Уже месяц погода стояла отменно-дачная. Санька загорел почти как индеец, вытянулся — все джинсы становились коротковаты. Вечно расцарапанный, ноги в цыпках от бесконечных купаний в пруду-лягушатнике. Санька как залезает в воду, так и не выгонишь его на берег раньше чем через полчаса, да и то с большим скандалом. Но особых хлопот с ним не было…

Садом занималась в основном Лариса Васильевна. Она все время что-то полола, пересаживала, поливала, не утруждая этими заботами дочь, которая не любила возиться в земле. Так что в первую неделю на даче у Жени оказалась масса свободного времени. Она ходила с Санькой на пруд и в лес, лежала с книжкой под яблоней, готовила обеды, а на душе было как-то странно тревожно и пусто.

Андрей не появился ни в первый, ни во второй выходной. Она звонила ему несколько раз — он объяснял, что работы невпроворот, что с книжкой, которую они затеяли с Ракитиным, не все ладно, и вообще… «Люблю, люблю, скучаю по тебе и по сыну, а когда вырвусь к вам — непонятно».

Женя давно уже чувствовала что-то неладное. Нет, она не ревновала. Сама мысль о том, что у мужа может быть другая, не приходила ей в голову. Просто в их отношениях с Андреем что-то разладилось. Женя не понимала, что именно и когда это произошло, но что-то было не так.

Он не был плохим мужем в том смысле, который обычно вкладывают в это определение другие — не пил, не бил, не изменял. Он приносил в дом деньги, они с Санькой ни в чем не нуждались. Но…

Она теперь часто вспоминала, каким он был в первый год после свадьбы. Они поженились весной, а летом вдвоем поехали на полтора месяца в Карелию. Сняли комнату в деревне под Петрозаводском и целыми днями бродили по лесу, купались, а вечером разжигали костер. Андрей потрясающе умел жарить шашлыки. Впрочем, он все умел. Вечерами они сидели у костра до глубокой ночи, Андрей клал голову ей на колени, брал ее руки в свои. Они молчали, и это молчание еще больше сближало их, хотя казалось, что ближе быть уже невозможно… А потом, когда они вернулись в Москву, он приходил с работы, минута в минуту, и она кормила его ужином и выслушивала все, что произошло с ним за день. И он еще долго ходил за ней по квартире, стоял в дверях ванной, если она стирала, или сидел с ней на кухне, если готовила, и рассказывал, рассказывал… И этому пришел конец?..

Когда они узнали, что у них будет Санька — это было уже в ноябре, — Андрей приволок ей огромный букет хризантем, такой большой, что его пришлось расставлять по всем вазам, что нашлись в доме. А как он о ней заботился! Шагу лишнего ступить не давал. Чего он только не приносил тогда — всякие экзотические фрукты, икру, какие-то невозможные сыры и йогурты. А потом он где-то вычитал, что ребенок будет здоровым и красивым, если женщина ест много яблок — что тут началось! Он впихивал в нее эти яблоки чуть ли не силой, делал салаты из яблок, запекал их в духовке, покупал моченые яблоки. А она смеялась!..

А когда Санька родился, Андрей завалил розами всю комнату. Розы стояли даже на кухне, плавали в ванной. Можно было подумать, что он скупил весь магазин роз. В общем-то, так оно и было: они с Игорем поехали в подмосковную теплицу и там обаяли заведующую. Он всегда умел обаять кого угодно, если хотел, и все шли ему навстречу.

А теперь? Когда он в последний раз дарил ей цветы, а? На последний день рождения, наверное, тогда же, когда он преподнес в качестве подарка сережки с бриллиантами. Шикарный подарок, и Женя страшно обрадовалась ему, хотя к украшениям была равнодушна — она в этом смысле нетипичная женщина. Она еще не забыла, как три года назад, когда они были совсем на мели, Андрей подарил ей на день рождения громадное яблоко — раз в пять больше любого большого яблока. И где только он взял такое? Потом она окольными путями выяснила, что он за два дня исколесил все рынки в поисках чего-нибудь редкостного. И то яблоко было для Жени дороже любых бриллиантовых сережек. Вдобавок, вручив ей эти сережки, Андрей посидел часа два за столом и отправился «по делам» до глубокого вечера.

За две недели у Жени было достаточно времени для воспоминаний. И от них ей становилось все хуже и хуже.

