2
Санька наконец уснул. Совершенно измученная, Женя вышла на кухню, поискала в буфете сигареты. Нашла полпачки «Житан». Крепкие, конечно, но если других нет… Глубоко затянулась, закашлялась и упала на стул.
Половина одиннадцатого. Андрея еще нет. Сколько раз она просила его звонить, если задерживается! А он, смеясь, отвечал: «Миленькая, меня иногда в такие места заносит, где и телефонов-то нет!» И целовал ее в шею — он почему-то больше всего любил целовать ее в шею, в мягкую ямочку у ключицы.
Потрогала сковородку, конечно, и мясо, и картошка уже остыли. И пусть! В последнее время она не очень верила, что поздние возвращения мужа связаны исключительно с работой. Хотя другой женщины у него сейчас не было. Женя чувствовала, что не было, во всяком случае пока.
Напрасно она поддалась на его уговоры и не устроилась на работу после декретного. Конечно, Санька часто болел, а она любила сына как ненормальная, даже маме его не доверяла. Жене почему-то казалось, что когда Санька при ней, с ним ничего плохого случиться просто не может, а стоит ему исчезнуть из ее поля зрения хоть ненадолго, ему сразу угрожают Бог весть какие опасности. Смешно было вспоминать, как она во время беременности боялась, что у нее отсутствует материнский инстинкт. Стоило Саньке появиться на свет, как оказалось, что этого инстинкта у нее в избытке. «Могло бы и поменьше быть», — считала Лариса Васильевна, которой внука отвозили лишь изредка и с кучей наставлений.
Одиннадцать. Ну, где его носит? После статьи в «Столице» о ночных клубах Андрей стал популярной личностью. Ему предложили даже делать свою программу на ТВ, в общем, человек круто пошел в гору. Только Жене от этого было мало радости. Денег в доме стало гораздо больше, но что-то важное исчезло, их отношения как-то неуловимо изменились. Нет, он ее любил по-прежнему, в его любви она не сомневалась. Но раньше ей казалось, что она может читать в его душе, как в раскрытой книге, а теперь, похоже, некоторые страницы этой книги для нее недоступны.
Хлопнула входная дверь.
— Привет! — Андрей не раздеваясь прошел в кухню и чмокнул Женю в лоб. — Почему ты сидишь в темноте?
Щелкнул выключатель.
— Привет, — Женя вымученно улыбнулась и встала. — Голоден? Есть будешь?
— Не голоден, но чаю выпил бы. Представляешь, — продолжал Андрей уже из коридора, раздеваясь, — Максима Горелова пригласили на «Свободу». Помнишь, это из-за той его статьи о шестидесятниках. И…
— Не кричи, Саньку разбудишь. Мой руки и иди сюда, расскажешь.
— Есть, капитан!
Через пять минут Андрей уже сидел за столом, густо намазывал бутерброд маслом и излагал сагу о приключениях Горелова на радио «Свобода». Женя слушала вполуха, женским чутьем понимая, что и Андрея эта сага не очень волнует. «А вот о своих делах, о том, что его действительно задевает, он мне редко рассказывает», — с обидой подумала Женя. Выслушав до конца историю о Горелове, Женя все-таки спросила:
— А сам-то где задержался?
— Зашел к приятелю обсудить одно дело, потом поехали в одно место и сняли один сюжет… Женька, ты же прекрасно знаешь, какая у меня работа!
— Знаю.
— Журналиста, как и волка, ноги кормят. Лучше гордись, что у тебя такой красивый и талантливый муж!
— Я и горжусь. Только хотелось бы время от времени освежать в памяти твой светлый образ. Хотя бы по воскресеньям. Сыну тебя вообще скоро только на фотографиях показывать буду: это, Санька, Ганс Христиан Андерсен, а вот это наш папа, тоже великий сказочник, только сказку нам все время рассказывает одну и ту же. Под названием «В следующее воскресенье я буду дома».
— Ну-ну, не дуйся. В следующее воскресенье я действительно буду дома. Хочешь, свожу Саньку в зоопарк или еще куда? Или все вместе пойдем? В цирк, а?
