Часть VI
РАДОСТЬ СМЕРТИ
Любовь похожа на любую другую вещь. Если у тебя ее нет, ты и дать ее никому не можешь.
Уолт Дисней
«Меня зовут Слава Корнеев, Че-Че, Чугунный Череп», — глупая мысль, бессмысленная мысль. Имя не имеет никакого значения, если ты один. Один во всей Вселенной, и нет существа, которое могло бы обратиться к тебе по этому имени.
Чугунный Череп. Какое мелодичное сочетание звуков, но он не способен услышать эту музыку, а уж тем более произнести. Он не может слышать. Не может видеть, не может осязать, обонять, шевелиться. Не может ничего. Все внешние датчики отключены, а мозг, как это ни прискорбно, еще жив. Создатели робота, конструируя его металлическую оболочку, позаботились об автономной системе жизнеобеспечения живых тканей. Они подвели к кровеносным сосудам питательную жидкость и заставили ее циркулировать по тоненьким трубочкам. Они точно рассчитали, сколько тепла должны вырабатывать микроскопические батареи, чтобы нежные белковые волокна, извлеченные когда-то из человека, не застудилась. Инженерами двигали самые добрые чувства. Они считали, что что бы ни случилось с железным телом — мозг должен выжить. Бесценный мозг — единственный из тысячи трехсот сорока двух, который сумел приспособиться к существованию в искусственной черепной коробке.
Мудрые технологи и конструкторы предусмотрели все возможные неприятности, которые могут обрушиться на их создание: жаркий огонь, расплавляющий титановые суставы, промозглый, вымораживающий смазку вакуум, невесомость и стократные перегрузки. Они не учли одного: человеческая психика не способна существовать, не получая постоянно какой-нибудь информации извне. Самым тяжелым испытанием у космонавтов считается отнюдь не центрифуга, а бассейн с соленой водой, подогретой до 36 градусов. Если в такой бассейн положить человека так, чтобы он плавал по поверхности, не дотрагиваясь до бортиков, выключить свет и звукоизолировать помещение, то бедняга ощутит то же самое, что сейчас чувствовал Че-Че, заключенный в корпусе разрушенной имперцами машины. Он не ощущал ничего. И это самое страшное, что может почувствовать человек. Мало кто выдержит такое больше шести часов и не сойдет с ума.
Слава держался уже вторые сутки. Теоретически он мог бы жить несколько месяцев, ресурсы автономной системы позволяли это, но практически — сумасшествие было уже не за горами. Он мечтал о том, чтобы включился хотя бы один глаз, тогда бы у него был огромный простор для развлечений: можно было бы считать заклепки на потолке или вычислять длину трещин в серой краске, переводить ее в сантиметры, дюймы, световые года. Как бы это было чудесно. А так… Что ему остастся сейчас? Воспоминания? Но их у него слишком мало.
Столбняк убил его человеческое тело в пятнадцать лет от роду. Родители слишком поздно обратились к врачам. Лошадиные дозы противостолбнячной сыворотки уже не могли остановить злобные микроорганизмы, проникшие в тело, кто бы мог подумать, через потертость на пятке. Во время одной из мучительных судорог он умер. Это было самое яркое событие в его жизни. Прежней жизни. Потом началась другая, увлекательная и несравнимая со школьно-домашними буднями. Она началась с того, что он очнулся в ванне, наполненной полупрозрачным желтоватым раствором. Двигаться Слава не мог, как и сейчас. Тела он тоже не чувствовал. Он даже заподозрил, что у него вообще нет тела, но это было неважно. Он жив, он способен радоваться этому, тем более что люди, окружавшие его, не давали ему скучать. Единственное, на что он был способен, — это смотреть. И ему неустанно показывали мультики и немые комедии с субтитрами. Давали читать смешные журналы. Он был счастлив. Страха не было. Самое страшное, что с ним могло случиться, уже произошло, а врачи, которые общались с ним при помощи коротких записок, обещали, что он больше никогда не будет болеть и никогда не почувствует боли. Они его не обманули.
Однажды он, как обычно по вечерам, заснул. Если, конечно, можно назвать сном забытье с открытыми глазами. А очнулся уже в своем новом металлическом теле. Оно было очень неуклюжим, это новое тело. Ему пришлось заново учиться двигаться и говорить. Руки и ноги слушались плохо, и первое время он очень пугался, если удавалось согнуть руку, похожую на клешню заводского робота-манипулятора. Ему очень мешал постоянный шорох в микрофонах, заменивших ему уши.
А видеодатчики были вообще омерзительны — показывали, окружающую действительность в перевернутом виде, двигались с разной скоростью и плохо фокусировались. Но со временем все неполадки были устранены: шумные отечественные гидроприводы заменили японскими, а неудачные голландские видеокамеры — ленинградской оптикой. Два спеца несколько дней хромировали его детали, и, когда он впервые вышел из лаборатории и обычным человеческим шагом прошел по коридору, сверкая бронированным пластинами, сотрудники секретного НИИ останавливались и аплодировали. И было непонятно, кому они хлопают — Славику, воистину великолепному в своем новом обличье, или самим себе, создателям такой чудесной машины.
Среди людей, которые работали с ним, было несколько гуманоидов с синей кожей. До этого он никогда не видел гридеров, но почему-то не очень удивился тому, что они постоянно находились рядом и свободно разговаривали по-русски. Вокруг и так происходило много необычного, и тогда он просто не обратил внимания на подобную мелочь.
Длинной чередой тянулись уроки, лекции, полигоны, подгонка узлов и снова лекции, полигоны, тренировки. Дифференциальное исчисление и неберущиеся интегралы сменялись стрельбой по мишеням, управлением боевой техникой и даже полетами в космос, тогда еще на обычном земном корабле. Всё это быстро стало его новыми буднями.
Настоящим праздником стало первое после смерти свидание с родителями. Руководители проекта посчитали, что они не имеют права отрывать его от человеческих корней. Иначе они рисковали получить в свое распоряжение кибернетический организм, и если с людской психологией ученые худо-бедно разобрались, то, что происходит в мозгах у киборгов, они даже предположить не могли. А эта неопределенность снижала их власть над умной машиной.
Родители не могли его видеть во время той встречи. Они только слышали его голос из громкоговорителей, а Слава смотрел на маму и папу через зеркальное стекло. Мать не сдерживала слез, а отец всё время удивлялся тому, как странно звучит Славин голос. Они оба радовались невероятному воскрешению сына и не знали, какой ценой далось ему возвращение из царства мертвых. Не знают они этого и сейчас, несмотря на то что он уже много лет как вернулся домой и живет с ними в одной квартире. Мастера из отдела грима и пластической хирургии сотворили чудо и придали роботу черты их повзрослевшего сына.
Воспоминания парализованного робота прервал непонятный сигнал в одной из «шин», служащих для подключения внешних информационных устройств. Сигнал был чужеродным. Он пришел извне и пугал своей загадочностью. Панический ужас забился в нервных волокнах серого вещества, запаянного в железо. Не может быть, чтобы это были спасатели. Помощь ждать совершенно неоткуда. Он это знал абсолютно точно. Следовательно, это могут быть только враги, жаждущие выведать его тайны.
Неожиданно заработал один из процессоров. Активизировался кристалл памяти. Таинственный мастер хорошо знал свое дело. В первую очередь он восстанавливал логические схемы, необходимые для самотестирования робота.
Поток сигналов, обработанный процессором, обрел осмысленность, и Слава, сверившись с данными из постоянного запоминающего устройства, сумел его расшифровать. Это был стандартный административный запрос.
— Робот, ответь. Робот, ответь. Робот, ответь, — настойчиво требовал некто.
— Ты кто? — Слава послал мучивший его вопрос в провода, откуда приходили запросы.
Ответного сигнала долго не было, и Че-Че уже начал опасаться, что неожиданный собеседник, кто бы он ни был, покинул его.
— Ты кто? Ты кто? Ты кто? — бесконечно повторял он, и если бы мог, то заорал во всю глотку, но увеличить мощность сигналов было невозможно, и Слава компенсировал это многократностью воспроизведения одного и того же текста.
— Очухался, чурбан железный.
— Я не чурбан, — обиженно возразил Славик. — Зови меня Че-Че.
— А меня будешь звать госпожой Кронк, дубина. Понял меня? — приказал надменный собеседник.
— Да, — смиренно ответил Че-Че, начиная догадываться, что произошло и кто пытается его починить. Неужели процесс воскрешения последней пациентки оказался успешным? Не может быть! Операционный стол стоял посередине комнаты, где произошло побоище с имперцами. Невероятно!
— Что? Я не поняла! — просигналили провода.
— Да, госпожа Кронк, — быстро поправился Слава.
— Так лучше, — смилостивилась собеседница. — Скажи мне, Че-Че, какой идиот тебе разъемы паял? Ни в чем разобраться не могу.
— Не знаю, госпожа Кронк.
— А что ты вообще знаешь? Ты умеешь только убивать! Почему всё разрушено? Почему я в медпункте? Где все?
Перед тем как откликнуться на ошеломительный град запросов, Че-Че задумался, притормозив свой высокоскоростной процессор, который уже успел подготовить все необходимые ответы.
— Ну?! — поторопила его госпожа Кронк.
— Схемы, управляющие моей оптикой, находятся в четвертом позвонке, если считать сверху.
— Ты хочешь, чтобы я включила твои глаза в обмен на информацию? — Дальше последовало несколько фраз, которые Че-Че не смог расшифровать, но догадался, что они могут означать. — Сейчас я заглушу твою последнюю батарею, тогда будешь торговаться! — пообещала Мульетта.
Корнеев понял, что не следует злить эту взбалмошную дамочку, тем более находясь в ее полной власти.
— Не надо делать мне больно, госпожа Кронк, — кротко попросил он.
— Больно?! Робот, ты издеваешься?! Погоди у меня!
На некоторое время поток информации иссяк, и Слава воспользовался этой паузой, чтобы разобраться, с кем и как он общается. Провод из его внутренностей от разъема «джи 14» тянулся к вычислительной машине, по-видимому, медицинскому компьютеру. Госпожа Кронк умело подключила его к ресурсам этого примитивного агрегата и печатала свои вопросы на клавиатуре. Ответы высвечивались перед ней на экране. «Умная девочка», — одобрил ее действия Славик и, просканировав доступные ему теперь периферийные устройства, обнаружил, что может видеть через видеокамеру над опрокинутым операционным столом.
Он увидел разрушенный медпункт с продырявленными стенами, свой распростертый на полу покореженный корпус и присевшую рядом с ним обнаженную девушку. В прошлой жизни, когда у него еще было нормальное тело и гормоны не давали ему спокойно спать по ночам, он в первую очередь обратил бы внимание на ее большую грудь с выпуклыми, покрытыми веснушками сосками. Но сейчас он видел только то, как ловкие руки девушки откручивают его неподвижную челюсть.
Неужели она и вправду хочет отключить его от последней батареи, питающей остатки жизни в его мозгу?
С отчаянием обреченного на смерть он судорожно искал путь к спасению и не находил его. Монитор медицинского компьютера заполнило слово: «Остановись», но госпожа Кронк уже засунула свои пальчики в череп Че-Че.
— Не на-а-до!!! — заорал он, подключившись ко всем динамикам корабельного оповещения.
Его оглушительный рев пронесся по всем коридорам и помещениям «Эльсидоры» от мостика до позабытых богом и экипажем потайных трюмов, набитых наркотиками, которые остались там от прошлых владельцев корабля. Девушка отскочила в угол, поскользнулась и упала на кучу мусора.
— Прости, Че-Че. Я не знала, — зарыдала она. — Ты живой!!! Там в трубках течет кровь. Там мозг! Какие чудовища сделали с тобой это?
— Ты не поранилась? — участливо спросил Слава, понизив громкость динамика до интимного полушепота. — Там в мусоре много стеклянных осколков.