Потом пошла клубника, и дни сразу заполнились. Надо было собирать ее, потом «обрабатывать»: компоты, варенье. Обычно Женя не любила возиться со всякими заготовками, но на сей раз включилась в процесс даже с радостью. Лишь бы не думать, лишь бы занять себя хоть чем-нибудь, отвлечься. Однако руки были заняты, а голова свободна, и разные невеселые мысли продолжали идти своим чередом.

Клубники было прорва, не хватало банок. Лариса Васильевна причитала, что ягоды пропадут. Порешили на том, что Женя хоть на день съездит в город и привезет тару.

Было около полудня, когда Женя вошла в свою квартиру. Андрей уже ускакал на работу или еще куда-нибудь — по крайней мере дома его не было. Собирался, похоже, второпях — шторы задернуты, постель не убрана… Женя насторожилась — что-то было в их комнате не так. Какой-то незнакомый, едва уловимый запах или что-то в этом роде… Что-то чужое…

В кухне она застала обычную картину — куча грязной посуды в мойке, грязная сковородка на плите. Заглянула в холодильник — обычный «холостяцкий» набор: колбаса, сыр, паштет. В холодильнике стояла недопитая бутылка шампанского. На полу у окна тоже бутылка из-под шампанского, только пустая. Жене это показалось странным: Андрей не любитель вина, тем более шампанского. Он предпочитает пиво или водку…

Вернулась в комнату, раздернула занавески и стала убирать постель. Взяла в руки подушку — опять этот чужой запах! Она поднесла ее ближе к лицу — точно, пахло духами. Тонко, еле уловимо. Запах горьковатой свежести.

Женя машинально убрала постель, потом как заводная кукла прошла на кухню, достала сигареты и закурила. Нет, этого не может быть! Женщина — здесь, в ее постели! Другая женщина! Она еще не чувствовала ни боли, ни обиды, только растерянность. Этого просто не может быть. Но подушка пахнет чужими духами. Но шампанское… Нет, как это может быть?..

Сняла трубку и набрала Кирин рабочий телефон. Долгие гудки, потом запыхавшийся Кирин голос:

— Алло!

— Ты сейчас очень занята?

Постороний человек не услышал бы ни в самом вопросе, ни в его интонации ничего особенного, но Кира хорошо знала свою сестру и сразу насторожилась:

— Что случилось? Почему ты в Москве? Что-нибудь с мамой или с Санькой?

— Мама в порядке, Санька тоже, не волнуйся. Тут другое… Мне срочно надо тебя увидеть.

— Женька, у меня переговоры. По телефону не можешь сказать?

— Мне надо тебя увидеть! Мне надо, чтобы ты как можно скорее приехала ко мне сюда!

Кира удивилась. Женька прекрасно знает, что у нее за работа, и если уж в середине рабочего дня просит приехать, значит, действительно произошло что-то из ряда вон… Прикинув, что следующую встречу можно перенести на завтра, и назначив клиенту время, Кира ответила:

— Хорошо. Через час у тебя!

Женя открыла дверь почти сразу, как только Кира отняла палец от кнопки звонка.

— Входи!..

Кира взглянула ей в лицо и с трудом узнала: Женя осунулась так, словно тяжело переболела, в глазах какой-то лихорадочный блеск; но слез нет, глаза сухие. Кира испуганно схватила ее за плечи:

— Женька, родная, что случилось?

— У Андрея кто-то есть!..

Кира недоуменно посмотрела на сестру и с облегчением рассмеялась:

— Всего-то? С чего ты взяла? Чушь какая-то!

— Не веришь?

— Конечно, нет! Он тебя любит, это и слепому видно.

— Не знаю… Любил, да. У него другая женщина!

— Кто тебе сказал?

— Никто. Я сама знаю!

Кира обняла сестру, повела ее в комнату и усадила на диван:

— Послушай, это у тебя просто идея-фикс. У него, кроме тебя, никого быть не может.

— Ошибаешься…

— Может, ты все-таки расскажешь, с чего ты это взяла?

Женя обернулась и посмотрела Кире в глаза. От этого взгляда Кире стало страшно: глаза у Жени были пустые, остановившиеся, как у сомнамбулы.

— Шампанское на кухне. Его подушка пахнет чужими духами. — Вдруг она словно проснулась, сжала ладонями виски и полувсхлипнула-полупростонала: — Боже мой, Боже! Этой ночью в нашей постели с ним была другая женщина!

