Глава 15
Я уйду меж звенящей травой по алмазному морю,
Оставляя богов и пророков, царей и законы
Заблуждаться, что Истина больно рождается в споре
Подгонявших ее под венец обладателю трона.
Мартиэль
Беспалый сидел на парапете набережной Москва-реки и меланхолично посасывал пиво, глядя в пространство. Он знал, что может уйти в любой момент, но считал себя обязанным оставаться до конца – возможно, еще кого-то из своих удастся вытащить, даже тех, кто казалось бы оцивилися. Для этого группа старых ролевиков решила устроить последнюю в этом мире игру – они понимали, что ТАМ им будет уже не до игр, ТАМ все будет по-настоящему. Место выбрали в аномальной зоне, дойти куда мог далеко не каждый – кто сможет, тот уйдет. А кто не сможет?.. Что ж, значит он не готов.
– Привет, старый! – опустилась ему на плечо чья-то рука.
– Привет, Лазарь! – не оборачиваясь ответил он, сразу поняв, кто его навестил. – Не думал, что еще тебя здесь повидаю…
– Да дело есть, – помрачнел тот. – Ксивы нашим ребятам нужны, они кто где застряли, а надо всем срочно собираться на Гаваях. Думал у одного мужика взять, а он ушел раньше времени… Достали его, видать.
– Искупаться решили? – хохотнул Беспалый, отхлебнув еще пива.
– Да иди ты! – отмахнулся Лазарь. – Дело важное. Последний замок!
– Что надо? – сразу стал серьезным ролевик.
– Паспорта иностранные с американскими въездными визами, – вздохнул гляциолог. – Поспрашивай у уходящих ребят. Морду лица наши любую на себя напялят, это не проблема.
– Когда нужно и сколько?
– Нужно семь. И вчера.
– Ясно, – встал Беспалый. – Будут. Кое-кто из наших в Штаты иногда мотался по работе, паспорта, как сам понимаешь, им уже не нужны. Думаю, к вечеру что-то уже найду. Подходи на «вписку» к Сандре, она пока еще не ушла, ждет последней игры, а уж оттуда…
– Всей толпой? – усмехнулся Лазарь.
– Ага. А что?
– Сам-то тоже с ними?
– Еще нет, – тяжело вздохнул Беспалый. – Хотя хочется – мочи нет. Но еще несколько ребят затерялись где-то, найти надо.
– Лады, значит, часов в одиннадцать вечера объявлюсь у Сандры, – кивнул Лазарь. – Ты только предупреди ребят, чтоб не удивлялись, коли я из воздуха возникну.
– Наших что ли не знаешь? – обиделся ролевик. – Да они в восторге будут! До встречи!
Михаил кивнул и, превратившись в тень, исчез. А Беспалый допил пиво и поспешил к метро.
* * *
Один только шаг по дороге в Мечту,
Один только миг на волшебном мосту.
Расправь свои крылья и сердце раскрой,
И выдумка быть перестанет игрой.
И ты вдруг поймешь, что так было всегда,
И чистые слезы не сдержишь, когда
Огромные крылья тебя унесут
Туда, где твой дом, где давно тебя ждут.
Мартиэль
Карандаш порхал в руке Сергея, оставляя неровные линии на листе ватмана, растянутом на большой раме. Краем глаза он отслеживал обстановку вокруг, надеясь, что клиенты его сейчас не потревожат – уж больно хотелось закончить этот фантастический пейзаж, пришедший к нему во сне. Однако когда подошла девушка, попросив нарисовать свой портрет на фоне Исаакиевского собора, художник со вздохом назвал цену, сильно завысив ее в надежде, что клиентка отвяжется. Как ни жаль, она согласилась, и Сергею пришлось прерваться. Он быстрыми штрихами нарисовал требуемый портрет, взял деньги и с облегчением вернулся к прерванному занятию.
– Серега, ты чо? – обратился к нему сосед, тоже художник, Михась, которого коллеги не слишком уважали за жадность и за глаза называли Червонцем. – Всех клиентов распугаешь! Гля, сколько я седня бабла наварил!
Он нежно погладил нетолстую пачку денег и поспешил спрятать ее. Затем добавил:
– Много седня лохов гуляет! Навариться можно.
– Наваривайся, – безразлично пожал плечами Сергей, не испытывая не малейшего желания разговаривать с этим ремесленником, он жаждал вернуться к пейзажу.
– Пошли вечерком пивка хлобыстнем, – предложил Михась. – Я тебя с такой телкой познакомлю! Жопа – во! Сиськи – во! И дает, что главное. Угости, а там веди куда хошь.
– Отвянь, а? – уныло попросил Сергей. – Не видишь, занят.
– Это чо ты за херню-то малюешь? – удивился Михась. – Заказ, что ли?
– Для души! – зло отрезал художник, не отрываясь от картины.
– Ну и дурак! Бабло руби, вот что в жизни главное!
– Это смотря для кого.