— Ты живой! — продолжала всхлипывать девушка.
— Пока еще не совсем. Когда ты меня починишь…
— Обязательно починю. — Она торопливо закивала, глядя на его железное оплавленное лицо. Ее грудь приятно заколыхалась.
Слава поймал себя на том, что чересчур увеличил изображение девушки, получаемое с камеры, и смущенно переключился на более общий план.
— Понимаешь, Че-Че, — произнесла девушка, вытираярукой слезы, — мой отец был механиком и электронщиком. Он чинил роботов, а я ему помогала, когда была маленькой. Я и сама могу починить любого робота, но я не знала, что они бывают с…
Госпожа Кронк замялась, подбирая слова.
— С живыми элементами, — подсказал ей Слава. — Не бойся. Ты справишься. Главное — знать общие принципы. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. А что? Почему, когда я очнулась, вся была опутана проводами?
— Это длинная история. Потом расскажу. Главное, что тебе нужно знать, — я твой друг и прилетел, чтобы спасти тебя, Жака и весь экипаж звездолета.
— От кого?
— Об этом в другой раз, а сейчас давай лучше займемся ремонтом. Ты можешь подключить меня к бортовой электрической сети «Эльсидоры»? — Слава преднамеренно не стал распространяться о том, как попал сюда. Он хорошо помнил слова Элеоноры, о том, что эта девушка была ее конкуренткой в борьбе за Жака. Кто знает, что устроит мадам Кронк, если узнает, что его сюда привезли Элька и Виктор.
— Конечно, я подключу тебя. — Девушка проворно вскочила на ноги. — К той розетке подойдет?
— Всё равно куда. Лишь бы там было хоть какое-то напряжение.
— Тогда лучше замкну тебя на лампочку.
Мульетта подошла к архаичному по конструкции аппарату искусственного вентилирования легких, сбросила его со стойки на пол и, ловко орудуя длинным ногтем, отвинтила заднюю крышку. Затем она самым решительным образом вырвала из прибора пучок проводов и начала зубами сдирать с их концов изоляцию, чтобы скрутить потом короткие обрезки в одну длинную жилу.
Слава с удовольствием наблюдал за ее резкими порывистыми движениями. И совсем не так, как доктор смотрит на выздоровевшего от его лечения пациента, а с другим, слишком живым для железного человека интересом. Он даже не сказал ей о том, что видит ее, опасаясь, что она застесняется и оденется.
Мульетта изготовила провод, изолировала концы и подключила электричество к аварийным контактам робота. Но напряжение было слишком маленьким, и нужно было ждать несколько часов, пока зарядятся конденсаторы. Тогда он сам сможет шевелиться и сам займется своей починкой.
Че-Че по-прежнему был подключен к бортовой системе оповещения и мог не только говорить, но и слышать всё, что происходит на «Эльсидоре». Когда провод для его подключения к лампочке был уже готов, Слава услышал шаги.
— Госпожа Кронк, сюда идут, — сказал он.
— Кто? — Девушка испуганно застыла на месте.
— По-видимому, те, от кого я должен тебя спасти. Имперские солдаты. Они уже увели Элеонору. Я не хочу, чтобы то же самое произошло и с тобой. Ложись на операционный стол и приладь трубочки обратно к своему телу. Постарайся, чтобы они приняли тебя за мертвую. Если ты сейчас убежишь — они догадаются, что ты ожила, и обыщут корабль.
Девушка немедленно занялась выполнением инструкций, на ходу задавая вопросы:
— Откуда на «Эльсидоре» имперцы?
— Из джунглей.
— Каких джунглей? Откуда в космосе джунгли?
— «Эльсидора» разбилась, а планета, на которую она упала, покрыта джунглями. Тихо! Умри!
Шаги раздавались уже совсем рядом. Тяжелые сапоги уверенно ступали по железному полу корабельных коридоров у самых дверей медпункта.
* * *
Штаб имперцев, чудом спасшихся со взорванного крейсера, размещался в двухэтажном бревенчатом срубе на опушке леса. Вокруг располагались ангары, казармы и склады. Удивительно, сколько зданий успели построить трудолюбивые подданные Империи с тех пор, как Элька, Витя и Дэн испытали на них новое оружие мусорщиков. Получилась целая улица, с одной стороны ограниченная штабом, а с другой — тюремной избушкой.
Угрюмый, что-то жующий солдат провел Элеонору через всё поселение к небольшому домику, который прилепился к зданию штаба и напоминал по внешнему виду сарай без окон. Сильным тычком в спину имперец втолкнул девушку внутрь и быстро закрыл за ней дверь, как будто боялся, что из сарая выскочит опасный хищник. Железом по железу лязгнул засов. Элька оказалась в темноте и некоторое время, опасаясь пошевелиться, ждала, пока глаза привыкнут к скудному освещению. Свет проникал сюда только через узкие щели в стенах.
По клокочущему сопению она определила, что в комнате есть кто-то живой, но кто он и почему молчит, было совершенно непонятно. Элька затаила дыхание: за дверью отчетливо чавкал солдат, конвоировавший ее сюда. По улице протопал, лязгая броней, отряд имперцев, а в углу раздавалось все то же пугающее сопение.
Девушка шумно сглотнула застрявший в горле комок и изо всех сил напрягла глаза. Только через минуту она сумела разглядеть силуэт человека, сидящего в анатомическом кресле. Словно догадавшись, что Элеонора его увидела, он заговорил:
— Прошу прощения, мадам Дкежрак, за непривычный для вас полумрак, — голос оказался неожиданно приятным и мелодичным, почти ласковым, — но на планете, где я имел счастье родиться, недостаток света — это норма, и я стараюсь по мере возможности избегать прямых солнечных лучей. Присаживайтесь, прошу вас.
Элеонора ощупью нашла предназначенное для гостей сиденье и облокотилась на вертикальную, как у королевского трона, спинку. В ту же секунду она почувствовала, что на ее лоб опустилось металлическое кольцо.
— Зачем это? — испуганно спросила она, вжимая голову в плечи.
— Не волнуйтесь, пожалуйста, оборудование в полной исправности, — успокоил ее невидимый собеседник. — Не откажите в любезности, положите ваши руки на подлокотники, а ноги поставьте на подставку.
— Зачем?
— Специальные захваты автоматически зафиксируют ваше тело, — участливо пояснил прячущийся во тьме человек.
— Я не хочу!
— Поверьте, мадам Элеонора Дкежрак, если вы это сделаете сами, будет лучше для нас обоих. Мне не придется вставать со своего удобного кресла, а вам испытывать лишнюю боль и унижение.
Эля увидела, как в темноте блеснули два кроваво-красных зрачка. Закусив губу, она выполнила приказ. Холодное железо мягко сжало кожу на запястьях и лодыжках.
— Кто вы? — пролепетала она.
— Никто, — охотно отозвался собеседник. — Я никогда и никому не говорю своего имени. Не хочу, чтобы люди, имевшие со мной дело, поминали его в своих проклятиях.
— Что вы? — упавшим голосом спросила она.
— Я штатный палач имперского крейсера серии буки-3149-ерс. Я заранее прошу вас не держать на меня зла за те страдания, которые я вам причиню. Это моя работа, и за нее хорошо платят, а у меня семья. Вы знаете, как трудно сейчас в Империи прокормить шестерых детей?
— Я вас прощаю, палач Никто. — Элеонора интуитивно начала сложную психологическую игру. — Прощаю во имя ваших детей, ибо нет во Вселенной чувств, священнее родительских.
На самом деле девушке хотелось визжать и вырываться. Плакать и умолять о пощаде, но ее тонкий неженский ум подсказывал: христианское всепрощение в этой ситуации может оказаться полезнее спрятанного в рукаве стилета, которого у нее всё равно нет, как, впрочем, и истинного всепрощения. Ей было глубоко плевать на отпрысков штатного палача. Возможно, она бы даже не отказалось при случае передушить их всех собственными руками.
— Искренне благодарю вас, госпожа Дкежрак, и прошу вас сказать, какую боль вы переносите хуже всего. Тогда мне не придется проводить тестирование.
«Один — ноль», — Элька поздравила себя с маленькой победой.
— Я ненавижу, когда меня шлепают ремнем по заднице, — заявила она.
Будто маленькая кислотная бомба взорвалась у нее в груди. Жидкое пламя заполнило сердце и легкие. Мышцы судорожно напряглись и мелко затрепетали. В глазах распустились розовые бутоны, прорастая шипастыми стеблями сквозь подкорку мозга. Боль длилась вечно.
— Зубы! Я боюсь зубной боли! — заверещала Элька, когда судорога, сжавшая челюсть, немного отпустила ее.
Боль провалилась в бездну, оставив тяжело дышащую девушку в объятиях бездушного пыточного аппарата и его властелина, господина Никто.
— Впредь прошу не обманывать меня, — смиренно попросил палач. — И тогда больно не будет. У вас нет выбора, говорить правду или нет. Вы не можете врать. Никто не может обмануть меня.
— Спрашивайте, — прохрипела девушка.
— Какого цвета небо на вашей родной планете, госпожа Дкежрак?
— Дурацкий вопрос!
— Отвечайте! — потребовал палач.
— Голубое, — вздохнула Элька.
— Сколько будет два умножить на три?
— Шесть.
— Скажите неправильный ответ.
— Семь. — Короткая боль рванула в коренном зубе и сразу отпустила. Рот наполнился обильной слюной. Элеонора с трудом проглотила вязкую влагу.
— Отлично, — промурлыкал Никто. — Теперь будут вопросы посложнее. С неоднозначными ответами. Ну, например… — Палач задумался. Его жуткие зрачки то разгорались ярче и светились, как угольки в костре, то медленно угасали, сливаясь с окружающей тьмой. — Сколько у вас в жизни было половых партнеров? — наконец спросил он.
— Не знаю, — пискнула Элька и съежилась в ожидании нестерпимого мучения, но его не последовало. Она говорила правду.
— Напрягитесь. Постарайтесь вспомнить.
Элька беззвучно зашевелила губами, что-то высчитывая, складывая и вычитая.
— Ну, правда, я не знаю, — взмолилась она. — Давно со счета сбилась. И зачем их помнить?
— Их было восемь, — сказал палач. Было слышно, как он нажимает какие-то клавиши.
— Так мало. Я думала, больше.
— Я считал только полноценные контакты.
— А можно вас попросить? — Элеонора вдруг прониклась непостижимым доверием к своему мучителю.
— Я вас слушаю.
— Спросите меня, люблю ли я Жака. Способна я вообще на такое?
— Любите ли вы Жака? — Палач любезно выполнил ее просьбу.
— Да, — закричала Элька и сжалась в ожидании нестерпимого болевого импульса и, не почувствовав его, торжествующе заорала еще громче: — Я люблю Жака! Не думала, что визит к палачу может быть таким приятным.
— Рад за вас и восхищен вашей верностью покойному супругу, но перейдем к серьезным вопросам, госпожа Дкежрак. Работа есть работа. — Палач говорил с необъяснимой доброжелательностью и окончательно покорил Элеонору своим дьявольским обаянием.
— Почему супругу? Почему вы вообще называете меня мадам Дкежрак? — Она вертелась в пыточном кресле, как непоседливый ребенок.
— Мне сказали, что вы жена хозяина «Эльсидоры». Простите, если я вас обидел.
— Наоборот, вы мне льстите.
— Яхта, на которой вы с Виктором, вашим сообщником, покидали планету, была вызвана с пирамиды? — Палач Никто начал допрос, без перехода и лишних предисловий.
— Да, — быстро ответила Элька, наученная горьким опытом предыдущего общения.
— Где сейчас яхта?
— Не знаю. А-а-а-а-а, — заорала она, когда боль раскаленным гвоздем вонзилась в коренной зуб. — Летит к Земле.
— Под чьим управлением?
— Виктора.
