91
Поход к капитану обещал быть столь же запутанным, как это было принято у Эльяно, но Бекет решил взять управление в свои руки.
– Правьте ближе к центральной галерее, лейтенант, у меня нет желания идти в обход.
– Как скажете, сэр, – ответил Эльяно и, обернувшись, смерил Бекета взглядом.
Майору это не понравилось, Эльяно как будто прицеливался, прикидывая шансы для нападения.
Поскольку на крейсере было тихо, редкие включения механизмов жизнеобеспечения происходили неожиданно громко. Эхо гидравлических щелчков в магистралях разносилось по галерее, словно стук брошенных камешков. Гравитационные силы аномалии накатывались на крейсер волнами, на что он отзывался треском шпангоутов и скрипом перегородок.
На живом полноценном корабле этих звуков не было слышно, здесь же они наводили ужас.
– Неприятно, правда? – не поворачиваясь, спросил лейтенант.
– Нормально. Ничего такого, чего бы я не слышал раньше.
Лейтенант склонил голову и ухмыльнулся.
– Просто вы еще не слышали, как спорят первый помощник и боцман. А временами они устраивают здесь стрельбу, поэтому-то я предпочитаю обходить галерею стороной.
«Лазаро, подлец! Выходи, если ты мужчина!»
Бекет оглянулся, ему показалось, что в дальнем конце галереи мелькнул чей-то силуэт.
– Ну вот, опять начинают, – заметил лейтенант. – Но пара минут в запасе у нас еще есть. Начинают они в секторе машинного отделения и только потом бегут сюда.
«Посмотрим, какого цвета твои потроха, офицерик! Я познакомлю тебя со своим ножом!»
– Вот, посмотрите, повсюду следы от пуль, – сказал лейтенант, указывая на стены галереи. – А вот самих пуль и стреляных гильз я ни разу не находил. Просто мистика какая-то.
– М-да, – неопределенно произнес Бекет и снова оглянулся.
– Осталось подняться по лестнице, и мы почти в гостях у капитана, – сказал Эльяно.
– А может, лучше на лифте?
– Бросьте, в лифте не увидишь ничего интересного, а тут… О, вот и сам капитан! Доброе утро, сэр!
Бекет поднял голову и уже собрался поприветствовать стоявшего на платформе капитана, однако что-то в его позе показалось Бекету странным. Капитан стоял, широко расставив ноги и держась за перила, и смотрел куда-то вдаль.
– Это кукла? – неуверенно спросил Бекет.
– Похож, правда?
Эльяно ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом.
– Не знаю, я не был знаком с вашим капитаном, – ответил Бекет, стараясь говорить спокойно, но давалось ему это с трудом.
– Это я его сделал, три года назад, когда у капитана был день рождения. Руки и ноги из гофрированных шлангов собрал, сверху надел матросскую робу и заполнил герметизирующей пеной, а потом лишнее срезал ножом и одел в офицерский китель…
Даже на крутой лестнице Эльяно говорил не переставая, оглядываясь на Бекета и жестикулируя.
– С головой было проще, у меня был глобус и немного замороженного теста. Я даже подставку снимать не стал, так что голова у него вращается совершенно свободно и бывает… О, смотрите!
Бекет взглянул на «капитана» и увидел, как тот поворачивает в его сторону голову со смятым, аляписто разрисованным лицом. Движение было медленным, как будто капитан внимательно следил за непрошеными гостями.
– Не пугайтесь, глобус на подставке крутится легко. Мы топаем по трапу, от этой вибрации голова и поворачивается.
– Да, похоже, – согласился Бекет. – А как капитан отреагировал на ваш подарок?
– Пренебрег…
Лейтенант вышел на платформу и перевел дух.
– Сколько я ни просил его взглянуть на мой подарок, он не согласился. Говорит, сами решайте свои проблемы, вы команда и все такое… Вот тогда я и решил его сюда притащить и поставить напротив капитанской каюты. Думал, выглянет, заинтересуется и обязательно выйдет посмотреть.
