Лера всеми силами тщетно пыталась скрыть охвативший ее ужас от встречи с бывшим любовником. Наконец, немного овладев собой, она произнесла негодующим голосом, хотя зубы предательски выбивали дробь от страха:

— Что это значит? Что это еще за похищение?

В ответ на вопрос Жиль посмотрел на нее и зло усмехнулся.

— Послушай, останови машину, я спешу, мне некогда сегодня выяснять с тобой отношения… и неужели непонятно, — все более овладевая собой, уже с напором продолжала она, — что между нами все кончено?

— И ты сейчас в Петербурге! — выдавил наконец он.

— Какое это имеет значение?.. Я уезжала, а теперь вернулась…

Жиль провоцирующе-дразняще закивал.

— Останови сейчас же! — закричала Лера и предприняла неудачную попытку выскочить из машины на светофоре, но, сколько она ни нажимала на клавишу дверцы, та не подавалась.

— Успокойся! — небрежно бросил ей похититель.

— Хорошо! Чего ты хочешь и куда мы едем?

Жиль немного помолчал, а потом со злобой в голосе сказал:

— Ты следила за мной!

— Я… я? — с огромными от ужаса глазами залепетала Валерия. — Я?.. Да ты что!.. Никогда…

— Не ври, мне точно известно.

— Но я даже не знаю, где находится твой офис. Как же я могла?..

— Вот! — И Жиль бросил ей на колени золотую цепочку с подвесками. — Твой браслет. Я нашел его в морге…

Из горла Леры сначала раздался сухой хрип, затем несколько раз она открывала рот в тщетной попытке издать звук протеста.

— Я сразу все понял, — тем временем продолжал Жиль, — твой браслет, неожиданный побег… Ты следила за мной! — с силой крикнул он, и ярость исказила его лицо.

Валерия не могла пошевелиться от ужаса. Окажись на ее месте Тамара, она нашла бы силы сориентироваться и хотя бы глянуть себе на руку, на которой красовался точно такой же браслет. Если бы она смогла сообразить, как себя сейчас вести, а тут браслет…

— Тоже мне эксклюзивная вещица… да таких браслетов в Париже…

Но в данный момент инициатива исходила от Жиля, он хотел знать правду и шел напролом, рассчитывая на внезапность, и не обманулся.

Валерия судорожно заморгала ресницами и обескураженным голосом промямлила:

— Но я же любила тебя… ревновала… я думала, что у меня соперница…

— Живая! — захохотал Жиль. — А она оказалась мертвой!

Лера съежилась в комок, опустила голову и тут только заметила у себя на руке никогда не терянный ею браслет.

— Боже, какая же я дура, — простонала она.

А автомобиль тем временем черной стрелой летел по направлению к нормандскому побережью.

— Ну что ты от меня хочешь? — взмолилась Валерия. — Я никому не сказала ни слова о том, что видела там…

Но Жиль не обращал на нее внимания. Он о чем-то сосредоточенно размышлял.

— Ты слышишь?! — завопила Лера. — Останови!

И она схватилась за руль, пытаясь ногой дотянуться до тормоза. Машину резко бросило в сторону.

Жиль больно толкнул ее локтем в грудь и прошипел:

— Ты хочешь, чтобы мы оба оказались в морге?

— А если я буду вести себя спокойно, тогда в морге окажусь я одна?

Жиль радостно закивал и рассмеялся.

— Слушай, ты же сумасшедший!

— А ты — нормальная? — резко обернувшись к ней, с презрением спросил он.

Валерия уже открыла рот, чтобы утвердительно ответить на его дурацкий вопрос, но не успела.

— У себя в стране ты была кем? Экономистом?! Человеком с образованием. А здесь ты кто — уборщица! Если бы я, инженер, пошел бы работать в дворники, только чтобы жить в Петербурге, это было бы нормально? Да ты бы первая сказала, что я — идиот.

Лера возмущенно замахала руками и яростно крикнула:

— Что ты понимаешь! Не забывай, из какой я страны… я…

— Только не надо строить из себя диссидента. Девяносто пять процентов из вас бегут сюда за легкой и красивой жизнью, и ты в том числе, — не терпящим возражения тоном произнес Жиль. — Так кто из нас ненормальный?

