Глава 5
В кабине было холодно, ниже нуля по Цельсию. Ивена и Лейла в больших, не по размеру, скафандрах не мерзли, хотя щитки их шлемов были подняты, и Тина не стала прибавлять температуру. Ей скафандра не хватило, но она почти не чувствовала холода.
Она дважды теряла сознание, а девочки пытались ее лечить, как учил их Стив, и сейчас ей стало немного получше, но руки по-прежнему отечные, опухшие, из ребра левой ладони до половины высунулось лезвие, втянуть его обратно никак не получается, и со зрением что-то неладно.
Вдобавок ощущение тяжести, как будто сам воздух на тебя давит – все-таки 2,5 g. Девочки страдали от этого сильнее, чем Тина. Они полулежали в креслах, кое-как пристроившись (машину заклинило в скальной развилке с порядочным креном), и старались лишний раз не двигаться.
По всей кабине белели сгустки выполнившего свое назначение амортизирующего желе. Вроде бы оно должно быть еще и съедобным, но аппетита ни у кого не было.
Если Стив до сих пор не появился, на то есть причины. Тина знала о мертвых зонах. Девочек Стив пока не обучал телепортации – для этого нужен хороший самоконтроль, иначе получится как у Поля: тот во время тренировки очутился в соседнем доме, который сносили строительные роботы, и заработал неистребимый страх перед телепортацией. Но даже если бы кто-то из них это умел, из мертвой зоны таким способом не выберешься.
За маленькими иллюминаторами справа и слева – голый неровный камень, за лобовым стеклом – внутренняя поверхность сомкнутых стальных створок. Наружные видеокамеры все еще функционируют. На одном из уцелевших обзорных экранов можно разглядеть исхлестанную ураганными ветрами тускло-розовую равнину с торчащими из земли, как рыбьи плавники из воды, невысокими прилизанными скалами, на другом – проносящиеся в сумасшедшей спешке тучи, невзрачное солнце и по соседству с ним бледный кружок луны (это, наверное, Руза).
Корпус машины подрагивал под ударами ветра. Снаружи постоянно шуршало и свистело, вселяющие тревогу звуки проникали сквозь обшивку.
– Тина, мы долго здесь проживем? – спросила Лейла.
– Около пятидесяти часов.
– Это за счет энергозапаса? Должна быть еще аварийная солнечная батарея.
– Вдребезги. Но, я надеюсь, за двое суток Стив что-нибудь придумает.
Находясь в нормальном состоянии, Тина могла бы остановить дыхание и переключиться на замкнутый кислородный обмен – на два часа, а потом, после пятнадцатиминутного промежутка, еще раз, и еще… Дублирующая система обмена вышла из строя, как и все ее искусственные системы. Это сделал Лиргисо или кто-то другой? Тину мучил этот вопрос наряду с беспокойством по поводу развязки. Она прожила тридцать семь лет, и столько всего с ней было – на несколько жизней хватит, а Ивена с Лейлой совсем еще маленькие… Они вызывали в ней чувство, близкое к материнскому.
– Я когда-то об этом мечтала, – дрожащим голосом произнесла Лейла.
Ее обрамленное шлемом личико сморщилось, и непонятно было, готова она разрыдаться или пытается улыбнуться сквозь слезы.
– О чем?
– Чтобы умереть не в инвалидном кресле, а в какой-нибудь космической катастрофе, и чтобы я была сильная и здоровая и на мне скафандр…
– Подожди, у нас еще пятьдесят часов впереди, – напомнила Тина.
Края иллюминаторов заиндевели. Жаль, что там ничего интересного, сплошной камень.
– А давайте истории рассказывать, – предложила Ивена.
– Какие? – отозвалась Лейла.
– Всякие… Про себя… Тогда легче будет ждать.
– Давайте, – поддержала Тина. – Рассказываем по кругу, кто первый?
Откуда на Рузе лес? Черные деревья в клубах тумана, раскидистые, лишенные листвы – как на Ниаре в средней полосе поздней осенью. Не хватает только пожухлой травы под ногами и щебета озябшей птичьей мелюзги. Может, агония уже началась и Саймон бредит? Но ведь он пока дышит, кислорода еще на двадцать минут.
