Глава 35

Аксель забронировала номера в отеле «Ритц» на Вандомской площади, и Зою ослепила давно забытая роскошь. Прошли годы с тех пор, как она нежилась в глубокой мраморной ванне, именно такой, какая была у нее в доме на Саттон-плейс. Она закрыла глаза и погрузилась в теплую воду. Они собирались делать покупки лишь на следующий день, поэтому по приезде Зоя, ничего не сказав Аксель, вышла одна из гостиницы прогуляться. Ее переполняли воспоминания, когда она шла по улицам, бульварам и паркам, где они когда-то бродили с Клейтоном. Она зашла в кафе «Де флор», а затем, не удержавшись, взяла такси, поехала в Пале-Рояль и молча постояла перед домом, где жила с Евгенией Петровной. Бабушка умерла семнадцать лет назад; за эти семнадцать лет было и плохое, и хорошее, была работа, тяжелая работа, и теперь у Зои есть свои, любимые дети. Воспоминания о бабушке и о муже переполнили ее, и слезы медленно потекли у нее по щекам. Казалось, она ждет, что Клейтон подойдет сзади и похлопает ее по плечу, как в тот вечер, когда они встретились. Ей все еще слышался его голос, как будто он говорил с ней несколько часов назад. Медленно повернувшись, она пошла в Тюильри и села на скамейку, погрузившись в воспоминания, глядя на играющих детей. Она размышляла, как сложилась бы жизнь, если б она воспитывала Николая и Сашу здесь, — возможно, ей было бы легче, чем в Нью-Йорке, но там ее жизнь протекала стремительнее, а работа у Аксель дала ей новую цель в жизни. У Аксель она работала уже пять лет, ей было интересно покупать самой, а не обслуживать всех этих избалованных, капризных дамочек. Она ведь так хорошо их знала.

Это были женщины, с которыми она умела общаться, которых понимала, с которыми была знакома всю жизнь. Иногда в этой связи ей вспоминалась ее же собственная мать.

Зоя нравилась и мужчинам; она была способна красиво одеть их жен, но так же внимательно относилась и к их любовницам, которых они с собой приводили.

Она не позволяла себе никаких сплетен, никакой критики — только изысканный вкус и дельные советы. Аксель знала, что без Зои успех салона никогда не был бы так велик. «Графиня», как ее называли, придавала салону аристократический шик, украшала жизнь обеспеченных Нью-Йоркцев. Но сейчас вдруг Зоя почувствовала себя опять молодой, и в то же время ей грустно было думать о новой жизни, которая началась, когда она впервые оказалась в Париже.

Когда она села в такси, чтобы ехать обратно в гостиницу, у нее слегка дрогнуло сердце, ведь за рулем мог оказаться князь Владимир Марковский. Вечером в отеле она поискала его имя в телефонном справочнике, но не нашла. Вероятно, он умер. Сейчас ему было бы около восьмидесяти.

В тот вечер Аксель предложила ей поужинать у «Максима», но, справившись с ностальгией, Зоя отказалась, сказав, что устала и хочет хорошенько отдохнуть перед тем, как они начнут подбирать новую коллекцию. Она не стала объяснять Аксель, что воспоминания о том, как Клейтон возил ее к «Максиму», будут слишком болезненными. Здесь ей вообще постоянно приходилось отгонять воспоминания о прошлом. Казалось, отсюда всего один шаг до Санкт-Петербурга.

Она вновь посетила места, где они жили с Евгенией Петровной, встречались с князем Владимиром, куда водил ее Клейтон. Для нее было тяжело находиться здесь, и ей не терпелось поскорее приступить к работе, чтобы забыть прошлое и погрузиться в настоящее.

В тот вечер она позвонила в Нью-Йорк Николаю и рассказала ему про Париж, пообещав свозить его сюда при первой возможности. Этот красивый город сыграл огромную роль в ее жизни. Николай сказал, чтобы она берегла себя и что он ее любит. Даже в свои четырнадцать, без малого пятнадцать лет он, не стесняясь, ласкался к матери. «Это в тебе чисто русское», — иногда подтрунивала над ним Зоя, думая, насколько он порой похож на ее брата Николая, особенно когда слышала, как сын дразнит Сашу. Затем она позвонила дочери, и Саша продиктовала ей целый перечень того, чего ей хочется, в том числе красное платье и несколько пар французских туфель. Она была избалована, совсем как Наталья когда-то, и была почти такой же требовательной. И вдруг Зое пришла в голову мысль: что подумала бы о них Маша, какими бы стали дети самой Маши, если б она выжила и вышла замуж?