Лера беспомощно смотрела на него, не в силах ничего сказать в ответ.

— Я искала любовь, — наконец обиженно ответила она.

— Только почему-то для своих поисков ты выбрала Париж, а не Сибирь или Дальний Восток.

Валерия отвернулась к окну. Ей почему-то стало ужасно обидно от этих слов.

— Слушай, давай вернемся, — примирительным тоном начала она. — Ты же видишь, я никому ничего не сказала. Да и кто бы мне поверил…

— Вот именно, кто бы тебе поверил, и кому ты здесь нужна, кто о тебе хватится… авантюристка с фиктивным браком…

Лера приложила ледяные пальцы к вискам, от охватившего ее ужаса кровь бешено пульсировала в висках.

— Останови, мне надо в туалет, — попросила она, не теряя все-таки надежды сбежать от своего вампира.

— Потерпи, осталось недолго, — спокойно ответил Жиль. — А если не можешь, то пожалуйста, здесь… проветрим…

— Я не могу здесь, останови, — продолжала настаивать Валерия.

Но Жиль не обращал на нее никакого внимания.

Отчаянно кусая ногти, она торопливо перебирала в уме варианты побега, а Жиль мрачно молчал, не поворачивая головы в ее сторону.

— Давай, давай! — подталкивал Жиль упирающуюся Леру по крутой лестнице.

Он втолкнул ее в довольно просторную комнату с окном, прикрытым серыми горизонтальными жалюзи, через прорези которых проглядывали крепкие прутья решетки, и сразу же захлопнул дверь. Валерия огляделась: почти посередине комнаты стояла большая кровать с балдахином, какие бывают в замках, рядом круглый столик и стул. Лера подбежала к окну, открыла его и что было сил стала звать на помощь. Она торопилась кричать, ожидая, что с минуты на минуту появится Жиль и, наверное, свяжет ее. Жиль и вправду появился, только не в комнате, а во дворе. Он расхаживал, занимаясь своими делами, не обращая никакого внимания на дикие вопли Леры. Наконец до нее дошло, что раз ей не запрещают, значит, бесполезно. Она резко смолкла на полукрике.

Трехэтажный особняк стоял на возвышенности, окруженный высокими кипарисами, елями, экзотическими пальмами и густым кустарником. Вдали расстилалась дымчато-голубая даль моря. Поняв, что с окном ничего не выйдет, Валерия метнулась к двери, но та оказалась обитой железом. Тут Лера услышала шаги. Несомненно, Жиль шел к ней.

Она мгновенно окинула взглядом комнату, схватила стул и отпрыгнула к стене. Повернулся ключ, открылась дверь, и Лера, подняв над собой стул, уже была готова обрушить его на голову врага, как почувствовала страшный удар под ребро и поняла, что умирает. Она широко открыла рот, чтобы ухватить ускользающий воздух, но не смогла сделать и вздоха. Синяя пелена заволокла ее обезумевшие глаза, и молодая женщина упала на пол.

Когда Лера очнулась, был уже вечер. Она с трудом доползла до ванной, узкая дверь которой выходила прямо в ее арестантские покои. Валерия взглянула на себя в зеркало и ужаснулась: вместо лица было что-то бело-синее. Умывшись, молодая женщин вернулась в комнату. На столе стояла большая кружка уже остывшего кофе и лежал сандвич с ветчиной. Лера выпила кофе и съела немного ветчины. Буквально через двадцать минут все поплыло перед ее глазами, и она провалилась в черный сон.

Голова раскалывалась, губы потрескались, ужасно хотелось пить. Валерия открыла глаза и с трудом сообразила, что, вероятно, уже наступил следующий день.

«Что же это было такое? — пыталась разобраться молодая женщина. — Ну, вначале ясно, он меня здорово ударил под ребро, а потом?»

Валерия открыла душ и с наслаждением ощутила теплую упругость воды. Выйдя из ванной, она опять увидела на столе кружку на этот раз горячего кофе и круассаны. Откинув со лба влажные волосы, молодая женщина уже протянула руку к кофе, как тут же резко отдернула.

