На следующий день с самого утра в доме начались приготовления к вечернему party. На вилле постоянно жили домоправительница Мария — благообразная испанка средних лет, кухарка Долорес — пожилая крестьянка родом из Валенсии, ее муж, работавший садовником, и совсем юная Кармен, выполнявшая обязанности горничной и посудомойки. Однако на сегодня были наняты еще две девушки из деревни, днем они помогали на кухне, а вечером обслуживали гостей.

Грег успокоил Киру: народу соберется не слишком много, человек десять-двенадцать, не больше. Он просто хочет познакомить ее со своими здешними друзьями и соседями, вот и все.

Для вечера Кира выбрала платье, купленное во время позапрошлогодней поездки во Францию. Мягкий шелк цвета тусклой бронзы очень шел к Кириным волосам и глазам. Платье было очень простого покроя, оно держалось на двух узеньких перекрещенных бретельках и идеально облегало фигуру.

Гости начали съезжаться к восьми часам. Стоя рядом с Грегом и исполняя обязанности хозяйки, Кира пыталась держаться приветливо и вместе с тем уверенно. Однако после подслушанного позавчера разговора чувство уверенности было напускным. Ей казалось, что все друзья Грега смотрят на нее, как на авантюристку, пытающуюся всеми правдами и неправдами выбраться из России.

Когда наконец все собрались и девушки стали обносить гостей фужерами с шампанским, к Кире подошла Кармен и передала ей записку. Грег на другом конце террасы разговаривал с одним из приглашенных о последних событиях в парламенте. Кира в недоумении посмотрела на Кармен:

— Вы уверены, что это предназначено мне, а не сеньору Мартену?

Кармен уверенно закивала головой:

— Просили передать сеньоре из России.

Донельзя изумленная Кира развернула записку. «Если вас интересует история первого брака Грегори Мартена, — было написано на вырванном из блокнота листе бумаги, — прошу вас, уделите мне немного времени. Я буду ждать вас у бассейна в течение получаса». Подпись под запиской — «Александр Джейсон» — была Кире совершенно незнакома. Она никогда прежде не слышала этого имени.

Через некоторое время к Кире подошла Элизабет обсудить план возможной совместной экскурсии в горы. Проговорив с ней минут десять, Кира сослалась на головную боль и, извинившись, якобы пошла наверх выпить таблетку.

Выскользнув из дома через боковую дверь, быстрым шагом направилась к бассейну. Остановилась в трех шагах от бортика и огляделась по сторонам.

— Спасибо, что пришли.

Высокая мужская фигура отделилась от темных кустов живой изгороди и приблизилась к Кире.

— Мы, кажется, не знакомы. Кто вы? Откуда вы меня знаете? — Как ни странно, Кира не испытывала страха перед незнакомцем, только тревогу и любопытство.

Он сделал еще шаг вперед. Теперь он стоял прямо перед Кирой, и свет от фонаря падал на его лицо. Он был молод, не больше тридцати, и довольно красив: узкое нервное артистическое лицо, темные волосы, темные глаза под прямыми, четко очерченными бровями. Кира почему-то подумала, что он был бы похож на индейца, если бы не лихорадочный блеск глаз и не это странное выражение лица, весьма далекое от индейской внешней безмятежности.

— Меня зовут Алекс. Александр Джейсон. Я профессиональный фотограф. Может быть, вам попадались на глаза мои работы, я снимаю для многих известных журналов, для «Вог», например… Впрочем, это неважно. Я хотел поговорить с вами о другом. Мартен… Он рассказывал вам что-нибудь о себе?

— Простите, а почему вас это интересует? Мне кажется, что это касается только меня и мистера Мартена.

— Вы заблуждаетесь. Прошлое мистера Мартена касается и меня тоже, потому что в этом прошлом — единственная женщина, которую я любил. И я поклялся ее памятью, что Грегори Мартен заплатит за ее смерть!

Вот теперь Кира испугалась. Алекс Джекобсон говорил страшные вещи, и говорил как сумасшедший. Да в своем ли он уме? А если он действительно сумасшедший, то непонятно, что еще он может выкинуть. Кира инстинктивно попятилась к дому, к террасе, полной людей, но Джекобсон схватил ее за руку.

— Думаете, я псих? Или боитесь меня? Не бойтесь, я вам ничего плохого не сделаю. Единственный, кого вам надо бояться, — ваш любовник. О, он действительно страшный человек!

— Послушайте, отпустите меня! Моя жизнь и мои отношения с мистером Мартеном абсолютно вас не касаются!

Алекс разжал пальцы и горько улыбнулся.

— Я вижу, вы на самом деле ничего не знаете. Иначе не вели бы себя так глупо. Вы такая же доверчивая глупышка, как и Ди… Поэтому она и умерла…

— Ее сбила машина, это был несчастный случай!

