Эпилог

Оборванный, худой старик медленно ковылял по отличному когда-то шоссе, сейчас состоящему из одних выбоин. Он тоскливыми, выцветшими глазами смотрел на мир вокруг, почти ничего не видя – слишком устал. Хотелось пить, есть, но он не обращал внимания на голод и жажду. Все еще надеялся встретить хоть кого-нибудь живого. Уже несколько лет он не встречал никого, двигаясь из города в город. Никого не осталось!

Голод стал нестерпим, и старик сошел с дороги, подойдя к ближайшему фруктовому дереву, благо их в Калифорнии хватало. Сорвал яблоко, сел и с трудом сжевал его, зубов почти не было. Невдалеке стояла медленно разрушающаяся под влиянием ветра и времени ферма. Лаяла одичавшая собака.

Заставив себя встать, он поковылял дальше – до Лос-Анжелеса было уже совсем близко, точнее – до бывшего Лос-Анжелеса. А вдруг там кто-то, хоть кто-то есть? На ходу достав из котомки приемник с солнечными батареями, старик пробежался по эфиру, но на всех диапазонах царило молчание. Да не мог он остаться последним, не мог, ведь он старше многих и многих! Каким образом он ухитрился прожить столько, старик не понимал.

На память пришел страшный приговор ясноглазого – тебе, именно тебе достанутся все богатства мира, наслаждайся ими, если сможешь.

– Нет!!! – в отчаянии прохрипел Халед. – Не-е-е-т…

Однако как еще иначе он смог прожить девяносто шесть лет после всего случившегося? Люди столько не живут! Но он прожил. Как?! Бывший координатор не знал, отгонял от себя страшные мысли, но они всегда возвращались, не давая успокоиться.

Старый человек рухнул на колени и хрипло зарыдал в отчаянии, эта пытка была выше его сил. Неужто именно на это обрекли его за то, что он стремился к тому, во что искренне верил?! Хорошо, пусть он ошибался, но разве можно так жестоко?..

Дорога тянулась бесконечно, но к вечеру вдалеке все же показались полуразрушенные небоскребы Лос-Анжелеса. Халед сжал зубы и, не обращая внимания на боль в истоптанных ногах, поспешил вперед. Три года назад он встретил умирающего мексиканца, и тот перед смертью сказал, что в Лос-Анжелесе еще живет небольшая община. Потому-то Халед, тогда находившийся на восточном побережье Штатов, и решился на долгую дорогу – одиночество оказалось настолько нестерпимым, что просто сводило с ума.

Мимо потянулись улицы когда-то красивого и богатого города – разгромленные давным-давно супермаркеты, сгоревшие бензоколонки, ржавые остовы автомобилей и скелеты людей, которых уже некому было хоронить. Халед смотрел на них, не вытирая текущих из глаз слез, ему было больно настолько, что перехватывало дыхание. Все, чему он верно служил, обратилось в прах, стало ничем. Проклятые ясноглазые и их пособники добились своего! Они погубили все из-за идиотских моральных принципов!

Лишенная будущего цивилизация умирала долго и страшно. Когда выяснилось, что Джек Полански был прав, и в мире перестали рождаться дети, воцарилась паника. Часть людей пустилась во все тяжкие, часть, не переставая молилась, но их молитвы оставались безответными. Оставшиеся дети, достигая восьмилетнего возраста, уходили, не обращая внимания на мольбы родителей и учителей, говоря, что не хотят оставаться среди предавших себя и Бога.

Ученые сходили с ума, пытаясь понять, что творится, почему, нарушая все законы природы, зачатие происходит, но дальше плод не развивается. В конце концов они были вынуждены признать существование души, чего-то эфемерного, без чего человек не становился личностью. Попытки клонирования тоже ничего не дали. Точнее, дети появлялись, но у них напрочь отсутствовал интеллект, они были просто животными в человеческом теле.

Разразилось несколько отчаянных войн по непонятным причинам, но они как-то быстро затихли – ведь воевать, по большому счету, было не за что. Кто-то взорвал ядерный заряд в Вашингтоне, но на это даже толком не обратили внимания. Америка, конечно, в ответ ударила ракетами по арабским странам, но те почти не отреагировали – в мир все больше приходили пустота и безнадежность. Через восемь лет ушли последние дети, и покатилась волна самоубийств – люди не хотели жить, осознав, что они и их «ценности» никому не нужны и не интересны.

Кто-то спивался, кто-то садился на иглу, кто-то бросался в драки со всеми подряд, жаждая погибнуть, но только не бессмысленно доживать отпущенный век. До большинства дошло, что Бог от них отвернулся, причем, отвернулся по их собственной вине. К сожалению, не все поняли это – появились фашиствующие молодчики, орущие, что это Сатана пришел по их души, но со временем замолчали и они. Просто потому, что у них тоже не было будущего.

Иногда вдруг случалось чудо – какая-то женщина беременела. Когда это происходило, все окружающие носили ее на руках, умоляя не уходить. Но когда рождался ребенок и открывал ясные глаза, его мать и отец с улыбкой исчезали из обреченного мира вместе с малышом, оставляя увидевших это людей выть от горя и отчаяния. Они мечтали понять то же самое, что поняли ушедшие, но, видимо, были не готовы. Хотя некоторым, очень немногим, это все-таки удавалось – внезапно какой-то человек вдруг начинал радостно смеяться, крича в небо благодарность, а затем делал шаг вперед и растворялся в воздухе. Другие бросались в места их исчезновения, умоляя забрать и их, но оставались на месте. Видимо, не смогли осознать того, что увело ушедших.

Люди старели, они выходили на улицы, с тоской смотрели в глаза друг другу и тихо плакали, моля пощадить их и подарить огненный Армагеддон. Но этого они не заслужили. И продолжали свое бессмысленное существование, не зная, зачем живут.