«Ведь это же было снотворное! — блеснула мысль. — Он меня напоил снотворным, а зачем это ему?.. Неужели?!»

Лера в ужасе съежилась и огляделась вокруг.

«Господи, Господи, что же со мной будет?»

Она выплеснула кофе в раковину, съела круассаны, запив их водопроводной водой.

Когда Валерия услышала шаги, то притворилась спящей. Вошел Жиль, несмотря на наступившие сумерки, он закрыл жалюзи и подошел к Лере, бездыханно лежащей на кровати, стянул с нее платье, нижнее белье и принялся ласково гладить ее тело. Волосы зашевелились на голове бедной Валерии.

«Он воображает, что я — труп. И однажды он из меня его сделает».

Жиль тем временем разделся и лег рядом. Чувство невыносимой мерзости охватило Леру, ее руки и ноги и вправду будто помертвели. Жиль, ничего не подозревая, упивался бездыханным телом, он уже тихо постанывал от предвкушаемого удовольствия, как вдруг живой труп вскочил и заорал визгливым женским голосом:

— Да уйди ты от меня, псих ненормальный!

Жиль от неожиданности подскочил и включил свет. Они стояли голые друг перед другом: Лера, с выражением дикой ярости и гнева, и Жиль, злобно-растерянный, не получивший своего смертельного оргазма.

Валерия, накинув на себя простыню, громко ругалась, смешивая в немыслимую кучу русские и французские отменно бранные слова. Вдруг она резко замолчала, получив удар по губам, и красные струйки побежали по ее подбородку.

— Заткнись, шлюха! — бросил ей Жиль таким тоном, что у Леры едва не подкосились ноги.

Молодая женщина упала на кровать, обливаясь кровью и слезами.

«Никто, никто не хватится меня… ни Томка, ни Эрве… Этот псих убьет меня, натрахается вдоволь и закопает где-нибудь… Он же знает, что меня некому искать… никому я не нужна».

Лера не спала всю ночь и как заведенная твердила:

— Я должна, должна вырваться отсюда.

Утро все никак не хотело начинаться: нехотя капал дождь, нехотя плыли облака и нехотя появились первые лучи сонного солнца. Валерия приступила к обследованию окна. Иного способа побега она не видела.

«Есть надежда, — рассуждала молодая женщина, — что решетка поставлена недавно, а значит, некапитально. Это не в привычках французов превращать свои дома в добровольные тюрьмы, как в России».

Капитально не капитально, а решетка была вставлена добросовестно и не поддавалась на сверхчеловеческие попытки Леры выдавить ее. В ход пошло все: шпильки от туфель, пилочка для ногтей, сами ногти, чтобы расцарапать раствор, охвативший прутья. Услышав шум отъезжающей машины, Валерия бросилась к окну. Она намочила простыню и, просунув ее сквозь решетку, приложила к цементу, затем схватила тарелку, разбила и острой половинкой стала царапать влажный цемент.

Решетка и в самом деле была вставлена недавно и специально для Леры.

После исчезновения своей русской любовницы Жиль долго разыскивал ее и чуть ли не каждый день колесил по Орли. Он пытался найти ее дом, но это никак ему не удавалось. В этом районе, как две капли воды похожем на московские Черемушки, все дома были одинаковыми, попробуй найди какой нужно. Жиль боялся одного — догадалась ли Лера о его тайной страсти или нет. Когда после той роковой ночи он вернулся домой, прочитал надпись на календаре, встретил соседа, который рассказал, как торопилась Лера, собирая вещи, и как ее напугало его появление, он понял, что она о чем-то догадалась. Он не верил, что Валерия уехала в Петербург… и вот однажды увидел ее спускавшейся по лестнице отеля «Ибис». Жиль вышел из машины и проследил весь ее маршрут. Немного поразмыслив, он придумал трюк с браслетом, похищение Леры и ее заточение в своем доме в Нормандии. Он был профессиональным некрофилом, но похитителем-дилетантом. Хотя надо отдать ему должное: крупная промашка у него оказалась только одна — решетка, за которую и принялась Лера. Жиль недооценил возможности своей жертвы. Комната, в которой он заточил Леру, была на третьем этаже, и решетка была скорее украшением, которое предостережет пленницу от решительных шагов. Жиль до сих пор еще не решил, как поступить со своей пленницей. Больше всего ему хотелось как можно дольше наслаждаться ее мертвым телом.

