Глава 22

Лежа на громыхающей медицинской тележке, Марк Грабовский пытался решить одну очень важную проблему – свалить прямо сейчас или дождаться, пока санитары приволокут его в госпиталь.

Из госпиталя вроде как сподручней. Эти два ротозея сдадут неподвижное тело и спокойно отвалят. Останется лишь улизнуть до того, как главного мастер-сержанта аэрокосмических сил Эндрю Хлюппака примут и зарегистрируют. Однако представится ли такая возможность? Вдруг там у них все четко, отлажено, чуть ли не автоматизировано. Не успеешь опомниться, как схлопочешь штемпель со штрихкодом на лоб или пластиковую бирку на ухо. Вот тогда дело усложнится. Пациента Хлюппака станут искать.

Но, с другой стороны, если бежать сейчас, по пути в госпиталь, значит, придется завалить обоих санитаров. Тоже след, да еще какой! И пусть даже Марку удастся спрятать тела, но все равно их исчезновение непременно свяжут с ним. А это не годится. Это сразу резко урежет срок его спокойного, неприметного пребывания на станции.

Что же делать? Времени оставалось все меньше и меньше. Госпиталь космопорта не мог находиться слишком уж далеко, и они с минуты на минуту доберутся до места.

Вдруг тележку сильно тряхнуло. Она с разгону налетела на какой-то порог, ступеньку или рельс. Грабовский был так занят своими мыслями, что оказался совершенно не готов к неожиданному сильному толчку. С губ его сорвался звук, очень похожий на восклицание «Черт!».

– Приходит в себя, – прогудел один из санитаров.

– Точно, – согласился второй. – А этот летун, капитан, разорался: «Сержанту плохо… сержанту плохо…» Да он, по-моему, только слегка контужен.

– Ага, точно, – согласился первый санитар. – Видел я таких. Сперва лежат пластом, а потом звезданет им что-то в башку, и как начнут буянить.

Спасибо, мужики! «Головорез» от души поблагодарил разговорчивый медицинский персонал и тут же воспользовался полученной информацией.

– Штаб… – простонал он.

– Чего? – навострили уши санитары.

– Мне нужно в штаб. Сообщить… Немедленно сообщить… – Грабовский начал шарить руками, словно ища, за что бы уцепиться.

– Лежи-лежи, – один из санитаров придержал его за плечо. – Доедем в госпиталь, там и сообщишь.

– Вы не понимаете! – вскричал резко пошедший на поправку раненый. – Это срочно. Это чрезвычайно важно!

– Лежи, а то…

Санитар не успел досказать, что будет непослушному больному за нарушение постельного режима, так как получил сильный удар ногой в грудь. Медик опрокинулся на спину, а тележка резко рванулась вперед. Коллега потерпевшего санитара так опешил, что не предпринял ровным счетом никаких действий. Он стоял, открыв рот, и удивленно переводил взгляд то на одного, то на другого участника потасовки.

Грабовский же, наоборот, медлить не стал. Он перекатился набок и нелепо, как и полагается только что пришедшему в себя человеку, грохнулся на пол.

– Немедленно в штаб! Помоги мне встать, тыловая ты крыса!

Такое оскорбление медик стерпеть не смог. На лице его отразились отвращение и гнев.

– Сам вставай, урод!

Санитар принялся помогать своему товарищу, которого забияка-сержант угостил ударом тяжелого ботинка.

Если медперсонал остался глух к просьбам страждущего, то находящиеся поблизости двое солдат из охраны космопорта среагировали моментально. Оно и понятно, для них ведь сержант круче бога. Ребятишки кинулись к Марку и бережно поставили его на ноги.

– Молодцы! – похвалил их Грабовский. – А теперь помогите мне добраться до штаба.

«Головорез» рассудил здраво. Если он уйдет, опираясь на солдатские плечи, санитары доложат, что раненый перекочевал в руки военных. А с них двоих, мол, и взятки гладки. Они ничего не могли поделать. Здесь ведь вотчина американской армии.