А человек по-прежнему стоит на опушке. Один, вот что странно. Или это смертник, приговоренный своими же товарищами? Саймон слышал о том, что здешние геологоразведчики живут по собственным законам и, если кто, по их понятиям, совершит преступление, его не в полицию сдают, а оставляют одного на поверхности Рузы или другого какого спутника, с небольшим запасом кислорода и без антиграва.
Если это смертник, радоваться нечему. Разве что отнять у него последние остатки кислорода… Так ведь он небось не дурак и попытается сделать то же самое.
Саймон с бега перешел на шаг. Оружия у него нет – дразнить Маршала его отправили налегке, а то, что припрятал в кабине бота, некогда было вытаскивать. Тут человек слегка повернулся: на спине ранец антиграва – значит, не смертник. Саймон снова побежал.
Человек заметил его. Геологоразведчик в полной экипировке. А что это лежит на земле у его ног? Господи, целый штабель ярко-красных кислородных баллонов!
Голый осенний лес превратился в скопление ветвящихся черных кристаллов, блестящих, неподвижных. Никакой мистики.
– Привет! – задыхаясь, выпалил Клисс.
– Привет, – хрипло отозвался геологоразведчик.
Затемненный непрозрачный щиток, лица не рассмотришь. А скафандр из самых дорогих и супернадежных – не то что хлипкий костюмчик Саймона.
– Не знаешь, до ближайшего города далеко? А то у меня машина гробанулась. Если слышал взрыв, так это был я.
– Вроде далеко. Не знаю.
– Как тебя звать-то? – Саймон постарался изобразить дружелюбную улыбку.
– Томек.
– А меня…
– А тебя – Саймон Клисс, – опередил его Томек.
Клисс собирался назваться Альфредом Чегроу, ниарским репортером, и от неожиданности онемел. Томек тоже молчал, на его затемненном щитке играли розовые блики.
– Откуда ты меня знаешь?
– Кто же тебя не знает? Я еще в колледже учился, когда про тебя в новостях показывали. Дело «Перископа».
– Ты чего, простудился? – Хорошо бы перевести разговор на другую тему. – Вон как хрипишь…
– Динамик барахлит.
– А-а… Послушай, будь другом, одолжи баллончик. У меня кислород, считай, на нуле, видишь? – Саймон показал табло индикатора на манжете скафандра. – Потом как-нибудь сочтемся.
– Возьми, – разрешил Томек.
Вот удача-то… Саймон заменил с его помощью порожние баллоны на полные. Томек при этом вскользь бросил, что в перчатках неудобно, и Саймон про себя отметил, что он, видно, из новичков, для опытного геологоразведчика скафандр – вторая кожа.
– А что ты здесь делаешь, ежели не секрет?
– За кристаллами наблюдаю.
– Один?
– Если что, я напарника вызову, – Томек машинальным жестом дотронулся до кармашка на поясе.
Что у него там – «торпеда»?
– Почему же вы не вместе держитесь? – продолжил выпытывать Клисс. – Я слыхал, здесь того, опасно…
– Мой напарник – такая сволочь, что лучше без него, чем с ним.
«Ага, конфликтик… Судя по твоему снаряжению, работодатель у вас безобразно богатый, и вы с напарником небось из-за деньжат перегрызлись, каждый хочет урвать побольше. Учтем, учтем…»
Саймона охватило лихорадочное веселье. Он спасен, и в придачу ему подвернулось недалекое и жадное «живое сырье», из которого можно веревки вить. Он этого Томека сразу раскусил.
– Понимаешь, машина-то у меня гробанулась… Можно, я с тобой подожду? Тебя ведь отсюда скоро заберут?
– Когда надо будет, заберут.
– Сколько тебе лет? Мне кажется, ты парень молодой, я угадал? А я вот повидал в жизни всякое…
Можно ведь рассказать ему про ухо и про Топаза! Выслушает, никуда не денется.
– Ты когда-нибудь ел жаркое из собственных ушей? – с горькой усмешкой поинтересовался Саймон.
– Нет.
