ГЛАВА 24
Голубые, в желтом обрамлении огоньки были похожи на гренадеров, штурмующих высоту длинной шеренгой. Они с шумом вырывались из щелочек мазутной горелки, нагревая котел с водой. Огонь действительно шел в атаку, но не на живых людей, а на холод ветреной осенней ночи.
Я сидел в старом жестком кресле с фанерными подлокотниками, завороженно смотрел на огонь. Пока он горит, жизнь продолжается. Горячая вода растекается по трубам, как кровь по венам, нагревает батареи, дарит тепло нашим телам. И мы не должны позволить, чтобы огонь погас. Иначе нас поглотит вечная тьма и холод…
Котел грел и воду, которая поступала на три душевые лейки в бане. В сауне жарко натоплена каменка, пар сухой, знойный – одним словом, красота. Но я уже получил свою долю парного блаженства: и вымылся дочиста, и форму свою выстирал, отправил в сушилку. Сейчас на мне обычный солдатский камуфляж – новенький, чистый и свежий, как майский лист сирени…
Хорошо, когда жизнь обустроена, когда тепло, сытно и уютно. И будет плохо, если нам снова придется покинуть свой блокпост, в который вложено столько души. Но, увы, здесь мы находимся незаконно, и наверняка в покое нас не оставят. Одна надежда на полковника. Пока он с нами, мы в относительной безопасности… Но щадить я его не собирался. И он должен хлебнуть солдатского лиха.
Все-таки закончил он сегодня убирать трупы. И проволоку помог установить, и проходы минами закрыть. А теперь, едва живой от солдатских трудов, завершает свой рабочий день в бане. На казарменно-уставном языке эта процедура называется помывкой личного состава. Все бойцы моего подразделения прошли через душ и парилку, кто-то уже на посту, наблюдает, как пируют зомби, растаскивая и разрывая на части вчерашние трупы. Кто-то готовится заступить на смену. А я караулю полковника, жду, когда он закончит мыться…
Душ за дверью больше не шумит, но слышно, как что-то шуршит, тихонько и глухо постукивает – это полковник одевается… Вот он выходит. Волосы мокрые, нечесаные, чистая солдатская куртка застегнута на все пуговицы, как и положено новобранцу. В руках – отжатая после стирки форма.
Движением головы я показал ему на дверь, за которой находится сушилка: там горячие трубы, на которых можно развесить форму.
– Я не хочу в подвал, – жалко посмотрел на меня Брыль.
Я и сам знал, что с эстетической точки зрения мое лицо, мягко говоря, далеко от совершенства. Но именно ужас, в который повергал полковника мой вид, навевал мысль, что выгляжу я страшнее, чем сама смерть. Однако при этом я знал истинную причину, которая пугала Брыля. Он осознавал свою вину перед нами. Ведь это он отправил сюда нашу группу, на съедение волкам. И не только это…
– Я не хотел, чтобы ты меня обманывал. А ты меня обманул… Зачем ты сказал, что это генерал выслал своих карателей?
После того как парламентеры уехали, я допросил полковника и выяснил, что инициатива исходила только от него. Это Брыль хотел всех нас уничтожить, это он отдал приказ штурмом взять психиатрическую больницу. И это из-за него погибли люди…
– Я хотел жить, – опустив глаза, сказал полковник. – И сейчас хочу…
– Кто бы сомневался.
– В подвале холодно…
– В могиле тоже. А ты хотел нас туда отправить.
– Я раскаялся.
Возможно, этот морально подавленный тип действительно верит в то, что сейчас говорит. Но я-то знал цену его словам. Стоит ему оказаться в прежней среде обитания, он снова обретет свои щегольские крылья, снова взлетит на высоту, откуда мы будем казаться ему жалкими червяками, разговор с которыми только один – давить, и никаких гвоздей.
– Ну что ж, тогда останешься в этой солдатской форме, – немного подумав, заявил я. – В погонах рядового… Срочную служил?
– Пять лет в военном институте.
– Что-то не похоже… Тебе всего тридцать четыре года, – сказал я. – А ты уже командир бригады. Быстро вырос. Только не говори, что хорошо служил… Ты плохой солдат, Брыль. Слабый, трусливый. И настоящей службы не знаешь. Придется исправлять… Помнишь, ты БТР нам выделил? С поврежденным двигателем. Его мы исправили. И тебя исправим…
Я не зря упомянул про БТР, поставленный на колеса исключительно нашими усилиями. Я распорядился выгнать машину за одни, ближние ворота, чтобы использовать его, как другие, дальние, разрушенные во время штурма. Одним боком бронетранспортер повернулся к проходу к земляном валу, а другим подпер закрытые ворота так, чтобы башня могла вращаться только под углом чуть более ста восьмидесяти градусов. Близость ворот не позволяла развернуть пулеметную установку в нашу сторону, но при этом она могла простреливать обходной путь вдоль внутренней стороны обваловки, а также все доступное пространство со стороны патрульной дороги.