— Формально — да. А на самом деле это мы убили ее, ее муж и я. С себя я тоже вины не снимаю, только я со дня ее смерти ни разу не уснул спокойно, а он… Сядем, я расскажу вам всю правду, а потом сами решите, как вам быть дальше.

Он подвел ее к скамье недалеко от изгороди, усадил и сам сел рядом.

— Я уже сказал вам, что виноват в смерти Ди так же, как и Мартен. Но у меня есть одно оправдание — я безумно любил ее и готов был на все, чтобы Ди осталась со мной.

Он внезапно замолчал. Пауза длилась так долго, что Кира хотела уже напомнить Джекобсону о своем присутствии, но он заговорил сам — быстро, сбивчиво, проглатывая окончания слов.

— Она была безумно красива — нежная и такая трогательная, такая беспомощная… Ей нелегко жилось. То есть у нее было много денег, но что такое деньги, когда нет счастья? Я так хотел… так старался сделать ее счастливой… Она сама ничего не могла изменить, и я решил подтолкнуть ее… Решить за нее… Боже, если бы я мог предвидеть, если бы я знал, что все так кончится! — Он глухо застонал и обхватил голову руками. — Сейчас я вам все объясню. Она стала моей любовницей не потому, что любила меня. Просто ей было очень одиноко. Муж не обращал на нее внимания, сына у нее отобрали, он воспитывался в поместье бабушки во Франции. Ди была хорошим дизайнером, но Грегори не нравилась ее работа, и Ди подчинилась. Нас познакомила моя сестра. Кэтрин и Ди вместе учились в Сорбонне. Я попросил Ди помочь мне оформить выставку, и она справилась с этим великолепно. Мы стали друзьями. Я полюбил ее сразу, с первого взгляда, а она… но вам это вряд ли интересно… О чем это я? Да, так вот, когда я узнал, как обстоят дела с ее браком, я стал уговаривать ее развестись. У нас с ней могла быть счастливая жизнь, наши вкусы совпадали почти идеально, мы могли вместе работать, у нас были бы дети, много детей… Ди любила детей…

Он опять замолчал. Кира не торопила его, просто ждала продолжения истории. Ей казалось, что все это происходит не с ней, а с героиней какой-то книги или фильма. Этот полубезумный Алекс, и Грег — там, в доме, среди гостей, — и погибшая Диана… Какое отношение вся эта история имеет к ней, живущей в грязной и бедной Москве, работающей как лошадь для того, чтобы более-менее свести концы с концами, к ней — матери-одиночке, у которой нет даже дачи под Москвой, чтобы отправить туда дочь на лето, не то что поместья во Франции!

Алекс продолжил:

— Я уже говорил, кажется, что себя я тоже не оправдываю. Я поступил подло! Тайком снял на пленку одно из наших свиданий и показал фотографии ее мужу, Грегу. Я сказал… сказал, что если он не даст ей развода, то я опубликую эти фотографии. Конечно, я бы так никогда не поступил! Но… Я думал, что Диана просто боится сделать решительный шаг, что если он сам разведется с ней, то в конце концов она придет ко мне и мы будем вместе! Я пошел на эту подлость ради нее, ради нашего счастья! Я думал, она любит меня, только сама не отдает себе в этом отчета. Сначала все шло так, как было задумано. Мартен, увидев фотографии, сам стал настаивать на разводе. Но она, она!.. Она перестала со мной встречаться, вообще не желала меня видеть. Она по-настоящему любила только его, я ей был не нужен. Слишком поздно мы это поняли! Правдами и неправдами мне все-таки удалось повидать ее. И когда я увидел, в каком она состоянии, пришел в ужас от того, что я наделал! Ради нее я теперь уже был готов умолять Мартена не оставлять Ди. Мы договорились, что она встретится с ним на следующий день, и, если он будет настаивать на разводе, придет моя очередь, я попробую сделать все, чтобы спасти их брак. На следующий день в Сохо ее сбила машина… Я до сих пор не уверен, что это несчастный случай! Она была слишком взвинчена, слишком нервна! Что он сказал ей?

Алекс замолчал. Кира в ужасе смотрела на него.

— Вы думаете… Вы подозреваете, что Диана… Что это было самоубийство?

— Не знаю! Я не хочу думать так, но эта мысль не оставляет меня, терзает все эти годы. Что он мог ей сказать? Она была такой слабой, такой импульсивной… Поддавшись отчаянию, она под влиянием каких-то жестоких слов могла это сделать.

Они опять замолчали; Алекс пытался справиться с нахлынувшими воспоминаниями, а Кира с трудом постигала услышанное. Все это не укладывалось в ее бедной голове.