Безнадежность пеленой стояла над миром. Человечество потеряло себя, души людей превращались в замерзший лед, но это было уже никому не интересно – они приговорили сами себя. Наверное, так было справедливо. Страшно, но справедливо.

Не сочинялось песен – некому оказалось их сочинять, все способные на это ушли. Ну, а попса?.. Бездумно и мертво танцующая с экранов телевизоров? Что ж, даже эти клоуны недолго продолжали кривляться и в конце концов замолчали. Затем прекратило работу и само телевидение. Сильные мира сего пытались хоть как-то изменить ситуацию, но ничего не смогли сделать – это было уже не в их силах.

Мир умирал. Он уходил, не оставляя по себе ничего, кроме отчаяния. Чем больше проходило времени, тем меньше социальных служб работали, тем меньше предприятий продолжали выпускать хоть что-либо. Все старели и умирали. Когда запасов продовольствия стало мало, старики и старухи сцепились в последней драке, беззубыми ртами хрипя проклятия друг другу и вырывая изо рта ближнего остатки еды. Они получили по заслугам. Впрочем, последняя война всех против всех быстро закончилась, поскольку закончились способные хоть как-то воевать. Оставшиеся в живых забились в убежища, но когда их стало совсем мало, они потянулись друг к другу, поскольку умирать в одиночестве было слишком страшно.

Халед после визита Джека решил, что ему повезло – его не убрали, а просто вышвырнули на улицу без выходного пособия. Сбережений у бывшего координатора хватало, поэтому он купил дом в глуши и набил его огромные подвалы запасами, которых вполне хватило бы лет на сто. Он вдумчиво и серьезно готовился к огненному Армагеддону, но действительность оказалась страшнее. Такого Халед раньше не мог себе вообразить даже в кошмаре.

Поначалу он наблюдал за происходящим с насмешливой улыбкой, не боясь за себя. Пусть они там бесятся, а он все предусмотрел, никто не приблизится к его убежищу живым. Но когда умолкли телевидение и радио, не говоря уже об интернете, бывшему координатору стало страшно по-настоящему. Когда он мог наблюдать за всем со стороны, было одно, а вот когда никакой информации о внешнем мире не стало – совсем другое. Телефоны тоже перестали работать, по крайней мере, никто из старых знакомых не отвечал. Прожив в полном одиночестве года три, Халед осознал, что такое накатывающийся волной ужас одиночества.

Одно только изумляло бывшего координатора – его собственное здоровье. Ведь ему исполнилось больше ста двадцати лет! А он чувствовал себя едва ли на сорок. Объяснить свое долголетие он не мог. И когда Халед больше не смог оставаться в одиночестве, он подготовил джип, набил его кузов припасами и двинулся искать людей. Но никого не нашел. Часто видел умерших или убитых только что, но ни разу не встречал живых. Через некоторое время он не смог найти топливо для джипа и пошел дальше пешком, мечтая хоть напоследок увидеть кого-нибудь, с кем-то перемолвиться словом. Но ему не везло…

Мысли о том, что все же сработало пророчество Джека, Халед продолжал отгонять от себя всеми силами, но они возвращались. Он проклинал ясноглазых и себя самого, но это тоже не помогало – ощущал, что его жизнь отсчитывает последние часы. Осталась последняя надежда встретить в Лос-Анжелесе хоть кого-то.

Раздавшийся из-за угла хлесткий выстрел заставил Халеда вскинуться и из последних сил рвануться на звук. Там кто-то есть! Едва не обезумев, он помчался вперед на подгибающихся ногах. Обогнув угол, координатор увидел лежащую на потрескавшемся асфальте мертвую старую негритянку, рядом с которой валялся разряженный дробовик. Халед взвыл и рухнул на колени возле трупа.

– За что?!! – взвыл он, подняв лицо к небу.

В этот момент Халед осознал, что он – последний. Что, кроме него, в мире больше нет людей. Он принялся монотонно раскачиваться со стороны в сторону с диким воем.

Какой-то звук заставил бывшего координатора резко обернуться. Позади стояли, держась за руки, юноша и девушка с ясными и чистыми глазами, прекрасные юноша и девушка с одухотворенными лицами.

– Вы-ы-ы-ы!!! – отчаянно завизжал Халед со звериной ненавистью. – Твари! Вы погубили великую цивилизацию! Все из-за вас! Мрази! Подонки! Будьте вы прокляты!!!

С лица девушки медленно сползла добрая улыбка. Она с искренним недоумением смотрела на координатора, на ее глазах появились слезы.

– Ты был прав… – Голос ясноглазой звучал глухо, с едва сдерживаемой болью. – Они действительно были такими…

Пара отвернулась от Халеда, как от чего-то омерзительного, и скрылась в неожиданно поднявшемся тумане. В этот момент до него дошло, что он действительно остался последним, что больше ему не с кем даже поговорить, никто не услышит его слов и никто не скажет ничего в ответ.

– Простите!.. – ринулся он вслед за ушедшими. – Прошу вас, простите…

Под ноги попался камень, Халед споткнулся и ударился виском о какую-то ржавую железку. Его пальцы проскребли по асфальту, дернулись и замерли.

Последний человек на Земле умер.

В тот же миг Земля проснулась. Уродливые небоскребы начали уходить в почву, как в болото, не оставляя по себе ничего. А прекрасные здания, созданные человеческим гением, остались. И останутся на тысячелетия.

По всей Земле возникали из ничего юные пары смеющихся ясноглазых – они наконец-то вернулись домой! И планета радостно приветствовала своих истинных детей, которые никогда не причинят боли ни ей, ни друг другу.