Машина была снабжена приборами ночного видения, но двигатель мог работать только на холостом ходу для того, чтобы давать тепло и электричество. Гуцул отключил трансмиссию, чтобы полковник не смог стронуть бронетранспортер с места.
Я лично осмотрел оружие, настроил приборы ночного видения, Гуцул установил на пулемет универсальный прицел.
– Будешь здесь служить, полковник, – сказал я, похлопав по коробке с пулеметной лентой. – Боекомплект полный, так что, если вдруг…
– Что вдруг? – испуганно смотрел на меня Брыль.
– Что-то шалит нынче Аномалье. Как бы зосы не появились… Справишься?
– Э-э… не знаю.
– А из пулемета стрелять умеешь? – спросил я, щелкнув пальцами по ручке поворотного механизма.
– Да, умею, – не очень уверенно ответил полковник.
– Тогда все в порядке. Будешь ворота охранять. И за обваловкой посматривай… Люки лучше не открывай, так спокойней будет. Зомби может на крышу прыгнуть, но внутрь не попадет. Ты на пункт управления сообщи, мы его гранаткой. И сам из пулеметов, если сможешь… Чего загрустил, полковник? Поверь, пока своими руками кенга не убьешь, генералом не станешь.
– Так зомби или кенга? – обморочно спросил Брыль.
– И то может быть и другое. Ты, главное, не зевай. Люки задрай, бойницы, чтобы снаружи никто не влез…
– Мне страшно.
– Мне тоже. Но я же об этом не говорю…
В это время со стороны озера завыли зверопсы. Я слышал, что в последней мировой войне русские применяли против немцев гвардейские минометы. Говорят, последние очень боялись наших «катюш», и пугал их не только сам огонь, но и скрежетный вой, с которым ракеты слетали с направляющих. Зверопсы не осыпали нас минами, но их вой леденил кровь. И надо было видеть, как затрясло полковника. Жалкое зрелище. Но я должен воспитать в нем мужчину. Или хотя бы попытаться это сделать. Поэтому я и оставил его одного.
– Держись на связи, солдат! – бросил я ему на прощание.
Только я вернулся в пункт управления, как дежурный оператор заметил на экране подозрительное движение со стороны контрольно-пропускного пункта.
– Есть первый…
В зеленом свечении монитора проступила темная фигура существа, забравшегося на крышу контрольно-пропускного пункта. Двигалось это создание медленно, но вовсе не потому, что ему не хватало силы и сноровки. Крадущиеся движения. И голова настороженно крутится по сторонам. Существо стояло на ногах, но тело низко пригнуто к земле…
Ну и зачем я стращал полковника кенгами? Ведь нам здесь ни разу еще не доводилось иметь дело с этими созданиями. И вот на тебе, накаркал…
– Кенги! – объявил Чиж, захватив камерой еще одного мутанта.
– Опля! И зосы в гости к нам! – добавил Скорняк.
Я объявил тревогу, и бойцы в порядке боевого расчета заняли места за пулеметными мониторами. Гуцул и Шарп отправились к своим бронетранспортерам следить за обстановкой в расположении блокпоста.
Зомби не заставили себя долго ждать, толпой, будто по команде, вывалились из темноты и направились к нам, к только что восстановленным линиям заграждения. Шли они вяло, едва волочили ноги. Похоже на отвлекающий маневр…
Главной же опасностью сейчас были кенги. Тайком, под прикрытием ночи, они сосредоточились за блочной коробкой контрольно-пропускного пункта, а теперь всей своей массой двинулись на блокпост. А их было не меньше двух десятков.
Шли они так же медленно, как зомби, но не вяло. В их скованных осторожностью движениях чувствовалась энергия сжатой пружины. И как только ударил первый пулемет, эти пружины вдруг разжались, и кенги показали себя во всей боевой красе.
А команду открыть огонь я дал без промедления. Это не тупые, неповоротливые зомби. Кенги – опасные хищники, быстрые, ловкие, и жалость у них не в почете…