– А мне довелось попробовать… Не по своей воле. Кто такой Лиргисо, знаешь? Когда меня из тюряги на Ниаре выпнули – типа уже исправился, подыхай где хочешь, – этот лярнийский урод взял меня на работу. А в офисе у него голограмма была: солнце зеленое, как сморчок, небо заплесневелое, болото с цветочками – в общем, тошнятина. Его любимый лярнийский пейзажик, а я же не знал, я сказал – искусственный. И он мне тогда пари навязал: если искусственный – он мне сто тысяч, а если настоящий – я съем свое ухо. Нечестно, ага? Ну, про честных людей или там про честных негуманошек – это сказки для дурачков. Твой напарник, наверное, тоже нечестный хмырь, ага, угадал? Так вот, слушай сюда, что было дальше…
Геологоразведчик хранил молчание, не поддакивал. Клисса это задевало. Он не видел лица Томека, но интуитивно чувствовал его неприязнь. Почему же тогда Томек разрешил взять баллоны? Непонятно…
«Да он хочет кому-нибудь сдать меня за награду! „Конторе“, Лиргисо или Космополу – кто больше заплатит, тому и сдаст. Напарник его надувает, так он за мой счет решил поживиться. Погоди, парень, ты еще эксцессеров не знаешь…»
Рассказывая, Саймон соображал, как действовать. Отнять у Томека антиграв не получится: на поясе кобура, здешним геологоразведчикам палец в рот не клади. А у Клисса только завалящая отвертка в одном из карманов скафандра, проку от нее… Хотя… Разве он не эксцессер? Разве он не способен создать если не катастрофу, то хотя бы заурядный несчастный случай с помощью любой подвернувшейся под руку ерундовины?
«Еще немного, и я его пристрелю».
Лиргисо утверждал, для того чтобы составить истинное представление о Саймоне Клиссе, надо хотя бы полчаса с ним поговорить, – и теперь Поль наконец-то понял, что он имел в виду.
– …Жизнь – это неприглядное дерьмецо, и надо быть простофилей, чтобы думать по-другому. Ты же со мной согласен, ага? Твой напарник тебя за простофилю держит, а я вижу, что ты парень не промах. Знаешь, что такое тихаррианский мурун?
– Знаю, – сквозь зубы отозвался Поль.
Мучнисто-бледное, нервно-оживленное лицо Клисса беспокойно гримасничало за щитком шлема. Смесь заискивания и наглости, как у профессиональных попрошаек. Неприятный блеск цепких водянисто-голубых глаз напоминал Полю о потусторонних «треугольниках», которые напали на него в домберге. Хотелось ударить кулаком по щитку – но, если щиток треснет, человек умрет…
Поль отвернулся. Лучше смотреть на Норну. Лиргисо заблуждается: эта розовая бездна в темных пятнах и спиралях ураганов завораживала его, но подчинить не могла и выпить его душу не могла.
– …Если ты заведешь у себя дома какую-нибудь гадину – кошку там или муруна, потом разоришься жратву ей на свои кровные покупать. Хочешь не хочешь, а корми, иначе она тебя самого с потрохами слопает! Домашние животные паразитируют на человеке, это общеизвестный факт. Тогда и глистов надо в домашние животные записать! Хе-хе, почему до сих пор не додумались… Представляешь, такая глиста у тебя в аквариуме живет?.. Я, когда в школе учился, однажды с десяти метров кирпичом в кота попал! Не люблю их. Одни уроды эту погань заводят, а Лиргисо – он же лярнийский урод, вообще отморозок, он муруна с Тихаррои выписал и бешеные деньги за него выложил. К примеру, такие простые ребята, как мы с тобой, на эти деньги целый год бы жили и ни в чем не нуждались…
Пальцы сами собой скользнули по кобуре.
«Убью ведь…»
– Ты бы заткнулся.
– Томек, не психуй. Я же понимаю, почему ты психуешь: напарник оставил тебя за кристалликами наблюдать, а сам рыщет и что-то ищет, и когда найдет – всю премию заграбастает. У вас всегда так бывает, ага?
