84
Довольный результатами, Бекет появился на приставной лесенке, заботливо пристроенной механиками к борту.
– Вы поработали на славу, ребята. Сегодня всем по двести граммов солдатского.
– Ура сэру… – Инженер смутился. – Мы не знаем вашего имени, сэр.
– Майор Бекет. Этого достаточно.
– Да, сэр. Но сейчас только полдень, нам что, напиваться прямо сейчас?
– Нет, ром вы получите на ужин, а сейчас перед вами стоит другая задача.
– Какая же, сэр?
– Дополнительные баки…
– Но это пара пустяков, они устанавливаются за полчаса!
На перепачканном лице инженера появилась улыбка.
– Да, но мне нужны не два, а четыре подвесных бака.
– Но это невозможно, сэр! На «маскоте» нет узлов для установки четырех баков – только для двух!
– Нет штатных узлов – сделайте их сами. На борту «Пифии» хороший ремонтный цех, имеются все станки и прочностные установки. Неужели вам не по силам сделать грамотный чертеж?
– Сделать чертеж я могу, сэр, и изготовить узлы мы тоже сможем, только никто никогда не ставил на «маскоты» четыре подвесных бака, и неизвестно, как все это…
– Я летал на «роллейне» с четырьмя подвесными баками – и ничего, обошлось, – сказал Бекет, перебив инженера.
– «Роллейн» на четыре тонны тяжелее «маскота», сэр!
– И что?!
Инженер пожал плечами. Похоже, никакие доводы этим человеком в расчет не принимались.
– Ничего, сэр… Я иду делать чертеж.
– Вот и отлично. И пусть ваши люди отправляются с вами в ремонтный цех. Там тепло, и они немного придут в себя.
– Спасибо, сэр.
Отдав необходимые распоряжения, Бекет уже собрался отправиться на камбуз «Пифии» и сварить себе кофе, когда заметил, что прелаты Гудроф и Илкнер направляются в его сторону. Он пошел им навстречу и отсалютовал, не доходя нескольких шагов.
– Рад видеть вас, достопочтимые прелаты.
– И мы тебя тоже, мэйджор Бекет, – ответил Илкнер. – Приятно видеть, что ты мастерски владеешь не только мечом, но и управлением этих… – Илкнер указал в сторону стоявших на квадратах истребителей. – …этих колесниц, иное название нам неизвестно.
– Да, мэйджор, может быть, ты подскажешь нам более подходящее слово? – попросил Гудроф.
– Извольте, он зовется «маскот». Это личное имя колесницы.
– Мас-кот… – на пробу произнес Гудроф.
– Масс-котт, – повторил Илкнер. – Звучит весьма впечатляюще. А железный великан, есть ли у него имя?
– Конечно, господин прелат. Его зовут «куксдог».
– Кукс… дог?
– Именно так.
– Удивительно, насколько точными являются эти имена. На каком языке это произносится? – поинтересовался Илкнер.
– Язык называется киссей, господин прелат.
– Ты покинешь нас на этой колеснице по имени мас-кот? – спросил Гудроф.
– Да, господин прелат.
– Жаль отпускать тебя.
– Жаль, – поддержал соседа Илкнер, и прелаты одновременно посмотрели на висевший на поясе Бекета пистолет-пулемет.
– Ничего страшного, у вас останется множество пленников, разбирающихся во всех этих чудесах не меньше моего.
Со стороны въезда в лагерь послышался топот лошадей, оба прелата повернули головы, и Илкнер в восторге воскликнул:
– Да это наша интресса в сопровождении собственной гвардии! Ну разве она не прекрасна?
– О да, она прекрасна, вот только никто ее сюда не приглашал, – строго заметил Гудроф, и прелаты пошли навстречу нежданной гостье.
Бекет издали оценил грацию и новый наряд Амалии. Теперь на ней была накидка из голубоватого меха, а на голове гвардейская шляпа, украшенная пером. Интресса заставила серого жеребца плясать на месте, затем лихо спрыгнула на землю и стала по-хозяйски оглядывать территорию лагеря.
