108

Колонна снова тронулась в путь, Веллингтон посасывал алкоголь, а Шойбле жевал украденную на кухне Бертуччи конфету.

– Однажды мы с Джеком ходили на городскую дискотеку, – неожиданно вспомнил Хирш.

– И что? – быстро откликнулся Веллингтон.

– Все закончилось перестрелкой.

– И к чему ты это, лейтенант?

– Вам нужно бросать пить, сэр, вы к этому готовы, но боитесь себе признаться.

– Так, лейтенант! И ты туда же? Если эти инсинуации сейчас же не прекратятся, я буду вынужден свернуть операцию и мы вернемся на свои изначальные позиции, – заявил Веллингтон.

Возникла пауза, в течение которой был слышен лишь скрип педали газа и шуршание гидроусилителя руля, а затем Джек сказал:

– И все из-за фляжки спиртного.

Он подождал реакции Веллингтона, но поначалу полковник никак не отреагировал.

– Я понял, – спустя минуту сказал он. – Вы сговорились донимать меня ради развлечения, правильно?

– Правильно, полковник, даже странно, что вы так быстро догадались, – не скрывая издевки, сообщил Шойбле.

– То есть я ошибаюсь?

– Допейте уже свою фляжку, сэр, – предложил Джек и стал смотреть в окно на мелькавшие кусты.

Веллингтон с готовностью последовал его совету, и в машине снова воцарился покой.

Скоро они подъехали к третьей – последней, по словам Бертуччи, деревне на холмах, после которой их ожидала накатанная дорога до самого города.

Когда колонна в третий раз остановилась среди каменных домов, из головной машины выскочил солдат и побежал к стоявшему ближе других дому. Спустя пару минут он вышел в сопровождении человека в длинном одеянии из грубого домотканого холста и в такой же шапочке. У него была небольшая борода, а ладони, как в знак смирения, он держал сложенными на груди.

– Надеюсь, это последняя остановка, – вздохнул Шойбле. – То ли дело раньше были дела – прыгнул с геликоптера, победил или проиграл, снова в транспорт, и домой.

– Это ты как-то слишком просто все изобразил, – заметил Хирш.

– Не просто, а схематично. Но в основном правильно или нет?

– Если схематично, то правильно. В основном.

Между тем переговорщик уже подошел к машине и встал у распахнутого окна, что-то говоря сидящим внутри. Потом заговорил бородатый абориген, и еще двое бойцов выбрались из джипа.

Они вступили с бородатым в разговор, а он стал им кивать и улыбаться.

Из дома появились еще двое – практически близнецы бородатого, в таких же хламидах, шапочках и со сложенными на груди руками. Они направились к колонне, радостно улыбаясь и кланяясь на ходу. Подойдя ко второму джипу, они завели разговор с сидящими внутри солдатами – и вскоре те вышли из машины, улыбаясь бородатым «близнецам» и тоже кланяясь.

– Эй, начальник, выходи! – крикнул какой-то из местных, стуча в стекло со стороны Веллингтона. Полковник сейчас же спрятал фляжку и приоткрыл дверь.

– Здравствуй, дорогой! – нараспев произнес невесть откуда появившийся бородач. – Я расскажу тебе все, что знаю, а ты будешь мне благодарен…

– Эй, начальник, выходи! – начали стучать в окно Хирша и почти одновременно со стороны Шойбле.

Каким-то образом бородачи незаметно подобрались к колонне, должно быть, выскочив из укрытий, чтобы вот так сразу подойти и сказать: «Начальник, выходи!»

Джеку это совсем не нравилось. Эти улыбки, однообразные приветствия, фразы с одинаковыми интонациями, короткими, как кодировочные группы. А еще ему не нравилось то беспрекословное следование их просьбам, которое он увидел со стороны упрямого Шойбле, разумного Хирша и совершенно непредсказуемого Веллингтона. Теперь все эти люди стояли снаружи и выслушивали какие-то странные речи на совершенно непонятном языке, хотя отдельные слова Джек понимал.

– Эй, начальник, выходи! – ударило ему по ушам, хотя произносили это по другую сторону стекла.

– Эй, начальник, выходи!..

– Я вижу твой первый день в новом доме, ты был удивлен тем, как много света в комнате, и ты был рад новым игрушкам… – гундосил абориген, работавший с Веллингтоном.

– А потом ты ударил соседскую девочку. Как ее звали?

– Брамина, – пролепетал Шойбле своему куратору.

– Правильно, Брамина. Ее мама пришла к твоей и пожаловалась на твое поведение, за что ты был поставлен в угол с тараканами. Ты помнишь, как они выглядели?

– О да! Они были ужасными!..

Джек вышел из машины, поскольку этот странный спектакль пугал его все сильнее.

– Сейчас я расскажу о самом сокровенном, что было в твоей жизни. Ты поверишь мне и станешь считать нас друзьями, – заговорил с ним тот, который вызывал на разговор и стучал в стекло.

– А кто ты такой и как тебя зовут?

– Мое имя Регул. Я буду твоим другом, и ты станешь мне повиноваться.

Джек чувствовал, что его сознание пытаются взломать, он физически ощущал это давление. Наверное, там, где у него еще оставалась какая-то защита, у других ничего не было. Хирш, Шойбле и Веллингтон вели себя, как перекормленные таблетками пациенты психушки, а того, что происходило с Бертуччи и его солдатами, Джек не видел, ему мешал невероятно тяжелый белый купол. Он давил все сильнее, заставляя сжиматься видимую часть пространства.