67

До обеда путники шли скоро, преодолев оставшуюся половину долины и перевалив через две гряды плотно стоявших пологих холмов, но затем стало настолько жарко, что пришлось укрыться в дубовой роще, чтобы набраться сил для преодоления пустынного участка.

— Это все из-за ветра! — сказал капитан, снимая с плеча котомку и мешок. — Он стал дуть со стороны моря, принес мокрый воздух и теперь валит нас.

— Ох и жара! — простонал Крафт, валясь рядом с капитаном.

Питер привалился к дереву, так ему казалось прохладнее.

— Предлагаю воспользоваться случаем и поесть, чтобы потом не тратить на это время.

— Да разве можно в такую жару есть? — мученически скривился Питер. — После этого хутора у меня совсем нет аппетита, отупение одно и горечь.

Он вздохнул.

— А вот это ты зря, еда помогает пережить всякие жизненные невзгоды, а грусть свойственна только пустому брюху.

— Полностью поддерживаю его благородие, — сказал Крафт, отпивая из кожаного мешка немного воды. — Попить хочешь?

— Нет, — мотнул головой Питер.

— Вот, он уже и от воды отказывается! — возмутился капитан, раскладывая на тряпице ветчину, две луковицы и половину большой лепешки — все это он добыл в опустевшем доме.

— Пойми, Питер, мы ушли бы в любом случае, и ты эту подружку никогда бы не увидел. Такова жизнь, поэтому как старший по званию я настаиваю, чтобы ты съел кусок ветчины или брынзы, если хочешь, чтобы к тебе вернулась твоя прежняя бодрость. Сегодня ты подарил своим боевым товарищам возможность жить, а за себя бороться не хочешь — разве это правильно?

— Полностью согласен с его благородием, — поддержал капитана Крафт. — Однажды, в возрасте шестнадцати лет, я влюбился в дочку цирюльника. А она гуляла с сыном булочника Шнайса. Таскался за ними повсюду, ну, и застал их в леске за прелюбодеяниями. И что вы думаете? Я решил покончить с собой едва ли не у них над головами. Нашел подходящее дерево, сплел из ветки петлю, но тут, на мое счастье, мимо проходил сосед и попросил меня помочь ему довезти тележку с продуктами, которые он доставлял к свадьбе. Я не мог ему отказать, довез эту тележку, а он в награду всучил мне круг свиной колбасы и сказал: ешь сейчас, пока свежая. И вот я, пребывая в таком ослабленном состоянии, сел прямо на мостовую и стал есть эту колбасу. И по мере того как я набивал ею брюхо, ко мне возвращалось желание жить, несмотря на непотребное поведение цирюльниковой дочки. Доев колбасу, я пошел домой и лег спать, а к вечеру от такой жирной пищи меня крепко пронесло, но это только утвердило меня в желании жить.

— Очень поучительная история, — заметил капитан, смахивая набежавших на «обеденный стол» муравьев.

— Выпить воды могу, а есть — извините, пока не в состоянии, — покачал головой Питер.

— То есть, если я приготовлю для тебя холодную похлебку, ты не откажешься? — поймал его на слове Крафт.

— Ну… — Питер пожал плечами. — Не откажусь.

— Очень хорошо, ваша благородие, где-то там у нас была деревянная плошка.

— Есть такая. — Капитан подал плошку. Крафт срезал ветку и быстро сделал из нее короткую толокушку, которой потолок в плошке кусок брынзы и половинку луковицы. Затем добавил воды, тщательно все перемешал, выбросил выжатые куски лука и подал получившееся блюдо Питеру.

— Бери и пей сразу, не раздумывая.

Питер покосился на капитана, ожидая хоть от него какой-то поддержки, но тот оказался на стороне Крафта.

— Пей разом, как лекарство, — это приказ! — сказал он, и Питеру ничего не оставалось, как подчиниться. Осушив плошку в три глотка, он закашлялся, а из его глаз потекли слезы.

— Ох… хорошо. Мне стало лучше, — признался Питер.

— Ну вот, совсем другое дело. Крафт, ты просто волшебник! — обрадовался капитан. — Признаться, нечто подобное мне наводил мой слуга, не переживший битвы при Аруме. Он подавал мне это пойло наутро, когда следовало ехать в казначейство или отвозить рапорт и об освежении вином не могло быть и речи. И всегда эта штука помогала, хотя продирало до кишок, право слово! Действенная бурда, весьма действенная!

— А ветер-то переменился, — первым заметил Питер.

— Значит, скоро станет посуше. Мое чутье подсказывает мне, что за этой пустыней должна начаться обитаемая земля.

— А до Гойи отсюда далеко? — спросил Крафт, старательно пережевывая ветчину. Есть ему не хотелось, но тяжелый переход требовал много сил.

— Гойя осталась слева от нас, там, — махнул рукой капитан. — Даже боюсь подумать, что там сейчас происходит.