Черная фрактальная роща в клубах вязкого тумана тревожила и манила. Может, если он туда пойдет, Клисс за ним не увяжется?
Стив еще не добрался до Тины и девочек, но, похоже, все там будет в порядке. А Поль пока прогуляется по каменной роще. Если заблудится – у него есть антиграв и на крайний случай «торпеда».
Он поднял связку баллонов. На Рузе они почти ничего не весят.
– Я пошел снимать показания с датчиков. Если хочешь, чтобы тебя забрали вместе со мной, жди здесь.
– Ага, ага, подожду, – торопливо согласился Клисс, даже кивнуть попытался, хотя в скафандре это сделать непросто. – Ты иди, я никуда не денусь. Баллончики-то мне оставишь? Парочку, лучше три-четыре, ага? Здесь никак нельзя без взаимопомощи…
– Оставлю, – с отвращением бросил Поль. – Ты-то сам почему здесь один?
– Работал я кое-где по контракту, но там все такая же сволота, как твой напарник. Денег не платили, и я оттуда ушел, типа уволился. Кстати, ты у кого работаешь? Вам спец по черному пиару не нужен?
– Нет.
«Пусть Тина и Стив решают, что с ним делать, а я его больше не вытерплю. Еще чуть-чуть, и стану убийцей».
Отвернувшись от Клисса, он прикрыл глаза. Тина, Ивена и Лейла живы, Стив идет к ним.
Поль снова взглянул на Клисса – и тут его передернуло. Саймон Клисс показался ему обреченным, маленьким, беззащитным, над ним нависло что-то жуткое, неумолимое… Это невозможно описать, это надо увидеть зрением «сканера». Откуда оно взялось? Только что не было, а теперь есть, словно возникло из ничего, из аммиачного тумана, и за считаные секунды сгустилось, превратилось в почти осязаемый кошмар.
– Тебе угрожают серьезные неприятности, – какое бы отвращение ни вызывал Клисс, не предупредить его Поль не мог. – Я это чувствую, у меня интуиция хорошо развита. Буквально минуту назад что-то в твоей ситуации изменилось в худшую сторону. Не знаю, что это, но тебе стоит это учесть.
– Да я стреляный воробей, не пропаду, – лицо за щитком выглядело беспечным и пакостно довольным. – Иди к своим датчикам, я тебя тут подожду.
«Значит, за мной он не потащится. И на том спасибо».
Не глядя больше на Клисса, Поль вошел в просвет между черными друзами, ноги по колено утонули в тумане. Как здесь тихо…
Саймон с ухмылкой смотрел ему вслед. Иди, иди… Ни антиграва, ни «торпеды» у тебя больше нет, а ты и не заметил. Ловкость рук, знай наших!
У антиграва по бокам щелки, и если загнать туда в нужном месте достаточно длинный металлический штырь, эта штука летать больше не будет. Вот и пригодилась отверточка… Томек в это время стоял столбом, запрокинув к небу невидимое за темным щитком лицо. В щитке отражалась Норна, страшная, мутно-розовая, пятнистая. Саймон шумно топтался и говорил без умолку, поэтому Томек не услышал, как за спиной тихонько хрустнуло.
От него лучше избавиться: знает, кто такой Саймон Клисс, и настроен враждебно. Саймону от таких недружелюбных ребят не раз доставалось. Теперь надо найти общий язык с его напарником… Если Саймон все схватил верно, тот будет рад отделаться от нелюдимого и высокомерного Томека.
А насчет интуиции Томек мог и приврать. Неприятности наступают Клиссу на пятки, особенно если Маршал подавил мятеж и выслал погоню за сбежавшим провокатором, но Саймон ведь не дурак, он о своем ближайшем будущем позаботился. Незаметненько так, осторожненько вытянул «торпеду» из кармана у Томека – и сделал это аккурат за минуту перед тем, как тот выдал свое зловещее пророчество.
Тяжелый десантный бот болтался в бурлящей норнианской атмосфере, как надувная лодка на просторах штормового океана. Техникам, отвечающим за генератор Гермеля-Нао, было муторно, и вовсе не потому, что их одолела морская болезнь. Генератор антиматерии (в просторечии антимат) – устройство капризное, для того чтобы выйти из строя, ему не много надо. После каждого использования его приходилось ремонтировать и заново отлаживать, и в этой болтанке он может накрыться еще до того, как его успеют пустить в дело.
