Глава 2
Разбуженный лучами солнца, проникавшими в комнату сквозь окно с простеньким красно-зеленым витражом, Лаймо откинул сетчатый полог, сел на кровати и первым делом, преодолевая привычное внутреннее сопротивление, осмотрел свое тело. На руках, на ногах, на груди, на животе – ничего.
Взяв с подоконника зеркало в медной оправе, он встал спиной к другому зеркалу, висевшему на стене. Чисто. Он не отмечен Знаком Мегэса, на этот раз заморозят не его.
Каждое утро Лаймо начинал с этой процедуры – подобно множеству других панадарцев, кроме тех, кто безвылазно жил за периметрами Хатцелиуса. До жертвоприношения Мегэсу оставалось четыре дня.
Глубоко вздохнув, отбросив страхи, он натянул штаны и тунику с эмблемой Департамента Налогов и Сборов. Интересно, на что похожа жизнь без богов? И есть ли где-нибудь такие миры?
По рассохшейся лесенке Лаймо спустился на первый этаж. Лалия, арендованная матерью рабыня, собирала на стол в гостиной. Она игриво улыбнулась ему, он равнодушно кивнул в ответ.
Лалию мать арендовала для него. «Дабы ты не бегал по девкам, как твой отец, который на старости лет добегался до того, что его упырь загрыз! Получай дома все, чего тебе по молодости нужно, да спасибо скажи – вон как я ради тебя стараюсь, ничего не жалею!» То, что Лалия, рослая манглазийка с невыразительным рябым лицом и бесформенной фигурой, флегматичная и отменно глупая, совсем не нравилась Лаймо, с точки зрения матери значения не имело.
– Мама, я ее не хочу!
– Раз мать велела, хочешь! – прикрикнула она таким же тоном, как в детстве, когда заставляла его пить теплое молоко с пенкой. – И не смей спорить с матерью!
Лаймо понимал, что она старается сделать как лучше, что у нее просто нет денег на аренду молодой и красивой рабыни. Понимал, что она за него боится, особенно с тех пор, как погиб отец, служивший в Департаменте Градопопечения на мелкой должности. В присутствии жены тот был человеком тихим и незаметным, но любил выпить, частенько наведывался в дешевые бордели и однажды, не уследив за временем, не успел вернуться домой до полуночи. Его тело, полностью обескровленное, с рваной раной на шее, нашли наутро неподалеку от борделя Мартолиды в квартале Каменных Собак. После этого у матери появилась навязчивая идея во что бы то ни стало переселиться в Верхний Город, а через год, когда Лаймо исполнилось шестнадцать, она арендовала Лалию – и та, холодная, безучастно-покорная, пропитанная кухонными запахами, стала его еженощным кошмаром.
Правда, в последнее время он ее к себе в постель не пускал. Отговаривался тем, что устает на работе.
Умывшись под медным рукомойником возле крылечка, Лаймо вернулся в дом. Мать уже сидела в гостиной и встревоженно повернулась, услыхав его шаги.
– Ничего нет, – ответил Лаймо на невысказанный вопрос, занимая свое место за столом.
– Спасибо тебе, милостивый Мегэс! – с чувством прошептала мать. – Лаймо, богов всегда нужно благодарить. Пусть нас минует их гнев и пусть на нас падет их милость. Что это у тебя, туника запачкалась? Переоденься, брось эту в стирку. Я всегда тебя учила, что надо чисто одеваться. Если б ты чисто одевался, тебя бы, может, и великая Нэрренират заметила, а то ходишь такой, словно тебя некому обстирать!
Мать задела его больное место: три восьмидневья назад, на исходе месяца Магнолии, Лаймо каждое утро и каждый вечер тщательно осматривал свое тело в поисках Знака, но не со страхом, а с робкой надеждой. Как и многие, он мечтал стать избранником Нэрренират, божественно-прекрасной в человеческом облике, щедрой к тем, кто сумеет добиться ее расположения… Разумеется, его мечты не сбылись. Раз на него даже смертные девушки внимания не обращают, что уж говорить о богине!
