Некоторым вещам не свойственно меняться! — именно этот трюизм пришел мне в голову после завершения осмотра ипподрома Пирл Коуст, получившего свое название непосредственно по месту, где он был расположен (надо заметить, имена собственные на Аркадии не блистали оригинальностью — совсем под стать моим мыслям). И не то чтоб я имел большой опыт посещения подобных заведений и мог исходить из личных воспоминаний — просто, по моим представлениям, зеленый ковер беговых дорожек, кое-где перегороженных разной высоты изгородями и барьерами, сложенными из деревянных брусьев, выглядел точно так же, как и шесть веков назад, на заре конного спорта. Единственная открытая трибуна, в центре которой я находился, полукольцом охватывала поле и была оборудована козырьком, защищавшим от солнца, и комфортабельными сиденьями. Это, конечно, диссонировало с образом XIX века, но на XX, например, вполне тянуло… Лошади, которых конюхи уже начинали разминать на тренировочном поле сбоку, тоже не стали вдвое больше или длиннее. Да что там, даже бинокли, выдаваемые желающим при входе на трибуну, были допотопной, чисто оптической конструкции. Даже приз, который предстояло разыграть, носил традиционное и безыскусное название — Золотой Кубок по стипль-чезу… Легко было вообразить, что ты все-таки перенесся в глубокое прошлое на пресловутой машине времени — идея, нещадно эксплуатируемая в течение столетий, но так почему-то и не воплотившаяся в реальность…

Впрочем, можно ничего и не воображать. Особенно если есть дела поважнее, а у меня таковых хватало. Я специально пришел на ипподром с большим запасом, почти за полтора часа до назначенного на два забега. Якобы для того, чтобы освоиться в обстановке, а на деле — только ради возможности побыть в одиночестве и подумать.

И в первую очередь о тех, кто мешал заняться этим раньше. То есть о… какое бы слово подобрать… нашей компании. Престранная она была по каким угодно меркам: трое керторианцев, вышедший в отставку военный гений, в перспективных планах которого значился захват Галактики, высококвалифицированный агент одной из могущественнейших контрразведок в качестве жены (или, наоборот, жена в качестве спецагента) и Гаэль. По вполне очевидным причинам, она меня интересовала много больше других, но одновременно оставалась самым загадочным персонажем. Гаэль соответствовала, так сказать, уникальному уровню остальных, но ткнуть пальцем, кроме, пожалуй, ее происхождения, было не во что. И главное, по-прежнему нисколько не хотелось… Накануне я дал себе очередное торжественное обещание проанализировать от начала до конца все, связанное с ней. Честно и преданно глядя правде в глаза. Но исполнить намеченное не удалось. Стоило подумать о Гаэли, как мои мысли устремлялись в сторону того, что, например, у нее красивая внешность и очень импонировавшая мне манера общения, или что находиться рядом с ней мне легко, приятно и даже в некотором роде лестно (кое-какие мелочи в поведении моих старых друзей заставляли чувствовать именно это). Или что Гаэль была искренне рада нашей встрече… Короче говоря, у нас были прекрасные отношения, и я ничуть не хотел выяснить вдруг, что она жестоко меня обманывает. Потому что боялся ее потерять. Вот это была самая презеленая правда. И точка.

Хотя косвенно я все же позволил себе небольшую вольность. В плане счета. Я попытался прикинуть, каков в нашей дружной команде счет керторианцев против шпионов. Как минимум он (счет то бишь) был 3:1. Но вполне мог быть 3:2, если не все 3:3… Не вдаваясь в детали своих размышлений, отмечу, что в итоге я склонился к золотой середине — 3:2. К тому же итогу меня подталкивала и интуиция: если угодно, 3:1 было маловато для поддержания интриги, в то время как 3:3 ее бы перегружало… И в этой связи стоит заметить еще одно. Не в порядке бахвальства, но все же скажу: я был чертовски близок к разгадке. Ко многим разгадкам. По меньшей мере, я совершенно не сомневался, что у меня достаточно данных для построения верной гипотезы и без всякого Марандо. Более того, я даже прослеживал в развитии ситуации определенные закономерности, некий общий контур. Наверное, впервые с момента выхода под свет юпитеров я не нуждался в услугах суфлера… Однако до основополагающих выводов дело на ипподроме Пирл Коуст так и не дошло. Не знаю, чего не хватило. Настойчивости скорее всего. А может, велико было подсознательное желание понаблюдать за развитием событий на Аркадии… Вы только не подумайте, будто я сожалею. Неизвестно ведь, как бы что произошло, догадайся я о чем-то тогда. История не терпит сослагательного наклонения — вот вам еще один трюизм…