Римма сочувствовала техникам. Она не любила кому-нибудь сочувствовать – словно у нее что-то отнимают, словно ее обманом вынуждают проявить слабость, – но сейчас тот случай, когда можно. Вдруг ребята не сумеют выполнить приказ Маршала?
Их группа получила задание найти и аннигилировать сбитую машину Тины Хэдис. Работа для пилотов и техников, троих ликвидаторов послали вместе с ними скорее по традиции, чем из необходимости.
Римме задание не особенно нравилось. Когда-то она мечтала стать такой, как Тина Хэдис. Если честно, то и сейчас бы не отказалась. «Страшное это дело – расстрелять собственную мечту». Фраза из детской книжки, пораженческой и беззубо-нравоучительной, которую Римма давным-давно читала.
Маршал сказал – надо, а Маршалу виднее. К тому же если Тина и те две девчонки погибли, это будет не убийство, а что-то вроде кремации, если до сих пор живы – это опять же не убийство, а скорее акт милосердия. Маршал считал, что они вполне способны выжить и выбраться с Норны. Сам он тоже когда-то выбрался оттуда, но таких случаев один на тысячу.
После стычки в Солбурге он показался Римме постаревшим и больным. Она презирала больных (сами виноваты), но это же Маршал, ему простительно. Вдобавок ребята говорили, что он одержал психологическую победу над Лиргисо: так на него посмотрел, что лярнийский отморозок сразу позабыл о своих экстрасенсорных заморочках и вначале пытался Маршала переглядеть, а потом позорно сбежал.
– Корабль!
Выкрик одного из пилотов заставил Римму встрепенуться. Все уставились в иллюминаторы, она тоже повернулась. Это что?.. Корабль, но какой – парусник!
Он мчался вдали, подхваченный ураганом: темный сигарообразный корпус и сложная система парусов, похожих на крылья. Направление ветра то и дело менялось, паруса тоже находились в непрерывном движении – вот это маневренность! Он стремительно приближался, прошел рядом.
– Антимат сдох! – Горестный возглас одного из техников нарушил воцарившуюся тишину.
– Совсем? – спросил командир группы.
– Совсем. Прямо в тот момент, когда эта штука была около нас. Наверное, у нее какие-то поля…
На боевом задании можно поставить крест, пора возвращаться на базу, но они следили за норнианским парусником, забыв об инструкциях, хотя не миновать им нагоняя за праздное любопытство. «Мы – люди, и нечеловеческого нам не надо», – один из основополагающих идеологических принципов «Конторы Игрек», Маршал любит его цитировать. Так что они понапрасну теряли время и расходовали подотчетное горючее, но уйти не могли.
Парусник описывал круги над простирающейся внизу бескрайней равниной, воспаленно-розовой, как рубиконское небо на закате, и круги эти раз за разом сужались. В то же время он терял высоту. В иллюминаторы уже ничего не разглядишь, но мощная бортовая оптика позволяла продолжать наблюдение.
Это машина или живое существо? Мнения разделились. Он то разворачивал паруса, то складывал и втягивал, его корпус тоже менял форму – то эллипсоид, то подобие гигантского лезвия, рассекающего встречный ветер, лобовое сопротивление сведено до минимума.
Он идеально приспособлен к условиям Норны и за счет своих маневров может двигаться в этой бушующей среде в любом произвольно выбранном направлении. Пилоты матерились, не скрывая восхищения и зависти.
Паруса убраны, теперь он ползет по земле навстречу ураганному ветру. Что у него под брюхом – лапы или гусеницы?
Из кипящей пылевой завесы впереди вынырнуло перекати-поле – громадный, несколько десятков метров в диаметре, клубок растений-симбионтов, населенный примитивными животными, – промчалось мимо, а неведомый норнианский зверь продолжал свой путь.
Распухшее вполнеба светило наблюдало за Саймоном с загадочной лунно-сумасшедшей ухмылкой. Ну и пусть таращится, оно еще не знает, что Саймон его перехитрил.