Когда прутья решетки шевельнулись под руками, Лера даже не поверила. Она надавила сильнее и увидела, что они немного отошли от цемента. Поднажав еще сильнее, молодая женщина сумела протиснуть голову между решеткой и стеной. Тогда она сбросила на землю свою сумку, плащ, туфли, а сама в одном платье осторожно пролезла под прутьями и, прижавшись к стене, замерла на небольшом выступе, опоясывавшем весь дом. В голове билась только одна мысль: «Скорей, скорей!» Чтобы спастись, ей надо было пройти шагов пятнадцать по каменному выступу и дотянуться до густого винограда, обвивавшего угол дома и спускающегося до земли.

— Нет, нет, я не могу, — испуганно запричитала молодая женщина, — я вернусь…

Лера вжалась в стену, обливаясь потом.

«Господи, Господи, что же делать? Я сейчас упаду, упаду… Только не смотреть вниз», — вспомнилось ей откуда-то.

И уже не соображая, что делает, Валерия оторвала руки от окна и протянула онемевшую руку вдоль стены. Она сделала шаг, второй, замерла, потом, стараясь не дрожать, сделала еще несколько шагов, и наконец ее пальцы коснулись суховатых ветвей винограда и тут же судорожно вцепились в них.

«Спокойно, спокойно, осталось совсем немного», — уговаривала себя Лера, подавляя бешеное желание побыстрее соскользнуть на землю.

Уже не думая ни о чем, молодая женщина прильнула к спасительным стеблям и, нещадно царапаясь, начала спускаться. Когда ее ноги коснулись земли, она упала и несколько секунд безжизненно лежала на желтовато-сером гравии. Она понимала, что должна подняться и бежать, но парализованное страхом тело не слушалось ее. Звук подъезжающего автомобиля, как налетевший смерч, приподнял Валерию над землей и поставил на ноги. Прихватив сброшенные вещи, молодая женщина в мгновение ока оказалась в пышных кустах и змейкой вползла меж ветвей.

В то время когда Жиль поднимался к ней в комнату, она уже выбралась на шоссе и, на ходу натягивая на себя плащ, голосовала проходящим машинам. Но все они пролетали мимо, даже не сбавив скорости, — и неудивительно. Вид у Леры был как после хорошей попойки: разодранное лицо, всклокоченные волосы, пыльный плащ, порванные колготки. Несчастная женщина, затравленно оглядываясь, каждую минуту ожидая появления черного «Рено» Жиля, бежала вдоль шоссе. Однако понимая, что так она далеко не уйдет, спряталась за деревьями, сняла разорванные колготки, расчесала волосы, отряхнула плащ, напудрилась и, осторожно озираясь, опять вышла на автостраду. Изобразив на перекошенном от страха лице подобие улыбки, она остановила машину и попросила подвезти ее до ближайшего городка. Там она пересела на автобус и наконец доехала до железной дороги.

Выйдя на вокзале Сен-Лазар в Париже, Валерия растерялась. В таком жутком виде показываться Эрве было нельзя. Что он подумает? Лера достала телефонную карту и набрала номер Тамары.

— Томочка, слава Богу, что ты дома. Умоляю, — со слезами в голосе запричитала она, — приезжай за мной на вокзал Сен-Лазар.

— Лера, что случилось? — встревожилась старшая сестра.

— Ой, Тома! Умоляю, приезжай скорей. Я буду ждать с левой стороны у выхода на перрон.

— Еду! Успокойся! — ответила Тамара и резко бросила трубку.