Больше на попытки соседа общаться он не реагировал, тем более, что к тому вскоре подошел очередной клиент, и Михасю стало не до разговоров. Сергей всей душой отдался картине, прорисовывая карандашами разного цвета мельчайшие детали. Он уже не думал ни о чем, даже когда его окликнул какой-то иностранец, просто досадливо отмахнулся. Да пусть они все хоть провалятся! Достали!
От окружающего мира Сергея с каждым днем тошнило все сильнее. Отношение людей друг к другу вызывало горестное недоумение, а иногда и омерзение. Он не мог и не хотел так жить, а иначе не получалось, вот и замкнулся в себе, стараясь не обращать внимания на других. Правда, в последнее время что-то изменилось, художник ощутил, что появилась надежда на что-то огромное, совсем непохожее на все, что он видел здесь. Но право на это огромное нужно было еще заслужить. Как он понял это? А черт его знает, но понял. Сергей не знал иного пути, кроме как рисовать – душой, отдавая всего себя. И он начал рисовать так, как даже не пытался раньше.
На ватмане все четче проявлялся зеленый луг, а вдалеке – корявое, раскидистое дерево. В небе горели два разноцветных солнца. Травы были по колено, безграничное поле уходило куда-то далеко за горизонт. А на самой грани видимости стояла тонкая девичья фигурка на фоне дома, который даже издали выглядел уютным, даже сказочным.
Сергей знал, что эта девушка ждет именно его, ждет давно и безнадежно. В какой-то момент художнику показалось, что из картины на него повеял легкий ветерок, зелень луга налилась жизнью, послышался щебет незнакомых птиц, зажурчал невидимый ручеек. И он буквально рванулся в картину, с удивлением ощутив у себя под ногами мягкую зеленую траву.
Михась, закончив рисовать иностранца, обернулся к Сергею, чтобы похвастаться пятьюдесятью долларами, но успел только увидеть, как тот словно проваливается внутрь собственной картины. Подбежав к ней, он уставился на выглядящий живым неземной красоты луг, удаляющуюся по нему к дому мужскую фигуру в черных джинсах и бегущую ему навстречу девичью. В душе Михася внезапно что-то надломилось, он ощутил, что потерял в этот момент нечто настолько важное, что даже слов для описания найти не смог. В отчаянии художник рванулся в картину… и только треск разорванного ватмана в ответ. Картина мгновенно потеряла краски, превратившись в рваный карандашный рисунок.
Но не это заставило Михася с возгласом обиды отшатнуться в сторону. Он ощутил направленную на него едва ли не гадливость, которую можно было сформулировать, наверное, так: «Таким, как ты, здесь не не место!».
– Почему не место?.. – чуть не плача спросил неизвестно у кого он. – Я ж как все! Чем я хуже Сереги?..
Но ответа не получил.
* * *
Ты уйдешь, не прощаясь, в тревожный кровавый закат.
Удержать не сумею до более мирной поры.
Только шаг для тебя, только шаг до сияющих врат,
Для меня же захлопнуты двери в иные миры…
Мартиэль
Аталь отслеживал энергетические потоки и не переставал изумляться – происходило нечто совершенно невероятное. Да, он кое-что мог и до всех этих событий, но именно кое-что, не более. Но кто-то неизвестный начал срывать печати, запирающие на Земле магию, и она заработала. Кто это сделал? Кто сумел воплотить вековую мечту? Хотел бы он это знать хотя бы для того, чтобы сказать спасибо. Одно только настораживало мага – почему многие из тех, кто до срыва печатей был неплохим энергетом, остались на прежнем уровне, а другие эволюционировали очень сильно. Чем они отличались?
Вспомнив свое цивильное имя Александр, Аталь скривился – каждый маг выбирает себе имя сам и только сам. Или его дает учитель, если этот учитель есть. А в этом мире истинных учителей практически не осталось. Впрочем, а чего ждать от почти мертвого мира?..
На память пришел Орг, один из старых, но не пошедших вперед после срыва печатей. При этом он видел и ощущал, как эволюционируют другие, пытался что-то сделать, чего-то добиться, но перед ним как будто стояла глухая стена. А ведь раньше Орг был одним из сильнейших! Возникало ощущение, что некто всемогущий разделяет магов по одному ему ведомому критерию. О едином Творце Аталь, как и большинство его коллег, старался не думать, хотя, в отличие от того же Орга, Его существование не отрицал. Может, дело именно в этом?
Хотя нет. Аталь вспомнил Лисина, который тоже не верил ни во что, кроме магии, но при этом после открытия печатей рванулся вперед с такой скоростью, что недавно создал портал и ушел из мира. Причем, на глазах у других! Кое-кто попытался даже воспользоваться его порталом, но тот, судя по всему, был персональным и не пропустил больше никого. После этого всем стало ясно, что каждый должен создавать себе портал сам. Впрочем, может и несколько единомышленников смогут сотворить его вместе.
