Глава 39
Мэнир

До дороги, ведущей к ближайшему от Скальной Гряды городу королевства Шерино – Бионгу, до которого Наставник решил проводить бежавших из плена нормов женщин, добрались через два дня. А на третий нас начали преследовать неудачи – сначала одна из девушек сильно подвернула ногу, и скорость передвижения здоровенного бабского табора тут же упала. Потом прошел короткий, но сильный ливень, дорога превратилась в непроходимое болото, и с надеждами добраться хоть до какого-нибудь жилья засветло пришлось распрощаться. Подходящее для ночлега поле со стогами сена нашли уже при свете звезд, а спать легли далеко за полночь – не все смогли докопаться до сухой середины стогов, и слушать нытье дрожащих от холода женщин было выше моих сил. А с утра оказалось, что до деревеньки дворов в двенадцать мы не добрались буквально чуть-чуть – стоило нам перевалить через небольшой пригорок, как мы бы смогли провести ночь где-нибудь на сеновале. Впрочем, в ней нам удалось прикупить двух дряхлых, но все-таки способных передвигаться мулов, одного из которых сразу же выделили все еще не способной наступать на здорово распухшую за ночь ногу девушке. На второго навьючили переметные сумы к докупленному здесь же к захваченному из Скальной Гряды продовольствию. За следующие пару дней мы кое-как осилили расстояние, которое я бы мог пробежать за половину светового дня, будучи здоровым, – как ни странно, головокружения и тошнота все еще продолжали меня беспокоить. А наутро седьмого с момента выхода из Скальной Гряды дня мы увидели стены вожделенного Бионга, и я наконец смог вздохнуть с облегчением – табор, перетискав меня в объятиях и чуть не задушив поцелуями, возбужденно гомоня, ломанулся к городу, а мы втроем, забросив за спину котомки с припасами, повернули обратно. До развилки, ведущей к Байону, было около двух часов ходьбы…

Первым неладное почуял Хмурый – коротко рыкнув, пес рванулся вперед, перевалил через перегиб дороги и исчез. На всякий случай проверив, как вынимается меч, я скинул с правого плеча лямку котомки, чтобы в случае боя можно было быстро сбросить ее на землю, и ускорил шаг, стараясь не особенно дергать головой, чтобы меня не замутило. Где-то на середине подъема порыв ветра донес до меня запах гари, а на вершине холма моему взгляду открылась жуткая картина – далеко, почти у самого горизонта, пылал город. Вернее, его развалины. А поле перед ним казалось перепаханным плугом совершенно нереального размера!

Наставник удивленно присвистнул, потом вдруг помрачнел, прошептал «не может быть…» и, сорвавшись с места, понесся к ближайшей к нам канаве, расположенной как минимум в десятке полетов стрелы…

Первого выжившего в жутком пожаре нашел, естественно, Хмурый – молодая женщина, возраста Маши или чуть-чуть помладше, сидела среди развалин когда-то двухэтажного дома, принадлежавшего, наверное, местной знати, и, что-то негромко мыча, баюкала трупик своего ребенка. Глядя на ее лицо, покрытое сажей, со струйками крови, все еще текущей из носа и ушей, я вдруг понял, что где-то тут, среди руин, похоронены сотни, если не тысячи жителей! И многие из них – заживо!

Растормошить женщину не удалось – безучастно глядя на о чем-то спрашивающего ее Мериона Длинные Руки, она продолжала укачивать маленькое тельце, и через пару минут Наставник решил оставить ее в покое. И поискать кого-нибудь, способного ответить на его вопросы…

До поздней ночи мы лазали по руинам, вместе с несколькими десятками выживших мужчин растаскивая обломки кирпича, и вытаскивали из развалин тех, кого находил быстро сообразивший, что от него требуется, Хмурый. И только в кромешной тьме, дотащив до костра и оказав первую помощь старику, отделавшемуся переломами ног, Наставник дал команду идти дальше…

Несмотря на возникшее у меня ощущение, что он взволнован намного сильнее, чем можно было бы ожидать, расспрашивать его мне почему-то не хотелось – Мерион двигался по дороге, как зомби из страшилок Вовки Глаза. Не глядя, куда ступают его ноги. Да и мне вообще-то было не до разговоров – саднили стертые о камни пальцы, тянула поясница, и мучили сухость в горле и головокружение. Но после пары взглядов на лицо Наставника заикаться о привале как-то расхотелось…

Он заговорил сам. Почти перед рассветом, потрепав меня по отросшей за время пребывания в Каменной Гряде шевелюре, он глухим, безжизненным голосом вдруг произнес фразу, от которой у меня по спине побежали мурашки:

– Это – Иные. И с мечами на них не попрешь…