– Пей чай, остынет, – велела мать. – И лепешку скушай. Вот эту, румяненькую. Совсем спал с лица, один нос торчит… Лалия сказала, вчера ты опять не возлег с ней. Может, на тебя порчу навели? Надо бы к магу сходить…
– Мама, я устаю, – откусив от лепешки, объяснил Лаймо. – Побегай два раза в день по этим лестницам! Ни на что больше сил не остается, честное слово.
– Надо было чисто одеваться, – покачала головой мать. – Тогда бы Нэрренират обратила на тебя свой взор, и мы бы сейчас на серебре – на золоте ели! И эскалаторы бы эти не остановились… А то она отметила своим Знаком какую-то сумасшедшую девку из Верхнего Города, и та сначала в канализации пряталась, а потом, когда из Департамента Жертвоприношений за ней пришли, кучу народа перестреляла. Соседка рассказывала: две дюжины трупов оттуда вынесли.
– Откуда – оттуда? – удивился Лаймо.
– Из канализации. Слушать надо, что люди-то говорят, тогда все будешь знать!
Лаймо взглянул на часы, наскоро допил чай, вежливо поблагодарил мать за завтрак и выскочил из пестро обставленной гостиной, заполоненной множеством безделушек, над которыми господствовала висевшая в стенной нише бронзовая маска Благосклонной Юмансы – среди всех богов Панадара мать с особым рвением почитала эту богиню.
Пробежка до станции Ирисы, недолгий отдых в перламутрово-розовом вагоне, вторая пробежка, изматывающий подъем по лестницам, третья пробежка… В Департамент он все-таки не опоздал. Он никогда не опаздывал на работу.
Столоначальник, появившийся четверть часа спустя, с неодобрением посмотрел на него и велел идти в кабинет к начальнице Отдела.
– Нагадил ты нам, Лаймо! – проворчала Фаида в ответ на приветствие. – Как последний шелудивый зильд нагадил! Сидели мы тут, ни о чем не тужили, а ты, со своими несходящимися линиями, всему Отделу свинью подложил! Как это называется, а?
– Но я-то в чем виноват, госпожа? – заморгал обескураженный Лаймо. – Если так и есть… Я же заметил, сказал вам… Не я, так все равно бы кто-нибудь сказал… Чем раньше, тем лучше…
Фаида скривилась:
– Не оправдывайся! Получается, что из Окрапоса уже больше года идет контрабанда, а мы тут – ни ухом ни рылом! Ты хоть понимаешь, как некрасиво получилось? Если б мы раньше забили тревогу, другое дело…
– Так раньше я ваших графиков не видел, – объяснил он, окончательно растерявшись. – Мне же их никто не показывает…
– Значит, тебя надо сделать начальником, на мое место посадить? – ядовито осведомилась Фаида. – Раз ты такой умный и глазастый, все замечаешь! Ох, устроил ты нам, ох, устроил…
Лаймо никак не мог понять, в чем его обвиняют. Он ведь ничего не «устраивал», а всего лишь заметил тревожные показатели и поставил руководство в известность. Он-то ждал, что его похвалят за усердие…
– А чего это от тебя потом несет? – нахмурилась Фаида.
Лаймо смутился: его туника до сих пор не просохла.
– Извините, госпожа. Пришлось бегом, я живу далеко, за периметром…
– Потому что проспал! – перебила начальница. – Да, с дисциплиной у тебя плоховато, опаздываешь… Ну, вот что: раз ты кашу заварил, я командирую тебя в Окрапос с инспекцией, и на месте разберешься, чего у них там не так.
Лаймо замер. Его – в Окрапос? В параллельный мир? Вот это да… Только вчера он с тоской думал о том, что ничего не увидит в этой жизни, кроме Нижнего и Верхнего Города, и вдруг – такой поворот! Междумирье, командировка в иное пространство… Воистину, даже ему иногда везет!
– И нечего тут вымышлять причины, из-за которых ты не сможешь туда отправиться! – с усилием подняв свое тучное тело с кресла, крикнула Фаида. – У нас так: кто виноват, тот и работает.