От размышлений Аталя отвлек звонок в дверь. Удивившись, кого это черт принес на ночь глядя, он пошел открывать. На пороге стоял нежданный, но давно знакомый гость – Орг. Странно, обычно он без предварительного звонка не приходил, а тут вдруг. Старый приятель выглядел полубезумным от отчаяния, глаза его были как у побитой собаки, не понимающей, за что ее наказали.
– Вчера ушли Кес с Девлином… – буквально прохрипел он с порога.
– Но они же не маги, не энергетики! – изумился Аталь. – Просто ролевики! Да ты не стой, проходи.
– Ушли в золотой туман… – Орга трясло, его пришлось завести в квартиру за руку. – Я сам видел… Бросился туда, а меня отшвырнуло…
Он помолчал и глухо добавил, уже упав в кресло, к которому его привел Аталь, сам севший напротив:
– А сегодня утром мне рассказали, что начали уходить барды – у них струны серебром загораются, а потом – все. Художники уходят в свои картины… Ну, почему?! Что во мне не так, почему я не могу уйти?! Я же никогда не был цивилом!
– Не был, – подтвердил Аталь, сам ничего не понимая. – Но сам погляди. Многие наши не сдвинулись с места, хотя усилия для этого предпринимают страшные. А другие, ничего, считай, не делая, рванулись вперед, как сумасшедшие. Я, например, ничего нового не изобретал! Но то, что раньше было для меня невозможно, сейчас кажется элементарным, получается само собой. Понимаешь? Само собой!
– Отсюда можно сделать вывод, что все это инспирировано внешним источником, – взял себя в руки Орг. – И именно этот источник решает, кого брать, а кого – нет. Но я не могу понять критериев отбора!
– Я тоже, – признался Аталь. – Но портал для тебя я строить не буду, прости уж. Думаешь, я не понял, зачем ты пришел?..
– Почему?! Я не останусь в долгу, ты меня знаешь!
– Да потому, что на это существует жесткий внутренний запрет! Я просто не смогу этого сделать, пойми. Ирвина я уведу, против него нет чувства протеста. Хотя не уверен, что ему понадобится моя помощь, скорее всего, сам справится.
– Этот слабак?! – не поверил Орг. – Да он же никогда ничего не мог из-за своих дурацких принципов!
– Каких принципов?.. – Аталь вдруг что-то осознал, но еще сам не понял что.
– Да доброта его идиотская! Видишь ли, кому-то там больно. И что с того?! Какое это имеет значение?! Мне и на свою боль плевать! Я вырос из этих коротких штанишек!
Аталя словно молнией пронзило, он мгновенно все понял. И решил в последний раз помочь старому другу, хотя тот, скорее всего, его другом не считал – Орг просто не умел дружить. Его страстью была чистая сила, все остальное значения не имело.
– Я только что понял критерии отбора… – Голос Аталя звучал глухо.
– Каковы они? – подался вперед Орг, жадно глядя на него.
– Вспомни всех, кто после срывания печатей остался прежним. Всех твоих знакомых! Что их объединяет?
– Многое…
– Да, многое, – согласился Аталь. – Но я говорю о главном.
– Магия? – с надеждой посмотрел на него Орг.
– Ты опять ничего не понял… Все они исповедуют твой принцип – не придают никакого значения чужой боли. Подумай, вспомни – и ты сам в этом убедишься.
– Но я же никогда никого не предавал!
– И в этом твоя последняя надежда. – Аталь посмотрел на Орга с печалью. – Если сумеешь понять, что был неправ, причем не умом, а сердцем, то дорога для тебя откроется. А теперь…
– Что?.. – медленно встал Орг.
– Мое время пришло… – тоже поднялся Аталь. – Прощай! Надеюсь, когда-нибудь ТАМ свидимся.
Он, вытянув руку вперед, звонко произнес какое-то непонятное слово, очертил в воздухе светящуюся пентаграмму и шагнул в нее, оставив Орга в депрессии и глубокой задумчивости.
* * *
Но если наш выбор – Полночь,
Но если наш выбор – ветер,
Но если лететь без правил ко всем чертям -
Пусть Вера сердца наполнит,
Надежда пути осветит,
А та, что зовут Любовью, защитницей станет нам!
Мартиэль
«Вписка» была ничем не примечательной, все как обычно. В большой комнате располагался огромный «сексодром», усыпанный грязными одеялами и рваными спальниками. По комнате валялись части гитар, а штук шесть целых было раскидано по всей квартире. В самых разных местах громоздились стопки книг, на полках стояли предметы, предназначение которых не знали даже хозяева. Как всегда работал компьютер, за которым постоянно кто-то сидел. Во второй комнате, называемой «кошачьим закоулком», где находилась старая двуспальная кровать, сейчас было пусто, хотя ближе к ночи там уединялись парочки. На кухне витал дух голода – в холодильнике мышь повесилась. Гости, конечно, приносили с собой кое-что, но это съедалось моментально. До плиты доходили только макароны, да и то потому, что всухую их не особо съешь.