Она уткнулась Кире в плечо и разразилась рыданиями.

— Я… Никогда… Как же… — все, что Кира могла разобрать сквозь всхлипы. Она обняла сестру и гладила ее по плечам, по спине, шепча какие-то невнятные слова утешения.

Когда первый приступ слез прошел, Кира повела Женю на кухню, дала сигарету, а сама стала варить кофе. Женя, глубоко затягиваясь, выкурила одну сигарету и потянулась за следующей.

Кофе вскипел. Кира разлила его по чашкам и уселась за стол напротив сестры:

— Слушай, может быть, все не так уж страшно? Вдруг всему этому есть какое-то разумное объяснение?

— Какое? Можешь придумать? Я — нет.

— Сколько угодно! Например, сегодня ночью здесь действительно была другая женщина, но не с Андреем. Какой-нибудь приятель попросил об одолжении, не бывает, что ли?

— Бывает. Только я чувствую, что это не так. Он ночевал дома, и ночевал не один. Как он мог, как?

Кира невесело усмехнулась:

— Ну знаешь, с некоторых пор, когда я слышу вопрос «как он мог», я спокойно отвечаю: «Мог. Он еще и не на то способен». Предательство — это неотъемлемая часть нашей жизни. — Она протянула руку и снова ласково погладила сестру по голове. У Жени на глаза опять навернулись слезы и потекли по щекам.

— Не надо, родная, не надо. Может быть, все не так уж страшно. Жизнь есть жизнь. В худшем случае это какое-то случайное увлечение, у мужчин это бывает.

— О чем ты? Какое еще «случайное увлечение»?

— Женечка, ты же не первый день на свет родилась? Он любит тебя, я в этом уверена. А это… Ну, кровь взыграла!

— Кровь?!!

— Подожди, давай все обсудим спокойно! Объясни мне еще раз: почему ты так уверена, что здесь был он, а не его приятель?

Женя невесело усмехнулась:

— Что я, своего мужа не знаю? Запах, ну и… Ну в общем, чувствую. Уверена даже.

— Допустим. И что собираешься делать?

— А ты что сделала бы на моем месте?

— Я?

— Да, ты!

— По-моему, моя судьба ни для кого не пример. Я все время делаю ошибки…

— А все-таки?

Кира промолчала и тоже взяла сигарету. Женя подождала минуту, потом продолжила:

— Я-то знаю: ты бы забрала сына и немедленно ушла!

— Женечка!

— Ты отказалась от Грегори, хотя так его любила, потому что считала, что он тебя предал!

— Женя!

— Ты думаешь, что это не предательство? То, что сделал Андрей, — не предательство?

— Женя, все-таки надо сперва разобраться!

— Считаешь, мне надо с ним поговорить?

— Ну, не знаю. Некоторые жены в таких случаях делают вид, будто ничего не происходит. Просто ждут, пока все само собой уляжется. И я не уверена, что они не правы.

— Как?..

— Женечка, пойми: «чувства ниже пояса» обычно недолговечны.

— Какая разница, сколько это продлится? Я уже не смогу с ним жить!

— Подожди! У вас как-никак сын!..

— У тебя была дочь, когда ты ушла от Славки!

— Там была другая ситуация. И потом, в конце концов все измеряется результатом. Если меня сейчас кто-нибудь спросит, счастлива ли я, я отвечу, что нет. И кто знает, может быть, мы со Славкой прожили бы гораздо более счастливую жизнь, если бы…

— Если бы что?

— Не знаю… Ну, если бы прощали друг другу и слабости и проступки…

— Даже измену?

— Женечка, я тебе уже сказала — по-моему, у Андрея просто гормоны разыгрались. «Чувства ниже пояса». Как и любому мужику, ему захотелось чего-нибудь погорячее, чем родная жена. Это бывает. Но можно ли это назвать изменой?

— А как это назвать, верностью?

— Измена — если он полюбил другую так же сильно, как когда-то полюбил тебя. А этого не может быть! Я же вижу, он любит тебя по-прежнему.

— По-прежнему? — переспросила Женя с издевкой в голосе.

— Ну, не совсем по-прежнему, а так, как любят жену после пяти лет брака. Не обмирает, а любит как родного человека. У вас нормальная семья, и разрушать ее из-за мимолетной Андреевой глупости не стоит.

— Как ты все хорошо объясняешь! А сама поступала всегда иначе!

