подкачал, напротив, но, к своему удивлению, остался неудовлетворенным. Блэз отнес это за счет того, что был озабочен другими делами. Теперь он понимал, что это Доминик была озабочена чем-то другим. Ее движения, ее действия были знакомыми и безошибочно верными, но автоматическими. Они достигли высот, но не вершин.
Ему также припомнилась одна фраза Доминик, удивившая его подбором слов: «Он наверняка приехал сюда вынюхивать»
Вынюхивать на открытом аукционе? Джеймс Грив должен будет сделать официальный отчет, к тому же именно он, а не Ролло Беллами специалист. И вдруг он ясно понял: Ролло Беллами действительно приехал вынюхивать, но не на аукционе. Его интересовало что-то, связанное с аукционом. Хотя, может быть, Доминик права, и, если Кейт получила Кортланд Парк, она могла что-то позаимствовать у сводной сестры.
Кейт продолжала смотреть в окно. Чувствовалось, как она напряжена. Незаметно для себя она покусывала нижнюю губу. Несколько принужденно Блэз сказал:
— Я еще не поздравил вас с тем, что Кортланд Парк достался вам. Я был бы рад сделать это раньше, но услышал новость от своей жены только сегодня днем.
Кейт обернулась к нему. На лице ее читалась явная радость и нечто похожее на раскаяние.
— Но я думала… — Кейт оборвала фразу. — Благодарю вас. Наверное, Доминик вам сказала, что мы встречались в Лондоне?
Блэз был удивлен.
— Мимолетный визит? — спросил он наугад.
— Что-то в этом роде, — согласилась Кейт, недоумевая, — это было за два дня до открытия этого аукциона.
Что означало, сразу же понял Блэз, дело чрезвычайной важности. Иначе Доминик не полетела бы в Лондон.
— Она заходила в «Деспардс»? — как бы между делом спросил Блэз.
— Нет, — Кейт отвечала ему в том же тоне. — Мы случайно встретились в опере.
— В опере!
— Я вообще-то люблю оперу.
«Возможно, но Доминик — нет, — удивился Блэз.. — Опера нагоняет на нее скуку».
— Что вы слушали?
— «Сомнамбулу». Пела Джоан Сазерленд.
Что для Доминик тоже неважно. Что-то другое — или кто-то другой — привлекло ее туда. Тут в памяти Блэза всплыло имя: Николас Чивли. Доминик упоминала его, а Кейт, когда Блэз заходил за картиной, разговаривала по телефону с человеком по имени Николас. Он решил рискнуть:
— Вы были с Николасом?
Она кивнула.
— Да, с Николасом.
Блэз сделал еще шажок:
— С Николасом Чивли?
Кейт бросила на Блэза взгляд и снова отвела глаза.
Его подозрения подтверждались.
— Да.
Блэз заставил себя улыбнуться.
— Разве дурно сочетать дело и удовольствие?
Он почувствовал, что ей стало легче.
— Нет, конечно.
Итак, он восстанавливал картину. Николас Чивли обладал властью решать, кому достанется аукцион Кортланд Парка. Лондонский филиал «Деспардс» был одним из претендентов. Николас Чивли, по словам Доминик, принадлежит к людям, которые ожидают платы за оказанное предпочтение. Кейт Деспард не из тех женщин, которые могут расплатиться определенным образом — у нее нет такого опыта. А у Доминик есть… Да, все совпадает. Он вздрогнул. Его жена беззастенчиво дарила своей благосклонностью тех, в ком нуждалась. Блэз ощутил боль. Но к ней примешивалось и удивление — на этот раз Доминик не получила того, чего добивалась.
Он взглянул на Кейт с уважением и сочувствием.
Может быть, ты и выиграла Кортланд Парк, мысленно сказал он ей, но зато ты лишилась возможности участвовать в честной борьбе. Доминик не любит проигрывать.