— Свежо предание. — Женя хотела было гордо замолчать и закончить разговор, но не выдержала и обрадованно спросила: — А ты действительно в воскресенье будешь дома?
— Честное благородное слово.
Разумеется, в воскресенье с утра Андрей после очередного звонка куда-то умчался, сказав, что ненадолго. Пусть подождут его часика полтора-два, а потом они все вместе, как и собирались, пойдут в зоопарк. А потом — в «Макдональдс» есть биг-мак. Или в «Баскин Роббинс».
Когда Женя, не слишком доверявшая обещаниям мужа, уселась читать Саньке «Сказку о царе Салтане», позвонила Кира.
— Ужасно соскучилась по тебе и Саньке. Если сегодня забегу, вы как?
— Ты же знаешь, я всегда рада. Мы собирались сегодня кутить, но…
— Понятно, Андрей опять сбежал.
— Обещал через два часа вернуться.
— Ну, значит, в лучшем случае к обеду. Тогда я сейчас забегу, о'кей?
— О'кей.
Санька так бурно кинулся приветствовать тетку, что чуть не сбил Киру с ног. Женя на фоне своего жизнерадостного сына выглядела уныло и бледно. С легким осуждением посмотрела на пакеты, принесенные сестрой.
— Опять дорогие подарки? Ты его мне совсем разбалуешь.
— Ой, мам, смотри! Новая модель «феррари»!
— Санька, у тебя уже столько машин, что порой мне кажется, будто я сплю в гараже! Кофе будешь? — спросила она Киру.
— Не откажусь.
Пока Санька занимался новыми подаренными машинками, у сестер появилась возможность поговорить спокойно.
— Ты знаешь, я все понимаю — работа, деньги, семью содержать надо… Вроде бы все, что он делает — для меня и для Саньки. И он действительно очень талантлив, все у него получается. Даже как-то слишком хорошо.
— Женька, не буди лихо, пока оно тихо. Что тебя гложет? Дома Андрей редко бывает?
— И это тоже.
— А в первую очередь?
— Ну… — Женя замолчала и потянулась за сигаретой.
— Что-то ты много курить стала, — неодобрительно заметила Кира.
— Да ладно, не так уж и много. Несколько минут они сидели молча. Женя курила, а Кира не хотела выспрашивать: захочет Женька продолжить эту тему, сама все расскажет. В конце концов, это ее личная жизнь, и даже родной сестре незачем вмешиваться.
— Понимаешь, я больше не чувствую себя женщиной. Кем угодно — кухаркой, прачкой, Санькиной мамой, слушателем, а чаще всего привычным и удобным предметом домашнего обихода. Но не женщиной! Иногда смотрю на себя в зеркало: страшно становится, такая тусклая особа.
— Да ну? А по-моему, ты лучше, чем была раньше. Все хорошеешь и хорошеешь.
— Перестань! Ты-то не можешь не замечать.
Кира действительно кое-что замечала. Женщина бывает особенно хороша в периоды «охоты», даже у самых некрасивых в глазах появляется какая-то чертовщинка, некий блеск, на который мужчины слетаются, как бабочки на свет лампы. Так вот Женя, по Кириным наблюдениям, давно уже в такое состояние не впадала. Вот это и беспокоило. Внешне она действительно была красивее, чем до замужества. Талия стала тоньше, бедра чуть полнее, исчезла девичья угловатость. Но блеска в глазах, той самой чертовщинки, не было.
— Женька, — осторожно начала Кира, — ты извини за бестактность, но, может быть… Как у вас с сексом?
— А никак!
— То есть?
— То есть все в порядке. Два раза в неделю. Перед сном, как и рекомендовано.
— Кем рекомендовано?
— Врачами-сексологами, которые пишут учебники в помощь молодым супругам. Судя по этим книжкам, у нас нет никаких отклонений от нормы. Правда, они еще рекомендуют утренний секс, но это не для нас, утром нам некогда, да и Санька рано просыпается.
— Как-то странно ты говоришь об этом…
— Да нет, правда все нормально! Знаешь, я думаю, все дело в том, что я не работаю. Стала какой-то домашней клушей, кухня да ребенок. Все мое общество — молодые мамаши во дворе!