Минут через тридцать она появилась на перроне и сразу же увидела жалкую фигурку младшей сестры. Что-то шевельнулось в ее сердце, и с тревогой в глазах она бросилась к Лере. Ободранная, затравленная Валерия, с голыми ногами в разодранных туфлях, разрыдалась, обняв сестру.

Тамара крепко обняла ее за плечи и, ласково приговаривая, что все будет хорошо, повела к машине.

В черном пеньюаре сестры Валерия сидела на диване и с наслаждением пила кофе. Ее ссадины на лице были тщательно замаскированы тональным кремом. Тамара курила сигарету за сигаретой, время от времени криво усмехаясь своим мыслям.

— Но ведь то, что произошло с тобой, в самом деле ужасно, — наконец произнесла она. — Ты бы могла разбиться! Или еще того хуже… И как тебя угораздило… Не понимаю.

Лера обреченно пожала плечами.

— Он, наверное, опять будет меня преследовать…

— Я ему попреследую, — со злостью проговорила Тамара, — до дверей психдома. Ну ладно, главное, что ты жива и здорова.

— Да, — плаксиво протянула Валерия, — а что я скажу Эрве, как объясню свое исчезновение?

Тамара досадливо поморщилась.

— Глупости какие! Даже не думай об этом! Я все беру на себя.

Эти слова как-то сразу успокоили Леру.

«Боже! Как хорошо, — подумала она, — что можно вот так спрятаться за кого-то, кто решит твои проблемы. — Она блаженно потянулась. — И не стоит мне больше бороться с Тамарой за первенство, она сильнее меня во всех отношениях».

Переполненная чувством благодарности к сестре, Лера крепко обняла ее.

— Спасибо… что бы я без тебя делала?..

Тамара чуть иронично улыбнулась.

— Да не будь меня, ты бы преспокойно в довольстве и радости жила в Петербурге…

Валерия задумчиво опустила голову.

— Ладно! Давай номер телефона твоего Эрве, — бодро потребовала старшая сестра.

Лера испуганно посмотрела на нее.

— Ты уже решила, что сказать?

— Да не волнуйся!

Валерия дрожащей рукой протянула ей визитную карточку Эрве Мишлана. Тамара взяла телефонную трубку и крикнула сестре:

— Одевайся!

Та послушно кивнула.

Когда Эрве услышал голос Тамары, который словно благую весть сообщил, что Валери у нее, он не мог прийти в себя от радости.

— Я ее сейчас привезу, — благосклонно произнесла Тамара, игнорируя вопрос.

— Валери! Валери! Сокровище мое! — раздалось сразу же на лестничной площадке, едва открылась дверь лифта.

И полненький Эрве заключил в объятия Леру, опешившую от столь бурной радости своего возлюбленного.

Он прыгал, крутился вокруг Валерии, подкладывал ей под спину подушки.

Тамара подошла к столику, уставленному бутылками, и налила всем виски.

— Господи, что же случилось, что же с тобой было? — уставился Эрве своими блестящими миндалинами глаз на Леру, глаза которой в поисках помощи метнулись к Тамаре.

Тамара, в мрачно-бордовом свитере, черных лосинах и высоких сапогах, подошла к дивану, протянула Эрве бокал и, многозначительно посмотрев на него, голосом, не терпящим непонимания, произнесла:

— Эта у нее бывает… лихорадка… последствия жизни в СССР.

Эрве хотел было кое-что уточнить, но, встретив тяжелый взгляд молодой женщины, понимающе закивал лысеющей головой.

Тамаре понравились и квартира, и обстановка, и сам Эрве, ровно настолько, насколько вообще могут нравиться толстенькие, лысеющие, ужасно заботливые чужие мужья. Ими восхищаются, говорят, что подругам повезло, но сами думают: «Мне такого добра не надо».

Взаимную симпатию вызвала Тамара и у Эрве.

«Хорошо проводить время в компании такой женщины, но только чтобы она была женой друга и ни в коем случае твоей, — мельком подумал Мишлан. — Жизнь с такой женщиной — это каждый день театральная премьера: возбуждает, но и выматывает… долго не протянешь. С Валери — другое дело — это уже сотни раз сыгранный спектакль, не лишенный, однако, каких-то свежих, порою даже неожиданных нюансов».