– О каком штабе вы говорите, сэр? – озабоченно переспросил один из солдат, среднего роста метис со слегка раскосыми глазами.

– Штаб нашей авиагруппы, конечно, – Марк ткнул пальцем в эмблему, которая была нашита на груди его забрызганного кровью комбинезона. Грабовский надеялся, что солдат узнает рисунок.

– Но это на другом уровне и достаточно далеко отсюда. – В глазах рядового мелькнул страх. – Мы не можем отлучаться так надолго. У нас приказ…

Фух! У разведчика отлегло от сердца. Отпали сразу две проблемы. Во-первых, не надо искать, каким таким способом отделаться от своих ангелов-хранителей, а во-вторых, ему предстоит длинная дорога до штаба. Да здравствует длинная дорога! Раненый Эндрю Хлюппак может добираться туда достаточно долго… или не добраться вообще. Мало ли… свалится без чувств в каком-нибудь темном, глухом закоулке.

– Доведите меня до ближайшего лифта, – прошипел Марк поддерживающим его солдатам, да так, чтобы не услышали санитары. – А дальше я уж сам как-нибудь.

– Слушаюсь, сэр! – В голосе рядового послышалось облегчение.

Солдаты закинули руки Грабовского себе на плечи, и под испепеляющими взглядами санитаров вся троица заковыляла в недра бетонных лабиринтов.

Когда двери лифта сомкнулись у него за спиной, Грабовский не ощутил даже тени гордости или удовлетворения от мастерски проделанной работы. Пробрался в Амарилло, а дальше что? Для чего он проник сюда, в самое логово врага? Только лишь потому, что не было другого выбора? Либо город, либо одинокая и мучительная смерть в огромной безжизненной пустыне? Конечно же, нет. Он уже давно планировал попасть в это место, искал пути, перебирал варианты, строил планы. Где-то здесь в заключении томится отец. Он знает, он уверен. Амарилло был последним местом, где видели Александра Грабовского, и «Архангел», естественно, не позволил ему отсюда уйти. А значит, все правильно. Марк прибыл по назначению.

Залогом выживания в чужом враждебном мире является маскировка. Стать неброским, незаметным, таким, как все. Сказав себе это, Грабовский потрогал запекшиеся пятна крови на своем летном комбинезоне. Да… в таком виде по городу не походишь. А если вспомнить, что и документов у него при себе никаких, то картина вообще получается невеселая.

Хотя с документами, пожалуй, можно и обождать. Главное сейчас – одежда. Но где ее взять? Марк принялся перебирать варианты. Можно украсть. Вот только где? Вряд ли мундиры сохнут прямо во дворах на длинных бельевых веревках. Можно мило побеседовать с кем-нибудь из американских вояк, с тем, кто только что сменился и кого не будут искать хотя бы сутки. Но пока отыщешь такого, сам сто раз засветишься. Что же остается? Остается срочно валить первого встречного и, как всегда, надеяться на удачу.

Только Марк принял это решение, как лифт… вернее, не лифт, а перемещающаяся внутри витиеватого туннеля транспортная капсула остановилась. Уровень 3-С, на который ему указали солдаты, был успешно достигнут. Вот и добрался, посмотрим, что тут и к чему. Разведчик с замершим сердцем ждал, когда раскроется дверь. А вдруг за ней полно народу или того хуже – охрана?

Когда металлическая панель скользнула в сторону, Грабовский вздохнул с облегчением. В этой части уровня 3-С находились по большей части служебные и технические помещения, абсолютно непритягательные для холеного военного контингента. Пара уборщиков да молодая женщина, катившая впереди себя тележку с кипой холщовых мешков, – вот и все служащие, которые забрели сюда в этот час. Кстати, о времени «головорез» не имел ни малейшего представления.

– Который час? – С этим вопросом лейтенант и обратился к розовощекой владелице тележки.

– Боже милостивый! – вместо ответа женщина всплеснула руками. – Что это с вами стряслось?

– Ничего-ничего, – успокоил ее Марк. – Это не моя кровь. Напарника. Погиб он. А мне хоть бы хны, только несколько царапин. Такие-то вот дела. – Грабовский попытался добавить в свой голос побольше боли и скорби.