Она была довольна: все-таки удалось ей этого молодого да раннего приструнить. Аж рот приоткрыл, побледнел… Испугался! Несмотря на свой тридцатилетний стаж службы в Департаменте, Фаида не могла без страха думать о междумирье. То, что трехмерных пространств неисчислимое множество, казалось ей противоестественным, ужасным… Сама она от таких командировок увиливала всеми правдами и неправдами. А Лаймодий не увильнет! Небось после этого шелковый станет и больше не будет тыкать свое начальство носом в факты, на которые проще закрыть глаза. Наберется ума-разума.
Оглядев свой элегантный кабинет, обставленный массивной дубовой мебелью с бронзовыми завитушками, Фаида смерила взглядом щуплого мальчишку, остолбеневшего у двери, и улыбнулась: пусть знает свое место.
– Спасибо, госпожа… – прошептал Лаймо.
– Я надеюсь, что данные, которые ты привезешь из Окрапоса, всех нас удовлетворят, – прозрачно намекнула начальница.
– Я сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие!
Лаймо воспрянул духом: в Окрапосе он постарается докопаться, что к чему, и привезет стопроцентно точные данные. Тогда она убедится в его объективности и перестанет сердиться.
«Сломался, – подумала Фаида. – Понял! Но в Окрапос я тебя все равно загоню, теперь без этого не обойтись…»
Тут она вспомнила о поступившей сегодня разнарядке насчет инструктажа, который ей вменялось провести с каждым из сотрудников Отдела. Мысль об инструктаже вызвала у Фаиды иронический вздох: они что же, там, наверху, полагают, что Отдел контроля за товарообменом с Окрапосом должен бросить свои текущие дела и заняться ловлей преступников? Для этого есть соответствующие Департаменты, городская стража, Орден афариев и маги-сыщики. Нет же, надо всех перебаламутить!
– Подойди сюда. Я тебя заодно проинструктирую, и ты распишешься, что ознакомлен с императорским приказом.
Лаймо подошел.
– А ты за собой не следишь… – оглядев его вблизи, протянула Фаида. – Встрепанный какой-то, щеки ввалились… Наверно, совсем ничего не кушаешь. На вот, угощайся!
Она пододвинула к нему золоченую тарелку с белыми ноздреватыми лепешками ихлавы, заблудившуюся на столе среди деловых бумаг и канцинвентаря. Раздражал ее этот Лаймодий: ни разу не удосужился показать, что видит в своей руководительнице женщину, однако сейчас, когда ему светила командировка в потустороннее пространство (так Фаида называла про себя параллельные миры), ее вдруг охватило сентиментально-жалостливое чувство, захотелось позаботиться о нем, накормить его.
Лаймо ихлаву не любил, но по опыту знал: если в начальнице проснулся материнский инстинкт, просто так она не отстанет. Поэтому он вежливо поблагодарил и положил одну лепешку в рот. Вязкое приторное лакомство тут же разбухло, он начал судорожно двигать челюстями.
– Кушай, ихлава содержит все необходимые человеку питательные вещества. А эта свеженькая, просто чудо! Все время забываю, какой у нашего Драгохранителя пароль… Сейчас! – Припомнив, она произнесла рифмованной скороговоркой несколько лишенных смысла звуковых сочетаний, и выкрашенный под бронзу металлический зверь, притаившийся в углу кабинета, широко разинул пасть. – Ну и выдумали! Кто-то там, – она закатила глаза к потолку, – решил сделать нашу жизнь интересной! Возьми это.
Императорский ордер на арест. С большой гербовой печатью. «Выдан Лаймодию Гортониусу, младшему регистратору Статистического подразделения Департамента Налогов и Сборов…»
– М-м-м?.. – вытаращив глаза, промычал Лаймо. Говорить членораздельно с ихлавой во рту он не мог. И никто не сможет.
– Верхний Город задыхается без эскалаторов, – объяснила Фаида, – поэтому всем нам предложили поиграть в игру «Своими руками поймай преступника». Не бойся, никого ты не должен арестовывать. Просто носи этот документ с собой, и все. У меня тоже такой есть, их выдают всем госслужащим. Достань-ка из Драгохранителя печать Отдела, ее надо поставить под императорской.