— Робот, расстрелянный на «Эльсидоре», — это не Виктор?
— Нет, не Виктор. — Поняв, что не выдержит пытки, Элька отвечала предельно честно, спасая себя и предавая друзей и любимых. Сейчас ей было всё равно, кто и когда погибнет из-за ее слов. Сейчас это было неважно.
— Когда вернется Виктор?
— Не знаю.
— Он прилетит один?
— Да.
— Где он высадится?
— У шлюзовой камеры «Эльсидоры». — Элька торопилась, стараясь опередить боль. Одна мысль о возможности еще раз пережить ее бросала в дрожь.
— Почему вам удалось дойти до пирамиды, в то время как все наши гонцы погибли? — Палач наращивал темп вопросов.
— Не знаю.
— Если вам прикажут дойти до пирамиды и вызвать спасательный рейдер, вы сделаете это?
— Нет, я не вызову вам помощь, — с самоубийственной откровенностью сказала Элька. — Более того, я не вернусь.
— Мы убьем Дэна.
— А так вы убьете нас обоих. — Мозг Элеоноры работал с чудовищной скоростью. За долю секунды она успевала осознать все убийственные последствия своих ответов. Раскаяться и сказать палачу правду.
— Разумно. — Никто озабоченно запыхтел. — А вас устроит, если мы уберемся с планеты раньше, чем вернется ваш друг?
— Вполне, но я вам не верю.
— Если вы передадите сигнал SOS, то спасательный рейдер прибудет максимум через восемь часов. Мы погрузим на него весь награбленный вами гравитрон, всех уцелевших имперских солдат и улетим. Вы даже можете не возвращаться из недосягаемой для нас зоны вблизи пирамиды. Но учтите, если через восемь часов рейдер не зайдет на посадку, Дэн начнет медленно и мучительно умирать.
— Ему не придется страдать, если, конечно, вы меня не обманете. — Элеонора расслабила напряженные мышцы.
Теперь она поняла, что имперцам не нужны были ни она, ни Жак. Им даже не очень нужен гравитрон, но они готовы на всё, лишь бы убраться с Надежды. И если Дэна допрашивал Керин и делал он это только для своего личного удовольствия, то ею, Элеонорой, занимается штатный палач. Потерпевшие крушение имперцы готовы на сделку с кем угодно, лишь бы вернуться домой. Но это совсем не значит, что они не задержатся здесь, чтобы дождаться возвращения Виктора или, скажем, предать земле тела погибших членов экипажа «Эльсидоры», таким образом окончательно убив их.
— Я выполню ваш на редкость человеколюбивый план, — сказала она, — но с одним условием.
— Земляне довольно наглая раса, — констатировал Никто, и его глаза слегка потускнели.
— Тело моего мужа должно остаться в холодильнике.
— Мои полномочия позволяют мне гарантировать вам это, — в голосе палача послышалось облегчение. — Что-нибудь еще?
— Нет. Давайте передатчик, и я пойду к пирамиде.
— У нас не осталось ни одного переносного передатчика.
— А как же быть? — наивно поинтересовалась Элька.
— Вы возьмете его у разведчика, который пошел к пирамиде раньше вас. Его труп лежит рядом с первым телом скитмура, который встретится вам по дороге. Какой позор!
— Что именно? — Элька была немного удивлена неожиданным проявлением эмоций у этого странного существа. Ей казалось, что Никто не способен ни на что, кроме вежливой доброжелательности. Однако слово «позор» он выплюнул с такой ненавистью, что девушке стало не по себе.
— Имперский солдат лежит рядом с этим вонючим насекомым. Эти твари уничтожили один из наших процветающих миров. — Глаза палача засверкали адским огнем и даже слегка осветили комнату. На стенах появились четкие тени, и Элька сжалась на своем «троне», опасаясь, что это чудовище испепелит ее одним своим взглядом. — Они похитили всё население, — продолжил Никто. Голос его дрожал. — Они не оставили даже трупов в моргах и выкопали не очень старых мертвецов на кладбищах. Наши военные ничего не смогли с ними сделать. Они непобедимы в бою, и они часто бывают на этой планете. Совсем недавно наши разведчики наблюдали их высадку недалеко от пирамиды.
— Это очень грустно, — тихо посочувствовала Элеонора.
— Я рассказал вам это к тому, чтобы вы поняли — встреча со скитмурами крайне нежелательна для нас, и мы покинем планету, как только прибудет рейдер. Этот факт является лишней гарантией безопасности для Виктора и вас, госпожа Дкежрак.
— А Дэн?
— Вы слишком много хотите, но я обещаю, что с ним всё будет в полном порядке, если вы будете благоразумны.
Зажимы на руках и лодыжках Элеоноры со щелчком разомкнулись, и она смогла пошевелить затекшими конечностями.
— Идите, вас выпустят.
Элька встала и, пошатываясь, вышла из темной комнаты на свет, так и не разглядев лица своего мучителя и даже не поняв, какое у него строение тела. Сколько у него рук, ног, и вообще, гуманоид ли он?
Солдат, который час назад привел Эльку к палачу, уже получил нужный приказ. Щелкнув каблуками, он вслух продублировал команду, махнул девушке рукой и направился к выходу из лагеря.
Девушка послушно последовала за ним мимо часового, который проводил их скучающим взглядом. Конвоир вел ее по узкой тропинке за пределы лагеря. Они прошли через густые колючие заросли, поднялись по склону горы и обогнули озеро, заросшее цветами, похожими на лилии. Элеонора с тоской взирала на невинную красоту водоема. Первозданная чистота природы слишком контрастировала с грязью в ее душе. Грязью, которую нельзя смыть ничем. Даже кровью.
Больше всего ее раздражал солдат. Он совершенно не беспокоился о том, что Элька может сбежать, и весело топал впереди, с наслаждением вдыхая лесной воздух и озираясь по сторонам. Сейчас он, в соответствии с приказом, не охранял ее, а просто провожал симпатичную девушку по незнакомой дороге, и эта роль ему, несомненно, нравилась. Он даже сорвал несколько плодов с высоких веток и протянул их Эльке. Она равнодушно приняла дар врага.
Надкусив сочный фрукт, она сразу же отбросила его в сторону и долго плевалась. Плод оказался перезревшим и червивым.
Они перебрались по стволу поваленного дерева через звонко журчащий ручей и вышли на плоское лысое плато. Растрескавшиеся бетонные плиты, по которым им пришлось идти, больше всего походили на остатки заброшенной посадочной площадки.
Неожиданно сопровождающий остановился, будто уперся лбом в кирпичную стену.
— Дальше я не пойду, — мрачно сказал он и махнул рукой. — Пирамида там.
Элеонора молча обошла солдата и двинулась в указанном направлении. Все ее мысли были заняты только тем, что она совершила полчаса назад и как исправить то зло, которое она причинила, не выдержав пытки и честно ответив на все вопросы палача Никто. Верить врагам нельзя ни в коем случае. Любое их обещание может оказаться подгнившим плодом. Наверняка ее обманули и приготовили какую-нибудь подлость.
Добравшись до края древнего аэродрома, Элеонора прервала свои размышления. Она была поражена раскинувшейся перед ней картиной. Огромная, бескрайняя долина простиралась у нее под ногами. Окруженная с одной стороны устремленными ввысь горными хребтами, а с другой — дремучими джунглями, она напоминала произведение умелого мастера. Каждая тропинка и рощица, каждый ручеек и камень были на своем месте. Пирамида, казавшаяся сверху игрушечной, органично вписывалась в величественную композицию. Какими мелкими были людские страстишки рядом с этой вечной красотой.
Вниз, в долину, извилистым серпантином убегала дорога, на некоторых ее участках чудом уцелел старый асфальт. На глазок до цели путешествия было часа три хода пешком. Это хорошо. Будет время подумать над сложившейся непростой ситуацией. Пошлет Элеонора сигнал имперским спасателям или игнорирует просьбу палача — Дэн всё равно погибнет. У Виктора тоже нет никаких шансов. Только она может спастись, если останется рядом с пирамидой до тех пор, пока имперцы не покинут планету. Только она может укрыться в зоне, куда нет доступа почти никому, кроме нее и Виктора. Интересно, почему? Что за таинственное свойство земных организмов позволяет им выдерживать психотронную атаку и не погибнуть там, где дохнут даже скитмуры и выходит из строя любое оружие?
Дорогу пересекла узкая трещина. Шириной не больше метра, она уходила так глубоко вниз, что дна не было видно.
Элька столкнула в бездну камень. Он весело запрыгал, отскакивая от склонов и сбивая по дороге другие мелкие камешки. Через полминуты все звуки затихли. Ни всплеска, ни звука падения Элька не услышала. Трещина была воистину бездонной. Разбежавшись, она легко перемахнула через разлом. Правда, перед этим ей пришлось минут десять уговаривать себя сделать это. Очень страшно прыгать через пропасть, даже если она очень узкая.
За очередным поворотом Элеонора увидела своих предшественников на этой дороге смерти. Один имперский солдат лежал на обочине лицом вниз, другой рядом, скорчившись в позе эмбриона. Смерть застала его в тот момент, когда он хотел забрать передатчик у первого. Он уже протянул руку к прибору, но взять его не успел. Немгновенная и очень мучительная смерть явилась к нему неизвестно откуда, исказила лицо ужасной гримасой и ушла, не оставив ни одной раны на теле.
Элька взяла передатчик. Это была небольшая коробка с экраном на лицевой панели. В верхней части было написано несколько кодов, которые следовало набрать в экстремальной ситуации. Девушка потыкала пальцем в кнопки. «Связь невозможна», — высветилось на экранчике. Элеонора накинула на шею цепочку, к которой крепился приборчик, и побрела по разбитой дороге дальше. Вниз в долину. Начинало припекать солнце. Оно поднялось уже почти в самый зенит и своими яркими лучами высушило лужи, оставшиеся после утреннего дождя. Дорога была очень старой, и девушка постоянно натыкалась взглядом на свидетельства бурной истории этой древней трассы. Под деревом, похожим на кипарис, стоял танк, вкопанный в грунт по самую башню. Он понуро опустил свой грозный ствол к самой земле. Когда-то тот был направлен в долину. Интересно, на кого? Чьей атаки ждали из долины защитники дороги, а может, и не защитники? Возможно, эти следы оставлены штурмовыми группами? Кто знает!
В кювете у самой дороги ржавел джип, а все пологие склоны были изрыты окопами. Кое-где виднелись разрушенные блиндажи. Какая-то раса упорно пыталась пробиться к пирамиде, но потерпела сокрушительное поражение, так же как и скитмуры, как и имперцы. Только земляне могли беспрепятственно пройти к загадочной цитадели. Почему?
Элька немного устала от непрерывного спуска, но продолжала упорно идти вперед. В кустах что-то зашуршало, и оттуда на разбитый асфальт выскочила изящная тонконогая антилопа. Она удивленно посмотрела на Эльку и весело поскакала вниз по склону, изредка беспокойно оглядываясь на девушку. Вот так вот! Там, где скитмур не пройдет и имперский солдат откинет копыта, там легко пройдут горные козлы и земляне. Наверное, так получается из-за того, что земляне мало чем отличаются от животных. В этом гридеры абсолютно правы. Любой гуманоид, во всяком случае из тех, кого ей доводилось встречать, прекрасно умел решать в уме самые сложные задачи и легко запоминал прорву информации с одного прочтения или на слух. Дифор, например, никогда не пользовался вычислительными устройствами, когда прокладывал курс. Он умудрялся учесть влияние тысяч звезд, планет и гравитационных потоков и никогда не ошибался. Феноменальная память и легкая обучаемость были здесь обычным делом. То, что на Земле считалось талантом или даже гениальностью, было нормой для всей остальной Галактики. Помнится, Жак очень удивился, когда она полчаса заучивала восемнадцатизначный код Земли.