В действительности же мои мысли как-то незаметно перескочили от прошлого к будущему. Причем самому ближайшему — вполне вероятной встрече с Князем Д'Хур. Почему я был так уверен в ее возможности? Придется вернуться немного назад…

Итак, после беседы с Бренном воспоследовала и торжественная встреча с остальными. Случилась она в холле местного отеля «Хилтон», где остановились мои скрывающиеся друзья. Там же (в «Хилтоне») состоялся ужин, во время которого обсуждалась дальнейшая программа. Первым делом я официально принял на себя руководство мероприятием. Возражающих не нашлось, собственно, это было воспринято как нечто само собой разумеющееся… И прекрасно, потому как я был солидарен с незабвенным полковником, утверждавшим, по словам Уилкинса, что «нет решений хуже коллегиальных». В качестве же новоиспеченного вождя я принял два решения: во-первых, мы не будем в дальнейшем особо маскироваться и таиться (все равно любой шпик, даже страдающий поражением большинства органов чувств, уже должен был нас выследить), и, во-вторых, то самое, о чем я говорил Бренну, — для начала стоит попробовать встретиться с Марандо в тихой и мирной обстановке. А чтобы сообщить ему о нашем желании, используем простейший способ: напишем письмо и пригласим на рандеву. Время и место последнего вызвали бурный спор, но в итоге я посчитал лучшим предложение Гаэли: два часа дня, ипподром Пирл Коуст. Раз Марандо и так сюда собирался, ему это будет удобно. А если он подумает, что нам многое известно о его привычках, — так это даже и неплохо.

Поскольку я не силен в эпистолярном жанре, составление послания мы поручили известному мастеру подметных записочек — Бренну. Справился он, с моей точки зрения, превосходно, да и у остальных не возникло нареканий.

«Уважаемый Князь!

Общее развитие событий в Галактике настоятельно диктует необходимость нашей с Вами встречи. Поэтому с Вашей стороны было бы крайне любезно прибыть на ипподром Пирл Коуст к началу скачек на Золотой Кубок. Я буду ждать Вас в одной из индивидуальных лож.

С уважением, герцог Галлего».

Отличный текст. Немногословно, но многозначительно — по его прочтении у меня отпали последние сомнения, что Марандо клюнет.

Однако проблема все же возникла. С забрасыванием удочки — не подали водоем, так сказать… Изначально я планировал доставить письмо Князю по аналогии с тем, как это сделал в известном случае Бренн. Но мне указали на ошибку: для отправки письма с помощью карманного керторианского телепортера (так это теперь, по мнению Бренна, называлось) нужна была такая малость, как почтовый ящик или нечто, способное его заменить. В моем замке на Новой Калифорнии подобное имелось, а вот на скале Марандо как-то не наблюдалось… Это вызвало затруднения. Как не силился, но вспомнить официальный адрес Марандо я не смог, а посылать письмо, прописав в пункте «куда»: «Аркадия, скала имярек» — было как-то несолидно.