– Что творит, девчонка, – восхищенно произнес Бекет, любуясь Амалией. Снова промелькнул образ широкой кровати в командирской каюте и горячих струй в душе, а еще…
«Хватит!» – приказал себе Бекет и встряхнул головой, прогоняя ненужные мысли.
– У меня полно работы… – произнес он вслух и направился к кормовым воротам «Пифии».
– Мэйджор! Мэйджо-о-ор! – разнеслось над лагерем.
Бекет остановился, но оборачиваться не спешил, чувствуя, как по спине пробегает волна мурашек. На его лице непроизвольно расплылась улыбка, но, когда он обернулся, улыбки уже не было.
– Мэйджор, а я думала, ты уже улетел! – на бегу кричала Амалия, придерживая длинные полы накидки.
– У вас новые меха, ваша светлость, – сказал Бекет.
– Пустяки, – ответила Амалия, переводя дыхание и опершись на плечо Бекета. – Мне хотелось посмотреть на те колесницы…
Амалия указал на «маскоты».
– Прямо сейчас?
– А чего ждать? Ты скоро улетишь от нас, и тогда никто ничего не сможет мне рассказать. – Амалия грустно улыбнулась. – Давай сейчас, мэйджор? А?
– Хорошо, ваша светлость, идемте.
Они пошли рядом, накидка Амалии касалась руки Бекета, и ему от этих прикосновений было хорошо.
– Как же все здесь сильно переменилось! Это ты управляешь лагерем, мэйджор?
– Пока я, ваша светлость.
– А кто будет после тебя?
– Не знаю, ваша светлость, – улыбаясь ответил Бекет, видя, как вспархивают длинные ресницы Амалии.
– Когда ты вернешься, твоя жена и дети будут рады, ведь ты отсутствовал очень долго.
– У меня еще нет семьи, ваша светлость.
– Правда?
Амалия замолчала, переводя дух. Затем перепрыгнула через вмерзшую в землю снарядную гильзу и коснулась локтя Бекета.
– В твоем возрасте люди уже имеют детей, мэйджор.
– Я подумаю над этим, ваша светлость.
Они остановились возле трапа, Бекет распахнул дверцу и подал Амалии руку, чтобы той было проще подняться на борт.
– Ой, как здесь… необычно, – произнесла она, вынужденно пригибаясь под низким потолком.
– Можете сесть в пилотское кресло, ваша светлость…
– Да, я сяду…
Расположившись в кресле, Амалия тщательно расправила суконное платье, уложила полы меховой накидки, затем сдвинула на затылок шляпу с пером и огляделась.
– Уф! Я чувствую себя здесь вполне удобно, мэйджор. А что это за разноцветные камешки?
– Это… они должны стать огоньками, ваша светлость, но сейчас они не горят, потому что колесница стоит на земле.
– Ну разумеется, – кивнула Амалия и еще раз огляделась.
– Эта рукоять от кинжала? – уточнила она, дотрагиваясь до джойстика.
– Да, ваша светлость, но сейчас она приспособлена для других целей.
– А для чего эти окна и почему они темны, если сейчас день? – спросила Амалия, указывая на экраны.
– Э… Они занавешены, ваша светлость. С обратной стороны.
– А занавеси убираются, когда колесница взлетает, я угадала?
– От вас трудно что-то скрыть, ваша светлость.
Разобравшись с основами, Амалия повеселела.
– А что это за вожжи, почему они висят наверху?
– Это что-то вроде лошадиной упряжи, но для человека, который сидит в этом кресле. В полете колесницу, бывает, сильно трясет, и тогда эта упряжь бывает не лишней.
– Как хорошо тут все продумано. Что означает этот сучок с жемчужиной?
– С его помощью колесница мечет огонь…
– Ой!
Принцесса отдернула руку и испуганно посмотрела на Бекета.