Зоя пораньше легла спать, чтобы избавиться от воспоминаний. Путешествие в Париж оказалось для нее намного труднее, чем она предполагала, и в ту ночь ей снились Алексей, Мария, Татьяна и другие.

Зоя проснулась в четыре утра и не могла заснуть до шести. На следующее утро за завтраком она чувствовала себя разбитой.

— Alors, мы готовы? — спросила Аксель, появившись в дверях в красивом красном костюме от Шанель, с сумочкой от Гермеса через плечо и с тщательно уложенными седыми волосами. На Зое же было голубое шелковое платье, в тон ему пальто от Ланвена.

Пальто было небесного цвета, а густые рыжие волосы стянуты в тугой узел. Когда швейцар помогал им сесть в такси, они обе выглядели как настоящие парижанки. Зоя улыбнулась, услышав речь шофера: это был один из многочисленных пожилых русских, которые до сих пор работали шоферами такси в Париже, однако, когда она спросила его, не знает ли он князя Владимира, таксист отрицательно покачал головой. Он никогда не встречал его и даже не слышал этого имени. Впервые за многие годы Зоя говорила по-русски (даже с Сержем Оболенским они говорили по-французски), и Аксель с удовольствием слушала их певучую мелодичную речь.

Первым делом они поехали в ателье Скьяпарелли на рю де ла Пэ, решив начать оттуда, и там Зоя и Аксель пришли в безумный восторг. Они заказали множество различных джемперов для своего магазина и очень долго беседовали с модельершей, объясняя потребности и вкусы своих клиенток. Хозяйка ателье была интересной женщиной, всего года на три старше Зои. В то время она пользовалась феерическим успехом, почти таким же, как Габриэль Шанель, чье ателье по-прежнему находилось на улице Камбон. Именно туда они и поехали, после чего посетили магазин Баленсиага, где Зоя выбрала несколько вечерних платьев, примерив их на себя, — посмотреть, как они сидят, как себя в них чувствуешь.

— Вам бы самой надо стать модельером, — улыбнулась Аксель. — У вас удивительное чутье.

— Я всегда любила красивые вещи, — призналась Зоя, поворачиваясь в безукоризненно выполненной модели испанского мастера. — Еще детьми мы с Марией любили разглядывать наряды наших матерей и их подруг. — Она засмеялась:

— Нам всегда претили те, у кого, по нашему мнению, был ужасный вкус.

— Мария — это ваша сестра? — спросила Аксель, обратив внимание на задумчивый вид Зои.

— Нет. — Зоя быстро отвернулась. Она не любила рассказывать о своем прошлом, тем более Аксель, с которой она старалась поддерживать чисто деловые отношения. — Она была моей кузиной.

— Одна из Великих княгинь? — Аксель была поражена, когда Зоя утвердительно кивнула. — Какой ужас!

Они снова занялись делами, а на следующее утро поехали к Диору, обсудив накануне за ужином перечень того, что уже заказано и что еще предстоит заказать. Кое-что из этого списка Аксель покупать не собиралась, она хотела сделать наброски для модельерши, которая по их просьбе копировала иногда чужие модели. Она была очень талантливой и приносила Аксель большой доход.

Их встретил сам Кристиан Диор, обаятельный мужчина, и Аксель представила ему Зою, назвав ее титул. В тот день Диора посетила леди Мендл, урожденная Элси де Волф, и после ухода американок она подробно рассказала Диору о Зое и Клейтоне.

— Ужасно, но они все потеряли в период депрессии, — поясняла она, когда вошла со своими двумя мопсами Уолли Симпсон, большая поклонница Диора.