– Вам бы умыться, сержант. – Женское сердце дрогнуло.

– Неплохо бы, да в штаб вызывают. – Разведчик встрепенулся, словно вспомнив. – Который сейчас час?

– Десять вечера. – Служащая бросила быстрый взгляд на наручные электронные часики.

– Успеваю. Есть еще время, – с облегчением выдохнул Марк. – Значит, можно и умыться. А где тут ближайший туалет?

– В центральном вестибюле, рядом с конференц-залом. – Женщина неопределенно махнула рукой. – А здесь только небольшая прачечная. Скатерти, полотенца из баров простирнуть. – При этих словах она красноречиво глянула на свою тележку.

Слово «бар» приятно резануло слух. Давненько Грабовский не сиживал в настоящем баре. Выпивка, приятные собеседники, из которых при умелом подходе можно вытянуть массу интересной информации. Однако в бар не заявишься в таком виде.

– А в прачечной вашей вода есть? – поинтересовался «головорез».

– Смеетесь? – Женщина удивленно поглядела на собеседника. – Откуда здесь взяться воде?

Разведчик понял, что попал впросак. Прачечная на космической станции, должно быть, сильно отличалась от своих земных аналогов. Воду здесь просто так не разбазаривали. Чтобы исправить положение, Марк применил всю свою фантазию и изобретательность:

– Я думал, есть какая-то резервная емкость. У нас в доке, к примеру, имеется такая.

– Салфетки могу дать. Очищающие. – Судя по всему, женщина удовлетворилась таким разъяснением.

– Пойдет, – Грабовский обаятельно улыбнулся.

– Тогда поехали.

Женщина взялась за свою тележку и двинулась вдоль по коридору. Марк пристроился чуть сбоку и сзади. Проходя мимо двух болтающих друг с другом уборщиков, разведчик постарался как можно надежнее спрятаться за свою пышногрудую спутницу. Чем меньше его запомнят, тем лучше. А камер наблюдения, насколько Марк мог заметить, в этой части уровня не имелось. Однако, как «головорез» ни старался, его все равно угостили длинным оценивающим взглядом. Нехорошим таким взглядом. Так шакалы смотрят на подраненного буйвола, прикидывая, вцепиться или еще подождать, пока гигант совсем ослабеет.

Пластиковая карточка с груди женщины служила одновременно и средством идентификации, и ключом. Всунув ее в прорезь замка, служащая открыла дверь. Грабовский помог вкатить тележку, а следом вошли и они.

Внутри небольшой комнаты, с пола до потолка облицованной крупной керамической плиткой песочного цвета, находилось пять стиральных машин, два довольно больших контейнера на колесиках и целая вереница встроенных металлических шкафов. Ни малейшего намека ни на кран, ни на воду.

– Вот вам, держите. – Женщина достала из шкафа темно-зеленую полиэтиленовую пачку с надписью «Вооруженные Силы США» и протянула ее Марку.

Принимая салфетки, Грабовский вдруг почувствовал ее взгляд. Из материнского он все больше становился заинтересованным, можно даже сказать, игриво-кокетливым. Что ж, может, это даже и к лучшему. Здоровый флирт делу не помешает, а возможно, даже и поможет. Тем более, что Марк в этом деле всегда считался экспертом.

– Как зовут мою благодетельницу? – Разведчик разорвал упаковку и вытянул пахнущую хвоей салфетку.

– Элизабет, – женщина начала развязывать привезенные ею мешки и ссыпать их содержимое внутрь машин, – а для друзей просто Эл.

– Красивое имя. Была такая актриса Элизабет Тейлор. Вы на нее похожи.

Марк беззастенчиво врал. Элизабет походила на роскошную Клеопатру точно так же, как походит курица на павлина.

– Мне многие об этом говорят. – Эл включилась в игру, причем дураку было понятно, что о Тейлор она слышит если не в первый, то во второй раз в своей жизни.

