71

Старший лаборант Фридрихсон окинул взглядом панель с клетками, в которых содержались мыши, и остался доволен их видом. Животные хорошо ели, быстро росли, и это было кстати, поскольку лаборатория приступила к реализации большой программы исследований, спущенной «Нонсарто» компанией «Новые технологии».

Фридрихсон был предан научно-техническому прогрессу, поэтому внимательно следил за дискуссией, развернувшейся в средствах массовой информации в последние несколько лет. «Новые технологии» в этом споре ему представлялись позитивной силой, несущей прогресс и просвещение инертным и малообразованным массам. В детстве Фридрихсон мечтал стать косморазведчиком, открывать новые миры, чтобы вывозить с них полезные ископаемые, но не прошел по здоровью и был вынужден податься в лаборанты.

Сначала он был младшим лаборантом и три года мыл пробирки и чистил грызунам клетки. Потом поднялся до лаборанта и четыре года фасовал реактивы и кормил подопытных животных, а вот теперь уже год ходил в должности старшего лаборанта, сверху вниз посматривая на тех, кто еще находился на первых двух ступенях.

В помещение заглянул доктор Браун, убеленный сединами ученый, много лет сотрудничавший с компаниями, разрабатывавшими технологии массового и дешевого производства продуктов питания.

Брауна в «Нонсарто» уважали. Пусть он не фонтанировал идеями, как молодые амбициозные ученые, зато обладал неоценимым опытом.

– Фридрихсон, доставьте в четырнадцатый бокс две дюжины мышей. У нас сегодня первичные тесты.

– Как прикажете, доктор Браун. Желаете получить стоунфлосских маккойдеров или сгодятся простые? – уточнил старший лаборант.

– На первом этапе сгодятся и простые, к маккойдерам мы перейдем позже.

Доктор Браун ушел, а Фридрихсон включил висевший на стене сетевой интерком и вызвал со склада младшего лаборанта Жижецкого, несостоявшегося химика, выгнанного из университета за «неподобающее поведение».

Жижецкий прибыл уже через минуту, довольный тем, что его забрали с унылой и скучной работы по учету запасов бациллофага. Так получилось, что учетная карточка препарата оказалась потеряна, и теперь никто не знал, сколько бациллофага находилось на складе.

– Нам поступил заказ на две дюжины простых мышек для доктора Брауна, – сообщил Жижецкому Фридрихсон. – Отбери животных и рассади в две транспортные клетки.

– Ага, понятно, – кивнул младший лаборант и, подойдя к ближайшей клетке, стал приглядываться к снующим в ней мышам.

– Это подростки, Тобиас! Для экспериментов годятся только взрослые особи!

– Ах да, я вспомнил, сэр, что вы мне говорили! Кажется, что-то про уши, да? – начал гадать Жижецкий.

– Да, кажется. Но что именно?

– Они должны быть длинными, правильно?

– Неправильно. Я говорил, что у взрослых особей кончики ушей темнее.

– Точно! – хлопнул себя по лбу Жижецкий. – Кончики – темнее. Сейчас я все сделаю, босс… Вот увидите, у меня получится…

Младший лаборант перешел к другой клетке, где сидели упитанные животные, уши которых были определенно черного цвета.

– Вот они – взрослые особи! И уши у них черные!

– Это хомяки, Тобиас! Это хомяки! Ты работаешь у нас уже второй месяц и мог бы научиться различать их! – начал сердиться старший лаборант.

– Прошу прощения, сэр, но до работы в компании я никогда не видел живых животных. Даже на изображениях. У моей сестры был робокот, но он свалился в озеро и сжег все приводы, так что я даже не успел к нему привыкнуть.

– Ну… – Фридрихсон развел руками. – В твоем городе разве не было зоопарка?

– Зоопарка не было, зато была площадка зоотехнопарка с копиями первых робоживотных компании «Ксара».

– Хорошо, забудем про зоопарк. Это хомяки, понял? Они толстые и всегда едят.

– Они – толстые, – повторил Жижецкий и вздохнул. Для него все животные были на одно лицо, и он мог различать их разве что по размеру. Например, он знал, что собака больше кошки, поэтому любую маленькую собаку смело считал кошкой.

– Вот эти, с голубоватыми глазками, – стоунфлосские маккойдеры, – продолжал Фридрихсон, переходя от клетки к клетке. – У них более вытянутые носы, шерсть покороче, но сами они крупнее пикентонов, то есть простых мышей.

– То есть простых… И как вы их различаете, сэр, ведь они же все белые? – спросил вдруг Жижецкий, не скрывая своего удивления. Фридрихсон понял, что говорил в пустоту.

– Хомяки не белые, они светло-золотистые, Тобиас! Ты что, дальтоник?

– Я не дальтоник, сэр, я два года отучился на химическом факультете, – возразил младший лаборант.

– Ты хотя бы помнишь, как доставать мышей из клетки?

– За хвост.

– Ну, хоть тут не ошибся… Смотри, как нужно определять зрелость мышей. Вот эта линейка называется «мышиный фут» – так мы ее называем. Берешь мышку за хвост, подносишь к линейке и измеряешь…

Все свои действия старший лаборант иллюстрировал действиями.

– Эта годится. А вот эта – еще маленькая, пусть еще поживет спокойно, возможно, вырастет, – продолжал Фридрихсон, возвращая недоростка в клетку.

– А если не вырастет?

– Если не вырастет, ее сдадут в зоомагазин.

Старший лаборант набрал дюжину подходящих мышей и, закрыв клетку, стал отбирать мышей в другую.

– В магазине их покупают?

– Да.

– А зачем?

– Чтобы скормить кошкам, змеям или хищным птицам.

– Ужас.

– Держи вот эту за хвост – она последняя… Все, отпускай!

Младший лаборант отпустил мышь, и она благополучно опустилась в клетку с второй дюжиной.

– Скажите, сэр, а зачем вам разные животные, ведь в них так легко запутаться?

– Ну, не скажи. Я-то их прекрасно различаю. А разные нужны для разных экспериментов. Скажем, маккойдеров используют для тестирования лекарств, потому что реакции их организмов похожи на человеческие. Хомяки лучше других подходят для испытания парфюмерии, ну а простые мышки годятся понемногу для всего. К тому же они очень дешевы в производстве, непривередливы к корму, поэтому сначала и лекарства, и новые продукты питания, и подозрительную парфюмерию пробуют на них и, если они уцелеют, переходят к маккойдерам или хомякам.

– Как интересно.

– Интересно-то интересно, только доктор Браун нас, наверное, уже заждался. Кати тележку в четырнадцатый бокс.

– А вы?

– А я пойду рядом. Мне такую работу выполнять не по чину.