Меня выручил Креон. Следующим утром за завтраком он сообщил, что помнит координаты банка, услугами которого пользовался Марандо, а там, в свою очередь, обязаны знать электронный адрес столь значительного клиента. Реналдо добавил, правда, что в банке нам никаких тайн не выдадут ни за какие коврижки, но я сразу сообразил: а в этом-то как раз необходимости нет. Поэтому после завтрака мы наняли флаер, пересекли по диагонали единственный рукотворный континент Аркадии и десантировались на Пирл Коуст (головной офис искомого банка тоже находился здесь, и случайность такого совпадения выглядела для меня весьма неоднозначной)… А затем я тупо вошел в банк, обратился к первому попавшемуся клерку и потребовал немедленной аудиенции у управляющего. Разумеется, некоторое время меня не воспринимали всерьез, но, к счастью, какие бы пертурбации ни происходили в Галактике, моя визитка по-прежнему действовала — ни один уважающий себя финансист чисто физически не мог послать куда подальше обладателя капитала моего размера. Так что аудиенция была мне дарована, и для начала я, признаться, изрядно удивился. Если исходить из представшего передо мной экземпляра, аркадские банкиры здорово отличались от, скажем так, среднегалактического образца. Скорее уж они могли бы послужить ходячим доказательством справедливости эволюционной теории… Невысокий, коренастый тип с выступающими надбровными дугами и заметно скошенным подбородком — именно так, насколько я помнил, должны были выглядеть предки человека на предыдущей ступени развития. Стандартный двубортный костюм сидел на этом управляющем столь же элегантно, как на корове седло, а его экономические способности вызывали у меня известное недоверие. Но к делу все это, конечно, не относилось, а в период жизни на ринге я навидался рож и похлеще. Поэтому я только отставил излишнюю куртуазность и изложил суть вопроса в выражениях простых и понятных.

Я заявил, что мне известно, будто один выдающийся гражданин Аркадии, живущий на острове посреди океана, является клиентом данного банка. А мне нужно передать ему совершенно срочное послание. Как это сделать?

После того, как у оппонента стартовал мыслительный процесс, я однозначно уверился, что попал по адресу и небольшая порция отнекиваний и препирательств между нами носит ярко выраженный условный характер. Затем горилла вышел с целью «посмотреть, что можно для меня сделать» — читай «пошел говорить с Марандо»… Результат оказался тем, коего я и ожидал — дескать, передать можно, но только без обеспечения секретности. На том и порешили. Я даже выслушал заверения — Марандо получит письмо в течение суток.

И все, собственно. Остаток дня мы бесцельно проболтались по Пирл Коуст и нанесли визит в Гран-Казино, где совокупными усилиями товарищам удалось отговорить меня от совершенствования своей системы азартных игр. Вместо этого мне было предложено разработать диспозицию на предстоящий день, но тут семи пядей во лбу не требовалось.

Гаэль и Креон с восходом солнца загрузились во флаер и улетели на юг, к острову Марандо. Их задача была предельно ясной — пасти момент, когда Князь Д'Хур вылезет из своего убежища, дабы получить представление о том, как вообще это делается. Безусловно, все мы сомневались, что Марандо может засветиться столь тривиально, но пренебрегать не стоило даже ничтожным шансом. По этой же причине, кстати, с Креоном отправилась Гаэль, а не его собственная жена. Для Карин — единственного официально признанного спецагента — я выбрал соответствующее ее возможностям задание: проследить за Марандо после нашей встречи. Ну а Уилкинс вместе с приданным к нему Бренном выполнял привычную работу — осуществлял мое прикрытие. Правда, как они собирались это проделывать, я не знал — во всяком случае, обнаружить Их на ипподроме визуально мне не удавалось.