Он всех перехитрил – и «Контору», и Томека. И напарника Томека перехитрит, никуда тот не денется. Клисс мысленно набросал его портрет: громила-геологоразведчик, грубоватый, недалекий, прижимистый, себе на уме, его распирает от сознания собственной крутизны, и он твердо убежден, что никто его не проведет. Манипулировать такими ребятами – плевое дело.
Сначала Саймон обрадует этого парня известием о том, что выскочка Томек (он тебя надувал, приятель, да еще хвалился перед каждым встречным!) сгинул в тумане, в дебрях кристаллического леса, а после предложит чуток подзаработать, сдав Космополу знаменитого Саймона Клисса.
Космопол – самый безопасный вариант, Клисса там будут беречь и лелеять как ценнейшего свидетеля. А иначе, если скрываться на свой страх и риск, ликвидаторы «Конторы» его настигнут.
Находясь в заключении, Саймон завершит работу над фильмом, продаст кому-нибудь за семизначный гонорар свои мемуары… Ежели разобраться, Космопол он тоже перехитрит!
Предвкушая, как он задурит голову напарнику Томека, Саймон выудил из кармана «торпеду», нажал на кнопку. Импульс на секунду. И сколько теперь ждать?
Он повернулся, высматривая в мутных просторах далекую машину, – и вздрогнул, заметив в нескольких шагах от себя человека. Щиток шлема, как и у Томека, затемнен, на черном скафандре инеем искрится в розоватом свете Норны алмазная насечка – видать, везунчик, не раз и не два срывал крупный куш. Скоро же он нарисовался! Как будто до сих пор сидел и ждал за ближайшим каменным кустиком.
– Чего вылупился, парень? – стараясь совладать с легким замешательством, усмехнулся Саймон. – Это называется сюрприз! Нет больше Томека, я вместо него.
– Я вижу, что ты вместо него, – у этого динамик тоже хрипел. – И как прикажешь это понимать?
Была очередь Тины, и она рассказывала о том, как в детстве тайком каталась с большой ледяной горки, которую строили каждую зиму в парке неподалеку от их дома. Считалось, что большая горка – развлечение не для девочек, и Тина бегала туда по вечерам, когда зажигались фонари: в потемках не разберешь, кто есть кто.
Обзорный экран с небом к этому времени погас, а второй, где равнина и скалы-плавники, до сих пор работал. Одна из скал двигалась. Сначала Тина решила, что ей мерещится – в ее-то состоянии! – но Ивена и Лейла тоже заметили.
Тина прервала рассказ. До сих пор в пейзаже на экране ничего не менялось, разве что изредка мелькали темные шары – местные растения, но их уносил ураган, а эта штука ползла против ветра.
– Лейла, знаешь, как открыть створки? Они с той стороны.
Девушка развернула кресло к пульту, привела спинку в вертикальное положение, ввела команду. Рука в защитной перчатке двигалась вяло, с трудом: для хрупкой Лейлы 2,5 g были непосильной нагрузкой.
Лобовые створки застрявшей в скальной развилке машины со скрежетом разошлись – просвет шириной в ладонь.
– Оно идет прямо на нас, – пробормотала Лейла. – Оно же нас раздавит!
– А по-моему, он добрый, – возразила Ивена.
– Может раздавить и не заметить.
– Нас защищает скала, – напомнила Тина. – Он ее обойдет.
Темная глыба надвигалась, заслоняя пыльно-розовую даль.
Тина приподнялась, держась за спинку пилотского кресла, прищурилась. Ей удалось разглядеть лапы существа и показалось, что длинные мощные когти вращаются – буквально ввинчиваются в почву. Так вот почему ветер его не сносит…
Оно совсем близко, уже ничего не видно. Тина велела Лейле на всякий случай закрыть створки.
Ритмичный прерывистый стук по корпусу. Азбука Морзе.
«Привет, это я, Стив. Я за вами. Сейчас раздроблю скалу, чтобы достать машину, и поедем домой».