— А Арум?

— Арум далеко левее и давно позади. Он стоит на линии Исфагана.

— Пора идти, — сказал Питер, уловив на лице дуновение северного ветра.

— Да, как будто полегчало, — согласился фон Крисп. — Хватайте мешки, господа, обоз трогается… Крафт, заряди-ка арбалет, место впереди открытое, мало ли что.

— Сейчас сделаем, ваше благородие.

Через четверть часа они уже шагали по выжженной солнцем местности, заросшей редкой жестковатой травкой, тонкой как нить, да колючими кустарниками, на которых грелись саранча и мелкие змеи.

— Настоящая пустыня, — выдохнул Крафт, когда перестал спасать даже северный ветер.

— Это разве пустыня? — проворчал в ответ Питер. — Вот когда нас гнали на невольничий рынок в Дацуне, нам пришлось пересечь Савойскую пустыню — вот это было испытание. Дошли немногие, хотя воды нам все же давали.

Глинистая почва сменялась мелом, мел — песком, а конца и края этой пустоши видно не было.

— А мы не могли заблудиться, капитан? — спросил наконец Крафт.

— Я смотрю по тени, мы идем правильно, — безо всякой уверенности ответил капитан. — Я же видел тот край с холма — там были зеленые деревья.

Под ногами захрустели черепки, шедший первым капитан нагнулся и поднял один из них.

— Эй, да это же кости!

Он огляделся: все пространство вокруг было усеяно чьими-то останками.

— Наверное, когда-то здесь была сеча, — предположил Крафт. — А может, они умерли, не добравшись до воды…

Капитан бросил свою находку и двинулся дальше.

— Мне это место напомнило Голубой Суринам, — сказал Питер. — Там тоже целые поляны были засеяны костями…

— Так это… правда, про Голубой Суринам? То есть вы действительно там были? — спросил капитан, поправляя шляпу, чтобы солнце не попадало в лицо.

— Правда, — ответил Крафт, стараясь шагать по следам капитана. — Но иногда мне кажется, что это был страшный сон.

— А сокровища, там были сокровища, о которых все только и говорят?

Капитан поднял голову и увидел кружащего в небе падальщика.

— Были там и сокровища, только их нельзя унести — остров не выпускает никого живым, — пояснил Питер и, посмотрев вперед, добавил: — А вон и деревья, кажется, мы пришли.

— Точно деревья? — вытягивая шею, спросил Крафт. — А то, может, это мираж?

— Я вижу летающих птиц, разве в миражах бывают птицы?

— Стойте! — скомандовал капитан, и все остановились. Поперек их курса, извиваясь зигзагом, ползла крупная змея с затейливым рисунком на шкуре. Когда она удалилась, путники продолжили движение и вскоре убедились, что видят не мираж, а настоящую рощу.

Впрочем, это была еще не обитаемая местность, а лишь остатки старых садов. Добравшись до них и немного отдохнув в тени, путники двинулись дальше и уже к исходу дня вышли к большому поселению. Оно насчитывало около полутысячи глинобитных домов, однако обитаемыми оказалась лишь четверть из них, хозяева остальных уехали на север — подальше от войны.

С появлением незнакомцев те из немногих селян, кто находился на улицах, сейчас же попрятались, и путникам пришлось стучаться в ворота, чтобы получить ночлег. Однако никто с ними даже не разговаривал, в лучшем случае ответом был лай собак, в худшем — полное молчание.

Наконец, после дюжины неудач, в разговор через ворота с ними вступил хозяин одного из домов. Он плохо говорил на яни, поэтому все время приходилось повторять по нескольку раз.

— Мы заплатим деньги, хозяин! — охрипшим голос втолковывал фон Крисп.

— Моя не пускать! Кушать нечива!

— Мы заплатим тебе деньги, и ты купишь еду у соседей, понимаешь?

Питер дремал, привалившись мешком на спине к шершавым воротам, и совсем не слушал эту перепалку, повторявшуюся за вечер уже не один раз. Но стоило ему закрыть глаза, как он видел лицо Джелики, правда, теперь, вечером, она уже не плакала, как это было в дневных видениях.

— Эх, придется на улице располагаться, — со вздохом произнес Крафт. — Но это не улица, а каньон какой-то, тут, наверное, и змеи водятся.

Питер отстранился от двери, достал свой кошелек и, выудив пару медных крейцеров, перебросил их через ворота. Было слышно, как они звякнули о глиняный пол. Хозяин дома это тоже услышал, он моментально прекратил свой отповедальный речитатив и бросился открывать ворота.

— Ищо маленько дай, да? Дениги люблу шибка! — выпалил он, высунувшись из ворот и протягивая ладонь.

— В дом пустишь — дам еще, — пообещал капитан, не веря удаче. — Много дам денег, шибка много! Любишь деньги?

И он позвенел целой пригоршней крейцеров.