– Есть чего похавать? – громогласно поинтересовался Проглот.
– Ты ж недавно пачку макарон схомячил! – удивилась Сандра. – Куда в тебя только лезет?
– Я вместительный! – расплылся в улыбке он.
– Так поди купи чего.
– Да купил уже, только на тушло денег не хватило – две пачки макаронс и кетчуп. Свари, что ли.
– Вот же желудок ходячий, – пробурчал Беспалый, закуривая. – Сколько лет тебя знаю, а не перестаю удивляться.
– Вот такой я удивительный! – довольно хмыкнул Проглот.
– Удивитесь вы сегодня очень сильно, – загадочно ухмыльнулся Беспалый.
– Это ты про своего загадочного гостя? – прищурилась Сандра. – Так кто он, все же?
– Один из тех, кто организовал уход.
– ЧТО?!!
На возглас Сандры из большой комнаты прибежали остальные. Узнав в чем дело, они насели на Беспалого, а Сандру заставили варить макароны, не оставлять же такого гостя голодным. Однако добиться от Беспалого ничего не смогли, он продолжал загадочно ухмыляться и пожимать плечами, словно он тут не причем.
– А вот и макаронсы готовы! – радостно провозгласил Проглот, плотоядно облизывая вилку, которой достал пару макаронин из кастрюли, за что тут же огреб от Сандры увесистый подзатыльник. – Насыпай!
Внезапно воздух перед дверью в кухню подернулся дымкой, в ней возникла плоская фигура, которая тут же стала объемной. Вперед ступил среднего возраста подтянутый мужчина в обычном джинсовом костюме.
– А вот и наш гость, – сообщил слегка растерявшимся ролевикам Беспалый. – Это Лазарь. Может, кто знает, на Хишках пару раз был.
– Я знаю… – Сандра выглядела несколько ошарашенной. – Бухали и даже спали…
– Так он чего, телепортировался?! – восторженно взвыл Проглот.
– Да, Лазарь может телепортироваться куда и как хочет, по крайней мере, на Земле.
– Не только, – загадочно улыбнулся гость. – Но это сейчас неважно. Макароны у вас, вижу? Давайте, жрать охота.
Взяв объемистую миску макарон и обильно сдобрив ее кетчупом, Лазарь с аппетитом принялся поедать их.
– Извини, на тушло денег не было… – искоса посмотрела на него Сандра.
– Какая, в х…я, разница? – отозвался гость, облизывая ложку. – Пузо набить можно – и ладно.
Закончив есть, он протянул руку в пустоту и достал оттуда огромную сетку, набитую банками с пивом. Народ встретил это радостным ревом. Впрочем, для любителей напитков покрепче Лазарь выставил несколько литровых бутылок коньяка, кажется, французского – по крайней мере доставал из погребов под Марселем.
– Что ребята, последняя игра впереди? – поинтересовался он, отпив глоток пива.
– Да, – с затаенной грустью ответил один из молодых, предпочитающих помалкивать в компании мэтров.
– Не игра это, а так – прощание, – криво усмехнулся Проглот, высосав стопку коньяка. – Ух, хорош, зараза! Интересно, там такой будет?
– Кто знает, что ТАМ? – развел руками Лазарь. – Знаю одно – там жизнь. Здесь – смерть. Этот мир мертв. Цивилы ходят, едят, трахаются – и при этом мертвы. Сами знаете.
– Знаем… – нестройным хором поддержали его ролевики.
– Слушай прикол, народ! – вдруг оживился Лич, худой, нескладный и длинный, как жердь, парень лет тридцати. – Я ржал, как укуренная лошадь. Заявляются ко мне седня утром двое лощеных типов в костюмчиках, с галстучками, ну такие солидные, аж противно. И на полном серьезе предлагают мне десять лимонов евро, хату, тачку, телок – токо бы я не уходил!
Дружный ржач был ему ответом.
– Чо, не брешешь? – не поверил Барук, приземистый «гном» с носом картошкой.
– Не брешет, – ответила вместо него Сандра. – Ко мне тоже приходили. И то же предлагали. Я их послала. Обменять возможность уйти к мечте на бабки?! Я ж не цивилка! Одного только не могу понять… Зачем мы им? Они ж нас всегда презирали…
– Могу объяснить, – негромко вставил Лазарь.
Все тут же замолчали с интересом уставились на него.
– Их руководство уже прохавало, что будет с миром, если из него уйдут все живые, все настоящие, – продолжил он. – И обделалось от ужаса. Теперь готовы на все, чтобы удержать нас. Но поздно – их мир обречен. К тому же они не понимают одного – тот, кто купится на их предложения, и так бы никуда не ушел. Настоящих ни за какие деньги не купить! Нам нужно другое, а они этого никогда не поймут – просто не способны.
Затем Лазарь вынул из воздуха пачку пятитысячных купюр и бросил ее на стол.