Возможно, земляне слишком тупы, чтобы воспринимать вредоносное психотронное излучение или таинственное воздействие пирамиды. Но, с другой стороны, они достаточно хитры и коварны, чтобы составить план штурма тарокских рудников или уничтожить имперский крейсер.
Утомительный спуск закончился. Дорога, извиваясь, убежала в обход долины, а Элька направилась напрямую к пирамиде. Идти было легко и приятно. Под ногами стелилась густая, мягкая трава, и девушке казалось, что она идет по толстому и очень дорогому ковру. Упругие стебли нежно пружинили под ногами и щекотали стопы сквозь дырявые подошвы. Жизнь была прекрасна, но насладиться этим ощущением в полной мере Элька не могла. Ее мучило подленькое чувство собственной безопасности. Здесь, в окрестностях пирамиды, она была абсолютно недоступна для врагов. Она может вызвать имперских спасателей, может не вызывать их. Дэн всё равно обречен на смерть. Но если имперцы уберутся отсюда, то, может быть, Виктор спасется.
Перед тем как вскарабкаться на вершину колоссального сооружения, Элька немного отдохнула у основания пирамиды. Присев на замшелый округлый валун, она разглядывала мертвые тела скитмуров, украшавшие долину, как валуны японский сад камней. Какое нужно иметь сильное желание попасть в древний храм, чтобы пожертвовать таким количеством жизней? Что же им там нужно? Почему они лезут на пирамиду, как мухи на дерьмо? Иконы на стенах? Статуи? А может, скелет, сидящий на своем неудобном троне? Вряд ли. Они не могут уничтожить храм или его хозяина. Они даже не могут нанести ему существенный ущерб. Цель штурма должна быть достижима в принципе, иначе скитмурам не стоило бы тратить силы. Скорей всего им нужно то, что можно унести с собой, и скорей всего это книга, которая исчезла прямо у Эльки в руках.
Именно вокруг таинственного фолианта сейчас вертелись Элькины мысли. Помнится, она прочитала там фразу, пророчащую, что «никто пошлет тебя ко мне». Палача звали Никто, а вот к кому он мог послать ее? К книге или к хрустальному скелету? Если бы она сумела получить книгу, то смогла бы как-то разобраться с имперцами. Скитмурам нужна книга, и они не любят имперцев. Достаточно доставить фолиант в лагерь, и штурмовой отряд кровожадных насекомых будет здесь раньше спасательной команды Империи. Начнется такая заваруха, что солдаты потеряют всякий интерес к Дэну, Виктору и «Эльсидоре».
Элька вздохнула и полезла по высоким ступеням пирамиды. Будет там скелет со своей книжкой или он появляется только для того, чтобы отразить вражескую атаку, сейчас было не важно. SOS в любом случае придется послать. Это будет всё-таки лучшим вариантом. Есть хоть какой-то шанс, что они пощадят Дэна. К тому же сидеть здесь, в безопасности, и ничего не предпринимать было невыносимо.
На этот раз подъем дался ей с гораздо большим трудом, чем когда она карабкалась сюда вместе с Виктором наперегонки со скитмурами. Усталость и страх отнимали силы и затуманивали мозг.
Оказавшись наверху, она тяжело дышала. Ноги подгибались, а мышцы на икрах сводило судорогой. Пошатываясь, она добрела до ворот храма. Скелет сидел на своем месте, и книга по-прежнему лежала у него на коленях. «Пожалуй, стоит попробовать забрать у него это чтиво, — подумала Элька. — Может быть, и правда удастся привлечь сюда скитмуров этой штуковиной».
Она вошла в храм и уверенно направилась к трону. Рубины в глазницах черепа вспыхнули ярче.
— Успокойся, маленький, — прошептала Элька. — Мне очень нужна твоя книжица.
— Ошибаешься, тебе нужно не это, — едва слышно прошуршало в голове девушки.
Она остановилась в шаге от двухметрового скелета и внимательно посмотрела в его мертвые глаза.
— Тебе нужно не это, — снова послышалось ей, но она могла поклясться, что ее уши не поймали ни единого звука. Слова рождались прямо у нее в голове.
— Ты кто? — спросила она дрожащим голосом.
— Ты знаешь, — отозвался скелет.
Элька против своей воли закрыла глаза. Как будто кто-то положил теплую ладонь ей на веки и заставил ее зажмуриться. Теперь она действительно знала, кто сидел перед ней. В голове что-то вспыхнуло, уши заложило от неслышного грохота, и вот она стоит на мостике звездолета. За прозрачным куполом бушует пламя. Пульсируют огромные плазменные сгустки. Молнии толщиной в световые годы бесшумно рассыпаются на скопления галактик. Черные дыры жадно пожирают сверкающую плазму и, захлебываясь сверхтяжелой материей, взрываются звездами. Пространство каждую секунду искажается и изменяется до неузнаваемости. Постоянно рождаются новые измерения и тут же сжимаются и исчезают навсегда. Гравитационные волны невиданной силы разрушают только что появившиеся молекулы, оставляя после себя пятна вакуума.
Но корабль, на котором находится Элька, — неуязвим. Он не отсюда. Не из этой Вселенной. Словно призрак он скользит между облаками раскаленного газа, не подчиняясь физическим законам. Запасов собственной энергии звездолету хватит на то, чтобы дождаться, пока всё успокоится и можно будет найти безопасную гавань и пополнить баки.
Рядом с Элеонорой стоят одиннадцать существ разных рас. Каждого из них она знает по имени и помнит его судьбу. Она помнит и почему все они очутились здесь. Их Вселенная погибла. Миллиарды звезд угасли и были не способны больше поддерживать жизнь на их родных планетах. Последние народы, выжившие в скованных замерзшим азотом мирах, снарядили экспедицию, которая должна была найти путь к спасению. Одна из черных дыр могла вывести их в параллельное пространство. Они нашли эту червоточину, но вернуться им уже было не суждено. Мощность двигателей не позволяла звездолету прорваться обратно. Экспедиция даже не могла сообщить домой о том, что путь к спасению найден. Все двенадцать разумных существ знали это, и поэтому им всем было грустно. Наделенные знаниями и силой своих древних цивилизаций, бессмертные и неуязвимые, они бессильно взирали на буйство нарождающегося нового мира и осознавали, что здесь им придется провести вечность.
— Я рад, что ты сумела возродиться в своих потомках, — сказал скелет. — Я боялся, что остался совсем один.
— Здравствуй, Хадаг, — пробормотала Элька. — Зачем ты заставил меня вспомнить? Я так хотела забыть.
— Я остался один, — повторил скелет. — Все ушли. Даже ты оставила меня.
— Люди должны умирать, — сказала Элька, выбираясь из дебрей нахлынувших на нее воспоминаний.
Удивительно, но она помнила всю свою жизнь длиной в миллиарды лет. Каждый свой день, миллионы планет, на которых ей пришлось побывать. Помнила, как ей надоело быть бессмертной и она сама разрушила свое неуязвимое тело, чтобы прожить одну обычную человеческую жизнь, а потом умереть навсегда. Как все в этой Вселенной. Она помнила, как была счастлива, когда осознала радость смерти.
— Зачем? — простонала она снова. — Ты не понимаешь, как прекрасно забвение.
— Тебе грозит опасность. Я не хочу потерять тебя.
— Это не твое дело, Хадаг. Если бы ты знал, как прекрасно любить, как прекрасно жить, зная, что можешь умереть, но всё равно надеяться на лучшее.
— Мне не понять. — Челюсти скелета раздраженно щелкнули. — Я верну тебя в нирвану забвения, но сперва почитай, что написала наша книга.
Хадаг протянул ей толстый фолиант. Теперь Элеонора точно знала, какая сила содержится в книге. Она сама была ее соавтором. В те времена, когда Вселенная только рождалась, их звездолет еще был цел и невредим, они составили эти пророчества. В тонкие страницы на молекулярном уровне была вшита сложнейшая вычислительная машина, которая просчитывала будущее, учитывая неограниченное количество данных.
— Я не хочу смотреть. — Элька испуганно отшатнулась. — Мне это неинтересно.
— Ты забыла клятву? — Хадаг грозно привстал со своего трона. Над его затылком появилось багровое свечение, говорившее о крайней степени раздражения.
— Я всё помню!
— Читай!!! — прогрохотал скелет так, что у Эльки заболела голова.
— Старый дуралей, ты знаешь, что мы проиграли! Нам не вернуться обратно. Мы думали вырастить здесь новые мудрые расы самых разумных существ, которые помогут нам. Но у нас ничего не вышло. Они взрослеют так же медленно, как и мы когда-то. И ты ничего не сможешь с этим сделать. У тебя едва хватает сил отгонять скитмуров от своего жилища.
Хадаг обессиленно откинулся на спинку своего трона. Его ребра дрожали и отчетливо позвякивали друг о друга.
— Уходи, — тихо прошуршал он. — Для меня ты умерла.
— Я хочу забыть, — потребовала Элеонора. — Верни всё на место.
— Ты сама можешь сделать это, только умоляю тебя, прочти книгу.
Элеонора не смогла отказать старому другу. Она вздохнула и неуверенно взяла в руки фолиант. Все его страницы были заполнены словами, которые беспрестанно менялись. Вычислительное устройство книги каждую секунду учитывало какой-нибудь новый фактор и слегка изменяло буквы во фразах. Элеонора быстро настроилась на частоту книги и попросила ее прояснить для нее текущую ситуацию. Что с ней будет? Как сложится дальше жизнь Элеоноры, не того существа, которое миллиарды лет назад прилетело в эту Вселенную, а жизнь той девушки, которой она стала по своей воле.
«Ты умрешь. Тебя застрелит Керин. Скитмуры получат книгу и покорят Галактику», — однозначно ответила книга. Элька изменила несколько предпосылок. Предположим, она останется рядом с пирамидой и Керин не сможет добраться до нее. Строка послушно трансформировалась: «Ты умрешь от старости и одиночества в джунглях Надежды. Галактике ничто не грозит».
— А Жаку? — одними губами произнесла девушка.
«Он никогда не проснется», — категорично заявила старая книга.
— Видишь, у тебя нет другого выхода, — сказал Хадаг. — Останься бессмертной, и ты спасешь любимого. Подумай только: одна твоя мысль — и все враги падут замертво. Ты ведь была самой сильной из нас. Забыть всё и превратиться в обычного человека ты успеешь всегда.
— Нет! — крикнула Элька и, резко развернувшись, направилась к выходу из храма. — Я уже часть этой Вселенной, — пробормотала она, чувствуя, как замшелые воспоминания исчезают из ее нервных клеток. Когда он вышла под открытое небо, она уже снова стала обычной Элькой и не понимала, почему ей сейчас так хорошо. Откуда взялось это ощущение бесконечного счастья. Она с удивлением посмотрела на книжку в своих руках, потом на солнце, которое висело уже над самым горизонтом. Странно, она и не заметила, как прошло несколько часов. Нужно спешить.
Элька быстро оглянулась через плечо. Скелет сидел на своем троне. Он даже не пошевелился с тех пор, как она вошла в храм. Наверное, это он так глупо пошутил со временем. Несколько потерянных часов могут сыграть трагическую роль в жизни Дэна и Виктора. А вдруг не часов, а дней или месяцев?
Девушка испуганно посмотрела на табло передатчика. На нем постоянно высвечивалось среднегалактическое время. Всё нормально. Прошло только два часа с тех пор, как она вошла в храм. Элеонора быстро набрала на клавиатуре передатчика код сигнала бедствия и дождалась ответа от ближайшего спасательного судна. Рейдер «Каскадер» почти сразу прислал подтверждение. Имперцы будут здесь через шестнадцать часов.
Элеонора торопливо запрыгала вниз. Над головой послышался громкий гул, и она испуганно задрала голову. Неужели спасатели прибыли так быстро? Среди облаков мелькало несколько летательных аппаратов. Они сверкали серебристыми боками и беспрестанно кружились прямо в зените. «Кто бы это мог быть? Хорошо бы скитмуры!» — с надеждой подумала Элька.