Так что с какого-то момента я полностью углубился в свои мысли и развлекался построением разных моделей разговора с Марандо. Фактически я был убежден — он не только будет иметь место, но и получится. Мне казалось, будто я немного лучше остальных понимаю мотивы поведения Князя Д'Хур и поэтому отношусь к нему иначе. Для начала я не считал его своим непримиримым врагом, да и врагом вообще, и мало сомневался, что он не разделяет такую точку зрения. Да, он помогал Вольфару в его афере, это можно было утверждать как доказанный факт, но почему-то никто не удосуживался подумать, что за ним стояло… По моему же мнению, причины действий Марандо были главным образом историческими. Как я упоминал однажды, Князь Д'Хур занимал в иерархии Кертории уникальное место — сбоку в некотором роде. Он выступал полновластным сувереном в своей горной стране, но формально являлся вассалом Короля. Степень формальности этой зависимости разнилась в течение веков, но в последнее правление стала практически максимальной — по сути, я попросту не помнил, чтобы Король Торл отдавал какие-либо приказы Князю Д'Хур: самому Марандо и его предшественнику. Учитывая такое положение вещей, казалось весьма странным, что Марандо — единственный, между прочим, представитель горцев — ввязался в галактическую авантюру. В сущности, правдоподобным выглядело лишь одно объяснение (его в свое время предложил мой дядя): целью Марандо, за которым стоял весь его народ, было не захватить, а разрушить королевскую власть. В первую очередь уничтожить Принца. Тогда при любом исходе дела страна Д'Хур могла бы не признать нового монарха и сделать Кертории ручкой, реализовав свою давнюю мечту о полной независимости… Я знал, что бы мне возразили Бренн или Реналдо — трудно поверить, будто после полувека, прожитых в новом, куда более сложном и интересном мире, Марандо еще вспоминает о своей родине и даже готов за нее бороться. Но Марандо мог, он выглядел очень… упертым — вот самое подходящее слово. А если так, то в игре, предложенной Вольфаром, он должен был увидеть долгожданную возможность нанести Принцу сокрушительный удар; на остальных, меня к примеру, ему было начхать. Теперь же обстоятельства изменились, прежний план провалился, и Марандо по-любому нужно изыскивать нечто новое. В таком ракурсе я мог ему пригодиться — вряд ли он забыл, что на последнем Совете мы вступили с Принцем чуть ли не в открытую конфронтацию. Так что, если бы мне удалось качественно изобразить приверженность данной линии, тогда… все казалось возможным.

Как видите, я хорошо подготовился. Только вот время бежало — ипподром заполнялся народом, полным ходом шел прием ставок, разогревшихся лошадей уводили в паддоки, откуда им предстояло выйти непосредственно на старт, а Марандо не появлялся. Не могу сказать, что сильно беспокоился — по логике Князь и должен был прийти в последний момент, — но кое-какой мандраж все-таки присутствовал, и я вновь принялся высматривать хоть что-нибудь любопытное…

Впрочем, если я хотел обнаружить своего визави, то следовало смотреть назад — дверь в ложу находилась именно там. Поэтому вполне естественно, что голос Марандо раздался оттуда.

— Добрый день, герцог! — поприветствовали меня по-керториански, причем надо заметить, что перевод этот не очень корректный — в нашем богатом на формулировки языке данный вариант был едва ли не самым сдержанным и даже пренебрежительным. Скорее уж нечто вроде «здорово»…

Такое начало, признаться, меня смутило, и я обернулся молча, а вот Марандо живенько продолжил (замечу сразу, что вся беседа прошла на керторианском):

— А где ваши друзья?

Явный вызов, короче говоря. Мгновение поколебавшись, я пожал плечами:

— Наверное, им нравится наблюдать за скачками с других позиций.

— Но отсюда видно лучше.

— Смотря куда смотреть. Вы же тоже своих не привели, не так ли?

— Это верно, — Марандо чуть усмехнулся, как будто довольный тем, что мы сразу же схлестнулись, и резко ткнул подбородком в сторону расположенного рядом со мной кресла.

Я сделал приглашающий жест, за которым последовало занятие мест согласно купленным билетам и придирчивый взаимный осмотр. Не знаю, что зафиксировал Марандо, но я убедился — передо мной сидит малоприятный внешне карлик с накачанной, как у культуриста, грудью и длинными, невероятно разработанными руками — его бицепсы в объеме не уступали моим, а такое не каждый день увидишь, я вам скажу. Что же касается лица, то за исключением цепких темно-карих глаз оно было… гм… похоже на шарж цвета хорошо пропеченного картофеля… Честно говоря, даже зеркало обычно предоставляло мне более приятные в эстетическом смысле результаты.

