Книга: Колесо судьбы
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11

Глава 10

На следующий день Гаррисон Уинслоу прислал за Таной в Беркли машину, и они отправились пообедать в «Трейдер Вике». В гостинице ему рекомендовали это место как вполне подходящее, и правда, атмосфера там была праздничная, а еда хорошая. Опять они непринужденно разговаривали: о Гарри, и не только о нем, — и Гаррисон почувствовал, что ему очень нравится быть с ней, такой живой, смышленой. Она рассказала ему о Фримене Блейке и о своей умершей подруге Шарон, о Мириам, которая убедила ее поступить на юридический.
— Это оказалось гораздо трудней, чем я думала, но, надеюсь, выживу, — улыбнулась Тана.
— Вы всерьез думаете, что Гарри под силу то же самое?
— Он может добиться всего, чего захочет. Проблема в том, что он предпочитает валять дурака. — Она вспыхнула, и Гаррисон рассмеялся.
— Согласен, он и правда любит валять дурака. Думает, это передалось по наследству. Но я, впрочем, был гораздо серьезнее в его годы, а мой отец — весьма ученый человек — даже написал две книги по философии.
Так они поболтали немного, и для Таны это было самое приятное отвлечение за долгое-долгое время. — Я люблю тебя, Гарри, очень люблю. Любил всегда и никогда не перестану.
Он подошел к сыну, наклонился и нежно поцеловал его в макушку, а затем стремительно вышел из комнаты. Гарри лежал, отвернувшись и закрыв глаза, а когда открыл, то увидел Тану, стоящую рядом, всю в слезах от только что услышанного.
— Убирайся отсюда!
Она кивнула и тихо вышла, осторожно закрыв за собой дверь. С постели доносились рыдания. Но ему нужно было побыть одному и поплакать. Тана понимала это.
Гаррисон ждал ее в коридоре, сейчас он выглядел более собранным, было видно, что ему стало гораздо легче.
— Гарри успокоился? — спросил он с улыбкой.
— Скоро успокоится. Ему надо было выслушать то, что вы сказали.
— Мне необходимо было высказаться. Я тоже чувствую себя лучше.
С этими словами он взял ее за руку, и так они пошли вниз по лестнице — рука в руке. Казалось, они всегда были друзьями. Он посмотрел на нее, широко улыбаясь:
— Куда вы сейчас, барышня?
— Домой, полагаю. Работа моя так и осталась несделанной.
— Что за ерунда, — передразнил он, и они рассмеялись. — А что, если вы прогуляете и отправитесь в кино со стариком? Меня только что выставил из комнаты собственный сын, я в этом городе не знаю ни души, а сейчас Рождество все-таки. Ну, как вам этот план, Тэн?
Тана улыбнулась: он подхватил это имя у сына. Она хотела сказать, что ей надо домой, но почему-то не смогла; она желала быть с ним.
— Мне на самом деле надо домой. — Но это прозвучало неубедительно.
В праздничном настроении Гаррисон сел рядом с ней в машину.
— Хорошо. А теперь, когда вы это препятствие устранили, куда мы поедем?
Она хихикнула, как маленькая девочка, а он попросил шофера поездить по городу. В конце концов они купили газету, выбрали фильм, который обоим понравился, наелись до отвала воздушной кукурузы, а потом отправились в «Этуаль», немного поужинать и выпить в баре. Тана все больше портилась просто от того, что была с ним. Она пыталась вспомнить слова Гарри о грубости этого человека, но сама не верила в эти слова. И никогда раньше она не была так счастлива, как в те минуты, когда, подъезжая к ее дому в Беркли, он обнял ее и поцеловал, и это было так естественно, словно и он, и она ждали этого всю жизнь. Потом он посмотрел на нее, прикоснулся кончиками пальцев к ее губам, размышляя, не будет ли он жалеть о сделанном, но чувствовал себя моложе и счастливее, чем в прошедшие годы.
— Тана, любовь моя, никогда я не встречал такой, как ты. — Он крепко прижал ее к себе, так, что она почувствовала тепло и защищенность, о которых даже не мечтала, и снова поцеловал. Он хотел, чтобы она всегда принадлежала ему, но в то же время удивлялся, не сошел ли он чуточку с ума. Она — подруга Гарри, эта девушка… но оба утверждают, что они только друзья, и все-таки он ощущал в их отношениях что-то другое, во всяком случае, со стороны Гарри. Он внимательно посмотрел ей в глаза:
— Ответь мне честно, Тэн. Ты влюблена в моего сына?