Блэз ощутил вдруг навалившуюся усталость. Проклятые часовые пояса! Никаких открытий он не сделал, он знал, что представляет собой его жена, когда позволял себе думать об этом. Но в большинстве случаев он просто считал это ценой, которую должен платить. А теперь ему впервые пришло в голову, не слишком ли она высока.
Когда Блэз задумывался над тем, что представляет собой его жена, он всегда приходил к выводу, что она обладает какой-то мистической силой, неотразимым обаянием. Его до сих пор неодолимо влекло к Доминик. Он знал о существовании в ее жизни других мужчин, знал, что она, не выбирая средств, идет к поставленной цели.
Он знал, что она иногда лжет, что не остановится перед обманом. Но он предпочитал закрывать глаза на все и видел в ней прекрасное, чувственное, сексуальное существо, пленившее его. Когда Блэз пытался осмыслить свои отношения с Доминик, у него ничего не получалось. Он понимал только, что чем дальше, тем больше хотел ее.
Что-то наподобие вольтовой дуги синим пламенем вспыхнуло между ними в самую первую встречу, и он до сих пор чувствовал этот жар. Иногда ему казалось, что его чувство к Доминик — разновидность порока. Другие пьют или накачиваются наркотиками, Блэзу же была необходима доза Доминик дю Вивье. Сама мысль о том, что он может лишиться этого, была так ужасна, что он предпочитал не видеть, не слышать и не замечать опасности. Он пробовал пересиливать себя, но напрасно — вся его жизнь тогда сводилась к желанию, причинявшему настоящую боль. Он знал, что бабка не может понять его привязанности. Что он мог сказать ей, если не в состоянии был ничего объяснить себе?
Кейт рассматривала его отражение в оконном стекле.
Его лицо было непроницаемым, далеким. Блэз, казалось, замкнулся в себе. Кейт хотелось извиниться перед ним, объяснить, как ей неловко, что она несправедливо судила о нем, что у Доминик, очевидно, оказались и другие информаторы о том, что делается в «Деспардс» в Лондоне.
Но как можно извиниться в том, о чем он даже не подозревает?
«Ах, — печально вздохнула она, — почему у меня все так по-дурацки складывается с этим человеком?»
Наверное, она сказала что-то не то. Кейт перебрала в памяти весь их разговор. Нет, ничего. Но он умеет понимать и недоговоренное. «Ну что ж, — подумала она, — если он выяснит, что сделала его жена, моей вины в этом не будет». Но в то же время она знала, что в ее общении с Блэзом всегда будет помехой боязнь сказать то, что он сможет расценить как обвинение в адрес жены. «Зачем тебе надо было жениться на Доминик? — молча негодовала Кейт. — Разве не ясно, что она собой представляет?»
Но вряд ли Блэз разделял мнение Кейт.
Кейт так глубоко вздохнула, что пламя свечей заколебалось, и это вывело Блэза из глубокой задумчивости.
Он взглянул на часы.
— Поедем? — спросил он.
— Мы не могли бы заехать по дороге в больницу?
Чандлеровская клиника и «Пенинсула-отель» находились в разных концах города, но Блэз поспешно кивнул:
— Конечно.
В машине он снова задумался и за весь путь не проронил ни слова.
Ролло был в том же состоянии, что и накануне. «Состояние стабильное», — так сказали врачи.
На пути в гостиницу Блэз неожиданно спросил:
— Вы виделись с моей женой, когда приехали в Гонконг?
— Нет. Она, я думаю, и не знает, что я здесь…
— Знает, я сказал ей.
Кейт ответила коротким возгласом «О!», и остаток пути они проехали в молчании. Он открыл перед ней двери гостиницы, поднялся в лифте, остановился у двери ее номера.
— Спасибо, — сказала Кейт. — Вы были правы. Мне действительно надо было немного развлечься.
— Нам это обоим на пользу, — ответил Блэз странным тоном и быстро попрощался с ней.