Норна плыла над лесом огромной медузой, ее невидимые стрекала скользили по лицу Поля – он чувствовал их пронизывающие мятные прикосновения сквозь закрытый щиток.
Кристаллические деревья всеми своими гранями ловили ледяной розовый свет, словно только так и могли напиться. Теперь Поль разглядел, что они не черные, а скорее дымчатые – окраска где густая до черноты, где разбавлена до серых акварельных разводов. Внизу колыхался туман, поэтому приходилось ступать осторожно, как будто идешь по колено в воде.
Когда он понял, что заблудился? Да он с самого начала знал, что заблудится, но это не имело значения, ведь у него антиграв. Стив нашел Тину и девочек, скоро они вернутся… И ему пора возвращаться – вероятно, с Норны Стив сразу телепортируется туда, где его оставил.
Поль включил антиграв. Тот надсадно загудел – и никакой тяги. Поль его выключил, снова включил. Опять то же самое. После нескольких опытов стало ясно, что антиграв накрылся. Как это могло случиться, если его Стив проверял?
Ничего, он и так отсюда выберется, он ведь «сканер». Надо идти в ту сторону, где остался Саймон Клисс, вот и все. Поль попробовал засечь его – и испытал еще один легкий шок: Клисса на месте не было. Конечно, невелика потеря, но куда он мог деться? Уйти настолько далеко, чтобы Поль перестал чувствовать его присутствие, он за это время просто не успел бы. Поль искал его, постепенно расширяя радиус поиска. Ни намека на Клисса, нет его на Рузе!
Если у него скафандр был с дефектом или вышла из строя система подачи кислорода, он мог погибнуть. Или его забрал с Рузы какой-нибудь корабль, не замеченный Полем? Тоже не исключено. Поль уже понял, что Клисс и был «живым детонатором» и, как детонатор, свою функцию выполнил – катастрофа произошла.
«Он жив, но лучше бы умер. Я его еще увижу».
Вслед за этой внезапной мыслью мелькнуло представление о миксер-море: скрежет и хаотичное кружение парящих в воздухе камней, ловушка, откуда нет выхода.
«Это хуже того дома, в который я телепортировался на Незе. Но я туда не попаду, я же не собираюсь телепортироваться».
Остается последний вариант: «торпеда» Лиргисо.
Поль попытался вспомнить код передатчика Стива – тогда он мог бы перенастроить «торпеду», но кода он не знал, просто не было необходимости, они все время держались вместе.
Значит, придется воспользоваться помощью Живущего-в-Прохладе.
«Я не скажу, что заблудился, а то слушай потом его комментарии… Лучше предложу посмотреть, как тут красиво, это ему должно понравиться. Хотя стоп… Вдруг он примет это за намек, у него же мозги работают только в одном направлении. Нет, я ему объясню, что сбежал от Саймона Клисса, это он должен понять! А что стало с антигравом, Стив потом разберется».
Он потянулся за «торпедой». В кармашке на поясе пусто. Или он сунул ее в другой кармашек, рядом? Да нет же, нигде ее нет… Как он мог ее потерять, если клапан был застегнут?
Поль судорожно сглотнул. Только не паниковать. Кислород у него пока есть. И еще есть ракетница – когда он почувствует, что Стив поблизости, он выпустит сигнальную ракету, и Стив его найдет.
Он более-менее успокоился, хотя колени слегка дрожали. Что ж, он никогда и не считал себя героем.
Машина в небе. Мечется на фоне Норны, словно назойливая рыба под брюхом гигантской розовой медузы.
«Нельзя, чтобы они меня заметили».
Его уже заметили. Машина снизилась, прошла на бреющем над верхушками сверкающих друз, зависла. Из десантного люка выскочили друг за другом четверо с антигравами. Поль потянулся к кобуре, но спохватился и заставил себя опустить руку. Машина боевая, с бортовыми бластерами – его сразу испепелят.
– Ты кто такой?
– Геологоразведчик. В чем дело?
– Открой физиономию.
– Если вы из местной полиции или из Космопола, сначала предъявите документы. Иначе ваше требование незаконно.
Грамотный ответ бывшего сотрудника незийского иммиграционного контроля немного обескуражил их.