Во второй половине дня Зоя и Аксель снова встретились с Эльзой Скьяпарелли, на сей раз в ее роскошном демонстрационном зале, построенном два года назад на Вандомской площади, и Зоя рассмеялась, увидев изумительную кушетку в форме губ, которую сконструировал Сальвадор Дали. Они снова говорили о джемперах и некоторых фасонах пальто, которые Аксель собиралась заказать. Но вскоре их денежные запасы иссякли, и Аксель сокрушалась, что не может приобрести все, что хочется. Парижский мир моды был совершенно неподражаем.

Затем Скьяпарелли покинула их, сославшись на то, что у нее назначена встреча с американским предпринимателем, занимающимся выпуском верхней одежды. Как и Аксель, он был одним из ее лучших иностранных клиентов, объяснила она, когда вошла одна из ассистенток Скьяпарелли и прошептала ей что-то на итальянском языке.

— Извините меня, моя помощница покажет вам ткани, из которых можно сшить заказанные пальто; мистер Хирш ждет меня в кабинете.

Она попрощалась, перепоручив дам своей ассистентке, и они заказали пальто из красной, черной и голубовато-серой ткани, которая Зое особенно понравилась — она всегда предпочитала приглушенные тона, что было видно по ее собственной одежде. Сейчас же на ней было элегантное розовато-лиловое платье от мадам Гре, которое ее уговорила купить Аксель, поскольку продавалось оно со скидкой, и немалой.

Когда час спустя они покидали салон, вслед за ними вышел высокий, крепкого сложения мужчина с великолепной темной шевелюрой и лицом, словно высеченным из мрамора. Они встретились с ним снова в лифте отеля.

— Я не преследую вас. Я тоже живу здесь, — сказал он, улыбаясь Зое с мальчишеским выражением лица.

Затем он протянул руку Аксель. — Мне кажется, вы купили кое-что из моего ассортимента. Я Саймон Хирш.

— Конечно, — с улыбкой сказала Аксель. — Я Аксель Дюпюи, а это… — Она мгновенно вспомнила о Зое, — позвольте представить вам графиню Юсупову, мою ассистентку.

Впервые за долгое время Зоя смутилась, когда прозвучал ее титул. Саймон Хирш на вид был открытым, приятным человеком, и она почувствовала себя неловко, пожимая ему руку. У него было мощное рукопожатие человека, владеющего огромной собственностью, их глаза, Зоины зеленые и его темно-карие, встретились.

— Вы русская? — спросил он, когда лифт остановился на их этаже, и Зоя кивнула, как всегда, покраснев; она знала, что этот недостаток будет преследовать ее всю жизнь.

— Да, — мягко произнесла она, любуясь его походкой. Их комнаты оказались рядом; когда он шел по просторным коридорам отеля, они сразу же становились совсем узкими. У него были плечи футболиста и энергия юноши.

— Я тоже. По крайней мере моя родня родом из России. А родился я в Нью-Йорке. — Он улыбнулся.

Женщины остановились у двери Зоиного номера. — Желаю вам удачных покупок. Bonne chance! — По-французски он говорил с сильным акцентом.

Войдя в Зоин номер, дамы сняли туфли, и Аксель сказала:

— О боже, как болят ноги… Я рада, что мы его встретили, у него хороший вкус. Я хочу взглянуть еще раз на то, что он выбрал, когда мы вернемся в Америку.

Для следующего сезона нам потребуется много пальто, и если мы не закупим все необходимое здесь, то сможем приобрести некоторые модели у него, если, конечно, он назначит приемлемую цену. — Она улыбнулась, а Зоя заказала чай, и они снова стали просматривать перечень своих заказов. До отплытия в Нью-Йорк на «Куин Мэри» у них оставалось всего четыре Дня.

— Нам действительно стоит больше уделять внимания головным уборам и обуви, — задумчиво произнесла Зоя, прикрыв глаза. — Одних только простых платьев, вечерних нарядов и костюмов маловато. Это всегда являлось нашей сильной стороной, но стоит расширить ассортимент.

— Да, это ваша сильная сторона, — сказала Аксель.

И потом, совершенно неожиданно, взглянув на красивую женщину в розовато-лиловом платье, с распущенными волосами, каскадом рассыпающимися по спине, спросила:

— Красив, а?