— Как поживаете? — неожиданно спросил Марандо, и я снова растерялся. Но лишь на мгновение…

— Спасибо, отдых на Аркадии доставляет мне удовольствие. А как вы? — не давая ответить, я участливо приподнял брови:

— Не жалуетесь на здоровье? Говорят, даже при самом хорошем климате в этих пещерах ужасная сырость.

Марандо неопределенно хрюкнул и пожал квадратными плечами:

— Сыровато конечно. Но это вопрос привычки. Кому-то нравится арбуз, кому-то — свиной хрящик.

Не чувствуя в себе сил бороться с народной мудростью; я решил перейти к делу и обратился формально:

— Князь, как я уже писал, мне надо обсудить с вами…

— Хм, я вижу, вы не настроены на светскую беседу, — по-хамски перебил меня Марандо, и я слегка ощерился:

— Будто вы настроены!

— На ближайшие несколько минут. Давайте посмотрим заезд.

Действительно, лошади уже заняли позиции на старте, и флаг должны были поднять с минуты на минуту… Ну что ж, если Марандо так любил скачки, не следовало ему мешать. Я даже поинтересовался, придерживаясь вполне светского тона:

— Каково ваше мнение знатока? Кто сегодня победит?

— Фаворит.

— А кто фаворит?

Марандо ни единым знаком не выдал пренебрежительного отношения к дилетанту и охотно пояснил:

— Аладдин. Гнедой в четвертом слева боксе. Жокей в алом с золотым. — Чуть помолчав, Марандо с легкой ноткой иронии добавил:

— Это моя лошадь.

Нетрудно было догадаться: алый и золотой — цвета знамени страны Д'Хур и Князя лично. Похоже, Бренн был прав по обоим пунктам. Во-первых, восточные сказки крепко втемяшились в голову нашего горца, если даже его призового жеребца звали Аладдин. А во-вторых, тайная власть Марандо и впрямь соответствовала худшим предположениям — я все-таки просматривал программку и помнил, кто в ней значился в качестве официального хозяина лошади. Не буду называть имя, но отмечу, что принадлежало оно главе одного из наиболее влиятельных местных кланов, владевшему, среди прочего, и самим ипподромом Пирл Коуст… И не было ни малейшего шанса, что Марандо брякнул про Аладдина от излишнего самодовольства. Нет, это была незамысловатая демонстрация силы.

В общем, во время заезда мне было о чем подумать, благо протекал тот далеко не захватывающе. На стартовом отрезке в лидеры вырвались две лошади, значительно опередив общую группу, где находился и фаворит. Но уже на середине дистанции Аладдин начал затяжной спурт, легко преодолел гандикап, без натуги обошел лидеров и финишировал в гордом одиночестве, опередив ближайшего соперника на пять-шесть корпусов. Легкость, с которой этот прекрасный скакун переиграл и соперников, и препятствия вызывала восхищение, но на душе у меня вдруг стало очень пасмурно…

К сожалению, Марандо повел себя не в соответствии с моими ожиданиями. Да, он как будто не жаждал моей крови, но и только. Ни колебаний, ни тени смущения — напротив, Князь выглядел совершенно непробиваемо, а его манера разговаривать зачастую ставила меня в тупик. Пожалуй, я впервые столкнулся с оппонентом, явно превосходившим меня силой духа, и это не внушало никакого энтузиазма… Пытаясь спешно перестроиться и заново сориентироваться, я решил потянуть время и полюбопытствовал:

— Вы знали результат заранее? Или Аладдин на самом деле сильнее?

— Сильнее конечно, — без малейшей обиды бросил Марандо, рассеянно следя за подготовкой к церемонии вручения Кубка. А потом обернулся ко мне:

— Вы же знаете, герцог, как на Аркадии относятся к нечестной игре. Такого даже я не могу себе позволить… Итак, я вас слушаю. М-да, вот и потянул. Тем не менее одно стало ясно — все высокохудожественные замыслы можно затолкать себе в задницу, а резать надо правду-матку. Иначе просто засмеют…

— Нисколько не сомневаюсь, Князь, что вы прекрасно осведомлены о событиях, творящихся в Галактике. Более того, вы принимали… или принимаете… в них деятельное участие. Не будете отрицать?