Непринужденно беседуя, они просидели весь вечер и, довольные друг другом, расстались. Когда за Тамарой закрылась дверь, Лера прижалась к теплому, мягкому Эрве и в избытке нежности, гладя его по пухлой щеке, прошептала:

— Медвежонок!

Эрве забавно по слогам повторил за ней несколько раз свое новое прозвище, а потом, смешно подпрыгивая по комнате, весело выкрикивал:

— Я — медвежонок… Я — медвежонок…

«Увы, медвежонка хорошо лелеять, ласкать, гладить, но вот заниматься любовью… лучше с кем-нибудь другим, ну, например, с львенком, что ли…» — грустно подумала Валерия, засыпая в «косолапых» объятиях.

Наконец Валерия почувствовала, что нагулялась по парижским улочкам, улицам, бульварам, насмотрелась до боли в глазах на сверкающую единственными в мире золотисто-желтыми бриллиантами Эйфелеву башню, налюбовалась на мрачно-торжественные круглые башни Консьержери, наслушалась мудрых звуков органа Нотр-Дам, и разноцветные гирлянды радостной парижской жизни стали приобретать неизбежную буднично-сероватую окраску.

С Эрве, конечно, было весело. Он взрывался, бурлил, как шампанское, но часто уезжал в командировки, и потом, ей уже надоело все время пить шампанское одной и той же марки — «Эрве Мишлан», она уже пресытилась его терпким, но, увы, нестойким букетом. Скучно…

Правда, Валерия всеми силами боролась со своей хандрой, она хотела быть счастливой, прекрасно понимая: быть счастливой с Эрве для нее — невозможно.

«И все-таки, — размышляла она, — у меня есть Париж… А что такое Париж?.. Размеренный, распланированный ряд улиц, бульваров, площадей, темный гранит набережных… фантазия архитекторов… восхитительный дизайн витрин… аромат парфюмерных бутиков… Да, я люблю, безумно люблю все это… но ему, всему этому, нет никакого дела до меня: ему, Парижу, все равно, кто бродит по его бульварам и улицам, кто сидит за прозрачными стенами ресторанов. Так к чему же я так привязана?.. К камням, к людям, живущим в этом феерическом городе?.. К чему? Что меня здесь держит? Ведь я хочу только одного — любви! А может быть, я ее уже нашла? Любовь без взаимности к прекрасному Парижу». Валерия глубоко вздыхала, не находя спасительного ответа.

Изредка она встречалась с Катей, когда та появлялась в Париже. Катя охотно навещала Леру, но не получала того волнующего удовольствия, как от общения с Тамарой. Даже шелковые простыни на кровати не сверкали тем бесстыдно-шикарным блеском, каким ослепляли ее у Тамары. Даже то же шампанское «Dom Perignon» не так остро и шаловливо пощипывало язык…

Уже в течение месяца Валерия советовалась с Катей, выходить ли ей замуж за Эрве, вернее, не советовалась, а рассуждала вслух, найдя в Катерине благодарного слушателя. С Тамарой же разговор был краток.

— Выходи, раз сделал предложение, — сразу же бросила она. — Для тебя это лучший вариант.

— Но я его, как бы это сказать, не очень люблю, — осторожно высказала свое сомнение младшая сестра.

На что Тамара только поморщилась.

— Лера, ну где ты найдешь лучше? И хватит об этом. Ты все сама прекрасно понимаешь.

Да, Валерия все и сама понимала, но не хотела ставить крест на своем ожидании счастья, с которым она уже как бы сжилась, поэтому она рассуждала, а Катя терпеливо слушала, уплетая вкусные конфеты.

«Везет же Лерке, — завистливо думала она, — какого мужчину подцепила… в деньгах ее не стесняет, такую норковую шубу купил, что сил моих нет смотреть, квартира рядом с «Опера»… Эх, мне бы так хоть день пожить…»

— Чего уж, Лера, тут гадать, — вздыхая, говорила вслух Екатерина, — выходи! Хотя, конечно, любовь! — спохватывалась она. «Господи, и Лерка устраивается удачно, сил у меня не хватит все это терпеть. Пусть лучше ищет свою дурацкую любовь», — потаенно шептала Катина зависть.