— Кто? — Зоя посмотрела на Аксель с недоумением.

Она прикидывала, что лучше заказать: головные уборы от Шанель или что-нибудь из ее модных ювелирных украшений. У их клиенток было столько собственных драгоценностей, что Зоя сомневалась, оценят ли они то, что предлагала Шанель.

— Специалист по верхней одежде из Нью-Йорка, конечно. Будь я на двадцать лет моложе, он был бы моим. — Зоя засмеялась, представив, как такая изысканная дама, как Аксель, присваивает себе мужчин. — Он бы от меня не ушел. — Зоя вообразила, как Аксель охотится за целым стадом мужчин, и снова рассмеялась.

— Мне бы хотелось увидеть, как бы вы это сделали.

— Он так хорошо сложен, и у него такое приятное лицо. Мне нравятся мужчины такого типа. — Хирш был примерно такого же роста, как Клейтон, но намного шире в плечах. С тех пор, как они с ним расстались, Зоя о нем ни разу не вспомнила.

— Я возьму вас с собой, когда пойду в его демонстрационный зал. Может быть, он пригласит вас на обед, ведь вы оба русские. — Непонятно было, шутит Аксель или говорит всерьез. Она заметила, как Хирш смотрел на Зою, и ее титул явно произвел на него впечатление.

— Не говорите глупости, Аксель. Бедняга просто проявил вежливость.

— Mon oeil! Меня не обманешь! — засмеялась Аксель, грозя Зое пальцем. — Вы слишком молоды, чтобы вести себя как монахиня. У вас вообще кто-нибудь есть? — Она впервые осмелилась коснуться этой пикантной темы, но они были далеко от дома, и здесь, вдали от салона и клиентов, было проще задавать нескромные вопросы.

— Нет. Никого. — Зоя спокойно улыбнулась. — С тех пор как умер мой муж.

— Но ведь это ужасно! Сколько вам лет? — Она забыла.

— Тридцать семь. Не так уж мало, чтобы крутить романы. Таких в нашем салоне с лихвой хватает. — Она беззаботно засмеялась, но Аксель неодобрительно нахмурила брови. Зоя налила ей еще чаю. Серебряный поднос, старинный чайный сервиз — роскошные мелочи отеля «Ритц» становились привычными.

— Не смешите меня! — возразила Аксель. — В вашем возрасте у меня было два любовника. — Она лукаво посмотрела на свою молодую подругу:

— К сожалению, оба были женаты. — Впрочем, один из них подарил ей этот салон. Эти слухи доходили до Зои, но она никогда не придавала им значения. Что ж, очень может быть. — И сейчас, — продолжала она, — я встречаюсь в Нью-Йорке с очень приятным мужчиной. Нельзя же провести остаток жизни между салоном и вашими детьми. Когда-нибудь они вырастут, и что вы тогда будете делать?

Зоя засмеялась, но заботу Аксель оценила.

— Работать еще усерднее. В моей жизни нет места для мужчин, Аксель. Каждый вечер до шести часов я на работе, потом до девяти или до десяти занимаюсь с Сашей и Ники. Пока приму ванну, прочитаю газеты, полистаю книгу, уже и спать пора. Если бы кто-то повел меня в ресторан, я бы заснула, уронив голову в тарелку.

Аксель знала, как много Зоя работала, и ей было ее жаль. В жизни молодой женщины образовалась болезненная пустота, и Аксель не была даже уверена, что Зоя понимает это.

— Возможно, мне следует уволить вас ради вашего же блага, — пошутила Аксель. Теперь Зоя была очень нужна ей. С ней ведь она беды не знала.

Но на следующее утро, когда они поехали к Диору — на сей раз, чтобы отобрать нужную им обувь, — они опять столкнулись с Саймоном Хиршем, одновременно с ними выходившим из такси.

— Мир тесен, мы встречаемся вновь. Я должен быть осторожнее, а то вы начнете продавать такие же пальто, что и я! — Он снова оценивающе посмотрел на Зою, которая в тот день была в ярко-розовом льняном костюме, в котором выглядела совсем юной.

— Не волнуйтесь, мистер Хирш, — заверила его Аксель, — мы здесь только для того, чтобы обсудить заказ на обувь.