– Не бойтесь, ваша светлость, пока колесница на земле, она безопасна.
– Да, – согласилась Амалия, однако руки теперь держала при себе. – А что еще здесь имеется? Куда, к примеру, кладут багаж?
– Для всякой мелочи подходят вот такие тайнички.
С этими словами Бекет открыл стенные ящики, где пилоты держали свои пожитки.
– Это все твое? – спросила Амалия, едва сдерживаясь, чтобы не начать рыться в чужих вещах.
– Нет, это прежнего хозяина.
– Я могу посмотреть?
– Конечно, ваша светлость, – разрешил Бекет, и принцесса стала с азартом перебирать старые портсигары, забытые пистолетные патроны, пачки жевательной резинки, упаковки презервативов и вышедшие из употребления монеты.
– Да здесь деньги!
– Можете взять их себе, ваша светлость. Они выведены из употребления.
– Но это же серебро!
– Никель, ваша светлость. Возьмите в качестве подарка.
Но Амалия монеты не взяла и продолжила проверку личных вещей. Правда, во втором ящике оказалась только потрепанная одежда, и принцесса быстро потеряла к ней интерес.
– А что там? – спросила она, указывая в корму.
– Отхожее место, ваша светлость, – сказал Бекет, надеясь этим отпугнуть интрессу, однако та, напротив, заинтересовалась.
– Отхожее место в колеснице? – переспросила она, и от удивления ее глаза стали круглыми.
– Желаете посмотреть?
– Да, желаю!
Желание гостьи – закон. Бекет повел ее в хвост и продемонстрировал всю механику санузла, показал, как течет вода из рукомойника, и даже подарил пару душистых салфеток, которые ее светлость приняла за «нежные носовые платки».
– А что у вас там, дальше? – спросила Амалия, когда они вышли из санузла.
– Здесь находятся пищевые запасы, вот в этом шкафу.
Бекет приоткрыл дверцу холодильника, и Амалия заглянула в его освещенное нутро.
– Ну и что же тут можно есть? – спросила она. – Там только какие-то шелковые тряпочки.
– Это упаковка, ваша светлость. Чтобы это съесть, нужно сначала разогреть сверток вот в этом ящике – это печь. А уже потом, сняв тряпочки, приступить к еде.
– И что же внутри этих свертков?
– Рагу из баранины, паштет, котлеты куриные, говяжьи отбивные с картофельным пюре. Много чего, всего не перечислить.
– Вы смеетесь надо мной? – строго спросила Амалия, распрямляясь, насколько позволяли низкие потолки.
– Совсем нет, ваша светлость.
– Ну хорошо, а что это за дверь на стене?
– Это не дверь, ваша светлость, это раскладная кровать…
– Кровать? – В голосе принцессы снова зазвучал металл.
– Извольте, я покажу. Подвиньтесь, пожалуйста…
Амалия отошла к гальюнной дверце, и Бекет в одно мгновение разложил полуторной ширины кровать, обшитую ребристым матрасом.
Сев на нее, Бекет похлопал по обивке и предложил интрессе самой испробовать ее мягкость.
Амалия робко приблизилась, провела рукой по обивке и только потом осторожно села на кровать, проверяя ее надежность.
– Для кровати, конечно, жестковата, но на диван похоже, – сказала она. – А когда же извозчику колесницы спать, если он все время при деле?
– Это очень умная колесница, ваша светлость. Она может долгое время лететь сама, а если возникнут какие-то препятствия, разбудит извозчика громким звуком, как из дудки.
Амалия недоверчиво улыбнулась. Это звучало совсем уж сказочно, но она готова была слушать мэйджора и дальше, сидя в этом уютном закутке с низкими потолками и такой широкой, хотя и жесткой кроватью.
Поскольку интресса не задавала вопросов, Бекет тоже молчал, и они сидели, словно оглушенные, чувствуя, как перетекают между ними невидимые токи, вызывая румянец и сбивая дыхание.