* * *
— Сволочь! Выродок! Господин Керин, можно, я убью этого ублюдка?
Мульетта Кронк яростно вырывалась из рук мускулистого имперца, пытаясь добраться до Дэна, сжавшегося в дрожащий комок на полу камеры. Керин сидел в инвалидном кресле и угрюмо смотрел на безумствующую рабыню. За его спиной стоял худощавый имперский майор. Он задумчиво теребил тоненькие, аккуратно подстриженные усики и неодобрительно качал головой.
— Зачем она тебе нужна, Керин? — спросил майор и положил ладонь на плечо бывшего капитана «Эльсидоры». — Даже если девчонка врет и на самом деле она пиратская лазутчица, то от нее не будет никакого вреда. В лагере полторы сотни обстрелянных, отлично подготовленных солдат, и хрупкая женщина не сможет совершить диверсию или украсть секретную информацию. — Он усмехнулся. — Открою военную тайну — у нас нет никакой секретной информации.
— Я понимаю ваши трудности, господин майор, — кивнул Керин. — В лагере полторы сотни солдат, и ни одной самки. Это прискорбно, но при вашей должности пора научиться думать головой, а не второстепенными органами.
— Ты забываешься, Керин, — прошипел майор. Его лицо побагровело, а пальцы сжались на плече капитана.
Хватка у старого вояки была железная, и Керин жалобно заскулил:
— Направьте ее к палачу, господин майор. Он быстро вытрясет из нее правду.
— Прекратите истерику, Кронк! — рявкнул имперский офицер на Мульетту, и та испуганно затихла. — Я солдат, Керин, — продолжил он, — и не собираюсь пытать женщину.
— Однако сегодня утром вы уже отдали палачу одну женщину, — ехидно напомнил Керин и этим окончательно вывел майора из себя.
— Это был враг, а не женщина! Она ранила вас. Ее робот убил двух воинов его величества и ранил еще одного. — Майор говорил громко и четко, будто выступал перед строем. — Я действовал в соответствии с правилами войны, а эта девчонка не опасна. Вы же видите, она ненавидит приспешников Дкежрака.
Керин скептически поморщился.
— Хорошо. — Майор кивнул и повернулся к Мульетте. — Кронк, убей калеку. Докажи другому однорукому инвалиду по имени Керин, что ты на нашей стороне. Старшина, отпустите ее.
Руки имперского солдата разжались, и дрыгающая ногами Мульетта свалилась на пол. Обескураженно оглянувшись на майора и секунду помедлив, она визжащей от восторга молнией бросилась на Дэна. Тот попытался встать, чтобы лицом к лицу встретить взбесившуюся рабыню, но, получив два жестких удара в челюсть, опять опустился на колени. Из уголка его рта потекла струйка крови. Мульетта отскочила назад, подула на разбитые костяшки пальцев и, сильно размахнувшись ногой, попыталась поразить однорукого в пах. От первого удара ему удалось уклониться, но Мулька учла, что возможность маневра у беззащитного противника весьма ограниченна, и в следующий раз не промахнулась. Дэн скрючился на полу, уже не пробуя защититься. Он только закрыл рукой лицо и тихо постанывал, когда Мулька пинала его.
Краем глаза он видел недоверчивое выражение на лице Керина и брезгливое — на лице майора. Возможно, Кронк это тоже заметила и вместо того, чтобы избивать его дальше, вцепилась в горло. Однорукий захрипел. Его глаза вылезли из орбит, а в груди послышалось отчетливое клокотание.
— Хватит! — крикнул майор. — Я думаю, этого достаточно.
— Я всё равно ей не верю, — покачал головой Керин.
— Ты хочешь, чтобы я дал ей задушить ценного военнопленного? — возмутился офицер.
— Я хочу, чтобы вы отправили ее к палачу.
— Мне надоело повторять! — Майор топнул ногой. — Кронк, отпустите его! Кому было сказано?
Мульетта с видимым сожалением убрала пальцы с шеи недодушенного Дэна, секунду понаблюдала, как он с усилием втягивает в себя воздух, и неожиданно для всех присутствующих страстно поцеловала однорукого в губы.
— Она еще и сумасшедшая, — буркнул майор.
— Вы были правы, — разочарованно сказал Керин, разворачивая свою коляску. — Она не опасна.
Офицер удовлетворенно хмыкнул.
— Старшина, заприте Кронк в моей комнате, — распорядился он, покидая камеру. — И пришлите к ней доктора. Я хочу, чтобы он осмотрел ее.
Солдат что-то невнятно пробормотал себе под нос, схватил Мульетту за руку и выволок за дверь. Было заметно, что он очень спешит. Наверное, он хотел хоть немного побыть наедине с рабыней, до того как придет майор.
Дэн едва дождался, когда же они уйдут. Он тихо улыбался, лежа на спине и прислушиваясь к шагам в коридоре. Когда всё стихло, он сунул два пальца себе в рот и извлек из-за щеки тонкий стерженек одноразового лазерного скальпеля. Именно этот миниатюрный предмет передала ему Мульетта, когда целовала на прощание. И хотя ее грубое лобзание чуть не убило его, однорукий был благодарен сообразительной рабыне. Ведь весь этот талантливый спектакль она устроила только для того, чтобы передать ему скальпель. Достаточно сжать стерженек размером со спичку между пальцами, как на его кончике появляется коротенькое, сантиметров в десять, лазерное лезвие. Коротенькое-то оно коротенькое, но практика показала, что этим несерьезным инструментом можно при желании отчекрыжить кому-нибудь голову.
Дэн, кряхтя, забрался на свой грязный матрас и устало закрыл глаза. Чтобы воспользоваться шансом, который подарила ему Мулька, нужно было дождаться ночи. В темноте он сможет на равных поспорить с любым имперским солдатом.
* * *
Жак открыл глаза и несколько минут лежал неподвижно. Че-Че стоял рядом и с беспокойством наблюдал за своим третьим пациентом. Он опасался, что на этот раз его постигла неудача. Слишком много необходимого медицинского оборудования было разрушено имперцами при штурме операционной. Слишком неточны и грубы были его движения, когда он готовил Элькиного друга к операции.
— Что произошло? — неожиданно спросил Жак, покосившись на робота.
— На «Эльсидору» напал имперский крейсер, — четко ответил Че-Че.
— Говори.
Слава подробно пересказал всё, что узнал со слов Виктора, и всё, что видел сам. Лицо Жака сохраняло полную неподвижность, и Че-Че уже протянул руку, чтобы проверить, не атрофировались ли у него мышцы, как вдруг гигант грозно нахмурил брови.
— Где госпожа Элеонора?
— В плену у выживших после крушения имперцев.
— Плохо. — Жак спрыгнул с операционного стола. — А помешать им было нельзя?
— Я пытался. — Че-Че смущенно показал на дыры в стенах и груды хлама на полу.
Жак понимающе кивнул и начал упруго подпрыгивать на месте, одновременно делая сложные движения руками. Так он проверял работоспособность своих мышц и координацию. Во время этих упражнений он молчал, не обращая ни малейшего внимания на робота, из живота которого тянулся длинный электрический провод.
— А ты откуда взялся? — спросил Жак, сделав длинный прыжок и очутившись у сложенного стопкой оружия.
Че-Че с завистью проследил за его траекторией. Сейчас он чувствовал себя жалким, прикованным к розетке инвалидом. Без провода он не мог сделать и шагу.
— Так откуда ты здесь? — настойчиво переспросил Жак, проверяя выбранный им бластер. Он взял себе не самую последнюю модель из тех, что валялись на полу. Всем суперсовременным лучеметам он всегда предпочитал старый добрый «эстрих». Простое и надежное оружие для ближнего боя.
— Я друг госпожи Элеоноры и Виктора, — с запозданием ответил Че-Че.
— У моей жены странные друзья. — Жак засунул в карман пару запасных обойм. — Пойду ее вытаскивать, — пояснил он. — Жди меня здесь.
— Один не справишься, — проскрипел робот. Его челюсть не двигалась, и голос шел из динамика, спрятанного за грудной пластиной.
— А кто мне поможет? Ты, что ли? — усмехнулся Жак.
— Врагов слишком много. Нужно разморозить остальной экипаж.
— Нет времени, — отрезал гигант и скрылся в темном коридоре. Слава с сожалением посмотрел ему вслед. Уже третий человек покинул его, чтобы не вернуться никогда.
Но Че-Че ошибся. Жак снова появился в медпункте раньше, чем робот успел перезарядить свои конденсаторы.
— В шлюзовой камере дежурят пятеро солдат, — сообщил он, опускаясь на пол и обхватывая затылок своими огромными ладонями. — Еще трое бродят по коридорам.
— Надо оживить экипаж, и тогда нас будет больше, чем их, — предложил Че-Че. Он пытался стоять прямо, но у него ничего не получалось. Его правая коленка ритмично дергалась, и в ней отчетливо что-то попискивало.
— Хорошо, — согласился Жак. — Только вначале мы воскресим механиков, чтобы они починили тебя. Сейчас ты еле ползаешь и больше похож на отравленную мокрицу, чем на боевого робота.
— Да, конечно. — Че-Че с благодарностью кивнул и вышел из медпункта, направившись к холодильнику. По пути он разматывал катушку с проводом, соединявшим его с розеткой. Если электрическое напряжение пропадет хоть на секунду, ему опять несколько часов придется приходить в себя.
* * *
Тень от решетки медленно переползла с пола на грудь Дэна и растворилась в наступивших сумерках, словно последовала за заходящим за горизонт солнцем. Денис с удовольствием втянул ноздрями воздух, наслаждаясь ароматом засыпающих деревьев. Ему всегда нравились вечера на этой тихой планете. В такое время хорошо сидеть на веранде и слушать, как плеск волн, ласкающих песчаный пляж, смешивается с плеском легкого винца в деревянной кружке. А вместо этого он сейчас должен слушать заунывную молитву тюремщика за дверью своей камеры.
«Вы за это ответите, — пробурчал Дэн, поднимаясь со своего ложа. — Ответите за каждый глоток не выпитого мной алкоголя и за каждую слезинку на Элькином лице».
Денис на цыпочках подкрался к двери, сжимая в руке стерженек лазерного скальпеля. Сторож продолжал что-то нудно бубнить себе под нос, и однорукий прижался глазом к щели между плохо пригнанными досками. Солдат стоял спиной к нему и равномерно, в такт молитве, мотал взад и вперед бритой головой. Свет керосиновой лампы падал на бластер, лежащий у его правой ноги.
Однорукий, высунув язык от напряжения, широко распахнул глаза, чтобы высмотреть, где расположена дужка висячего замка. Быстрое движение рукой, и замок, срезанный тонким лучом, упал на пол. Дэн толкнул плечом дверь и выскочил из камеры, а солдат прыгнул в сторону, едва раздался металлический звяк. Дэн не ожидал такого броска, и лазерное лезвие, горящее в его руке, проскочило в трех сантиметрах от шеи имперца.
Противники застыли, напряженно наблюдая друг за другом. В глазах солдата мелькнуло желание поднять тревогу, как требовал устав, но это было чревато нагоняем от начальства. Гораздо лучше без шума и суеты самому загнать этого калеку обратно в камеру.
Солдат выдернул из ножен трехгранный клинок. Дэн с неодобрением посмотрел на лезвие, в котором были проделаны специальные желобки для стока крови. У самой рукоятки виднелась полоска ржавчины. Этим оружием часто и с удовольствием пользовались.
«Тебе никогда не справиться с карателем, дерево», — самоуверенно подумал Дэн. «Деревьями» в его части называли солдат из штатных имперских подразделений.