– Вы работаете в баре? – Марк быстро стирал с лица грязь и кровь. В качестве зеркала он использовал полированную дверцу шкафа. Одновременно с этим разведчик старательно запоминал, как женщина задавала режим стирки.

– Официанткой в сети кафетериев «Флай». Знаете, такие, с синим бумажным голубем на эмблеме? – И, дождавшись от Марка утвердительного «угу», добавила: – Их на этом уровне целых четыре.

«С комфортом устроились, гады, – выругался про себя Грабовский. – Штаб, бары, кафе – все рядом, все под рукой. Хочешь – воюй, хочешь – расслабляйся».

– А как вас зовут? – Голос Элизабет перебил мысли разведчика.

– Меня? Э… – Грабовский хотел сказать «Эндрю», но передумал. Незачем светить Хлюппака, тем более что именно его в случае чего и станут искать. Так что… – Майкл! Меня зовут Майкл.

– Вот и познакомились. – Женщина очаровательно улыбнулась, продемонстрировав шеренгу мелких, потемневших от кофе и курева зубов.

– Эл, – Грабовский специально употребил дружеское «Эл», – сегодня я, по всей видимости, буду занят, да и день у меня выдался, прямо сказать, ни к черту. – Марк тяжело вздохнул и выбросил в контейнер очередную салфетку. – Ну а вот завтра вечером мы бы могли встретиться, посидеть, выпить рюмочку-другую за знакомство. – Он говорил самым вкрадчивым и чарующим голосом, на который только был способен.

– Завтра я освобождаюсь в шесть, – Элизабет великодушно дала свое согласие.

– Прекрасно, значит, в шесть! Где вас можно будет найти?

– Модуль номер двести шесть. Там одно из наших кафе.

– Я найду, – пообещал Грабовский.

Официантка загрузила привезенную поклажу в три стиральные машины и теперь не знала, как поступить дальше. Она стояла возле своей тележки, нервно покатывая ее взад-вперед. Марк понял это и, учитывая их так быстро развивающуюся дружбу, осмелился попросить:

– Эл, может, оставите меня одного? Я бы хотел вытереть не только лицо? Проклятая кровь затекла под комбинезон. Раздражает, зудит, не могу терпеть. А мне еще черт знает сколько сидеть в штабе, рапорты писать и так далее. Поэтому, если можно, я бы хотел уделить пару минут личной гигиене, раз уж вы так великодушно снабдили меня этими замечательными салфетками.

Элизабет ушла. Перед уходом она взяла с Марка честное слово, что, покидая прачечную, он непременно проверит, заперта ли дверь. Тот обещал. А чтобы женщина окончательно позабыла об этом мелком совершенном ею нарушении, Грабовский на несколько секунд задержал в своей руке ее ладонь и вкрадчивым голосом произнес: «До завтра, красотка».

Как только дверь за Элизабет закрылась, лейтенант в сердцах выругался:

– Черт, но ведь нормальные, обычные люди! Какого же хрена? Что мы делим? Чего молотим друг друга без остановки?

Правда, после этой фразы легионер припомнил, что он и до этого убивал нормальных, обычных людей. И делал это не из-за какой-то личной антипатии, злости или вражды, а потому, что приказывали. Приказывали ему, приказывали им, а вместе получается одна большая кровавая каша. Вот и выходит, что причина всему находится там, наверху, в мягких и удобных кабинетах власти. Как добраться до этих самых кабинетов, Марк пока не знал. Но то, что это будет легче осуществить в чистой одежде, так это точно.

Грабовский быстро сбросил с себя грязный летный комбинезон. Хотел сразу сунуть в стиральную машину, но вдруг остановился. Если Хлюппака все-таки кинутся искать, то особо пристальное внимание уделят сержантскому составу. А значит, долой нашивки. Как разведчик успел заметить, вольнонаемные работники на станции не редкость. Прекрасно, он изо всех сил будет косить под них. Придя к такому решению, Марк зубами содрал синий шеврон главного мастер-сержанта аэрокосмических сил и лишь после этого зашвырнул униформу в бункер стирального агрегата. Установив максимальную степень очистки, лейтенант нажал кнопку «Пуск». Машина загудела, и в тонкой стеклянной прорези замелькал яркий зеленоватый свет. Так светится копировальное оборудование или сканер. Марк понятия не имел о принципе работы этого чуда техники. Ясно было одно – стирка… а впрочем, нет, понятие стирка здесь не годилось. Чистка шла без участия воды и пенообразующих средств. Это хорошо, очень хорошо! Грабовский одобрительно кивнул. Не надо будет сушиться или сочинять историю, как на него только что совершенно случайно помочился слон.