— Слава богу!

Он вошел в вестибюль вслед за дамами, а еще через час они встретились вновь у выхода; на этот раз все трое рассмеялись.

— Может быть, нам стоит объединить наш распорядок дня, чтобы сэкономить время и расходы на такси? — Хирш улыбнулся Зое, а затем взглянул на часы. Он был хорошо одет, в английских туфлях явно ручной работы и в отличном костюме; на руке у него красовались часы, только что купленные у Картье. — Милые дамы, может, вместе перекусим, или вы слишком заняты?

Зоя собралась отказаться, но тут Аксель, опередив ее, приняла предложение. Саймон Хирш тотчас поймал такси и назвал адрес перестроенной гостиницы «Георг V».

— Там очень хорошая кухня. Я оценил ее в свой прошлый приезд в Париж. — В это время они подъехали к гостинице неподалеку от Елисейских Полей. — Год назад я был в Париже по пути в Германию, но больше я туда не поеду. Там чрезвычайно неприятно. — Хирш не стал вдаваться в подробности, так как они уже выходили из такси.

В ресторане метрдотель провел их к уютному столику. Они сделали заказ, и Хирш спросил Аксель, собираются ли они еще куда-нибудь, но она сказала, что времени у них остается только на Париж.

— Перед приездом сюда я купил чудесную материю в Англии и Шотландии. Из нее получатся прекрасные мужские вещи, — сказал Хирш, заказав вино. Зоя сидела молча и наблюдала за ним. — Ноги моей больше не будет в Германии. До тех пор, пока Гитлер будет у власти.

— Вы считаете, что он действительно делает то, что о нем говорят? — Зоя слышала о преследовании евреев, но не очень в это верила.

— Несомненно. В нацистской Германии расцвел антисемитизм. Я думаю, что это приведет к очень серьезным последствиям. — Его глаза, обычно такие добрые, злобно сверкнули. Зоя кивнула.

— В это трудно поверить. — Но ведь то же самое было и во время русской революции.

— Подобное безумие совершается всегда и везде.

Моя семья уехала из России из-за погромов. А теперь это же происходит здесь, в Европе, конечно, в более утонченном виде. Впрочем, ничего утонченного в преследовании евреев нет. — Глаза Хирша горели, обе женщины внимательно его слушали. А затем, чтобы сменить тему разговора, он с улыбкой повернулся к Зое:

— А когда вы уехали из России, графиня?

— Прошу вас, — она покраснела от смущения, — называйте меня Зоей. Теперь меня зовут Зоя Эндрюс. — Их взгляды на мгновение встретились, и Зоя отвела глаза. — Я уехала из России в семнадцатом году. Сразу после революции.

— Вероятно, для вас это было тяжелое время. Ваша семья тоже уехала вместе с вами?

— Только бабушка. — Теперь у нее были силы говорить об этом. На это ей потребовалось почти двадцать лет. — Остальных убили до нашего отъезда, почти всех. А некоторых спустя год.

Он не понял, что она имела в виду русского царя, он даже не подозревал, что они близкие родственники.

— И вы переехали в Нью-Йорк?

— Нет. — Зоя улыбнулась. Официант разлил по бокалам вино — Саймон заказал прекрасное вино 1926 года. — Мы перебрались в Париж. Я прожила там два года, а уж потом вышла замуж и уехала с мужем в Нью-Йорк.

Хирш перевел взгляд на ее обручальное кольцо и обратил внимание, что надето оно на безымянном пальце. Аксель тоже заметила это, однако она достаточно хорошо знала Зою и понимала, что та ничего объяснять не станет.

— Графиня — вдова, — пояснила она, и Зоя с досадой посмотрела на нее.

— Прошу прощения, — вежливо извинился он, но видно было, что информация заинтересовала его. — У вас есть дети?

— Двое, сын и дочь, — с гордостью ответила Зоя. — А у вас, мистер Хирш? — Она задала этот вопрос из вежливости и тут же поймала на себе довольный взгляд Аксель. Он ей явно нравился, Хирш же проявлял недвусмысленный интерес к Зое. — У вас тоже есть дети?