Однорукий знал, что в подобных ситуациях решающую роль играют скорость, хитрость и артистичность. Поэтому он, не спуская испуганных глаз с охранника, сделал робкий шаг назад. Его губы очень натурально подрагивали. Он часто и неровно дышал. Казалось, что Дэн сейчас грохнется в обморок от одного только вида направленного на него лезвия.
Солдат медленно двинулся вперед. Однорукий выронил скальпель, рванулся к двери и, неудачно поскользнувшись, рухнул на дощатый пол. Задетая им керосиновая лампа со звоном упала рядом. Керосин, вылившийся из нее, вспыхнул, расползаясь по помещению огненными языками. А Дэн, не теряя времени, подбирался к бластеру имперца.
Но он недооценил «деревянного». Тот не попался на дешевый трюк, и, как только однорукий начал свое красивое, хорошо продуманное падение, имперец прыгнул ему на грудь. Лучемет отлетел в сторону, лезвие оцарапало шею Дэна, и враги покатились по горящему полу.
У охранника было одно ценное преимущество — в его распоряжении имелись две здоровые руки. Одной он держал клинок и старался ужалить им Дэна. Второй рукой он душил бывшего карателя. Денис кое-как удерживал нож вдали от своего тела, но не мог избавиться от захвата на горле.
Одежда врагов вспыхнула, но солдат не обратил на это внимания. Он намеревался прикончить Дэна. Если не зарезать, так задушить. Однорукий был решительно против.
Резким ударом культи он сбил вцепившиеся в глотку пальцы. Противник на долю секунды ослабил напор, и этого было достаточно, чтобы Дэн перехватил кисть его руки и жестоко, до хруста в суставе, вывернул ее. Нож выпал, а однорукий извернулся, как уж, и переместился на спину охранника. На лету поймал клинок и размашистым движением рассек врагу горло. Пульсирующая струя крови хлестнула по полу и зашипела в жарком пламени.
Спустя секунду Дэн уже выскочил из тюремной избушки, прихватив по дороге лучемет агонизирующего солдата. За его спиной разгорался пожар, который уже привлек внимание часовых. Отовсюду слышались крики, а по единственной улице метался прожекторный луч, включенный на сторожевой вышке.
Дэн мысленно вынес себе благодарность за удачно организованную суматоху и, почти не таясь, направился к жилищу палача, дорогу к которому знал слишком хорошо. Она снилась ему почти каждую ночь. И теперь он спокойно шел по ней, удивляясь тому, как далеки ночные кошмары от реальности. Он не испытывал страха и ненависти, и вперед его вела не жажда мести. Нечто большое и теплое согревало ему сердце. Он ощущал в своем теле какую-то невероятную силу, которая делала его непобедимым и не давала врагам увидеть его. Никто не обращал на него внимания. Все были слишком увлечены тушением пожара. Это было первое интересное событие, которое случилось здесь после гибели крейсера, и обитатели лагеря стремились принять в нем посильное участие.
Денис благополучно добрался до домика, в котором ему довелось пережить столько мучений. У дверей, как и положено, дежурил караульный. Он меланхолично раскуривал трубку и с интересом наблюдал за суетой, царящей вокруг полыхающей тюрьмы. Он даже не посмотрел в сторону Дэна и дал ему возможность подойти вплотную. Это было последней ошибкой, которую солдат совершил в своей жизни. Тихий хлопок бластера, и однорукий, ловко подхватив обмякшее тело, втолкнул его внутрь домика и аккуратно закрыл за собой дверь. Несколько секунд он напряженно вслушивался, но в помещении было тихо и темно. Как в гробу.
Однорукий пошарил по телу убитого им солдата и быстро нащупал зажатую в его руке зажигалку. Щелкнул пьезоэлемент, и чахлый язычок пламени осветил комнату.
Палач Никто стоял посередине просторного помещения и закрывал лицо худой костлявой рукой.
— Не надо, — попросил он. — Потуши свет. Мне больно.
— Когда мне было больно, ты не услышал мои мольбы, — прохрипел однорукий, приближаясь к своему мучителю. Бластер Дэн засунул к себе за пояс. В нем сейчас не было никакой необходимости. Вполне хватало зажигалки.
— Я выполнял свой долг, — произнес палач, отступая назад и прижимаясь спиной к бревенчатой стене.
— Я тоже выполню свой долг.
Дэн вплотную подошел к профессиональному истязателю и, безжалостно оторвав его ладони от лица, поднес пламя вплотную к его носу. Огромные глаза палача наполнились ужасом. Прозрачные веки быстро моргали, но не смогли защитить его зрачки от нестерпимо яркого света. Тонкая кожа на его лице покрылась набухающими линиями сосудов и безобразными красными пятнами. Палач попытался отвернуться, но Дэн крепко придавил ему горло.
— Где Элеонора? — спросил однорукий, водя зажигалкой из стороны в сторону.
— Погаси огонь, я всё скажу! — взмолился Никто.
— Говори, — потребовал Дэн, не убирая горящую зажигалку от лица палача. Лысый череп мучителя начал набухать волдырями в тех местах, куда падал свет.
— Керин отпустил ее!
— Врешь!
— Он послал ее подать сигнал бедствия с пирамиды, — быстро затараторил палач. — Он пообещал убить тебя, если она не вызовет спасателей. Элеонора согласилась и ушла. Она не вернется!
— Чудесно, — сказал Дэн и, сунув зажигалку в карман, выдернул из-за пояса лучемет.
— Спасибо, — униженно поблагодарил его Никто.
— Тебе спасибо, — вежливо ответил однорукий и нажал на курок. Тело палача, шурша, как раздавленное насекомое, упало на обитый мягким плюшем пол.
С чувством выполненного долга Дэн покинул жилище и рабочее место палача. Теперь он спокойно мог оставить имперский лагерь. Элеонора на свободе, а жизни Мульки ничего не грозит. А если и грозит… Рабыня не стоит того, чтобы рисковать, выручая ее. Сейчас пришло время подумать о себе.
Дэн выскользнул за дверь и остановился, как будто уперся в бетонный забор. По улице в сторону штаба шла Элеонора. Ее конвоировали два солдата. Один из них нес в руках толстую книгу.
Они скрылись в двухэтажном штабном здании. Дэн бросился за ними и успел проскочить в закрывающуюся дверь. Солдаты уже поднимались по лестнице и не заметили его. Убить их ничего не стоило. Серые спины были чудесной мишенью. Но инстинкт подсказывал Дэну, что не всё так просто. Однорукий, словно тень, бесшумно стелился по ступеням, сжимая лучемет во влажной ладони. Один неожиданный звук, и ему придется открыть огонь, чем он, возможно, погубит себя и Эльку.
Инстинкт, как всегда, не обманул Дэна — на площадке второго этажа дежурили еще четыре солдата. Денис неслышно отступил. Нападать на полдюжины имперцев было неслыханной наглостью даже для карателя.
«Вовремя смыться — это не трусость, а разумный тактический маневр», — вспомнил Дэн слова своего старшины. Бедняга погиб, когда дикари загнали их на поле, нашпигованное прыгающими минами.
Однорукий в спешном порядке покинул штаб и укрылся в жилище палача. Уже оттуда сквозь полуоткрытую дверь он наблюдал за обстановкой. Расчет оказался верным. Двое сопровождавших Эльку солдат через несколько минут вышли из штабных дверей. Значит, осталось четыре. Как минимум. А как максимум — сколько угодно, но об этом лучше не думать. «Четыре — моя счастливая цифра, — подумал Дэн. — Хотя «три» всегда нравилась мне гораздо больше».
Дэн опять прокрался в штаб и тихо прошелестел по ступеням. «Раз», — сказал он, нажимая на курок, и один солдат упал в лестничный пролет. Остальные оглянулись, оценили неожиданно возникшую опасность и потянулись за своим оружием. «Два», — сосчитал Дэн. Пронзительно белый луч из его бластера ударил во второго имперца, превратив его голову в обугленный череп на гибком позвоночном столбе. Стволы вражеских бластеров уже были направлены на однорукого. Скоро имперцы тоже начнут свой отсчет. «Три!» — крикнул Дэн и, не глядя на результаты своего третьего выстрела, бросился вниз. Два лазерных импульса прошили воздух за его спиной. И сразу же послышался дробный топот сапог. Жаждущие мести враги кинулись догонять однорукого.
«Деревянные — они всегда деревянные. Тупые, как дрова», — подумал Дэн, который уже ждал их внизу, стоя на одном колене и прицелившись в то место, где должны были появиться солдаты. «Три», — повторил Дэн неудавшуюся цифру, и третий имперец рухнул как подкошенный. В его животе дымилась большая черная дыра.
Четвертый оказался счастливчиком. Он всё-таки успел выстрелить, но в спешке прицелился выше, чем нужно. «Четыре!» — буркнул Дэн и взлетел вверх по ступеням, перепрыгивая через тела поверженных империев.
* * *
— Местоположение объекта «альфа» зафиксировано, — доложил Гедабас своим обычным безразличным ко всему на свете тоном.
— Покажи, — промурлыкал Скабед, поудобнее устраиваясь в кресле перед монитором внешнего обзора.
Никогда еще Пацик не чувствовал себя так хорошо. Жизнь воистину прекрасна. У него новое тело. Удобное и послушное. В нем можно незамеченным подобраться к Истоку Сущего, уничтожить его и благополучно скрыться. Чудесное тело послужит прекрасной маскировкой, и даже робот, специально посланный Империей, чтобы поймать Пацика, ничего не почует. Получение этого тела отняло прорву времени и сил, но оно стоило этих хлопот. Выследить Виктора было очень нелегко. Скабеду пришлось прочесать половину звездных систем, расположенных на пути от Надежды до Земли, и только в восьмой бортовому компьютеру удалось засечь долгожданный сигнал радиомаяка. Пацик едва успел спасти столь драгоценную особь. Ему пришлось буквально вырывать Виктора из сгустка психической плазмы.
Скабед погладил себя по гладкой, как шар, голове. Все волосы Виктора сгорели, но Пацик был даже рад этому. Теперь он, конечно, немного отличается от стандартного землянина, зато ему не надо каждую секунду ощущать омерзительную растительность на своей коже.
На мониторе замелькали густые тропические заросли. В поле зрения попали стайка пташек и несколько фруктовых деревьев. Эльки не было.
— Гедабас, ты издеваешься надо мной? — кротко поинтересовался Пацик. Сейчас его не раздражали даже ошибки бортового компьютера. Ничто не могло испортить ему настроение.
— Она только что вышла из поля моего обзора. Я засек ее, когда она пересекала поляну и… — начал оправдываться кибер, но Скабед оборвал его.
— В каком направлении она движется? — спросил он и сладко зевнул.
До завершения операции осталось совсем немного, и очень скоро он сможет отдохнуть и заняться личными делами. Например, нужно выяснить, что стало с родственниками. Куда запропастился Дед? Он не выходил на связь с тех пор, как Пацик бежал с родной планеты.
— Экстраполяция преобладающих азимутов перемещения объекта позволяет предположить… — забубнил кибер.
— Короче! — остановил его Пацик. — Доложи результат расчета.
— Она идет в расположение имперского военного подразделения.
— Какого подразделения? — Скабед влез в полностью подвластный ему мозг Виктора и хорошенько покопался в нем. Действительно, на планете обитали имперские солдаты, чудом спасшиеся с взорвавшегося крейсера. Сколько их и каковы их цели, Виктор не знал.
— Покажи мне имперцев, — потребовал Пацик и немного нахмурился. Больше всего на свете он не любил сюрпризы.
На экране творилось непонятно что. Буйство красок угнетало. Вообще-то сейчас на поверхности планеты была ночь, но Гедабас, получая черно-белую картинку, снятую в тепловом диапазоне, раскрашивал ее по одному ему известному алгоритму. Возможно, если бы Пацик смотрел на монитор своими собственными глазами, он бы и не заметил несоответствия красок, но так как глаза принадлежали Виктору, а мозг Скабеду, разобраться в мешанине цветных пятен было совершенно невозможно.