— Я тебе уже объяснила, что, если бы могла, многое в своей жизни я переделала бы.

— И от Грега не ушла бы?

— Нет. — Кира слегка побледнела. — Там было другое. Там было действительно предательство. И не надо сравнивать.

— Что же мне делать, что?

— Ну, если ты не можешь притворяться, объяснись с ним. Начистоту!

Сначала Кира хотела остаться до прихода Андрея, но настроение у Жени внезапно переменилось, ей хотелось побыть одной и подумать. После Кириного ухода Женя методично взялась за уборку квартиры. Перемыла посуду, вычистила кастрюли и сковородки, пропылесосила мебель и палас, вытерла пыль. Готовить ничего не стала. Пустые бутылки — в том числе и злополучную бутылку из-под шампанского — выбросила в мусоропровод и с наслаждением услышала, как они разбились.

Когда квартира засияла чистотой, Женя достала с антресолей большую сумку и стала аккуратно складывать в нее свои и Санькины вещи, — те, которые не были еще вывезены на дачу. Внезапно посреди этих печальных сборов ей пришла в голову простая мысль: а что, если Андрей и сегодня заявится домой не один? Женя без сил опустилась на диван, так ей от этого стало нехорошо. Нет, надо было все-таки попросить Киру остаться! А может быть, поехать к ней, а от нее потом позвонить вечером сюда и встретиться с мужем на нейтральной территории?

Женя подхватила сумку — остальные вещи можно забрать в другой раз — и быстро пошла к двери. Она уже надевала туфли, как вдруг застыла в неудобной позе: в двери поворачивался ключ.

Андрей, столкнувшись в дверях с женой, ничуть смущенным не выглядел. Наоборот, он ее неожиданному приезду обрадовался.

— Ты хоть бы предупредила! Я бы квартиру убрал, а то у меня был такой свинарник!

— Да уж. — Женя растерялась.

— Ты что, вот так сразу и уедешь? Никуда я тебя не отпущу, и не надейся. Хоть чаю давай попьем, а потом я тебя провожу. Ничего, посидит Санька без тебя лишний час! Как он там? Подрос?

— Мог бы сам приехать и посмотреть. — Женя, не снимая туфли, прошла на кухню вслед за Андреем. — Конечно, подрос.

— Дела, мать, дела. На эти выходные точно приеду. А все-таки могла бы позвонить и сказать, что в Москву собираешься!

— Ты же знаешь, как сложно с дачи позвонить. И зачем мне тебя предупреждать?

Тут Андрей слегка растерялся:

— Да так… Вообще…

Женя посмотрела на него и вдруг решилась.

— Я все знаю. — Сказала — как с головой в воду бросилась.

— Что знаешь? — Андрей недоумевающе поднял брови, но Женя почувствовала, как он внутренне весь напрягся.

— Я знаю, что сегодня ночью у тебя была женщина, — ровным голосом проговорила Женя.

— Ты что, обалдела? Какая женщина?

— Лучше не ври. Я знаю! Твоя подушка пахнет ее духами!

Андрей опустил глаза. Напряжение росло.

— Никого здесь не было! У тебя обонятельные галлюцинации…

— Да?

— Да! — Он посмотрел на нее почти зло. — За тобой этого раньше не водилось.

— Чего именно?

— Манеры устраивать глупые сцены!

— Ладно. Пусть глупые. Значит, ни в чем признаваться не хочешь?

— Мне не в чем признаваться.

— Андрей…

— Что — Андрей? Что ты выдумываешь? Бабушки во дворе что-то ляпнули, а ты и поверила?

— Ах, бабушки…

Женя снова пошла к дверям. В коридоре она обернулась и сказала:

— Мне кажется, нам обоим нужно время, чтобы все обдумать. В эти выходные ты к нам, пожалуйста, не приезжай. Через неделю я сама приеду в Москву, тогда и поговорим.

Всю дорогу до дачи она, разумеется, проплакала. Потом пришлось взять себя в руки: Лариса Васильевна и Санька ничего не должны знать. Она улыбалась за ужином, уложила Саньку спать, даже рассказала ему сказку на ночь. Дождалась, пока уляжется Лариса Васильевна. Потом вышла в темный сад и села на скамейку под яблоней.

Где-то она читала, что за свою жизнь люди умирают и рождаются много раз. Теперь она поняла, как это верно. То, что случилось сегодня… Теперь прежняя Женя умерла. А новая еще не знает, как жить дальше.