Она медленно покачала головой. Казалось, что водитель исчез. Он и в самом деле тактично вышел прогуляться. Машина стояла рядом с домом Таны.
— Нет. Я ни в кого никогда не была влюблена… до сих пор… — Для нее это были смелые слова, она сразу же решила рассказать ему всю правду. Ведь он был честным с нею с самого начала. — Четыре с половиной года назад меня изнасиловали. Это будто все во мне заморозило. Словно мои эмоциональные часы остановились. Первые два года в колледже я ни с кем не встречалась, потом наконец Гарри чуть ли не силой вытащил меня несколько раз на свидания вместе с другой парочкой. Но это все были пустяки, а здесь я тоже ни с кем не встречаюсь. Я только работаю. — Тана нежно улыбнулась ему. Она по уши влюбилась в отца своего лучшего друга.
— Гарри знает?
— Что меня изнасиловали? Он кивнул.
— Да, в конце концов я ему рассказала. Ему казалось, что я странная, и мне пришлось объяснить почему. По правде говоря, на одной вечеринке мы встретили того парня, и Гарри догадался.
— Это был кто-то из знакомых? — Гаррисон был потрясен.
— Сын начальника моей матери. Любовника и начальника, если уж начистоту. Это было ужасно… нет, — она помотала головой, — много, много хуже.
Он опять привлек ее к себе: теперь многое прояснилось. Интересно, не поэтому ли Гарри никогда не позволял себе быть больше чем другом? Он инстинктивно ощущал, что сын вожделеет к ней, даже если она и не подозревает, что у него на уме. И еще он знал о своих чувствах к этой девушке. Никогда еще со времени встречи со своей женой двадцать шесть лет назад он не был увлечен так сильно, но тут он вспомнил о разнице в возрасте, гадая о том, беспокоит ли это ее. Он был ровно на тридцать лет старше Таны, многие были бы шокированы, но ему важнее всего было знать, как к этому относится она.
— Ну и что? — отозвалась она в ответ на его высказанные страхи. — Пусть себе думают.
Теперь она поцеловала его и ощутила, как что-то оживает в ней, что-то новое, прежде незнакомое, страсть и желание, которые только он может утолить, и всю ночь она металась и ворочалась, думая о нем, точно так же, как и он мечтал о ней. Утром она позвонила ему в семь часов, он уже проснулся и был удивлен ее звонком. Но он еще больше удивился бы, знай о ее чувствах к нему.
— Что ты поделываешь в этот час, малышка?
— Думаю о тебе.
Он был польщен и тронут, и очарован, и возбужден — и тысячи других чувств захватили его. Но было здесь и нечто другое, большее. Тана доверяла этому человеку как никому другому, как не доверяла даже его сыну, он для нее воплощал очень многое, включая отца, которого она никогда не видела. Он олицетворял всех мужчин, и, знай Гаррисон об этом, он мог бы испугаться того, что она ожидает от него слишком многого.
Они навестили Гарри, вместе пообедали, потом поужинали, и его переполняло горячее желание затащить ее в постель, но что-то говорило ему, что этого нельзя делать, это опасно, что он создаст постоянную связь, а это не правильно. В последующие две недели они встречались, гуляли, целовались и ласкали друг друга, и с каждым днем становились все нужнее друг для друга. К Гарри они ходили отдельно — из страха, что он все откроет, и в какой-то из дней Гаррисон наконец решил, что это надо обсудить, слишком все становилось серьезным для него и Таны, а он не желал причинять девушке боль. Более того, он хотел предложить ей то, чего уже много лет никому не предлагал: свое сердце и жизнь. Он хотел жениться на ней и должен был знать, как к этому отнесется Гарри, знать сейчас, пока еще не поздно, пока еще никому не нанесены раны, особенно человеку, о котором он заботился больше всего на свете, его сыну. Ради Гарри он пожертвует всем, особенно сейчас, даже любимой девушкой, — поэтому он должен был все сейчас выяснить.
— Я хочу кое о чем тебя спросить. И хочу, чтобы ты мне ответил. Честно.
За эти две недели благодаря усилиям Таны между мужчинами установился хрупкий мир, и Гаррисон наслаждался его плодами.
— О чем это еще? — Гарри подозрительно смотрел на отца.