— Убери цвет, — приказал Пацик.
Теперь изображение стало похожим на чертеж, плоский и очень сложный, но на нем хоть что-то можно было разобрать. На экране появились крыши примитивных построек, фигурки бегущих людей и большое расплывчатое пятно над одним из зданий.
— У них что там, пожар?
— Да, — коротко ответил Гедабас. Скабеду показалось, что кибер немного обиделся за то, что он несколько раз обрывал его многословное объяснения. Тупая железяка, ему же запрещено обижаться. Пацик сам скорректировал его программу и внес нужные изменения в систему.
— А что это в левом углу? — спросил он, пододвигаясь поближе к экрану.
— Опушка леса.
— Очень странно выглядит. Индикатор показывает наличие там большого количества оружия.
— Да, действительно, — буркнул кибер.
— Прекрати свои шуточки. — Скабед начал сердиться. — Я не знаю, какой олух тебя программировал, но я намерен в ближайшее время полностью тебя перезагрузить.
— У меня нет информации, что это за существа, но они, похоже, собираются напасть на имперцев, — виновато пробормотал Гедабас. — Их около полусотни, и у них нет никаких шансов победить.
— Еще один посторонний фактор, — огорчился Пацик. — Жаль, нет планетарных бомб, а то можно было бы решить проблему, не сходя с этого места. Сбросить несколько ядерных зарядов прямо с орбиты, и прощай Исток Сущего.
Скабед встал с кресла, потянулся, разминая свои новые сильные мышцы, и сунул в кобуру лучемет. Пора идти. Лучше быть поближе к объекту, чтобы при первом же удобном случае нанести неотразимый удар. Пацик, не торопясь, спустился на лифте на нижний ярус, еще раз тщательно проверил снаряжение и, прочитав оградительную молитву, вошел в шар гиперперехода, услужливо включенный Гедабасом.
Прохладная лесная тьма ласково окутала его со всех сторон. Скабед наслаждался ею и чувствовал, что тело, которое он отобрал у Виктора, тоже пришло в восторг и каждой своей клеточкой впитывает чистейший воздух. Интересно, как там поживает мозг этого упрямого человека? Пацик отправил в него тестовый запрос: требуется схема метрополитена. В ответ он получил две схемы. Небольшой, но достаточно подробный план петербургского метро и слегка размытый и местами неполный — московского.
Скабед удовлетворенно хмыкнул. При желании он сможет выудить из Витиных мозгов любую необходимую ему информацию, и Витя при этом даже не дернется. Его воля надежно блокирована. Хотя, с другой стороны, сидеть в брюхе у этого животного несколько унизительно.
— У нас проблема, — жалобно проблеял Гедабас в сознании Пацика.
Скабед слегка поморщился. Он терпеть не мог телепатическую связь.
— Существа, на которых вы изволили обратить свое внимание, пошли на штурм имперского лагеря.
— Этого следовало ожидать. — Пацик медленно двинулся вперед, изо всех сил всматриваясь в темноту. Глаза Виктора были плохо приспособлены к слабому освещению, но через несколько минут он стал довольно четко различать силуэты деревьев.
— Объект «альфа» сейчас находится в лагере, — продолжил кибер. На этот раз его голос звучал как обычно.
— Ну и в чем проблема, про которую ты говорил? — процедил Скабед. — Не понимаю.
— В районе лагеря начал работать сквозной диффузный телепорт.
«Неужели она опять ускользнет от меня? — с тоской подумал Пацик. — Нужно выяснить, где расположен второй конец телепорта».
— Будет сделано, — мгновенно отозвался кибер.
Благостную тишину лесной чащи разодрал грохот разрыва. Потом еще и еще один. Штурм, как и сообщил Гедабас, начался. Кто и зачем устроил бой на этой тишайшей планете? Неужели у Скабеда объявился конкурент?
Через минуту громыхание боя слилось в монотонный гул, в котором уже невозможно было различить звуков отдельных выстрелов и взрывов. Пацик ускорил шаг. Идти теперь стало гораздо легче. Кроны деревьев озарялись отблесками пламени, и, пройдя не больше сотни шагов, Скабед вышел на опушку.
Лагерь имперцев пылал. Над хлипким забором торчали обломки сожженной сторожевой вышки. Среди построек метались неясные, трудно различимые тени. То тут то там сверкали бластерные лучи.
Гедабас сказал, что Исток Сущего сейчас в лагере. Нужно пройти еще триста шагов, но… Скабед отступил назад, за толстый ствол дерева. Сейчас, когда победа была так близка, ему стало страшно. Обидно погибнуть на пороге долгожданной цели. Он решил выждать. Когда бой утихнет, он сможет наконец разобраться в обстановке и понять, кто осмелился напасть на имперцев. Исходя из тех данных, которые удалось наковырять в мозгу Виктора, можно предположить, что это люди Дкежрака. Они отобьют Эльку у имперцев, и в этом случае Пацик сможет в полной мере воспользоваться своей замечательной маскировкой.
— Мне удалось идентифицировать тип используемого телепорта, — прошелестел в голове голос Гедабаса. — Это очень старая модель СК524.
— Скитмурская игрушка. — Пацик опечаленно покачал головой. — Им-то здесь что понадобилось? Неужели их тоже интересует объект «альфа»?
— Исток находится в одном из зданий лагеря.
— В каком? — простонал Скабед.
— Двухэтажное строение в южной части.
— Идиот! Я не умею определять стороны света без компаса.
Гедабас промолчал. Он не знал, как реагировать на ругательства. Ведь это не приказ и не указание к действию.
Пацику и не потребовалась его помощь. Он сразу нашел нужное строение. Два этажа были только в одном доме во всём лагере. Скорей всего там располагался штаб. Имперцы всегда мыслили стандартно и наверняка поместили своего командующего в самой заметной постройке. Довольно глупо с тактической точки зрения.
Из-за леса поднялась полная луна. Спутник Надежды обрушил снопы отраженного света на место битвы, словно хотел призвать бойцов остановиться, опустить оружие и прекратить убийства. Маленькая, но очень яркая луна залила мертвенным светом всё вокруг. Черные тени деревьев параллельными полосами легли на пепельную траву. Только пожары в городке имперцев расцвечивали пейзаж веселыми оранжевыми оттенками.
Скабед наклонился пониже и короткими перебежками направился к штабу. Он очень рисковал. Если бы его кто-нибудь заметил, то непременно выпустил бы в его сторону пару зарядов. Причем это с одинаковым удовольствием проделали бы и нападающие и обороняющиеся.
* * *
Через минуту после начала операции по спасению Эльки Жак убедился, что его подчиненные совершенно не умеют воевать. Точнее, не умеют воевать с сильным противником на открытой местности. Экипаж «Эльсидоры» мог легко расправиться с парой телохранителей на прогулочной яхте какого-нибудь богача или взять штурмом базу старателей на отдаленной планете, но ходить в традиционную атаку мусорщики не умели. Их нестройная цепь вытянулась вдоль опушки леса и неспешно перемещалась в сторону лагеря имперцев. Жак уже почти был уверен, что внезапного нападения у них не получится. То и дело хрустели сухие ветки под чьими-то неосторожными ногами. Слышались щелчки передергиваемых затворов. Особенно раздражал бредущий справа робот. Даже после поверхностного ремонта и замены батарей он скрипел, как лифт в старой шахте.
У Жака была еще одна причина для беспокойства — у него было слишком мало воинов. Из сорока восьми членов экипажа после разморозки выжили только сорок. Среди тех, кто не проснулся, был и врач. Вечная ему память. Капитана Дифора, который один стоил дюжины имперских гвардейцев, пришлось вернуть обратно в холодильник. Его сердце не запустилось после разморозки. Еще пятеро матросов отказались участвовать в операции и уволились. Сейчас они прятались где-то в джунглях и останутся жить там навсегда. Даже в случае победы Жак решил оставить их здесь и не забирать с собой. Пусть потом выбираются с планеты как хотят.
Значит, сейчас в распоряжении Жака всего тридцать четыре бойца, не считая самого Жака и Элькиного робота. Из них больше половины — это обслуживающий персонал погибшего звездолета: механики, электрики и кок со своим помощником. Слабовато. Особенно если учесть, что противостоять им будут профессиональные вояки.
До деревянных построек лагеря оставалось больше ста метров, когда мусорщики в соответствии с планом нападения залегли. Дальше поползли только трое. Они должны были снять караул и захватить сторожевую вышку. Жак напряг слух, но не смог расслышать, как и куда двинулась штурмовая группа. Эти трое были бывшими имперскими карателями и хорошо знали свое дело. За эту часть операции Жак мог быть абсолютно спокоен. Он достал из нагрудного кармана пластину бинокля, приложил плоские окуляры к глазам и переключил изображение в инфракрасную часть спектра. Вот он, лагерь имперцев. Довольно бессмысленное с военной точки зрения нагромождение зданий. Здесь никто не готовился к обороне, и постройки располагались исходя из бытовых надобностей.
Постов нигде не было видно. Боевое охранение лагеря составлял только караульный на вышке, да и тот мало смотрел по сторонам. Жак разглядел, что солдат что-то читает, освещая страницы карманным фонариком. Вдруг караульный оживился и забегал по своей площадке, вознесенной на высоту птичьего полета. Через секунду он связался с кем-то по телефону. Неужели их заметили?!
Нет. Солдат смотрел куда-то в середину лагеря. Жак тоже перевел окуляры в том направлении и опустил бинокль. Над крышами построек разгорался высокий столб огня. В одном из зданий начался пожар. «Как некстати», — подумал Жак, осматривая свои боевые порядки. Теперь его бравых воинов было видно как на ладони. Огонь освещал красным шевелящимся светом все пространство до самой опушки. Если хоть один имперец краем глаза взглянет в эту сторону, то экипаж «Эльсидоры» ждут большие неприятности.
— Жак, — громко скрипнул робот рядом с ухом гиганта.
— Тише!
— Не могу. Громкость не регулируется. Послушай меня: сейчас весь гарнизон наверняка собрался вокруг пожарища…
— Дальше можешь не говорить, — остановил его Жак и подозвал своего адьютанта, которым он назначил больше ни на что не годного поваренка. — Ползи к Дэву, — приказал он юнцу. — Пусть он выпустит пару десятков мин в сторону пожара, и скажи остальным: после первого взрыва идем в атаку.
— Понял. — Мальчишка шустро зашелестел травой вдоль цепи, а Жак стянул со спины луппер и проверил, на месте ли его верный «эстрих». Сейчас у него появилась маленькая надежда на успех штурма. Судя по тому, что он успел увидеть, имперцы достаточно беззаботно относились к своей безопасности. Даже караульный на вышке разгуливал в обычной униформе, без положенного в таких случаях скафандра высокой защиты. В то время как у Жака было пять подчиненных, облаченных по высшему военному разряду.
С левого фланга залегшей цепи грустно ухнул миномет, и мусорщики бросились вперед. Жак выстрелил из луппера по сторожевой вышке и отбросил в сторону ненужное оружие. У него был всего один заряд. Объятая пламенем вышка, как огромный факел, осветила поле предстоящей битвы, но это уже не имело значения, мусорщикам больше нечего скрывать от имперцев. Теперь они могут показать им всё, что угодно.
Жак быстро нагнал вырвавшегося вперед робота.
— Ищи Эльку, — приказал он ему.
— Понял, — кивнул Че-Че. Его железный подбородок громко лязгнул по покореженной грудной пластине.
Они уже почти добежали до первых построек лагеря, когда увидели первый луч, выпущенный из вражеского бластера. Выстрелы из тридцати лучеметов сошлись в той точке, где отважный имперский солдат нажал на курок своего оружия. Герой облачком взлетел в небо. Практически, это была полная победа. Мусорщики добрались до цитадели и не потеряли ни одного бойца. На такой успех Жак не рассчитывал. В самом лучшем случае он должен был потерять половину своих людей уже на подходах к поселку.