Как часто говорят, на лице Марандо не дрогнул ни один мускул, и ответил он твердо и серьезно, без всякого вызова:

— Не буду.

— В таком случае, наш разговор вырождается в очень простой вариант: мне нужна ваша помощь, чтобы кое в чем разобраться, и я хочу узнать, на каких условиях вы готовы ее предоставить.

Марандо сдержанно, даже уважительно кивнул, как бы отдавая дань трезвому подходу, и… промолчал. Я угадал, что занимает его мысли: способ быстро перехватить инициативу. Что ж, он его нашел:

— Чего вы хотите, герцог? Не от меня, а вообще?

— Надеюсь, вы признаете, Князь, что я не обязан отвечать, — попытался воспротивиться я, и Марандо тут же заухмылялся, принимая облик хитрого и злобного шута:

— Ни в коем случае! Безусловно, вы ответите. Или же говорить нам не о чем! Вполне однозначный ультиматум — пришлось его принять…

— Хорошо. Моя цель весьма прозрачна: прекратить все это. А самый надежный путь ее достижения — уничтожить того, кто дергает за веревочки. — Я специально выбрал образ пожестче, дабы уязвить самолюбие Марандо, тоже входившего в число марионеток. Но с тем же успехом можно было тыкать в бегемота иглой… — К тому же это будет неплохая личная месть за то, во что меня втравили и каким образом.

— С последним не поспоришь.

— То есть? — Я действительно не понял: Марандо утверждал, что я… э-э… говорю не правду, или выражал сомнение в моей состоятельности определить собственные желания?..

— То есть? — Он смешно надул губы и попыхтел, а потом махнул рукой в сторону скакового поля. — Видите, что там происходит?

— Ваш жокей получает Кубок.

— Верно. Победитель получает главный приз. Также цветы, деньги, почет и славу. Его соседям по пьедесталу тоже кое-что перепадет. Всех остальных — проигравших — уже не видно и не слышно. Они никому не интересны.

Прослушав такой пассаж, я не удержался от издевки:

— Спасибо, законы жизни мне известны.

— Тогда вы кого-то обманываете. Либо меня, либо себя, — чуть ли не с сочувствием заявил Марандо. — Сейчас идет скачка с колоссальным призовым фондом. А вы говорите, что хотите прервать его на середине. Но это попросту невозможно.

— Прервать и прекратить — это разные вещи.

— Тогда вы обманываете меня, — с удивительной легкостью подхватил Князь. — Потому как прекратить борьбу за власть можно единственным способом и совсем не тем, на который вы сослались. Прекратить борьбу за власть — значит выиграть ее. Это нормально. Беда в том, что мест на пьедестале на всех не хватит. Мы приходим к тому, ради чего я и завел этот разговор: вам следует понять, герцог, что вы и я — прямые конкуренты, в силу чего у меня нет ни малейшего желания помогать вам ни под каким предлогом!

Получилось, прямо скажем, не здорово. Марандо был прав, и никаких общих целей у нас возникнуть не могло. Более того, в нескольких очень простых фразах он доказал ошибочность некоторых моих убеждений. Хотя обманывал-то я себя — настойчиво цеплялся за иллюзию того, будто борюсь за восстановление статус-кво. Но вернуть казавшиеся безмятежными времена, когда тринадцать керторианцев мирно сосуществовали в Галактике, занимаясь каждый своими делами, — законченная утопия. Хотя бы потому, что те годы только выглядели безмятежными, а по сути рассматривались определенными людьми лишь в качестве трамплина к нынешнему конфликту. Так что, продолжая аналогию Марандо, можно было принять как аксиому: по-прежнему не вполне ясный мне главный приз будет разыгран. А я мчусь по дистанции и активно погоняю лошадь… Признаться, осознание того, чем я реально занимаюсь, расстроило и даже напугало меня куда больше фактического провала переговоров с Марандо…

Немного удивляло только, что спустя пару минут после своего категорического отказа Князь все еще продолжал сидеть в ложе, с заметным интересом наблюдая за эволюцией моего настроения. Обычно так вели себя, когда за словами «ни под каким предлогом» стояло нечто вроде «это будет очень дорого»… И хотя подобный торг не вязался со всем обликом и поведением Марандо, сходить ва-банк все же следовало:

— Почему вы столь однозначны, Князь? В нашей среде нередки ведь случаи, когда даже заклятые враги объединялись ради сиюминутной выгоды.