– Мне… Мне нужно идти… – с трудом преодолев себя, сумела произнести Амалия.
– Да, ваша светлость, пора, – с сожалением согласился Бекет. – Извольте к выходу, а я подниму кровать к стене.
– Как удобно… – произнесла принцесса.
– Что?
– Я говорю – это очень удобно.
– Да. Позвольте, я пройду первым.
Бекет распахнул дверцу и, спустившись по лесенке, вдохнул морозный воздух с запахом авиационного топлива и дыма от костра. Это был воздух свободы, запах действия и больших расстояний.
Повернувшись, Бекет подал руку Амалии. Она коснулась его ладони своими пальчиками и, сделав шаг, стала падать вперед. Майор тотчас подхватил ее и, прижав к себе, почувствовал запах юной свежести, исходящий от нежной кожи и шелковистых волос. Сладкая судорога пересекла его тело.
– Мэйджор… – прошептала Амалия. – А ты представлял меня раздетой?
Бекет шагнул назад и поставил Амалию на притрамбованный снег.
– Я бы не хотел отвечать на этот вопрос, ваша светлость.
– Я не настаиваю.
Амалия опустила глаза и, прочертив сапожком замысловатую дугу, спросила:
– Когда ты улетаешь, мэйджор?
– Завтра, как рассветет, моя колесница будет готова.
– Ну, тогда прощай, мэйджор.
– Прощайте, ваша светлость.
Амалия повернулась и быстро пошла к воротам, где ее ждали двенадцать охранников и прелат Гудроф.
– Дитя мое, – строго произнес отец, – мне бы не хотелось больше выслушивать предположения нашего соседа о твоей слишком близкой дружбе с мэйджором. Не забывай, что он мужчина, и твое внезапное уединение с ним…
– Вот уж не думала, батюшка, что вы станете следить за мной! – громко воскликнула Амалия, заставив отца опасливо озираться. В отличие от него, у нее было отличное настроение.
– Но, дитя мое, ты все еще ребенок!
– Как сватать меня за Сборстьена, так я не ребенок, а как пошла посмотреть на внутреннее убранство колесницы, так сразу – ребенок.
– Ты уединилась с мужчиной, и мне пришлось объясняться с прелатом Илкнером! Бедняга даже уехал, обидевшись!
– А вы знаете, батюшка, что в колеснице имеется отхожее место?
– Нет, дитя мое, – насторожился прелат, не зная, как истолковать это сообщение. Амалия часто ставила его в тупик.
– Вот, вы не знаете! А оно есть!
И, оставив ошарашенного отца в полном недоумении, Амалия подошла к своему заскучавшему жеребцу и замерзшим охранникам.
– Домой, ваша светлость? – с надеждой в голосе спросил широкоплечий Нурек, подставляя в качестве ступеньки широкую, как лопата, ладонь.
Амалия поставила на нее сапожок, и Нурек забросил в седло почти невесомую для него интрессу.
– Есть дело, Нурек… – негромко сказала Амалия, удерживая заплясавшего от радости жеребца.
– Какое дело, ваша светлость?
– Не здесь… – понизив голос, ответила Амалия и, дав жеребцу шпоры, первой выскочила за ворота лагеря. Охранники поспешили за ней следом и помчались по дороге, стремясь догнать свою госпожу.
Прелат Гудроф лишь сокрушенно покачал головой. Он мог собрать большое войско и выстоять против сильного врага, но противостоять собственной дочери у него не получалось. Она опережала его по всем статьям, ставя в тупик, водя за нос и иногда жалея лишь из любви к нему.
«Что ты задумала, непоседа? Что?» – мысленно спрашивал он и не находил ответа. Он даже подумал расспросить мэйджора о том, что они с Амалией делали в закрытой колеснице, но, посмотрев на озабоченного сборами Бекета, решил не делать этого. Слишком уж безупречно выглядел этот человек, слишком занят был другими, более важными делами.
«Нет, он не сделал бы ей ничего плохого. Это исключено».