В центре лагеря непрерывно гремели взрывы. Минный Дэв всегда старательно выполнял приказы Жака, и, если ему было сказано выпустить двадцать мин, он ровно двадцать раз закинет заряд в ствол и ровно двадцать раз нажмет на курок. Ни одной миной больше и ни одной миной меньше.
Пожар быстро распространялся. Вспыхнуло еще несколько зданий. Между домами в панике метались солдаты, под их ногами горела покрытая сухой травой земля. Имперцы даже не думали об организованном сопротивлении. Никто не мог понять, что происходит.
— Тревога! Занять круговую оборону, — взревели громкоговорители, установленные на штабном здании.
— Ты опоздал, приятель, — улыбаясь, промолвил Жак, шествуя посередине единственной улицы лагеря и наблюдая, как его матросы врываются в дома и вытаскивают оттуда полуодетых заспанных солдат. Без жертв среди нападающих, конечно, не обошлось. Рядом с некоторыми избушками вспыхивали горячие схватки, но мусорщиков, опьяненных легкой победой, уже невозможно было остановить. Разгоряченные успехом, они гурьбой набрасывались на любого имперца, осмелившегося открыть огонь.
— Отходите к штабу. Займите круговую оборону, — не унимались громкоговорители. Неожиданно командный голос захлебнулся и замолк. Кто-то добрался до его владельца.
— Всех пленных ведите к двухэтажному зданию, — приказал Жак подбежавшему к нему запыхавшемуся адьютанту и сам направился туда же, чтобы допросить выживших имперцев и выяснить у них, где искать Элеонору.
* * *
Все солдаты были мертвы. Служба в карательном дивизионе не прошла даром, и Дэн всё еще очень хорошо помнил, чему его учили: каждый выстрел — смертелен, каждый удар — наповал. Иначе зачем жить? Дэн выставил перед собой бластер и, вдохновленный видом скрюченных тел, распахнул дверь.
— Приветствую тебя, старшина Анисимов, — послышался знакомый голос.
Ствол лучемета быстро перемесился в сторону человека, сидящего в инвалидном кресле. Это он поздоровался с Дэном. Он тоже был вооружен, но целился не в Дениса, а в стоящую посередине комнаты Элеонору.
— Теряешь сноровку, старшина, — усмехнулся инвалид. — Я ждал тебя на две минуты раньше. Эти тупые имперские дрова не могут остановить настоящего карателя. Не так ли, Анисимов? Опусти оружие. Не смотри, что я калека. Реакция у меня не хуже твоей. Мы ведь служили в одном полку и на одном звездолете.
— Керин, — процедил сквозь зубы Денис.
— Брось бластер, или я пристрелю эту шлюшку. — Палец капитана Керина напрягся на спусковом крючке. — Или ты сомневаешься в этом?
— Я считал тебя аристократом, Керин, — сказал Дэн. — Ты не станешь стрелять в беззащитную женщину. Давай мы решим все наши проблемы между собой. Ты и я. Благородная дуэль. Один на один.
— Да, я — потомственный дворянин, — прорычал бывший капитан, и из его губ брызнула слюна. — А ты кто такой, мразь? Бластер на пол, или я убью ее!
Лучемет Дэна брякнулся на пол.
— Отпусти девчонку. Тогда у тебя будет возможность убить меня и остаться в живых.
— Ничего не выйдет, Дэн, — подала голос Элька. — Ему нужны мы оба.
— Необязательно. — Керин перелистнул стволом бластера страницу книги, лежащей у него на коленях. — Предлагаю сделку: вы рассказываете мне, каким образом вам удалось уничтожить имперский крейсер, и уматываете в свои джунгли, а я с такой информацией автоматически становлюсь полковником и возвращаю себе положение в обществе. Это компенсирует мне все унижения, которые я претерпел от нищего принца по имени Жак. В свою очередь, вы будете иметь возможность прожить ваши жалкие жизни до естественного их завершения. Как вам мое предложение?
— Стоит подумать, — сказал Дэн, смотря в окно, где разгорался пожар в здании тюрьмы. Элеонора тоже не спускала глаз с огненного столба.
— Твоя работа? — шепотом спросила она.
— Ага. — Однорукий гордо кивнул.
— Ну, так как? — Керин от нетерпения постучал рукояткой бластера по колесу кресла-каталки. — Договоримся?
— Куда ты спешишь? — возмутилась Элеонора. — Я хочу получить гарантии. Надо продумать все детали.
Было видно, что девушка тянет время и чего-то напряженно ждет. Керин понял это.
— Палач! Вот моя гарантия! — взвизгнул он.
— Ты не отдашь нас палачу. Ведь тогда он тоже будет знать тайну гибели крейсера, — резонно заметил Дэн, — а тебе это не нужно.
На улице громыхнул глухой взрыв. За ним еще и еще. Зазвенели разбитые оконные стекла. На пол посыпались штукатурка и щепки. Элеонора испуганно присела на корточки, а Дэн напрягся, готовясь к прыжку. Момент был очень подходящим для того, чтобы выбить у противника оружие. К несчастью, Керин тоже служил когда-то карателем. Он даже не посмотрел в сторону выбитого взрывной волной окна. Он не спускал глаз с Дэна, не забывая при этом держать на мушке девушку.
— Договорились, — решительно кивнул Денис. — Только вначале ты отпустишь девчонку.
— Дешевый трюк. — Керин сощурился. — Ты же не веришь мне и не скажешь правду, даже если я отпущу тебя на все четыре стороны. И мне не нравится этот минометный обстрел.
— Так мы никогда не договоримся, — пожал плечами Дэн.
— Действительно, — пробормотал бывший капитан «Эльсидоры». — Пожалуй, я снимаю свое предложение о сделке. Сигнал SOS эта дура отправила, чтобы спасти тебя, однорукий. Скоро сюда прибудет спасательный имперский бот. Надеюсь, что ваши мозги не протухнут до его прихода. Потом я смогу их заморозить и стану единственным хранителем вашей тайны. Она будет лежать в баночке, в моем холодильнике. А потом я воспользуюсь термосканером.
В комнате повисла пахнущая смертью тишина, а за стенами штаба творилось что-то несусветное. Были слышны выстрелы и крики. Кто-то с надрывом отдавал приказы через мощные громкоговорители. Люди, собравшиеся в комнате, даже на некоторое время забыли о предмете своей беседы. Каждый из них пытался понять, кто осмелился напасть на имперский лагерь. Элеонора думала, что это привлеченные книгой скитмуры. Керин терялся в догадках и надеялся, что всё как-нибудь разрешится без его участия. Он достаточно повоевал в своей жизни. Только Дэн, который видел воскресшую Мульку, догадывался, что таинственный робот по имени Че-Че оживил не только ее и это Жак сейчас штурмует лагерь.
Наконец Керин опомнился. Он перевел ствол с Эльки на Дэна и обратно, как будто размышлял, кого из них убить первым. Положение стало критическим. Керин и раньше был способен на всё, а сейчас он был способен абсолютно на всё. Денис не сомневался, что бывший капитан с легкостью продал бы в зоопарк своего родного отца, лишь бы получить полковничьи погоны.
— Я принесу тебе прибор, который мы использовали для уничтожения крейсера, — сказал Дэн.
— Хороший вариант, — кивнул Керин. — Для крысолова ты неплохо соображаешь, но ты не учел…
— Я обменяю его только на живую Эльку.
— Ты не учел, что я сам могу забрать прибор. После вашей смерти, — веско сказал Керин и нажал на курок. Элька, пискнув, отскочила к окну. Она была перепугана, но жива и с ужасом ожидала второго выстрела. Дэн прыгнул на бывшего капитана. Здание штаба задрожало. Пол пошел волнами. Из досок начали вылетать гвозди. Они со свистом пронзали воздух и пулями впивались в потолок. Происходило что-то невероятное.
Дэн врезался головой в какое-то невидимое препятствие и рухнул на вибрирующий пол. Вся комната исказилась: квадратные окна стали ромбовидными, заколыхались и сползли вниз, как отклеившиеся от стен обои. Потолок выгнулся, пошел трещинами и почернел. Керин, сжавшись в трепещущий комок, дико верещал в своей коляске. Стол, за которым он сидел, медленно погружался прямо в пол. Он тонул в досках, будто это была болотная трясина, а не хорошо просушенное дерево. Денис на четвереньках пополз к Элеоноре. Он не понимал, что происходит, но ее ноги, так же как и стол, тонули в досках. Однорукий обхватил девушку за талию и резко рванул вверх. В то же мгновение он почувствовал, что проваливается. Дэн отпрыгнул назад. Пол с громким чмоком выпустил его.
— Спаси меня! — заорал Керин, размахивая лучеметом. — Вытащи меня! У моей каталки завязли колеса.
— Иди в задницу, — процедил Дэн и, схватив свой бластер, вернулся к Эльке, которая погрузилась уже по колени. Она дергалась и дико вращала глазами. Кричать девушка не могла. От ужаса пропал голос. Стол уже полностью исчез из комнаты, оставив после себя дымящуюся черную дыру. Сквозь нее почему-то не было видно помещений на первом этаже. Из прямоугольной дыры вылетали искры, и какие-то багровые огни метались в ее глубине.
— Что ты чувствуешь? Тебе больно? — запричитал Дэн, пытаясь лучом срезать засасывающие девушку доски. Но дерево вместо того, чтобы сгореть, плавилось и еще плотнее охватывало Элькины бедра.
— Это проклятая книга. Скитмуры пришли за ней, — прохрипела девушка и оттолкнула от себя Дэна. — Беги!
Однорукий откатился к двери и, тяжело дыша, смотрел, как она всё глубже и глубже уходит в непонятное месиво, бывшее раньше обычным дощатым полом. «Когда Элька погрузится по промежность, я отрежу ей ноги и спасу то, что останется, — хладнокровно подумал Дэн. — И пусть она меня после этого возненавидит».
— Помоги, — прохрипел Керин, про которого Денис уже совсем забыл. Экс-капитан успел погрузиться по самую грудь. На свободе у него остались только голова и рука, крепко держащая бластер. По лицу Керина текли слезы. — Ну, помогиже, — умолял он. — Ты столько раз выручал меня. Ну, сделай это еще разок.
Дэн отвернулся. Он считал, что если совесть не позволяет тебе добить бешеную собаку, то надо, по крайней мере, не мешать ей подохнуть самостоятельно. Денис сосредоточился на Элеоноре, которая молча смотрела на него очень печальными глазами. На ее лице не осталось страха. Похоже, что она не вполне осознавала происходящее.
— Передай Жаку, — тихо сказала она и вдруг зарыдала. — Передай ему, что я люблю его!
До критической точки, после которой ее уже нельзя будет спасти, осталось три сантиметра. Дэн несколько раз сжал рукоятку бластера, убеждаясь, что она достаточно плотно лежит в ладони. «Сейчас еще одним калекой станет больше, — подумал он, готовя себя к предстоящей ампутации. — Зато жива останется».
Вдруг свет померк. Острая боль пронзила грудь. Денис опустил глаза и увидел бьющееся в своей груди обожженное сердце. Керин выстрелил в него! Даже в последнее мгновение жизни предатель не удержался от того, чтобы не совершить зло.
Дэн беспомощно распластался на полу. Его пальцы уже не в силах были нажать на курок, да это было и не нужно. Он всё равно не сможет вытащить Эльку. Ему осталось жить несколько секунд. В мутнеющих глазах отразились полыхающие потусторонним огнем дыры в полу и Элеонора, которая, закрыв руками лицо, всё глубже погружалась в преисподнюю. Через минуту над полом торчала только прядь волос с Элькиного затылка. Еще секунда, и ничего не осталось.
Губы Дэна дрогнули, и на них застыло его последнее слово:
— Прости.