Лейтенант достал из кармана брюк расческу и принялся прихорашиваться.
– Он у нас строгий, любит, чтобы по форме и все такое.
Причесавшись, Эльяно убрал расческу и продолжил рассказ:
– И вот в ночную вахту я сюда тихонько пробрался и спрятался вон за теми вентиляционными шкафами. А страшно ведь, освещение сокращенное, кругом тени мерещатся. Но я сижу, жду. И что бы вы думали? В два-тридцать капитан выходит из этой двери, – лейтенант указал на дверь капитанской каюты. – Ме-е-едленно так. Подходит, значит, к своему близнецу и о чем-то его спрашивает. Тот ответил, и они разговорились. Я обрадовался, что они поладили, и незаметно ушел.
Эльяно одернул свой китель и смахнул с плеча Бекета невидимую пылинку.
– Ну что, идем?
– Идем. Только вы первый.
– А-а, майор, боитесь? – усмехнулся Эльяно и погрозил пальцем. – Ну ладно, первый так первый.
Он подошел к двери и осторожно постучал.
«У меня еще пять патронов, Лазаро! Тебе не уйти!» – донеслось откуда-то из галереи.
– Нет от них никакого покоя, правда? – спросил Эльяно, оглядываясь.
– Стучите сильнее, лейтенант, может быть, он спит.
– Может, и спит…
Эльяно стал стучать сильнее, и неожиданно дверь с закругленными углами слегка отошла. Лейтенант толкнул ее, и через его плечо Бекет увидел зажженную настольную лампу и склонившийся над письменным столом силуэт.
– Ну-ка, посторонитесь.
Лейтенант подался в сторону, Бекет вошел в каюту и увидел, что капитан, как и те двое в сцепном отделении, мертв уже несколько лет и его череп разнесен выстрелом в упор.
Рядом на полу валялся пистолет, а на покрытом пылью столе лежали исписанный лист бумаги и давно высохшее чернильное перо.
Вне всякого сомнения это была предсмертная записка.
– Я могу вам все объяснить, сэр, – подал голос Эльяно. – Восемь лет назад руководство флота решило перевести команду на новый корабль, а престарелый «Алонсо» переоборудовать под роботизированное управление. Триста семнадцать человек вывезли сразу, пятеро остались. Боцман, первый помощник, капитан и ваш покорный слуга. Скачали азот, пустили гелий…
– А кто был пятый?
– Пятый?
Казалось, Эльяно не понял, о чем его спрашивают.
– Вы сказали, что осталось пятеро, но назвали только четверых.
– А-а… какой-то парень с Ливорно-Каза. Он служил у нас механиком.
– Ну и что было потом? – спросил Бекет, взяв со стола записку.
– Капитан, боцман и первый помощник курили. Дымили, как стартовые двигатели, и, когда нам поменяли атмосферу, сменив азот на гелий, эта их привычка сделала из них полных шизиков. – Эльяно хохотнул. – Они стали принимать меня за какого-то монстра и разбегались по кораблю, едва только я пытался заговорить с ними. Табак довел их до ручки, и они покончили с собой. А ведь знали, что курить – здоровью вредить.
Дочитав записку, Бекет положил ее на место.
– А что с механиком, куда он подевался?
– Механик?
Эльяно снова будто не понимал, о чем идет речь.
– Знаете, сэр, голоса в этой гелиевой атмосфере звучали совершенно непотребно, и я заказал сервисмэнам обратную замену. И теперь, заметьте, у нас с вами нормальные голоса, а не как у педиков.
– Очень хорошо, лейтенант. А теперь давайте посетим медицинский бокс, двигайте к выходу.
– А что нам делать в медицинском боксе, вы что, заболели?
– Вперед, Эльяно! Не заставляйте меня повторять дважды!