Изучая стиральный агрегат, Грабовский ежился от прохладного кондиционированного воздуха. Он ведь был голым. Этакий нагой белокожий атлет в черных космических ботинках. Не желая рисковать, разведчик надел на труп Хлюппака не только свой боевой комбинезон, но и спецбелье инопланетного производства. Сам же натягивать трусы и майку мертвого сержанта побрезговал, о чем, кстати, теперь очень жалел. Войди сейчас сюда кто-нибудь, картина получилась бы весьма экстравагантная. Отсутствие документов еще кое-как можно объяснить, а вот отсутствие трусов…

Марк глянул на индикатор машины и с досадой констатировал, что чистка продлится сто семьдесят минут. Торчать здесь голым почти три часа! Это немыслимо! Сразу захотелось спрятаться. Взгляд упал на два объемистых пластиковых контейнера на колесиках. На колесиках? На полу, в районе двери, были отчетливо видны следы от резины. Выходит, контейнеры регулярно куда-то увозят. Это не годится. Не хватало еще, чтобы в последний момент тебя, брат Грабовский, уволокли в неизвестном направлении, да еще без одежды.

Тогда остаются шкафы. Марк попытался вырвать одну из металлических полок, делящих утробы железных гробов на полуметровые ячейки. Черта с два! Приварены. Стало понятно, что шкафы собирались прямо здесь, и разборке они не подлежали, разве что с помощью плазменного резака.

Что же тогда остается? Разведчик внимательно обвел взглядом прачечную. Ничего. Хоть ныряй в последнюю пятую стиральную машину или изображай мраморного атланта, поддерживающего потолок. Следуя за своей последней, прямо сказать, идиотской мыслью, Марк взглянул на потолок. Обычный подвесной потолок, пара флуоресцентных ламп, решетка вентиляции… Вентиляция! Разведчик вдруг вспомнил, что в учреждениях и промышленных комплексах трубы системы вентиляции делают не из легкого стекловолокна, а из металла. Ползать по таким – любимое занятие всех голливудских киногероев. А чем он, Марк Грабовский, собственно говоря, хуже?

Один из контейнеров пришлось передвинуть метра на полтора. Ничего, вряд ли кто-то заметит, что он стоит немного не там, где полагается. Лейтенант живо взобрался на толстую пластиковую крышку и обеими руками взялся за поблескивающую белой краской решетку. Та поддалась и с легким скрежетом отползла в сторону, в темноту, в глубь полуметровой в диаметре трубы.

Нормально. Пойдет. Марк попробовал повиснуть на руках. Крепления выдержали. Тогда он подтянулся и, закинув локоть, сунулся в глубокий черный туннель. О том, чтобы развернуться в тесном пространстве, не было и речи. Однако следовало поставить на место решетку, а также неплохо бы расположиться лицом ко входу. Тогда появится возможность наблюдать за тем, что происходит в прачечной.

«Головорез» стал сдавать назад. Изгибаясь, как червяк в норе, двигаясь ногами вперед, он прополз над квадратным отверстием вентиляционной отдушины, прогромыхал по снятой решетке и спустя пять минут занял приемлемое положение, именно то, к которому так стремился.

Не успел разведчик перевести дух, как за дверью кто-то завозился. Дьявольщина! Лейтенант второпях бросился устанавливать решетку. Именно в тот миг, когда та провалилась в предназначенные для нее пазы, дверь резко распахнулась.

