20

Поначалу ощущение воли пьянило Питера и не давало сосредоточиться на его теперешнем положении. Коротко остриженные, исхудавшие, в одежде с чужого плеча и растоптанных рыбачьих башмаках, они с Крафтом слишком бросались в глаза, следовало придумать, куда им спрятаться, чтобы прийти в себя и оценить обстановку.

— Может, снимем какой-нибудь подвал в доме победнее? — предложил Питер.

— Снимем, только сначала нужно еды купить, — ответил Крафт, настороженно поглядывая на прохожих и оборачиваясь на редких всадников. Все вокруг казалось недавним рабам опасным и подозрительным. Окружающие платили им тем же, провожая долгими взглядами, а домохозяйки далеко высовывались из окон, чтобы лучше рассмотреть этих стриженых оборванцев.

— Идем на базар, — тихо скомандовал Крафт.

— А где он?

— Видишь, из проулка тетки с корзинками идут?

— Ага, это кухарки.

Они проскользнули через узкий проулок и вышли на полупустую базарную площадь — основная торговля состоялась утром, а теперь здесь было довольно скучно. Полтора десятка торговцев да пара дворников, сметавших чешую между освободившимися рядами.

— Давай хлеба купим и мешок с водой — на это у нас денег хватит, — сказал Питер, еще раз пересчитывая в кармане полученные от рыбаков крейцеры. Всего набиралось пятнадцать, мелочь, конечно, но, если не особенно тратиться, дней семь, а то и все десять протянуть на них можно.

— Почем, тетенька, твои лепешки? — спросил Крафт, останавливаясь напротив полной немолодой торговки.

— По два крейцера за штучку, сынок. Бери, лепешки свежие, сама пекла!

— Да где же свежие, если даже не продавишь? — возразил Крафт, тыкая в лепешку грязным пальцем.

— А поджаренная просто, с корочкой, — невозмутимо ответила торговка.

— Женщина, хлеб у вас черствый, — вмешался Питер. — Вы здесь с самого утра стоите и до сих пор не распродались. Даю вам два кадастра за четыре лепешки. Если нет, мы возьмем хлеб в трактире — дороже, но зато мягче.

Тетка сощурила на Питера маленькие глазки и покачала головой:

— Ну чисто биндюги дорожные, последнее у бедной старушки отымают. Ладно уж, давай свои медяшки, уговорил.

Питер отдал деньги, забрал четыре лепешки и едва сдержался, чтобы не вцепиться в них зубами тотчас.

— Порядок, — негромко сказал Крафт. — Теперь правь к водяной лавке.

Питер прошел вдоль разомлевших на жаре торговцев и остановился напротив навеса, где торговали горячим чаем, а также водой в кувшинах, кожаных мешках и в розлив.

Заметив покупателей, худощавый усатый мужчина поднялся со скрипучего табурета и, строго посмотрев на оборванцев, спросил:

— Надо чего или поглазеть просто?

— Воды надо, — сказал Питер, снова забирая на себя инициативу.

— Сколько?

— Вон тот мешок, с залысиной.

Питер прекрасно знал, что чем лучше выглядел кожаный мешок, тем больше за него брали денег.

— Восемь кадастров за полмеры воды.

— Даю два кадастра, потому что в этом мешке не наберется и полутора четвертей, — сказал Питер, сразу протягивая деньги. Он был хорошим учеником своего дяди, известного на севере купца, и умел на глаз определять объем воды, вес крупы в мешке или длину ткани в штуке. Питер учился быть пройдошливым купцом, а для этого требовалось иметь наметанный глаз и не полагаться на заверения торговых партнеров.

Усатый недовольно засопел, почесал себя пониже живота и, смахнув с ладони Питера деньги, подал ему заказанный мешок.

— …прямо хоть беги с этого города, — услышал он жалобу какой-то торговки. — Ночью такой грохот стоял, что стекла с черепицей сыпались.

— Ой, я сама так перепугалась, что даже чай на стол пролила, — подхватила другая. — А чего там было?

— Сказывают, сила неведомая лодки с пристани уносила — да с треском, да с огнем!

— А куда ж уносила-то?

— Про то никто не знает. Сказано же — неведомая сила.

— Ой, страшно как, прямо хоть беги!

— А куда бежать? За городом душегубцы, муку и масло только баркасами возят — дороги непроезжие…

Питер отдал мешок Крафту и пошел к выходу с площади, но вдруг среди однообразного размеренного шума полуденной улицы раздалось несколько громких возгласов, а затем послышался торопливый звон шпор.

Крафт с Питером замедлили шаг и переглянулись — похоже, их опасения подтверждались.