После одной из таких встреч с подругой Лера вышла ее проводить и на обратном пути зашла за продуктами в свой любимый супермаркет, каждый раз ошеломлявший ее сладостями, экзотическими фруктами и деликатесами.

«Что бы там ни говорили, а когда есть деньги, жить можно», — подумала она, с чисто русским самодовольством смело выбирая продукты, не слишком задерживая свое внимание на ценах.

Купив немного, но самого-самого, Валерия, замерев в непринужденной позе женщины, живущей в свое удовольствие, на ступенях эскалатора спустилась вниз и попала в круговорот озабоченных, спешащих после работы домой француженок. Неприятные воспоминания нахлынули на нее, но, выбравшись из толчеи, Лера тут же прогнала их и танцующей походкой направилась домой, купив по дороге газету «Русская мысль».

В бледном полумраке наступавшего вечера круглые мраморные столики с золотыми ободками кафе «Де ля Пэ» дружелюбно поманили ее, и Лера, не сопротивляясь своим желаниям, расположилась за одним из них. Бойкая девушка в белоснежном фартуке возникла перед ней с картой меню. Невольно задержав свой взгляд на официантке, Валерия заказала большую чашку кофе капуччино. Она пила горячий напиток, небрежно скользила глазами по газете, изредка отрывала свой взгляд и смотрела на нескончаемый людской поток за окнами кафе.

«Хорошо, — подумала молодая женщина, — так покойно, и ничего уже не хочется. Видно, и вправду Эрве — моя судьба».

Случайно придя к решению столь мучившей ее проблемы, Валерия облегченно вздохнула и погрузилась в чтение.

— Простите, простите, — услышала она чей-то робкий голос.

Лера подняла голову и увидела перед собой необыкновенно красивую белокурую девушку с огромными испуганными синими глазами.

— Вы — русская?

Лера некоторое мгновение молчала, внимательно оглядывая непрошеную собеседницу, а потом довольно сухо ответила:

— Да! — стараясь оградиться от ненужного знакомства.

Девушка дрожащим от волнения голосом произнесла:

— Можно мне присесть рядом с вами? — И, чуть помявшись, с грустной улыбкой добавила: — Поговорить.

— Пожалуйста, — небрежно бросила Валерия.

— Я здесь совсем одна… совсем, — как бы оправдываясь, начала белокурая красавица.

Лера нервно отложила газету в сторону и уже хотела резко ответить очередной искательнице парижского счастья, что это ее проблемы, что надо помучиться, как помучилась она, выстрадать свое право жить в Париже, но, увидев неподдельное страдание во взгляде ищущего участия синеокого создания, смягчилась.

— Ну, это не страшно, постепенно привыкнете, найдете друзей, — каким-то казенным тоном произнесла Лера.

— Но я… я не знаю, что мне делать, — с трудом выговаривая слова из-за сдерживаемых слез, попыталась сказать девушка.

И вдруг хрустальный ливень прорвал непрочную преграду и хлынул, не сдерживаемый ни приличием, ни стыдливостью. Она рыдала посредине шумного, залитого огнями самого прекрасного города мира, она была несчастна в центре земного великолепия.

В первую минуту Лера растерялась.

— Ну что вы, что вы, успокойтесь, на нас уже смотрят… не надо, — лепетала Валерия, пытаясь утешить громко рыдавшую девушку. — Здесь не принято рыдать на улицах.

Но все было напрасно. Девушка послушно кивала, но ничего не могла поделать с собой. Горе было неподдельным.

— Успокойтесь, расскажите мне все. Может быть, я сумею вам помочь. Как вас зовут? — торопливо говорила Лера, гладя девушку по руке.

— Вы… вы поговорите со мной? Вы не уйдете?.. Останетесь? — Она подняла заплаканные глаза, сверкавшие синими огнями.

— Да, да, мы поговорим, только успокойтесь!

— Меня зовут Светлана, — улыбнувшись мокрыми губами, сказала девушка.