– Ребята, это на пожрать и на хорошую снарягу. Берите лучшее – ТАМ пригодится.
– Кстати, я добыл, что ты просил, – заговорил Беспалый, выкладывая на тот же стол стопку загранпаспортов, на вид не меньше десятка. – Все с американскими въездными визами. Забирай их – ребята уже ушли.
– Спасибо! – кивнул Лазарь, сгребая документы в свою сумку. – Извините, но времени нет. Надо еще поставить въездные индийские и боливийские визы, придется попрыгать по миру, как кузнечику.
С этими словами он встал, отдал символический ролевой салют и превратился в двухмерную тень, затем исчез. Ролевики переглянулись и дружно пожелали ему удачи. Затем Проглот взял с полдесятка купюр и отправился в ближайший супермаркет в сопровождении пары молодых ребят.
* * *
Сердце бьется в пустоте набатным звоном,
Гриф гитары сжат холодными руками.
Дар певца – пробить железные заслоны
На втором витке Спирали Мирозданья.
Рандир
В Москве происходило что-то непонятное и страшное – для тех, кто не понимал, в чем дело. Из подвалов, квартир, из ДК и концертных залов выходили на улицу рок и металл музыканты, таща на себе инструменты. Это происходило по всему городу! Они звонко смеялись, подбрасывали вверх гитары, саксофоны и барабаны, ловко ловили их и снова подбрасывали. Кое-кто плакал, но это были слезы чистой радости – это понимали даже цивилы. Они останавливались и с какой-то непонятной им самим тоской провожали музыкантов взглядами. Всем было известно, что множество музыкантов куда-то ушли, а теперь стало ясно, что уходят и остальные.
К некоторым, ведущим себя особо вызывающе, подходили полицейские, но увидев серебряный огонь в их глазах и рвущийся изо ртов серебряный же свет, тут же ретировались, испытывая одновременно обиду и страх. Перед ними были уже не люди, а нечто иное.
По улицам Москвы шли с инструментами в руках музыканты, сверхпопулярные и совершенно неизвестные – сейчас это уже не имело никакого значения. Вот только ни одного попсовика среди них не было! И не могло быть – попсовики давно продали свои души за деньги. По улицам шли те, кто сохранил души, кто пел и играл то, во что верил. Не предавшие себя и дар, который им дали свыше.
И люди, обычные люди, видящие их, вдруг понимали, что у них тоже есть надежда – надо только понять и измениться. Но они не знали, как это сделать, этот жуткий, безнадежный мир слишком сильно давил на них, не давая задуматься ни о чем, кроме выживания. Но многие задумались, и это уже было немало.
Из начальственных кабинетов шли бесчисленные панические телефонные звонки, высокопоставленные господа требовали остановить и предотвратить, полицейские чины в ответ что-то невразумительно мычали в трубки, прекрасно понимая, что ни один полицейский не рискнет даже приблизиться к уходящим.
Нескольких известных музыкантов попытался остановить сам Патриарх, но на него просто посмотрели с брезгливой жалостью, как смотрят на убогого. И пошли дальше, оставив плачущего старика позади. Он безнадежно смотрел им вслед и понимал, что сам во всем виноват, что Церковь не выполнила своего долга перед Создателем, предавшись золотому тельцу.
Ручейки музыкантов тянулись прочь из Москвы. Впрочем, не только из Москвы – то же самое происходило во всех городах мира. И весь мир захватила музыка – она звучала отовсюду, порой, казалось, из воздуха. Тысячи рук извлекали ее из самых разных инструментов – причем одну и ту же! Мелодия нарастала, покрывала собой все вокруг, заставляла всех, кто нечист душой, биться в корчах и забиваться в углы, закрывая уши и воя от ужаса. Им казалось, что все их грехи вытащили наружу и выставили на всеобщее обозрение. И возмездие было уже неумолимо близко.
Музыканты один за другим выходили на пустыри за городами, устанавливали свои инструменты, ни к чему не подключая их. Под Москвой рокеров и металлистов собралось больше двух тысяч, под Питером – не меньше. В остальных городах мира тоже собрались все, кто хоть чего-то стоил.
Первый аккорд… Первый удар барабана… Первый проигрыш саксофона… Гитара за гитарой, барабан за барабаном, саксофон за саксофоном, синтезатор за синтезатором вступали и расширяли мелодию. Во всем мире! Она была единой для всех, музыканты слышали и ощущали ее душами, отдавались ей полностью, как никогда до сих пор. В небе заполыхали серебряные отблески, ветер запел в такт, Мать-Земля поддержала своих уходящих детей, оплакивая их. Она оставалась в одиночестве – настоящие уходили, оставляя тех, кто убивал ее. Но иначе было нельзя.
Каждый музыкант одновременно смеялся и плакал, продолжая играть или петь, для него больше не существовало ничего, кроме музыки – она уже покрывала собой все, ничего не оставляя позади, заставляя души взлететь в непредставимую высь.