— Да, — улыбнулась Кира, — не самая интересная компания.
— Вот-вот! Пока наши отпрыски роются в песочнице, мы перемываем кости мужьям и свекровям, прямо как бабки на деревенской завалинке. Надоело!
— Ты же можешь время от времени куда-нибудь выбираться! И мама всегда рада побыть с Санькой.
— Интересно, куда? Пока еще Ирка с Игорем здесь жили, к ним ходила, а сейчас… Она, правда, иногда звонит, но до Америки все же далековато будет.
— У тебя ведь не одна Ирка в подружках ходила.
— У всех свои дела. Вообще-то все куда-то ходят с мужьями, а Андрей… Я уже и не помню, когда и где мы были вдвоем в последний раз.
— Ну так иди работать, кто тебе мешает?
— А Санька?
— А детский сад?
— С ума сошла! Он совсем не детсадовский ребенок!
— Мама могла бы работать через день и брать его к себе.
— Но если я пойду на службу, мне-то ходить на работу каждый день!
— Не обязательно. Устройся в какую-нибудь редакцию на полставки — уж в этом-то Андрей тебе поможет. С его-то связями! Для тебя главное не зарплата, а на люди выйти…
— То-то и оно!..
Женя замолчала и потянулась за новой сигаретой.
Андрей позвонил через два часа и извиняющимся тоном сообщил, что задерживается до вечера.
Они с Кирой сводили Саньку в «Баскин Роббинс», где ребенок объелся мороженым, погуляли в парке, и, распростившись с Кирой у метро, Женя вернулась домой. Санька, которому в виде исключения сегодня разрешили не спать днем, устал и капризничал. Женя довольно быстро уложила его в постель, и он моментально заснул.
Андрей все не возвращался.
Женя приняла ванну, сделала маникюр, вымыла голову и чуть-чуть по-новому уложила волосы. Она постриглась в первый раз сразу после рождения Саньки, и с тех пор всячески экспериментировала с прическами. Теперь у нее была стрижка «каре» умеренной длины — почти до плеч.
Потом Женя подсела к зеркалу и занялась лицом. Светлые персиковые тени на веки, немного темнее — в уголки глаз. Персикового же тона помада на губы, совсем слегка. Критически осмотрела себя в зеркале и осталась довольна результатами. Теперь — белье. За последнее время она накупила себе кучу барахла, но хорошее белье всегда было ее слабостью. Немного подумав, Женя остановила свой выбор на черном кружевном комплекте, подаренном Кирой на день рождения. Андрей, кажется, ее еще в этом не видел.
Переоделась и снова осмотрела себя в зеркале — уже во весь рост. Нет, все-таки она красивая. Как хорошо, что это так! Женя открыла флакончик «Джорджи Армадо» — в выборе запахов она была консервативна и уже много лет пользовалась одними духами, — надушила брови, запястья и ложбинку на груди.
Она накрыла на кухне стол, жалея про себя, что квартира однокомнатная и нельзя это сделать в комнате, достала из холодильника бутылку шампанского. Еще раз осмотрела стол — все вроде в порядке — и уселась ждать. Сегодня она не будет пенять Андрею на пропавшее воскресенье. В конце концов, можно же устроить иногда маленький праздник для двоих!
Долго ждать не пришлось, через десять-пятнадцать минут Женя услышала, как тихо щелкнул замок, и вышла в коридор. Вид у Андрея был донельзя виноватый.
— Прости меня, ради Бога. Санька уже спит?
— Спит. Раздевайся и проходи на кухню.
Увидев парадно накрытый стол, хрустальные фужеры и шампанское, Андрей остолбенел.
— Я что-то забыл?
— Почему?
— У нас какая-то дата? Не годовщина свадьбы — это точно, — и не день рождения. Тогда что?
— Почему сразу дата? — Женя подошла к нему, обняла за шею и потерлась щекой о его плечо. — Просто я хотела сделать тебе приятное.
Андрей приподнял ее лицо за подбородок и внимательно посмотрел в глаза.