— Ой, дениги люблу, да!

Хозяин распахнул скрипучие ворота и посторонился. Фон Крисп шагнул во двор первым, покосился на пустующую собачью будку и прошел к дому. За ним вошел Крафт, а последним, предварительно осмотревшись, ушел с улицы Питер.

Хозяин дома — немолодой грязный человек в войлочной шапочке и драном халате — торопливо запер ворота и побежал за фон Криспом, чтобы получить еще денег.

— Бери-бери, заслужил, — сказал тот, ссыпая медь на потную ладошку. — Ну, показывай свой дворец.

— Пажалиста, хатиб, пажалиста, прахидити! — засуетился хозяин, подогретый щедростью гостей.

В его доме оказалось три просторные комнаты — видимо, он знал и лучшие времена. Имелась какая-то мебель, старая и рассохшаяся, побитые молью и давно не чищенные ковры.

— А блохи у тебя есть? — спросил Крафт, с подозрением поглядывая на валявшиеся повсюду старые смятые тряпки.

— Кто такой? — развел руками хозяин.

Фон Крисп поплевал на ладонь и провел ею в углу по полу, а затем посмотрел на нее и выдал заключение:

— Нету тут блох, должно, с голоду передохли. Встаем на ночлег, господа солдаты, эта крепость нам сгодится. А ты, хозяин, согрей гостям чаю.

— Вода шибка плахая, нильзя чай! Сахар нету, щербет нету, савсем бедный, да.

— Значит, так, зови сюда лавочника. Лавка у вас есть?

— Лавка эта? — не понял хозяин.

— Ну, где можно купить что-то за деньги. Чай, сахар…

— Есть лавка, есть сахар, есть чай. Толька шибка дорога. Ай, шибка!

— Пойди и позови сюда лавочника, мы купим у него что-нибудь и оставим тебе — чай и сахар, понял?

— Мине чай и сахар? Понял, чай и сахар, хорошо понял. Пазаву лавочник — Марнуз называэца…

Хозяин выскочил во двор, хлопнули ворота, и стало тихо.

Крафт огляделся и осторожно присел на попавшийся стул. Тот скрипнул, но вес выдержал. Крафт с облегчением вытянул ноги.

Питер присел на продавленную тахту.

— Я вот о чем подумал, сэр, почему там, на хуторе, вся эта нечисть сквозь частокол проходить могла, а к нам в хлев через ворота рубилась?

— Дался тебе этот хутор, давно бы забыл о нем, — с досадой произнес Крафт. Даже воспоминания о пережитом ужасе вызывали у него боль.

— Нет, этот феномен требует какого-то объяснения, — заметил капитан. — Но думаю, все дело в особом состоянии человеческого жилища. Пройти сквозь ограду они смогли, а стены жилища являются для них чем-то непреодолимым.

— Наверно, это так, — согласился Питер. — Хотя с куда большим удовольствием я бы переночевал во дворе, а не в этом доме.

Откинувшись на скрипучем стуле, Крафт стал похрапывать. За окном, затянутым сеткой из конского волоса, быстро темнело. Наконец послышались торопливые шаги, и во двор, обгоняя хозяина, вбежал невысокий полный человечек в шапочке из черного бархата и в новом синем халате. Судя по тому, как спешил лавочник, хозяин дома во всех красках расписал ему богатство и щедрость постояльцев.

— Вот! Эта лавачник — Марнуз называэца! — торжественно объявил хозяин дома, представляя торговца.

Крафт вздрогнул и проснулся.

— Добрый вечер, господин Марнуз, — поздоровался капитан. — Мы бы хотели сделать заказ, чтобы вы принесли нам сюда некоторые продукты и вещи.

— О, я тожи хатель, ошинь хатель! — расплылся в улыбке Марнуз. — Изволити чиго?

— Изволим шербет — пару фунтов, полфунта меда свежего. Далее, чайной травы две мерки, белые лепешки…

— Эта и… Есть гулькар — белий булочка! — с важностью сообщил Марнуз.

— Отлично, вместо лепешки неси полдюжины булок и к ним сливочное масло. Масло у вас имеется?

— Канещна, у нас у лавки — все есть! — заверил торговец.

— Прекрасно, тогда еще чистой воды, а то у хозяина только поганая.

— Должно, со шкур выпаривает, — высказал предположение Крафт.

— Не иначе… Так, что еще? Ах да, темно тут, лампу надо и масло в нее. Все, больше ничего не нужно, как принесешь, я сейчас же расплачусь…

Капитан показал блеснувший в полумраке рилли, и Марнуз едва не подпрыгнул на месте. Видимо, серебро в этих местах водилось редко.

— Сичас! — воскликнул он и пробкой вылетел из дома.

— Приятно видеть, как люди стараются ради своего заработка, — сказал капитан. — В других же местах так избалованы, что с медью к ним теперь и не сунуться.