— Бывало, — согласился Марандо. — Но если я уже вступил в союз с кем-то, то какие-либо договоры с его противником будут называться предательством. А предательство никого не украшает.

Любопытный момент, кстати. Впервые из уст Марандо я услышал прямое подтверждение того, что им самим и Вольфаром ядро заговора не ограничивалось. Я и раньше был в этом уверен, но знать наверняка надежнее. Особенно в свете того, что, похоже, Князя Д'Хур я сильно недооценил… Вслух же я с любезной улыбкой заметил:

— Ну, с последним не поспоришь.

Лицо Марандо застыло, как будто он интуитивно почувствовал подвох, но на этот раз я не позволил ему вставить хоть слово:

— Не хотите спросить, о чем я? И не надо. Я вам скажу. — Я, точно как он, махнул в сторону поля, теперь почти пустого. — Помните, во что был одет ваш жокей? В те же цвета, что и вы, — я указал на рукав его ярко-алой, расшитой золотом туники. — Национальные цвета страны Д'Хур. Очень символично, что вы храните им верность. Но, наверное, не только им, не так ли?

Марандо молча наградил меня взглядом василиска, и я еще раз улыбнулся:

— Да, вы занимаете особое место в гонке. Так же, как и всегда. И это станет ясно любому, кто даст себе труд задуматься: почему от всей страны Д'Хур на Испытание отправились вы один?.. Вы не столько стремитесь завоевать призовое место, сколько разрушить пьедестал. И уж, в самом крайнем случае, не допустить на верхнюю ступень Его Высочество. А в таком деле у вас изначально не может быть союзников; вернее, вы их уже предали! Так что не надо лукавить.

Скажем очередную порцию хвалебных слов в адрес гениального ума барона Детана — со своей версией мотивов Князя Д'Хур он угодил яблочко. Однако для самого Марандо версию озвучил я, поэтому и лавры — ненависть, смешанная с уважением, — достались мне. Но следовало держаться взятой высоты.

— Стало быть, поддержать меня не выглядит хуже, чем кого-то. Напротив, это могло бы спровоцировать схватку, после которой один из участников сойдет с пробега. А то и оба, к вашему вящему удовольствию… Фактически выбор у вас есть. Вы его рассматривали, Князь?

Теперь волей-неволей приходилось ждать ответа, последовавшего далеко не сразу. Мне удалось совершить практически невозможное и поколебать самоуверенность Марандо, но увы, этим мои успехи себя исчерпали…

— Вообще-то нет, — сообщил наконец он. — Я не принимал вас слишком всерьез и готов признать свой просчет… Хорошо, вы предлагаете мне сделать ставку. Но я редко рискую и всегда ставлю на фаворитов. А вы не фаворит. Пока нет, и учитывая, с чем хотите сражаться, вряд ли станете… Мой ответ остается прежним, герцог.

С этими словами Марандо поднялся, холодно кивнул и направился на выход, но у самой двери задержался:

— На вашем месте я бы побыстрее покинул Аркадию. А заодно подумал бы над отдыхом в хорошо укрепленном замке. Не собираюсь вас оскорблять, но, боюсь, вы немного переоценили себя, герцог.