— Что за отношения между тобой и этим очаровательным ребенком? — Он изо всех сил старался казаться безучастным, спокойным и молился, чтобы сын ничего не заметил, особенно то, как сильно он любит эту девушку, хотя не мог представить, как это Гарри может не заметить. Он чувствовал себя так, будто носит на себе неоновую вывеску.
— Ты о Тане? — Гарри пожал плечами.
— Я же сказал, что хочу, чтобы ты мне ответил. — Вся его жизнь, да и ее тоже, зависела от этого.
— Почему? Тебе-то что до этого? — Гарри был беспокоен, у него весь день болела шея. — Я уже сказал, она мой друг.
— Я знаю тебя лучше, нравится тебе это или нет.
— Ну и что? Это все. Я с ней никогда не спал.
Это ему было известно, но он ничего не сказал Гарри.
— Это еще ничего не значит. Может, причина в ней, а не в тебе.
Ни в глазах его, ни в словах не было и тени шутки. Для него это было вовсе не шуточное дело, но Гарри рассмеялся и уступил.
— Верно, может, и так, — и вдруг он откинулся на подушки и уставился в потолок, чувствуя странную близость с отцом, какой никогда прежде не испытывал. — Не знаю, папа… Когда мы в первый раз встретились, я с ума сходил от нее, но она была неприступна, как камень… она и сейчас такая. — Потом он рассказал об изнасиловании, а Гаррисон притворился, что впервые слышит об этом. — Я никогда не встречал такой, как она. Думаю, я всегда знал, что люблю ее, но боялся все испортить, если скажу ей об этом. Атак — она не убежит, по крайней мере. Но если бы я сказал, она могла бы… — на глаза его набежали слезы. — Я не могу потерять ее, она мне так нужна.
Сердце Гаррисона упало, но он должен был подумать о сыне, только о нем были все его заботы, только о нем он будет заботиться с этого момента. Наконец-то он обрел его и не собирается снова терять. Даже ради Таны, столь отчаянно любимой. Слова Гарри прожигали его насквозь. «Она так мне нужна…» Самое забавное, что старшему Уинслоу она тоже была очень нужна, но не так, как Гарри, и он не мог отнять ее у сына, во всяком случае сейчас…
— Когда-нибудь, возможно, ты наберешься храбрости сказать ей об этом. Может быть, и ты ей нужен, — Гаррисон знал, как она одинока, но даже Гарри не мог представить всю глубину ее одиночества.
— А что, если я проиграю?
— Так не проживешь, сын: бояться проиграть, бояться жить, бояться умереть. Так ты никогда не выиграешь. И она знает это лучше, чем кто-либо другой. Ты можешь научиться этому у нее, как и многому другому.
Он и сам многому мог бы научиться у нее, но теперь он должен отказаться от этих уроков.
— Другой такой не найдешь: она такая храбрая, сильная, умная, во всем… пока дело не касается мужчин. — Гарри потряс головой. — Но вот тут она пугает меня до смерти.
— Дай ей время, много времени. — Он старался, чтобы его голос звучал ровно, не хотел, чтобы Гарри догадался. — И много любви.
Гарри долго молчал, смотрел в глаза отцу. За прошедшие две с половиной недели они начали открываться друг для друга, как никогда прежде.
— Ты думаешь, она сможет меня когда-нибудь полюбить?
— Возможно, — сердце Гаррисона разрывалось на части. — Сейчас тебе надо думать о многом другом. Но как только ты поднимешься, — он не стал говорить «встанешь на ноги», — выйдешь отсюда, тогда сможешь поразмыслить и об этом тоже.
Оба знали, что в сексуальной сфере не было серьезных повреждений, и врач сказал им, что при некоторой «изобретательности» Гарри когда-нибудь сможет вести почти нормальную сексуальную жизнь, сможет даже, если захочет, обрюхатить свою жену, что Гарри не особенно воодушевило, по крайней мере сейчас, но Гаррисон понимал, что когда-то это будет иметь для сына огромное значение. Он хотел бы ребенка от Таны. Одна эта мысль чуть не заставила его разрыдаться.
Они еще немного побеседовали, и наконец Гаррисон ушел. Он собирался в этот вечер поужинать с Таной, но теперь решил отменить эту встречу. По телефону он объяснил, что пришла целая пачка телеграмм и ему надо на все ответить. Они встретились за обедом на следующий день, и Гаррисон честно все изложил. Со дня смерти жены это был самый тяжелый день в его жизни. По его мрачному лицу и печальным глазам Тана сразу поняла, что не дождется хороших вестей, и, как только он начал говорить, сердце ее остановилось. Она мгновенно поняла, что он скажет то, что ей вовсе не хочется слышать.
