41

Уже вторые сутки Рутберг пребывал в неведении относительно того, где находится Тревис Юргенсон — главный его противник в борьбе за побережье.

Рутберг оплачивал целую армию разгильдяев, которых развезли по всем приморским дорогам, однако сведения поступали отрывочно, и по ним нельзя было составить хоть сколь-нибудь внятной картины.

Кто-то сообщал, что на крышу отеля «Лорд-Палас» садился вертолет Юргенсона, другие уверяли, что тот прибыл на яхте, стоявшей на рейде напротив старого мола. Однако все это оставалось непроверенными слухами, и Рутберг не знал ни о теперешнем местонахождении Юргенсона, ни о том, получил ли тот какие-либо ранения во время покушения.

Поначалу он думал, что с конкурентом покончено, но позже стало известно, что Юргенсона видели в следственном управлении, а это значило, что покушение не удалось.

В приоткрытую дверь большой комнаты, которую Рутберг любил называть кабинетом, заглянул Бенетон, служивший главе банды и компаньоном, и телохранителем. Все тело Бенетона — даже лицо — было покрыто татуировками. Рутберг к этому давно привык, но когда у них были какие-то дела в городе, Бенетону приходилось пользоваться театральным гримом.

Рутберг неоднократно предлагал коллеге убрать эту роспись хотя бы с лица, но Бенетон отвечал категорическим отказом, говоря, что не предаст своей юности, которая началась и закончилась в тюремных застенках.

— Чик, я хочу вмазаться, — сказал Бенетон, посматривая на емкость в виде бочонка, стоявшую на столе среди смятых пивных банок и упаковок от соленых орешков.

— Сегодня нельзя, Бен, а то бы я и сам вмазался, — признался Рутберг.

— Сегодня нельзя, вчера было нельзя…

— Выпей — и полегчает, я уже два дня пиво пью. Черное крепкое.

— Ссать не замучился бегать?

— Замучился, — согласился Рутберг. — Но крепче ничего пить нельзя. Пока мы в деле, нужно быть трезвыми — ставки слишком высоки. К тому же сейчас летний сезон, если не следить за нашими точками, бригадиры все разворуют.

— Разворуют, мы их на корм рыбам пустим.

— И что? Бабки к нам после этого вернутся?

Рутберг взял со стола сигареты «Утренний бриз», по сто ливров за пачку, и, закурив, выпустил дым к потолку, отделанному панелями из мореного дуба.

Рутберг постепенно привыкал к красивой жизни и был намерен сделать ее еще более красивой в самое ближайшее время.

— Проблема в том, Бен, что люди жадны, и те ребята, которые говорят тебе: «Чик, возьми меня в дело, я стану защищать тебя, как родного, буду стирать тебе носки и мыть машину»… так вот потом, став бригадирами на точках, эти самые ребята начинают прятать выручку в трусы, понимаешь? Они шалеют от всех этих бабок, которые проходят через их руки, и напрочь забывают, как клялись Чику в верности. Потом, конечно, они идут на корм рыбам, но до того момента успевают промотать тонну денег с девками в «Пикарибо-сан».

— Ну и к чему ты все это говоришь? — спросил Бенетон, садясь в кресло и косясь на бочонок с порошком.

— К тому, чтобы ты взял и обзвонил их. У нас три точки, там три бригадира — на каждого двадцать минут разговора, и они по крайней мере с неделю поостерегутся воровать слишком много, понимаешь?

— Позвони сам, меня трясет сегодня, — отмахнулся Бенетон и, откинувшись в кресле, прикрыл глаза, став похожим на маску народности кама с Найтийских островов.

— Нет, я принимал их на работу, я добрый. А ты вывозишь мерзавцев в море — это все знают. Позвонишь — дам вмазаться. Немножко, но дам.

Бенетон посмотрел на Рутберга, потом на кольца дыма, которые тот пускал к потолку, и сказал:

— Давай я немного нюхну до разговора с ними, чтобы поршни заходили, понимаешь?

Рутберг глянул на Бенетона сквозь дым, затем взял бочонок и провел им по столу, оставив тонкую дорожку белого порошка.

— Нюхай давай и сразу за телефон.

Бенетон нагнулся над столом, вдохнул дорожку и, распрямившись, какое-то время промаргивал выступившие слезы.

— О-о… — вырвалось у него, когда наркотик подействовал. — Теперь я готов поджарить их задницы на расстоянии.

Неожиданно из-под рыбной шелухи и смятых стаканчиков раздался голос постового, который дежурил внизу у дверного глазка.

— Босс, тут Эрик и Карась прибыли…

— Пусть заходят, — сказал Рутберг, но тут вспомнил, что на прием селектор работает от кнопки, сбросил мусор на пол и, нажав ее, повторил:

— Пусть заходят!

— Да, босс, запускаю.