Присев на корточки перед зловещим в своей неподвижности бронзовым зверем, Лаймо вытянул шею, высматривая печать в куче разнообразных предметов, вроде сломанных карандашей, цилиндрических сафьяновых футляров с документами или фарфоровых баночек с косметикой.
– Ты слыхал об истории с избранной жертвой Нэрренират? – спросила Фаида. – Лаймо, я с тобой разговариваю! Лаймодий! А, ты же ихлаву кушаешь… Ладно, кушай, а то совсем изголодался. Пока жертвоприношение не состоится, эскалаторы не заработают, поэтому гражданский долг каждого – арестовать Роману До-Энселе. Маги предполагают, что она завладела осколком кристалла Сойон, из-за этого ее невозможно обнаружить магическими средствами. Все боги сумасшедшие. Не понимаю я эту Нэрренират, на что ей сдалась паршивая безответственная девчонка… С жиру бесится, а у нас проблемы!
Заметив краешек печати, Лаймо сунул руку в пасть Драгохранителя. В следующий момент бронзовые челюсти захлопнулись.
Боль. Адская, невыносимая, но крик застрял в горле – вместе с приторным комом ихлавы.
– …Итак, мы должны расшибиться и арестовать Роману До-Энселе! – доносился до него будто издалека полный сарказма голос Фаиды. – Это, конечно, ерунда, но это – наш долг! Долг каждого гражданина! А то они подумают, что мы тут мышей не ловим! Лучше, Лаймо, сделай, как я говорю: забудь об этом. А ордер пусть лежит у тебя в кармане.
Он все-таки сумел издать полухрип-полумычание.
– Лаймо?.. Лаймо, да что ты делаешь?!
Около пяти минут у Фаиды ушло на то, чтобы осмыслить происходящее; попытаться оттащить Лаймо в сторону, без намека на положительный результат; вспомнить, что пароль она произнесла неправильно (это был пароль-ловушка, она перепутала, в правильном предпоследнее слово другое); пробормотать, всхлипывая, нужный пароль. Суетясь вокруг Лаймо, она причитала:
– Бедный мальчик, потерпи… Да что же ты натворил! Главное, слушайся меня, и все будет хорошо…
Он мечтал потерять сознание, но забытье не приходило.
Оставив его на полу, Фаида выглянула в коридор, велела кому-то бежать за целителем.
Опершись на левый локоть, Лаймо скосил глаза на свою правую руку, побывавшую в пасти у Драгохранителя, увидал, что с ней стало, и его наконец-то охватила спасительная дурнота. Очнулся он на койке в комнате исцеления. Боли не было, правое предплечье туго перебинтовано.
– Подвигай пальцами, – приказала женщина в бело-зеленой мантии, сидевшая в кресле возле стеллажа с магическими штуковинами.
Лаймо подвигал.
– Хорошо. – Целительница кивнула. – На четвертый день можешь снять повязку. У тебя была раздроблена кость. Ступай и больше не суй руки куда не надо.
Лаймо хотелось рассмотреть разложенные на полках предметы, но его без церемоний выставили в коридор, где ждали своей очереди еще двое пациентов.
Он поднялся к себе на пятый этаж. Все коридоры и лестницы в здании Статистического подразделения были серые, гулкие, беспросветно-унылые, по ним скользили, как безмолвные духи умерших, занятые уборкой рабы. Ничего, скоро он будет далеко отсюда, в Окрапосе.
Фаида распекала его битых полчаса: мол, он нарочно это устроил, чтобы подвести ее, уклониться от командировки и получить компенсацию за производственную травму, она его насквозь видит. Отупевший от пережитого Лаймо вначале пытался оправдываться, потом сдался и замолчал. Наконец Фаида успокоилась. Недовольно кривя губы, спросила:
– Ты помнишь мои инструкции насчет ордера на арест?
Лаймо напряг память и обнаружил, что не помнит ничего. Виновато моргая, пробормотал:
– Какой ордер? Извините, госпожа, я, кажется, забыл…
– Ордер на арест Романы До-Энселе. Ты получил его перед тем, как сдуру полез в пасть к Драгохранителю. Ох, чему вас только в школе учат! А мы, руководство, потом отвечай за вас… Он должен лежать у тебя в кармане, поищи.