Я надолго вперился взглядом в матовую поверхность закрывшейся двери. Как-то не верилось, знаете, что я вот так целиком и полностью обделался. Марандо, может, и не хотел меня оскорблять, но трудно было не сделать этого самому. Я чувствовал себя павлином, вступившим поутру в сад, гордо распустившим хвост и… обнаружившим, что символ его достоинства таинственным образом исчез. Ободрали, возможно…

Затем, разумеется, я впал в ярость, вскочил и рванул прочь. В подтрибунных помещениях ипподрома оказалось весьма людно — после небольшого перерыва программа скачек, открывавшихся Золотым Кубком, должна была возобновиться, — и я надеялся, что в толпе разгоряченных болельщиков меня кто-нибудь заденет или хотя бы нахамит. Но, к сожалению, наружу я выбрался совершенно беспрепятственно. Пришлось совершить акт вандализма и сломать ни в чем не повинную пальму, росшую на ближайшем газоне. Это принесло слабое облегчение, и я решил дождаться встречи со служителями ипподрома. Они вскоре появились, но почин не поддержали. Увидев, что именно я сделал и как, они подумали, вероятно, что зеленые насаждения не входят в сферу их деятельности и безмолвно удалились.

Оставалось лишь выпускать пары более продолжительным, но надежным способом — прогулкой в хорошем темпе под палящим солнцем. Пройдя мимо стоянки наемных флаеров, я короткой аллеей вышел к побережью и дальше двинулся вдоль пляжей на север. Отель «Хилтон», где был назначен общий сбор, находился милях в трех от ипподрома, поэтому уже к трети дистанции я притомился, как следствие, успокоился и вновь обрел возможность мыслить…

Для начала я объявил войну Князю Д'Хур, и ничего личного в этом не было. В своем финальном выступлении Марандо однозначно дал понять, что если я не уберусь с Аркадии, то у меня будут неприятности. Но бежать я собирался меньше, чем когда-либо. Еще вчера я мог это сделать, объяснив возникновением новых высших интересов, но сегодня такой поступок выглядел бы трусостью или как минимум малодушием. А я даже в худший период своей жизни избегал выказывать подобные качества. Соответственно, вы хотите войну — вы ее получите.

К тому же Марандо был прав лишь отчасти. Я в самом деле переоценил себя, возомнил тонким психологом и выдающимся дипломатом, за что и был нещадно бит. Но в открытой-то схватке мне за короткий срок случалось уделать и Вольфара, и графа Таллисто, и герцога Венелоа, а по сравнению с ними Марандо не выглядел несокрушимым титаном. Уж не настолько, чтобы брать меня на арапа… Плюс, за моей спиной стояла пусть и своеобразная, но очень опасная группа товарищей, надежность которых казалась мне абсолютной — даже с учетом того, что теперь у них появился прекрасный повод для злопыхательств. Да, я ошибся, не надо было фланировать по Аркадии, изображая туристов на экскурсии, — мы засветились и напрочь утратили преимущество внезапности. Но ничего страшного, придумаем что-нибудь другое…

Ободрив себя таким образом, я вернул изрядную долю попранного собственного достоинства и перешел к более сложной части: что можно извлечь из не-ругайтесь-матом беседы с Марандо?..

На первый и даже на второй взгляд, ничего существенного или хотя бы нового — Марандо, как и любой нормальный керторианец, умел говорить шелухой, не произнося ни имен, ни фактов, ни вообще чего-либо конкретного. Однако, еще раз прокрутив в уме все его фразы и тщательно исследовав их (у меня хватило терпения прикидываться, будто я присутствовал при сем в качестве третьего лица), я наткнулся на небольшую… неадекватность, что ли. Мы оба много раз косвенно упоминали некий приз, конечный результат идущей вовсю «борьбы за власть», и со стороны выглядело так, будто все иносказания в действительности подразумевали трон Кертории. Но ведь этот первоначальный вариант давно уже был устаревшим, неактуальным. Тогда или Марандо сильно отстал от жизни, или… интрига принимала совершенно несусветные очертания. И в таком контексте особенно интересным представлялся угрожающий намек Князя насчет крутизны того, «с чем я хотел сражаться». Если это не понт, то кого он имел в виду? Принца? Черта с два — он сам хотел его крови!.. Барона Детана? Бредятина…

К несчастью, в столь животрепещущий момент мне пришлось прерваться и обратиться к повседневности. Нет-нет, я еще не осилил три мили — просто в моей жизни появился небольшой отравляющий фактор. А именно: за мной следили. Причем донельзя примитивно, прямо-таки глаза мозолили.