Внезапно мелодия резко усилилась, словно кто-то поддержал ее, играя на струнах мироздания. Все пустыри, где давали свой последний концерт на Земле музыканты, скрылись в серебристом свечении. И только они сами увидели возникшего из воздуха длинноволосого парня в коротких широких синих штанах, с гитарой в руках. И струны этой гитары были не струнами, а лучами света! Он несколько раз рванул эти световые струны, заставляя мелодию расшириться до небес. Теперь обычные люди уже не смогли бы услышать ее, не сойдя при этом с ума – они и не услышали, это было не для них. Но настоящие музыканты услышали, выдержали – и поняли!
– Привет! – расхохотался длинноволосый. – Добро пожаловать! Нам вас не хватало!
– Ой-ййа! – в один голос отозвались земные музыканты, не прекращая играть и с восхищением глядя на пришельца. Играть, как он, не смог бы ни один из них – это был мастер такого класса, перед которым меркло все.
– Наращивай темп! – азартно проревел длинноволосый. – Не бойтесь! Время пришло!!!
И они наращивали, не обращая внимания на кровь, текущую из пальцев, ртов и ушей, на боль, раздирающую тела, на лопающуюся кожу. Даже если у кого-то рвались струны, он все равно продолжал играть, даже не замечая, что на их месте сами собой возникают световые, которые порвать не сможет ничто и никогда. Музыка чем дальше, тем становилась безумнее, невероятнее, непостижимее. Она была уже чем-то таким, что на Земле не слышал никто и никогда – и уже никто никогда не услышит. В воздух взвились тысячи серебряных смерчей, небо стало зеркальным, отражая все, что внизу. Вот только заметили это лишь те, кто был способен заметить – остальные тихо радовались, что жуткая музыка стихла. Что ж, это был их выбор…
– Ну что, ребята и девчата, пора?!! – Голос длинноволосого заполнил собой все вокруг.
– Да-а-а!!! – единым аккордом ответили ему музыканты, пребывая уже не здесь. Все, что было здесь, их уже не интересовало, оно ушло бесследно, не оставив по себе ничего, кроме горечи.
– Тогда вперед!
Пальцы длинноволосого пробежались по струнам с непредставимой скоростью, мелодия буквально взорвалась, скрыла под собой весь мир, отстранив его, словно нечто неправильное. Да так оно и было! Тысячи пальцев бегали по струнам, тысячи палочек били по барабанам ударных установок и жали клавиши синтезаторов.
Где-то бесконечно далеко изменились линии мироздания, которые, казалось, никогда не должны были меняться – но они изменились. Наверное, на то была Его воля. И серебряное свечение окончательно скрыло под собой пустыри, на которых собрались земные музыканты. А когда оно развеялось, там было пусто…
* * *
Странные сказки про вечность, где вера всесильна,
Мне нашептали дожди и напели дороги.
Так нелегко вдруг поверить в желанные крылья,
Ну а поверив – пустяк расставанья и сроки.
Мистардэн
Пальцы Виктора бегали по клавиатуре, текст шел со страшными ошибками, но он сейчас не обращал на это внимания – потом исправит, сейчас не до того, сейчас идет, да так, как редко шло. Мир, пришедший в грезах, под его пальцами становился все более живым, цельным, реальным. Он оживал на глазах, превращался во что-то реально существующее. Пусть не здесь, пусть где-то там, но это неважно. Писатель улыбался сквозь слезы, понимая, что пишет настоящее, то, ради чего стоило жить.
Закончив главу, Виктор устало поднялся, потер лоб и тяжело потянулся к холодильнику, чтобы взять банку холодного пива. Эта глава далась очень тяжело, но вдохновение еще не ушло, а значит, нужно писать, пока есть хоть какие-то силы. Иначе муза «уйдет погулять» на несколько недель, как бывало уже не раз, поэтому лучше не рисковать.
Однако минут десять можно посидеть, покрутить в голове дальнейшее – не сюжет, ни в коем случае. Не раз сталкивался с тем, что все задумки летят в тартарары при написании. Есть, конечно, те, кто пишет логично, по плану, но их книги почему-то читать не хочется – в них не хватает чего-то неуловимого, что можно, наверное, назвать душой. А его герои живут, они поступают по-своему, не спрашивая автора, порой неожиданно для него.
Внезапно раздавшийся звонок телефона заставил Виктора поморщиться. Ну, блин же, почему обязательно нужно отвлекать от работы?! Посмотрев на экран мобильника, он хмыкнул и нажал на кнопку ответа – звонил коллега и старый приятель, Сашка Каверзнев.
– Привет! – напористо заговорил тот. – Тут такое!!!
– Привет, – отозвался Виктор. – Что стряслось-то? Я из дома третью неделю не вылезаю, пишу, как оглашенный. Книга не идет, а прет! За месяц почти десять листов накатал, представляешь?