– Как скажете, сэр.
Лейтенант дурашливо поднял руки над головой и, развернувшись, вышел из каюты. Бекет последовал за ним, тщательно притворив дверь.
«…Никому такое даже в голову не могло прийти…» – вспомнил Бекет строчку из записки капитана Хаггерта.
– Мне непонятно, для чего вам этот медбокс, сэр? Вы же получили свое топливо, а раз капитана нет, можете отправляться по своим делам…
– Надолго я вас не задержу, Эльяно. Двигайте ногами.
Они спустились в галерею, и лейтенант помахал двойнику капитана.
– Пока, Стиви!
Бекет невольно оглянулся на площадку, где стоял двойник капитана Хаггерта, и поразился: голова чучела быстро вращалась. Со стороны это выглядело жутко.
– Вперед, Эльяно, я спешу! Мне нужно скорее попасть в медбокс!
«…До последнего момента мы надеялись, что он выпил лишнего и спит где-то в нише…» – вспомнилась Бекету другая строка из записки.
– Вы пугаете меня, сэр, – признался Эльяно, косо поглядывая на Бекета.
– Извини, приятель, я не нарочно.
«…Там повсюду оказалась кровь, а в углу возле ЗИПов были свалены кости…»
Медбокс находился в месте предельной доступности для всей команды, чтобы каждый, у кого возникала такая необходимость, мог попасть туда достаточно быстро. Его двустворчатые двери, обозначенные красным крестом, располагались по левую сторону главной галереи, между стоками шпангоутов.
– Эй, док! – крикнул Эльяно, распахивая створки.
– Свет включи! – приказал Бекет.
– Извольте, сэр.
Эльяно остановился возле щитка и стал щелкать тумблерами, поочередно включая освещение во всех помещениях.
«…Долго искать его не пришлось, он сидел, обхватив руками колени, и мелко трясся, его лицо и руки были окровавлены, а брюхо безобразно раздуто. Непонятно, как можно было за один раз сожрать человека целиком?..»
– Так, вот этот шкаф. Выдвигай ячейку! – приказал Бекет.
– Но этот шкаф пустой.
– Выдвигай ячейку, я сказал! – произнес Бекет таким голосом, что смог бы гнуть им гвоздь.
Эльяно повиновался, но выдвинутый стол оказался пуст.
– Давай другой…
На этот раз попали в точку. На выдвинутом столе оказались кости погибшего механика. Они были запакованы в прозрачный пластик, но Бекету и не требовалось их распаковывать, он всего лишь проверял соответствие реальности тому кошмару, что был описан в предсмертной записке капитана Хаггерта.
– Итак, как звали этого парня?
– Механик четвертого класса Боб Дейч, – без запинки ответил Эльяно, глядя на останки.
– Задвигай.
Эльяно задвинул стол в холодильный шкаф.
– Теперь навестим кормовой отсек «семнадцать-бис».
– Зачем это?! – взвился Эльяно. – Я не позволю!
– Что?! Бунт?! – строго перепросил Бекет и так надавил на лейтенанта взглядом, что тот попятился.
– Вперед на корму – к семнадцатому-бис, не то размажу по обшивке!
Эльяно был сломлен, разбит и подавлен. Бекет видел это, и такое положение дел его устраивало, до окончательной развязки оставалось совсем немного.
Подгонять лейтенанта больше не приходилось, хотя дорога до кормы крейсера оказалась долгой.
Несколько раз за время пути где-то в отводах хлопали двери, слышались невнятные голоса, однако Бекет не обращал на это внимания – он должен был закончить следствие как можно скорее.
Через несколько минут Бекет и Эльяно оказались перед большими воротами кормового сектора.
– Открывайте, лейтенант.
– Я боюсь…
– Раньше нужно было бояться, теперь в этом нет смысла.
Бекет сам открыл ворота, за которыми оказалась небольшая рекреация с множеством дверей.