— Нет. — Он улыбнулся и с сожалением покачал головой. — Я не был женат, и у меня нет детей. Все времени не хватало. Последние двадцать лет я создавал собственный бизнес. Большинство моих родственников работают на меня. В прошлом году мой отец отошел от дел, да и мать, боюсь, уже не та. Мать считает, что если я не женился до сорока лет, то у нее не осталось почти никакой надежды. Раньше-то она ужасно ко мне с этим приставала: женись да женись. Я у нее — единственный сын, единственный ребенок, и ей бы хотелось десятерых внуков.

Зоя задумчиво улыбнулась, вспомнив свои детские разговоры с Машей о том, сколько они хотели иметь детей. Ей хотелось шестерых, а Маше — четверых или пятерых, но ни у одной из них жизнь не сложилась так, как они рассчитывали.

— Еще женитесь и порадуете ее двойняшками.

Саймон Хирш сделал вид, что поперхнулся вином, а затем весело посмотрел на нее.

— Надо будет сказать ей это, но боюсь, она снова начнет на меня давить.

В это время им принесли еду: кнели — Аксель и перепела — Зое. Хирш же заказал себе бифштекс, извинившись за свой американский вкус.

— Могу ли я, милые дамы, спросить вас о ваших покупках или это коммерческая тайна?

Зоя улыбнулась и переглянулась с Аксель, которая пребывала в прекрасном настроении.

— Нам нечего скрывать от вас, мистер Хирш, разве что заказ на пальто. — Все трое рассмеялись, после чего Зоя рассказала Хиршу об их покупках. И прежде всего о свитерах от Скьяпарелли.

— Ее новая модель пуловера — просто сенсация, — не скрывая своего восхищения, сказала Зоя. — А туфли, которые мы сегодня заказали у Диора, просто прелесть.

— Надо будет зайти на все это посмотреть… А вы купили что-нибудь у Эльзы из ее новой коллекции «Розовый сюрприз»? — Хиршу очень понравился этот цвет, он собирался использовать его в своих изделиях, и его интересовало Зоино мнение.

— Я еще своего мнения не составила. Не покажется ли «Розовый сюрприз» нашим клиентам слишком броским?

— Мне кажется, он будет выглядеть великолепно.

Зоя улыбнулась. Странно, что этот сильный, кряжистый мужчина, больше похожий на футболиста, обсуждает модели Эльзы Скьяпарелли из ткани «Розовый сюрприз»; впрочем, его пальто были самыми лучшими в Штатах, у него был наметанный взгляд на моду и цвет, и он знал, что делает.

— Мой отец был портным, — пояснил Хирш, — и его отец тоже. Он и основал «Хирш и компания» со своими двумя братьями в Нижнем Ист-Сайде. Они шили костюмы и пальто своим знакомым, а потом про них узнали на Седьмой авеню и стали заказывать одежду в «Хирш и компания». Но мой отец послал их куда подальше… — Он виновато взглянул на Зою, но та слушала с таким интересом, что не обратила внимания на грубое выражение.

— Он перебрался на Седьмую авеню и открыл собственное ателье, а когда я стал там работать, я перевернул все с ног на голову с помощью того, что называется модой. Несколько раз мы с отцом ужасно ссорились из-за этого, но, когда мои дядья ушли на пенсию, я сделал все по-своему, закупил английскую шерсть такого цвета, что папаша чуть не взвыл от ужаса. Затем мы стали шить и женские пальто и за последние десять лет многого добились как раз в том, с чего, по-моему, надо было начинать. Сейчас все идет прекрасно, особенно теперь, когда отец отошел от дел, а я привожу новые модели из Парижа.

— Интересная история, мистер Хирш, — подала голос Аксель. Это была типичная история удачливого американского предпринимателя. — Ваши пальто великолепны. Они у нас хорошо идут.

— Очень приятно. — Хирш улыбнулся; он чувствовал себя на своем месте. Он имел огромный успех, причем достиг всего почти в одиночку. — Мой отец постоянно твердил, что я погублю дело. Теперь-то, на пенсии, он старается показать, что его больше ничто не интересует. Но, когда меня нет, мои портные и закройщики рассказывают, что он все вынюхивает и разглядывает в мастерских. — Зою рассмешила нарисованная им картина. — А вы, графиня… извините, Зоя… как вы попали к Аксель?