– Да хрен с ней, с книгой! – чуть ли не в истерике выкрикнул Каверзнев. – Наших шестеро пропали бесследно!
– В смысле?.. – растерялся писатель.
– В прямом! – отрезал собеседник. – Ногин, Локушев, Ставицкий, Торин, Замаров, Хромов и Рогин! Никого из них найти не могут. Рогин, например, пропал чуть ли не глазах у жены – она утверждает, что входная дверь не открывалась! Она в туалет вышла, вернулась в комнату – а мужа нет. Только сигарета дымится в пепельнице и недопитая чашка кофе стоит. Одежда вся на месте, обувь тоже. Менты поискали, но ничего не нашли. С остальными было примерно также. Мишка Локушев вообще исчез из издательства – он же там писал, дома, при его безумной теще, не особо попишешь.
– Ни хрена себе… – растерянно протянул Виктор. – Расклады…
– Я тебе чего звоню-то, думал ты тоже… – буркнул Каверзнев. – Эти шестеро, как и ты, шизанутые. Вишь ли, верите в то, что пишете! Это же просто фантастика! Сколько раз я тебе говорил – не путай реальный мир с тем, что пишешь. Я вот для бабок пишу – сам знаешь.
Виктор насмешливо ухмыльнулся – прекрасно знал этот Сашкин пунктик. Он всем рассказывал, что пишет ради денег, но при этом писал талантливо – а талант с писанием только ради денег несовместим. Те, кто так поступают, просто теряют этот самый талант, иначе просто невозможно. Но раз Сашка так хочет, пусть так думает – его дело.
– А про то, что исчезают ролевики, барды, байкеры, ты слышал? – поинтересовался Каверзнев. – Байкеры вообще смотались в черные воронки в небе!
– Ты что, издеваешься?.. – обиделся Виктор. – Или до белой горячки допился?
– Ты телевизор давно смотрел?
– Его же у меня нет, я ящик для дураков десять лет не смотрю.
– Что, и в инет не залезал? – изумился Каверзнев. – Новости не читал?
– Да в работе я по уши! – раздраженно отрезал Виктор. – Неужто непонятно?!
– Да уж… Действительно не от мира сего. Тут такое творится, а он ни сном, ни духом…
– Плевать мне на все это! – окончательно озверел Виктор. – Закончу книгу, нажремся. А теперь пока, пишу я!
И отключил мобильник, матерясь сквозь зубы. Однако рассказанное Сашкой не давало покоя, и он все же залез в Интернет. Чем дальше Виктор читал новости, тем больше отвисала его челюсть. Прочитанное скорее походило на низкопробную фантастику, чем на реальность. Это розыгрыш, что ли? Но кто бы ради него, не столь уж известного писателя, стал устраивать такое?! Да и невозможно это, если разобраться – десятки популярных сайтов сообщали одно и то же. Виктор даже просмотрел видеозаписи ухода байкеров и вообще онемел – это выходило за все и всяческие пределы.
Неужели происходит то, о чем он давно мечтал? Господи, прошу, пусть будет так! Виктор сам не заметил, что по щекам потекли слезы радости и надежды. А ведь действительно, можно вспомнить те шесть случаев, когда ему казалось, что мир словно распахивается, кардинально меняется, а он сам взлетает – и писал, как сумасшедший. Но воспоминание о книге потянуло за собой другое – она не окончена. А осталась последняя глава. Так что неважно все, нужно работать.
Он снова сел за компьютер и принялся за дело. Случившееся вогнало Виктора в такое эмоциональное состояние, в котором он не бывал даже в лучшие времена, когда писал свою главную книгу, не помня больше ни о чем. А сейчас он вообще не видел мира вокруг – он был там, где вершил высший суд Плетущий Путь. И плевать на все остальное!
Вокруг писателя гремела торжественная музыка Сфер, но он не слышал, он творил, забыв о себе. Смыкались вселенные, изменялись миры, совмещалось несовместимое. Пальцы били по клавишам, но Виктор не видел экрана сквозь слезы.
И наконец последняя точка была поставлена. Руки обессиленно упали вниз, писатель смотрел на экран и глупо улыбался. Он не знал, что где-то невероятно далеко на чашу весов упала последняя гиря.
Внезапно экран подернулся помехами, и Виктор чуть с ума не сошел от страха. Текст!!! Если комп сейчас подохнет, то все пропадет!
– Рукописи не горят! – набатом прозвучал чей-то холодный голос. – Тебе ли не знать?
На экране появилось мертвенно бледное лицо, чьи глаза скрывали узкие черные очки. И Виктор задохнулся – но не от страха, а от неожиданности и надежды. Неужели?.. Это он?!. Но как?!.
– Пора! – прямо из экрана протянулась рука в белой перчатке. – Тебе здесь делать больше нечего.
– Эт-то т-ты?.. – Губы писателя, воочию увидевшего своего героя, дрожали. – Пришло время Суда?..