— И вы приехали специально, чтобы рассказать мне эту историю? Зачем?

— Ради Ди. И ради вас самой. Мартен не тот человек, каким вам кажется. Я знаю, он сильно вами увлечен…

— Откуда вы это знаете?

— Знаю, и все. Я все эти годы не терял его из виду. Он не должен, не имеет права на счастье после того, как поступил с Ди!

Кира жестом остановила его:

— Спасибо за то, что вы рассказали мне о Ди. Но остальное зависит от меня, не правда ли? Это уже моя жизнь, и мне решать, как поступать. Мне пора, я не могу отсутствовать долго.

Еле переставляя ноги, Кира побрела по направлению к ярко освещенной террасе. Остановилась в нескольких шагах от цели, провела рукой по лицу. Надо улыбаться, надо сделать вид, будто ничего не произошло. Слишком много случилось за два дня — сначала подслушанный нечаянно разговор Элизабет и Сандры, а теперь это!

Постояв несколько секунд в тени, взяла себя в руки, натянула на лицо улыбку и вышла к гостям.

Как прошел остаток вечера, Кира не помнила. Когда наконец гости разъехались и она осталась наедине с Грегом, приклеенная к губам улыбка еще долго не исчезала. В сочетании с измученными, страдающими глазами она смотрелась особенно неестественно. Грег испытующе взглянул на нее:

— Что опять стряслось? Снова услышала что-то, не предназначенное для твоих ушей?

Кира нервно стиснула руки.

— Нет, на этот раз все предназначалось исключительно мне. Я разговаривала с Алексом Джейсоном.

Грега словно хлыстом ударили. Он сделал два стремительных шага по комнате и остановился так близко, что Кира слышала его участившееся дыхание.

— Алекс Джейсон? Что этой твари понадобилось в моем доме?

— А ты не догадываешься?

— Что он тебе наплел?

— Он рассказал мне о Диане. То, о чем ты умолчал.

Грег схватил ее за плечи и приблизил свое лицо вплотную к Кириному. Его глаза потемнели от гнева, а между бровями залегла глубокая складка.

— Кира, я старался оградить тебя от этой грязи. Почему ты сразу не сказала мне, что Алекс здесь? Я бы вышвырнул его отсюда, как ядовитую гадину!

— Не кричи на меня!

Кира попыталась высвободиться из его рук, но Грег держал ее слишком крепко. Тогда она выпалила прямо ему в лицо:

— Это правда, что ты довел ее до самоубийства?

Сказала и сама испугалась своих слов: Грег весь словно обмяк. Он отпустил Киру и отшатнулся.

— Что ты сказала? Я?!

Он прошелся по комнате из угла в угол. Кира стояла, не смея пошевелиться, не смея поднять на него глаза. Наконец он опять остановился прямо перед ней. Было заметно, что каждое слово дается ему с трудом.

— Кира, любимая, давай спокойно во всем разберемся. Что сказал тебе Алекс?

С трудом сдерживая слезы, Кира рассказала о подозрениях Джейсона. Грег молча слушал, продолжая мерять шагами комнату. После Кириного рассказа наступило тягостное молчание. И когда Кира уже перестала надеяться на какие-либо объяснения, Грег вдруг заговорил:

— Возможно, со стороны все действительно выглядит странно и страшно. Но, дорогая моя, ты сама была замужем и знаешь, что о семейной жизни всю правду знают только двое. Никто со стороны всех нюансов видеть не может. Мы с Дианой не только не были счастливы, мы просто совершенно не подходили друг другу. Ты уже успела немного узнать меня и, вероятно, поняла, что я реалист. Я стою на земле двумя ногами и не люблю витать в заоблачных высях. А Ди жила в придуманном мире и до смерти боялась реальной жизни. То, что было важно для меня — моя работа, мои друзья, — казалось ей невыносимо скучным. Когда в самом начале нашей семейной жизни я пытался рассказывать ей о том, что меня волновало, она сразу давала мне понять, что ей это неинтересно. Мои проблемы никогда ее не трогали, и я замкнулся в себе.

Грег помолчал, потом продолжил, медленно, подбирая нужные слова:

— Еще через какое-то время я заметил, что присутствие Дианы стало меня раздражать. Это вечное выражение скуки на ее красивом лице! Возможно, я был с ней более резок, чем она того заслуживала. А она, бедняжка, никак не могла понять, чем мне не угодила. О Боже, часто она смотрела на меня, как собака смотрит на своего хозяина! Эти взгляды раздражали меня еще сильнее, чем ее скука. Собственно, к тому моменту, когда Алекс появился в ее жизни, мы оставались мужем и женой только формально. И когда благодаря Алексу встал вопрос о разводе, я был уверен, что это освободит не только меня, но и ее.