Неловко извернувшись, Лаймо сунул левую руку в правый карман. Вот она, хрустящая бумажка.
– Посмотри еще на это. – Поставив на ордер печать Отдела, Фаида кивнула на магическое зеркало.
Лицо юной девушки, темноглазой и беловолосой.
– Это Романа До-Энселе. Ты должен знать, как она выглядит. Если тебя остановит на улице проверяющий из Департамента Жертвоприношений, ты представься, покажи ему ордер и скажи, что вносишь свой посильный вклад в поиски преступницы, понял?
– А как я вношу вклад? – растерялся Лаймо.
– Да никак, – поморщилась Фаида. – Все это чистая условность. Но если мы будем отлынивать, нам в следующем квартале дотации урежут. Распишись вот здесь. Если ненароком ее увидишь, ни в коем случае не связывайся, не глупи, наше дело – сторона.
– Да, конечно, не свяжусь, – обмакнув перо в чернильницу и накорябав свою подпись на разграфленном бланке, согласился Лаймо. – Я же не стражник и не афарий.
– В общем, будь хорошим мальчиком… – Фаида откинулась на спинку кресла, выпятив грудь. – Хватит того, что ты с Драгохранителем учудил. А в командировку все равно отправишься, больше послать некого. Обождем несколько дней, пока у тебя все заживет, – и собирай вещички.
Сообщение от ректора Шертону передал хозяин информария, куда он заглянул на исходе дня, чтобы узнать последние новости.
«Арсений, я должен сказать тебе кое-что важное. Только при личной встрече. Жду. Венцлав».
Ректор разослал это письмо по всем информариям Нижнего Города, и в одном из них, расположенном на втором этаже ветхой постройки из желтого кирпича, оно отыскало адресата. Хозяин, старый маг в драном парчовом халате, сказал, что пришло оно после полудня по университетскому каналу. Заплатив, Шертон просмотрел новости (ничего существенного), вышел из домика, перекошенного, как отражение в подернутой рябью воде, и зашагал к станции рельсовой дороги.
Ему до сих пор не удалось напасть на след Романы До-Энселе. Амулеты и другие магические средства не помогали. Если у нее Сойон – так и должно быть. Нижний Город огромен, и она исчезла в нем, как упавшая в песок капля воды.
Расспрашивать бесполезно: почти каждый мечтал найти ее, дабы получить от той или иной из заинтересованных сторон обещанную награду. Граждане по нескольку раз в день обшаривали чердаки и подвалы своих домов. Какие-то предприимчивые люди уже успели сдать агентам из Департамента Жертвоприношений двух фальшивых Роман До-Энселе (глухонемую нищенку и одурманенную наркотиками куртизанку), но в итоге угодили в каталажку за мошенничество.
Купив карту Нижнего Города, на которой были скрупулезно отмечены все нехорошие места, оккупированные нечистью, Шертон как раз эти места и осматривал: обладая Сойоном, девушка может прятаться там, ничего не опасаясь.
Дважды дошло до драки с упырями, один раз некто полупрозрачный, маячивший в углу заброшенного фабричного цеха, попытался сломить волю Шертона и ввести его в транс. Обычно же нечисть ограничивалась пассивным наблюдением: вторжение уверенного в своих силах человека, который преследует какие-то непонятные цели и ничего не боится, – это ее обескураживало. Пугало. Дешевле не связываться, тем более что кругом полным-полно податливых, боязливых, готовых кричать, убегать, обмирать от страха – в общем, играть по навязанным правилам.
Правда, Шертон даже здесь был не одинок. Иные маги, прельстившиеся наградой, а также храмовые воины Нэрренират и жрецы Ицналуана, защищенные силой своих богов, тоже обыскивали населенные нежитью укромные уголки. Шертону довелось стать свидетелем вооруженной стычки между людьми Ицналуана и Нэрренират: обе группы одновременно подошли к полузатопленному сараю на берегу реки, который издавна пользовался дурной славой. Романы там не было, Шертон успел удостовериться в этом до прихода конкурентов.