— Это долгая история, — засмеялась она, чувствуя себя с ним удивительно легко. Затем Зоя вновь стала серьезной. — Мы все потеряли во время кризиса. — Она не скрывала, что с ней произошло. — Внезапно мы остались без средств, наши два дома пришлось продать, а также мебель, наряды и меха, даже фарфор. — Она впервые говорила об этом в присутствии Аксель, однако смущения не испытывала. — У меня на руках осталось двое детей, и не было работы. Во время войны я танцевала здесь, в Париже, в труппе дягилевского балета, потом еще в одной балетной труппе, но в 1929 году мне было без малого тридцать лет — многовато, чтобы снова стать балериной. — Зоя со смущенной улыбкой посмотрела на них обоих. Дальнейшее было для Аксель полным сюрпризом. — Я попыталась поступить в труппу Зигфельда, но ему нужны были высокие женщины, и я пошла танцевать в варьете. — У Аксель от удивления широко раскрылись глаза, а Саймон Хирш смотрел на нее с нескрываемым уважением. Немногие женщины так смело шагнули из богатства в нищету, немногие признались бы, что танцевали в варьете. — Это, должно быть, поразило вас, Аксель. Никто не знает об этом, даже мои дети. Это было ужасно. Я проработала в варьете полтора года, я ненавидела свою работу, и вот… однажды ночью, — ее глаза до сих пор увлажнялись, когда она вспоминала об этом, — когда я была на работе, в доме начался пожар, и я чуть не потеряла своих детей. Дети для меня — все, и я поняла, что больше никогда не смогу оставить их одних. Поэтому я собрала все оставшиеся вещи, переехала в гостиницу, одолжила сто долларов и вот… постучалась в дверь к Аксель. Не думаю, чтобы она догадывалась, в каком отчаянии я тогда находилась, — она с благодарностью взглянула на свою подругу, которая была вне себя от услышанного, — и мне очень повезло, что Аксель взяла меня. С тех пор я работаю у нее и надеюсь, что буду с ней всегда. — Она улыбнулась, не подозревая даже, насколько ее рассказ тронул их обоих, особенно Саймона: «И они жили счастливо до самой смерти…»

— Вот так история! — Хирш смотрел на нее с нескрываемым изумлением, а Аксель незаметно вытирала глаза кружевным платочком.

— Почему вы ничего не сказали мне тогда?

— Я боялась, что вы не возьмете меня. Я готова была на все, чтобы получить эту работу. Я даже указала вам свой титул, чего, конечно, в иной ситуации никогда бы не сделала. Если б я выступала в варьете, мне бы кричали: «Браво, графиня!» и свистели, а кто-нибудь выкрикивал бы из-за кулис: «Это наша собственная графиня!» — Все трое засмеялись, и веселее всех Зоя.

Только Аксель знала, как бы отзывались о Зое, если б узнали, что графиня Юсупова танцевала в варьете. — У каждого своя судьба. Во время войны здесь, в Париже, некоторые наши друзья ловили голубей в парке и ели их.

Саймон подумал о том, сколько ей всего пришлось пережить. Революция нанесла ей жестокий удар, вся ее семья погибла. Нет, это не просто женщина в красивом розовом льняном костюме. Это нечто большее.

Ему хотелось поскорее поближе узнать ее. После обеда, пролетевшего так быстро, он подвез их в отель «Ритц» по дороге на встречу с представителем французской фабрики, где он собирался заказать кое-какие новые ткани.

Он пожал руку Зое, когда она вышла из машины, и долго и внимательно смотрел ей вслед, думая, какая же она удивительная женщина. Теперь ему хотелось знать о ней все: как ей удалось бежать из России, как она смогла выжить, какой ее любимый цвет, как зовут ее собаку, чего она больше всего боялась в детстве. За какие-нибудь два часа он понял, что влюбился в женщину, женщину своей мечты. Он сорок лет искал ее, но сегодня, в Париже, в трех тысячах миль от дома, он ее нашел.