«…Первый помощник Скурт произвел двенадцать, а боцман Олесман – девять выстрелов. Таким образом, приговор чрезвычайного трибунала был приведен в исполнение…»
– Вот номер семнадцать и этот – семнадцать-бис. Открывайте дверь, лейтенант!
– Я не могу! Я не буду! – завопил Эльяно, чернея лицом.
– Как хотите…
Бекет сорвал бумажную пломбу с печатью капитана и подписями троих членов чрезвычайного трибунала, распахнул тяжелую дверь и увидел, как в образовавшемся тумане один за другим загораются под потолком светильники.
– Их ошибка состояла в том, что они хотели в полной сохранности предоставить тело казненного прокурору флота, а потому привели приговор в исполнение в этой холодильной камере, – произнес Бекет, ни к кому не обращаясь и наблюдая за тем, как тает туман и у дальней стенки отсека проступают контуры тела расстрелянного восемь лет назад лейтенанта Эльяно.
Капитан, первый помощник и боцман были настолько потрясены фактом каннибализма, что решили покончить с мерзавцем немедленно, однако, оставив тело в холодильной камере, они не учли, что крейсер «Алонсо» находился под воздействием гигантской аномалии.
Зайдя в отсек, Бекет стал один за другим срывать со стен питающие кабели, оставляя холодильные установки без электричества.
«Не-е-е-ет!» – донеслось откуда-то с другого конца галереи.
– Да… да… и еще раз да! – сказал Бекет, срывая искрящие провода. Затем еще раз взглянул на изрешеченный труп и вышел в рекреацию. Двери в отсек он закрывать не стал, но общие ворота все же захлопнул.
«…Его призрак сделал нашу жизнь невыносимым мучением. Он кажется до ужаса реальным, преследует нас повсюду и, совершенно измотав, заставляет бояться друг друга. Никто не мог уснуть целую неделю, первыми не выдержали Скурт и Олесман, а теперь пришла очередь капитана… Прощайте и разберитесь с этим жутким феноменом, нам это оказалось не по плечу. Еще раз прощайте. Капитан крейсера „Алонсо“ Стивен Хаггерт…»
Сделав все, что было в его силах, Бекет шагал по залитой светом галерее, ощущая неприятный осадок от случившегося. Оказалось, что эти люди ничего не знали о средах аномалий и в результате последние восемь лет проход через пограничное окно контролировал призрак. Он решал, кому жить, а кому умереть, он заказывал в адмиралтействе топливо, боеприпасы, обслуживающих роботов и кислородный запас – совершенно не нужный крейсеру в сложившейся ситуации.
Уже когда Бекет спускался в шлюзовую камеру, откуда-то с потолка галереи донесся тяжкий стон провалившегося в небытие лейтенанта Эльяно.
«Туда тебе и дорога», – подумал он, подходя к дверце истребителя.
– Солнышко, это я! – предупредил майор, выбираясь из шлюза. – У тебя все в порядке?
– В порядке, – отозвалась Амалия, вооруженная пистолетом-пулеметом и захваченным из дома маленьким кинжалом.
– Опусти оружие, опасность миновала, – сказал Бекет, блокируя входную дверь. Затем подошел к панели управления и, взглянув на датчики, удовлетворенно кивнул: топливо действительно оказалось в баках, и это не было какой-то галлюцинацией.
– Все прошло хорошо? Там были друзья?
– Да, дорогая, теперь у нас повсюду друзья, – ответил Бекет, не подавая виду, что устал, и слегка подрагивающими пальцами начал набирать на клавишах нужные комбинации.
Сначала в борт крейсера убралась заправочная штанга, затем сложились стенки шлюза, брызнув напоследок крошками намороженного льда. Бекет запустил двигатели, и «маскот» начал медленно отходить от серой громады крейсера.
– И куда мы теперь? – спросила Амалия.
– Теперь домой, детка. Здесь нас уже ничто не держит.