Теперь Грег стоял прямо перед Кирой. Он смотрел ей в глаза, словно стараясь загипнотизировать ее, и говорил медленно и убедительно.

— Ее сопротивление я считал просто нежеланием что-либо менять в привычной жизни, обычным женским упрямством. А что касается ее внезапно проснувшейся любви ко мне и к сыну… Диане всегда нравились мелодраматические ситуации. Обходилась же она прекрасно без Майкла все годы нашего брака! Почти сразу после рождения его взяла к себе моя мать, и Диана нисколько не возражала! А что до самоубийства — я не верю, что она могла покончить с собой. Уверен, это был просто несчастный случай.

Грег замолчал и выжидательно посмотрел на Киру. Она же, пытаясь справиться с собой и с бурей чувств, охватившей все ее существо, глядела на него во все глаза и не могла выдавить из себя ни слова. Внезапно она почувствовала боль в руке: стараясь сдержаться во время этого тяжелого объяснения, она с такой силой впилась ногтями в ладонь, что пошла кровь. Кира с удивлением взглянула на свою руку. Проследив за ее взглядом, Грегори тоже заметил кровавые следы от ногтей на ее ладонях. Он бросился перед ней на колени и стал целовать ее руки.

— Прости меня, прости… Я не хотел тебя мучить…

— Почему ты сразу не рассказал мне всю правду? Боялся, что я, как Диана, не смогу тебя понять?

Кира не отнимала руки от его горячих губ. Но его поцелуи не вызвали на этот раз в ней обычной реакции, ответного желания. Она чувствовала себя опустошенной и не способной — по крайней мере в данный момент — ни на какие чувства.

Она медленно высвободила свои ладони.

— Грег…

— Дорогая моя…

Он посмотрел на нее. Какая боль была написана на его лице! Но Кира словно окаменела.

— Дай мне немного времени. Я должна как-то осмыслить все, что вы с Джейсоном мне наговорили. Я выйду в сад, хорошо?

Он ничего не ответил.

Кира сидела на той же скамейке, на которой часа два назад выслушивала исповедь Алекса, и пыталась разобраться в себе. Внезапно она поняла, что ей, в сущности, нет никакого дела до Дианы: кого она там любила, Грега или Алекса, кто был прав, а кто виноват в ее неудачной семейной жизни. Диана — это Диана, а Кира — это Кира, и там, где Диана потерпела поражение, Кира вполне может одержать победу.

Больше всего ее задело то, что узнала она эту историю не от самого Грега, а от постороннего, случайного человека. Выходит, Грег ей не доверяет, раз не решился рассказать всю правду о своем первом браке. А она-то наивно думала, будто между ними… А что, собственно, между ними? Постель, страсть, помутнение рассудка? Она ведь так и не знает, насколько серьезно Грег к ней относится! А все зависит только от него: она сама душу прозаложить готова, лишь бы доставить ему радость.

Странно, но раньше, в своих предыдущих связях, Кира всегда оставалась хозяйкой положения. Всегда она, а не мужчина, который был с ней, управляла ситуацией. А теперь вот все зависит от Грега, и она ничего не может с этим поделать. Сейчас она вернется в дом, посмотрит ему в глаза и поймет, что все по-прежнему, и никакие призраки прошлого не помешают ей любить его! А если нет? Если вся эта сцена, все тяжелые воспоминания, вызванные объяснением, убили его чувства?

Ей стало по-настоящему страшно. Она встала со скамейки и быстро пошла обратно на террасу.

Там Грега не было. Она обошла все комнаты первого этажа, но не нашла его. Тогда она поднялась в спальню.

Грег сидел на их огромной кровати, спиной к двери. Плечи его, обычно широко расправленные, ссутулились. Неслышно Кира подошла и обняла его за шею, притянула к себе его черноволосую голову, внутренне холодея от мысли, что он отведет ее руки и высвободится из ее объятий. Грег порывисто обернулся и прижал ее к себе так крепко, что у нее хрустнули ребра.

— Я боялся, что ты никогда больше не придешь. Я так боялся…

— Любовь моя… Нам никто не может помешать! Что прошлое!.. Важно только то, что сейчас…

Грег искал губами ее губы, и она страстно ответила на его призыв. И снова на них обрушился неистовый жар бурного желания. Снова сердце Грега билось у ее груди, на лбу у него поблескивали капельки пота. Лицо потемнело, жаркое, она это не только видела, но и ощущала каждой клеточкой своего существа. Оба они сгорали от внутреннего пламени.

— Люби меня! — простонал Грег, прижавшись глазами к ее губам. — Люби меня, дорогая!

Она не могла, да и не хотела сопротивляться.