— Я вчера разговаривал с Гарри, — он старался совладать с эмоциями, — это было необходимо, ради нас обоих.
— О нас? — Она была ошеломлена, так скоро, ведь ничего еще не произошло, это был невинный роман…
Гаррисон покачал головой:
— Нет, о нем, о его чувствах к тебе. Мне надо было знать, прежде чем мы зайдем слишком далеко. — Он взял ее руку и посмотрел ей в глаза, и она почувствовала, что сердце ее снова растаяло. — Тана, я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя. Только одну женщину я любил так, как тебя, — мою жену. Но я люблю и сына и ни за что на свете не причиню ему боли, неважно, что он считает меня негодяем, я и был таким когда-то. Я женился бы на тебе… если бы не знал о чувствах Гарри, — он больше не щадил ее. — Он любит тебя, Тэн.
— Что? — Эти слова поразили ее. — Вовсе нет! — Да. Он просто до смерти боится отпугнуть тебя. Он рассказал мне об изнасиловании, о том, как ты относишься к свиданиям с мужчинами. Он много лет ждет благоприятного случая, но я ничуть не сомневаюсь: все эти годы он любит тебя. Он сам признался. — Глаза Гаррисона были печальны.
— О господи! — Тана была потрясена. — Но я не… Я… Я не думаю, что могла бы…
— И об этом я догадывался. Но это все между вами. Если бы он когда-либо набрался мужества открыться, тебе пришлось бы самой с этим разбираться. Но я хотел знать, что чувствует он. Как ты себя чувствуешь, я знаю, знал это и до разговора с ним. — Ее глаза наполнились слезами, и он тоже не мог скрыть слез, еще крепче сжимая ее руку. — Милая, я люблю тебя больше жизни, но если бы я сейчас отпустил повода и позволил бы себе любить тебя так, как я хочу, если бы ты согласилась, это убило бы моего сына. Это разбило бы его сердце и, может быть, разрушило бы то, в чем он сейчас так сильно нуждается. Я не могу так поступить с ним. И ты не можешь. Я действительно думаю, что ты не можешь.
Она не сдерживала рыданий, а Гаррисон привлек ее к себе, не пряча своих слез, им не надо было ничего скрывать, нигде, только перед Гарри. Но жизнь сыграла с нею самую жестокую из своих шуток: первый мужчина, которого она полюбила, не может любить ее из-за своего сына… ее лучшего друга, которого она тоже любит, но совсем по-другому. Конечно, она тоже не хотела причинять вреда Гарри, но она так любит Гаррисона…
Это был мрачный вечер, наполненный слезами и сожалениями. И все равно она хотела любить его, хотела спать с ним, но он не позволил ей так с собой поступить.
— Милая, первый мужчина, который будет с тобой после того ужасного случая, должен быть самым лучшим, достойным тебя, только твоим.
Нежно, с любовью он держал ее в объятиях, пока она рыдала, и даже чуть не заплакал сам.
Следующая неделя была самой тяжелой в ее жизни, и наконец он улетел в Лондон, а Тана ощутила себя затерянной на берегу моря. Она была снова одна, со своими учебниками, с Гарри. Каждый день, взяв учебники, она ходила в больницу, и выглядела она усталой, бледной, мрачной.
— Да-а, глядеть на тебя — одно удовольствие. Что с тобой, черт возьми? Ты заболела?
Почти так оно и было, из-за Гаррисона, но она понимала, что он прав, пусть это и очень больно. Они поступили правильно по отношению к любимому человеку. А теперь она была с ним безжалостна, заставляя Гарри делать то, что предписывали врачи и медсестры, подталкивая его оскорблениями или лестью, поддерживая и поощряя его, когда это было нужно. Она не знала усталости и была преданной сверх всякого воображения, а когда Гаррисон звонил с другого конца света, разговаривая с ним, она чувствовала, как колотится сердце, но он не отступал от своего решения. Он пожертвовал своей любовью ради сына, и Тане приходилось с этим мириться. Он не оставил ей выбора. Или себе, хотя знал, что никогда не исцелится от своего чувства к ней. Надеялся только, что она сможет. У нее впереди целая жизнь и, хотелось надеяться, подходящий мужчина.
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11