— Я-то иду домой, ожидая, что мне сейчас достанется, и по заслугам, — уже и оправдания заготовил, а меня ждет вкусный ужин с вином и красивая женщина. И никаких упреков. Что случилось?
— Ничего. Просто мне так захотелось.
Женя отстранилась и взяла тарелку. Пока она накладывала мясо и салат, Андрей открыл шампанское и разлил его по фужерам.
— За тебя! — Пригубив шампанское, Андрей жадно набросился на еду. Попутно стал рассказывать, почему задержался: завтра надо отдавать материал на просмотр, а они не так смонтировали, обнаружился кусок, который пришлось переснять…
Женя, подперев щеку рукой, слушала, кивала, наблюдая, как он ест, и в душе ее шевельнулась обида. «Ему все равно, с таким же успехом я могла бы шваркнуть на стол вареную колбасу и картошку в мундире, а не возиться с мясным рулетом. И всего остального тоже, кажется, не заметил. Я как в том анекдоте могу хоть в противогазе сидеть, а он — ничего!» Однако, не дав обиде расцвести пышным цветом — не для того она старалась, чтобы немедленно поругаться, — Женя улыбнулась и подлила в фужеры еще шампанского.
— За нас! — Отпила и спросила: — Вкусно?
— Замечательно! У меня самая лучшая жена в мире! — Андрей встал, подошел к ней и обнял сзади за плечи. — Как ты думаешь, не продолжить ли нам вечер в постели?
— Ничего не имею против. Иди в ванную, а я пока уберу посуду.
— А может быть, оставишь это до завтрашнего утра? Давай сейчас примем душ вместе!
— Хорошо, иди, а я сейчас к тебе присоединюсь.
«Ничего себе, до завтрашнего утра! — Женя сваливала посуду в раковину, с трудом сдерживая раздражение. — Мог бы сам помыть ее сегодня, в виде исключения!»
С таким настроением в постель не ложатся. Женя опять постаралась успокоиться: ничего особенного не произошло, Андрей никогда не отличался сообразительностью по части домашних дел. Вместо того, чтобы идти к мужу, села к столу, налила себе еще шампанского и стала отпивать маленькими неторопливыми глотками. Халат распахнулся, но она не стала его запахивать — наоборот, закинула ногу на ногу и откинулась на спинку стула.
— Ну где ты пропала? — Андрей возник на пороге. Волосы его были влажными после душа, вокруг бедер — полотенце. Глаза Андрея скользнули по полуобнаженному телу жены, взгляд задержался на ногах. Женя с удовольствием отметила, что у него перехватило дыхание, а зрачки расширились и потемнели. В два шага он оказался рядом с ней, обнял. Его губы скользнули по шеке и задержались у теплой ключицы. Она отставила фужер с шампанским, повернулась и закинула руки ему за шею. Он подхватил ее и понес в постель.
Потом она лежала, ощущая рядом его горячее тело, и пыталась понять, что же с ними произошло? Раньше они могли проводить не один час вот так в постели, лаская друг друга. Собственно, сам акт был не так важен, как это чувство необыкновенной близости, когда не знаешь, где ты, а где он, когда двое становятся одним. Раньше Андрей терял голову от одного ее прикосновения, и ей было совершенно неважно, сколько у него было женщин до нее. Она не сомневалась, что ни с одной из них, предыдущих, он такого не испытывал. То, что он делал с ней, он делал только для нее одной.
Теперь же… Женя почему-то не могла отделаться от чувства, что сегодня Андрей просто взял ее, как мог взять любую хорошенькую девушку, если бы она оказалась вдруг на Женином месте в этой постели. Сегодня ему было неважно, чтобы именно Женя была с ним. И только ли сегодня?
Жене припомнились их предыдущие соития — именно соития, другого слова для этого действа она подобрать не могла. Она стала вспоминать — и не вспомнила — когда они в последний раз занимались этим так, чтобы это можно было бы назвать любовью. Но ведь она-то любила его по-прежнему!
Андрей повернулся во сне, высвободил правую руку и обнял жену. «Как неодушевленный предмет — подушку или грелку», — подумала Женя. Щеки ее стали мокрыми. Слезы.