В прачечную ввалились трое. Один из тех уборщиков, которых разведчик видел недавно в вестибюле, и два здоровяка с белыми повязками на руках. Буквы «МР» на них неоспоримо причисляли солдат к славной когорте военных полицейских.

– Ну и где он, твой подозрительный субъект? – поинтересовался один из солдат у уборщика.

– Не знаю. Элизабет сказала, что оставила его здесь, и попросила вызвать вас.

«Ах, значит, так… Ну что ж, тогда свидание отменяется, – с досадой подумал Грабовский. – Не люблю я женщин, ставящих любовь ниже общественного долга».

– Сколько времени уже прошло? – спросил снизу второй полицейский, по нашивкам капрал.

– Минут пятнадцать, – доложил местный поборник чистоты и порядка.

– У-у-у! – протянул капрал. – Да за пятнадцать минут он уже мог черт-те куда уйти.

– Да не перегибай ты, Оскар, – перебил напарника второй полицейский. – Куда он мог уйти? Мы прижаты к зоне «А», а к ней вплотную примыкают выходы к наружным ангарам. В зону «А» мышь не проскочит, в ангары без свежих кодов доступа и личного ключа тоже не попадешь. Так что, если это действительно чужак и он сейчас не в штабе, значит, шарится где-то по уровню или спустился на С-4. И здесь, и там его быстро вычислят. Ведь он весь в крови… как говорят. – При этих словах полицейский вопросительно поглядел на уборщика.

– Да-да, подтверждаю. – Тот резво закивал. – Сам видел. Вся грудь и рукава тоже.

– Такого точно многие запомнят. – Капрал по имени Оскар лениво зевнул. – Пошли, объявим в розыск.

– Минуточку, – уборщик кинулся к контейнеру, который передвинул Марк.

Заметив это движение, «головорез» похолодел. Неужто чего углядел, гадина этакая?!

Уборщик подскочил к пластиковому кубу, приоткрыл крышку, заглянул внутрь, а затем оттолкал контейнер на полагающееся ему место.

– Ну что, никого? – хихикнул капрал. – А ты в другой загляни. Вдруг там кто засел, среди пыли и ваших тряпок с дизсредством, от которого не только тараканы, но и люди сдохнуть могут?

Оба полицейских дружно заржали, а Марк поблагодарил провидение за то, что оно отвратило его от идеи спрятаться в контейнере.

– Ладно, пошли. – Рядовой оказался личностью более ответственной, чем старший по званию напарник. – Время идет. Может, Эл подняла переполох совсем не напрасно.

– Ох, уж эта твоя Эл! – Капрал подтолкнул уборщика к двери. – Паникерша. Сколько мы с тобой на этой станции? Четыре… почти пять лет. А кроме парочки потасовок перепившихся солдат других инцидентов пока не видали.

– Сейчас кое-что изменилось, – напомнил приятелю рядовой.

– Да… Эта чертова война, – погрустнел Оскар.

– Война, – как эхо повторил рядовой. Словно разбуженный этим страшным словом, он поспешил обратиться к уборщику: – Антонио, передай Элизабет, чтобы никуда не уходила. Я зайду к ней снять показания. Пусть вспомнит все, что касается этого подозрительного сержанта.

– Передам.

Уборщик произнес это уже за порогом, поэтому до разведчика долетело лишь последнее короткое «…дам». Дверь захлопнулась, замок щелкнул, и в прачечной вновь стало тихо.

Грабовский лежал неподвижно, а в голове роились десятки несвязных, порой даже противоречивых мыслей. Война… никто не хочет войны. Объявлен розыск… значит, времени в обрез. Комбинезон… он будет чиститься еще очень долго. Оружие… у него нет оружия. Зона «А»… Микульский рассказывал… Там резиденция Верховной Лиги… Там должны содержать отца… Там логово морунгов… Там сложная система охраны… Там…

Перед глазами поплыл белый туман. Он так устал. Он не спал уже больше двух суток. Тишина и относительная, временная безопасность подействовали как лошадиная доза снотворного. Он только чуть-чуть… Он только немного… Глаза Марка сомкнулись, и корсиканец забылся тяжелым беспокойным сном.