– Арсений, у меня для тебя горькая новость, – тихо промолвил ректор, возлежавший на диване среди нагромождения смятых подушек. – Ты уж не обессудь, что я тебе об этом говорю… Ее убили.
– Кого? – спросил Шертон.
– Ту девушку. Да как же ее… – Он вынул из кармана шелковой пижамы клочок бумаги. – Роману До-Энселе. Понимаешь, такое дело… Это государственная тайна. Ее разыскали и убили агенты Высшей Торговой Палаты. А то непонятно, кому отдавать, если найдется, – Нэрренират или Ицналуану, ссориться-то с обоими не с руки… Ну и рассудили, что лучше без эскалаторов, нежели иметь во врагах Ицналуана. Он создавать не горазд, а ломать о-го-го как умеет, коли на него найдет! В общем, приняли меры. Тело уничтожили на месте, бестелесное существо ушло. Видно, где-то затаилось, раз боги до сих пор ни о чем не ведают. Меня об этом официально известили как теолога, а я тебе по секрету говорю. Как другу… А то время понапрасну тратишь. Мне жалко, Арсений, но девчонки у тебя еще будут, ты ведь здоровый мужик, не то, что я…
Венцлав засмеялся, смех перешел в кашель, и он потянулся слабой пухлой рукой к столику в изголовье, за склянкой с лекарством.
Шертон молчал. Значит, убили… Он почти не знал ее, и все равно ощутил боль потери.
– Арсений, тебе ведь сейчас нечего делать, – откашлявшись и проглотив пилюлю, требовательно произнес ректор. – Будь другом, слетай за моей шкатулкой. Она в Окрапосе, вор продал ее кочевникам. Ты найдешь ее. Чтобы ты – да не нашел! С меня полторы тысячи золотых скер, тебе ведь, наверно, нужны деньги… И все накладные расходы возмещу. Пожалуйста, не отказывайся. Больше я никому не могу это дело доверить, обманут. А, Арсений?
Да, Шертон нуждался в деньгах. В любом случае ему пришлось бы искать какую-нибудь работу. Для Романы До-Энселе он сделал все, что мог. Теперь остается только пожелать, чтобы в следующем рождении ей повезло больше.
– Как я попаду в Окрапос?
– Это мы устроим, Арсений, не волнуйся. – Обрадованный его согласием, ректор перешел на возбужденную скороговорку. – Я уже все продумал, связался с кем надо, договорился. Статистическое подразделение Департамента Налогов и Сборов командирует туда с инспекцией одного чиновника. Как его… Имя запамятовал, неважно. Он должен был лететь завтра, да получил на работе травму. Небольшая задержка, а нам, значит, на руку, подготовим как следует твою экспедицию… Ты это, составь список снаряжения, все достанем и погрузим в машину. И ты в машине спрячешься, в грузовом отсеке, а этому мальчишке и пилоту скажут, что ты – секретный императорский агент с особым поручением. Без тебя они оттуда ни-ни, будут ждать до последнего! А как шкатулку найдешь, вместе с ними вернешься в Панадар.
Долгое молчание Шертона его встревожило, он обеспокоенно спросил:
– Так как, Арсений?
– Согласен. Список снаряжения будет у тебя завтра утром.
Когда за ним закрылась дверь, ректор с расслабленным вздохом откинулся на подушки. До самого последнего момента он боялся, что Шертон поймает его на лжи.
Ректор ничего не знал о судьбе Романы До-Энселе. Солгав, он спас старого друга от дурацкой траты времени и направил его энергию в нужное русло – на поиски украденной шкатулки. Это полезная ложь. Шертон должен сказать за нее спасибо.
Сцепив на животе слегка занемевшие пальцы, ректор улыбнулся. Его взгляд блуждал по комнате, озаренной светом вычурных магических ламп, расставленных в нишах: раковина, дворец, орхидея, присевший на задние лапы ящер, миниатюрная модель чаши-ловушки… Штучная работа. Ректор давно уже коллекционировал лампы. Устраиваясь поудобней среди развала подушек, он подумал, что теперь все наладится. Вновь обретя шкатулку, он задействует все свои связи, большие и малые, дабы избавиться от конкурентов. Он останется ректором навсегда, никто не отправит его на пенсию.