– Нет, – отрицательно покачал головой Палач. – Тебе пришло время уходить.
Виктор нерешительно протянул навстречу свою руку, улыбнулся дрожащими губами, ощутив холод ладони Плетущего Путь, и ступил прямо в экран компьютера.
В опустевшей комнате дымилась непогашенная сигарета в пепельнице и сиротливо стояла недопитая банка пива.
* * *
Где ты теперь, мой товарищ и брат?
Кто-то упал, а кто-то вышел до срока,
И из тех, кто в пути, ни один не вернется назад,
Мы встретимся там, куда всем нам дорога.
Странники, в мире года,
Мы пленники века, сказавшие вечности «да».
Шмендра
Наверное, ни с чем нельзя спутать энергетику полигона, его запах. Но ощутить их могут только свои, чужие не почувствуют ничего, наоборот, испытают ничем не объяснимый дискомфорт – да и неудивительно, им там не место. Полигон не принимает их и всеми силами демонстрирует это. Впрочем, чужие на нем могли оказаться только в том случае, если их привел кто-то из своих. Иначе они бы просто не нашли дорогу сюда. Именно на этот полигон, другие были обычными. В последние годы там часто появлялись те, кто губил саму суть ролевого движения. И воздух там давно уже не звенел. А на этом полигоне – звенел!
К сожалению, не все, кого пригласили, смогли дойти до места – тропинки путали их, выводя обратно. И не сумевшие пройти опускали головы, печально возвращаясь домой – им дали понять, что они здесь лишние. А спорить с полигоном – глупо. На это не решался никто из тех, кто хоть что-то понимал.
Как ни странно, на полигоне царило лето, хотя в окружающем мире была поздняя осень. На большой поляне, окруженной хвойными деревьями, горел почти что пионерский костер – огромный, рвущийся в небо. Вокруг него собралось, наверное, больше двухсот ролевиков в разных прикидах. Они передавали друг другу вино, пиво, водку. Некоторые негромко и печально пели какие-то странные песни, иногда не по-русски, а на каком-то непонятном языке. Может, на эльфийском, а может, еще на каком.
Хоть происходящее и называлось последней ролевой игрой, но на самом деле это игрой не было. Правда, по старой привычке ролевики построили крепость с капищем, но они не играли, да и мастера все понимали. Они были вместе, они были свои.
– Мы плечом к плечу стояли у последнего причала… – тихо звучала старая песня.
Все, кто слышал ее, либо подхватывали, либо молча, сквозь слезы, слушали. Это была последняя их песня в этом преданном людьми мире.
Внезапно из чащи раздался дикий рев, и на поляну вылетел гномий хирд.
– Надо же, самарские гномы прорвались, – заметила Сандра. – Думала, они уже того… Эй, пива хотите?
– Когда это гномы от пива отказывались?! – радостно взревел Румир, предводитель хирда. – Привет, народ!
Гномы, тут же найдя знакомых, быстро рассосались по всей тусовке. Многие не видели друг друга годами, им было, что сказать и чем поделиться. Помянули тех, кто не дожил, и пожелали им родиться где угодно, но только не здесь. Хотя все уже понимали, что этот мир обречен, в нем уже никому не родиться.
Кто-то захотел поднять тост за то, что ТАМ, но не успел. Резко похолодало, затем потемнело, и из сгустившегося мрака вышла та, что долгое время была кумиром всех темных, и все же смогла прорваться сюда, хотя ее не предупреждали о последней игре.
– Ну что, народ, не ждали?! – весело рассмеялась она, глаза полыхнули первозданной Тьмой. – И да пребудут с нами Тьма и Свет!
Кто-то негромко начал произносить чеканные слова известного в узких кругах сонета, голос за голосом подхватывали их:
Тинктурой слов исторгнутый из снов
Каких богов, трепещет мир на грани
Небытия? Учение пресно,
Усилья тщетны. Как заноза в ране,
Бесцелен путь. А истина проста,
Единый сонм смыкающихся истин:
Кто чужд земной и неземной корысти, —
Лишь те войдут в небесные врата.
Лишь те познают Бездну и Полёт,
Лишь те, в ком Пламя Вечности поёт,
Сжигая в пыль бессмысленности граммы.
И болью, возведенною в экстаз,
В них прорастает звонкий парафраз:
Я – мудрость фарса. Я – наивность драмы.
Затем на поляне воцарилось недолгое молчание, все понимали – пора. Первая снова ступила вперед, и в сгущающуюся тьму упали тяжелые слова:
– Я начинаю исход! Наше время здесь истекло.
Что-то изменилось вокруг, мир как бы поблек, превратился в собственную тень и его границы размылись. А затем поляну вдруг пронзила полоса Света, затем полоса Тьмы, разделившие все вокруг надвое. И в эти полосы начали один за другим, а иногда и просто в обнимку уходить последние ролевики. Не прошло и пяти минут, как поляна опустела навсегда.
Полигон удовлетворенно вздохнул и умер.