– Это не он, – поморщился один из десантников. – Скафандр не из наших. Парень, ты никого здесь не видел?
– Нет.
Они переглянулись.
– Пусть покажет лицо, – уперся другой. – Он такой пролаза, что мог у начальства хороший скафандр стащить. Эй, подними щиток!
– Я вас не трогал, и вы меня оставьте в покое, а то моя фирма предъявит иск вашей.
– Открой лицо! – Десантник направил на него оружие. – Нет здесь твоей фирмы, и никто тебя, идиота, не найдет.
Поль поднял щиток.
– Это не Саймон, – произнес один из четверки.
– Погоди-погоди… Это Поль Лагайм, «сканер» Лиргисо!
Они действовали быстро и слаженно. Заломили руки за спину, защелкнули на запястьях наручники – специальные, для человека в скафандре. Подхватив с двух сторон, подняли в машину, в салоне швырнули на пол. Пинок по ребрам. Вот теперь Поль испугался по-настоящему.
Римма и остальные участники рейда продолжали наблюдать за норнианским зверем. Тот дополз до скалы, которая выделялась среди других необычной формой, остановился. Там не сплошная скала – из каменной развилки торчит хвост «лоргу»!
– Эх, был бы жив антимат… – пробормотал кто-то с досадой.
– Смотрите!
Зверь выпустил то ли жвалы, что ли что-то еще в этом роде и вгрызался в камень. Осколки тут же уносил ветер. Потом зверь вцепился в «лоргу» хватательными конечностями, разинул преогромную пасть…
– Слопал! – потрясенно выдохнул один из пилотов, когда пасть закрылась.
Так вот куда зверюга спешила – пообедать! Значит, представители местной фауны питаются упавшими с неба инопланетными машинами? Очевидцы молчали, пораженные и даже подавленные незамысловатой гастрономической развязкой.
– Возвращаемся на базу, – опомнился командир группы.
А норнианин развернул свои паруса-крылья и помчался вместе с ураганом в бесконечную, лишенную горизонта даль.
«Где я? Если в „коконе“ – значит, в больнице? Это не медотсек „Гиппогрифа“. У меня был сердечный приступ или даже инфаркт, я чуть не умер. Я видел Лиргисо… А что стало с линзами, с моим фильмом?»
– Саймон Клисс, я офицер Космопола. Как вы себя чувствуете?
Саймон повернул голову и увидел за прозрачной стенкой «кокона спасения» женщину в медицинском комбинезоне. На скулах шипы, из-под верхней губы торчат клыки – наверное, рубиконский киборг. Зато она из Космопола – следовательно, Саймон спасен и находится под защитой закона.
– Я неплохо себя чувствую, ничего не болит. Лиргисо…
– Нам удалось наконец его ликвидировать.
Женщина подошла ближе. Усталое немолодое лицо, губы и веки чуть подкрашены, на висках седина. Несмотря на клыки и шипы, она выглядела нестрашной, – а может, Саймона до того обрадовало известие, что его страх перед нечеловеческим притупился.
– Его больше нет?.. Правда нет? А где мои линзы, я без них не могу, куда вы их дели?
– С линзами все в порядке, мы вернем их вам, – заверила женщина-киборг. – Клисс, Космопол нуждается в вашей помощи. Нам надо найти Поля Лагайма – вы видели его на Рузе, он представился вам как Томек. Что с ним стало?
– Ушел в лес, он сказал – датчики проверять. Наверное, до сих пор гуляет, кислородных баллонов он где-то нахапал – на сутки хватит. Там его и найдете, а сам он оттуда не выйдет.
– Почему?
Саймон заподозрил, что ему ввели нермал или какую-то еще «сыворотку правды» – ответы выскакивали сами, он не мог удержать их, даже когда хотел о чем-нибудь умолчать или поразмыслить. Он рассказал и о том, как с помощью отвертки повредил антиграв Томека-Поля, и о том, как стащил «торпеду».
– Сколько у него баллонов?
– Штук десять. Они же легкие, на Рузе малая гравитация. Он и мне три штуки оставил, а зачем, что за пакость была у него на уме – никак не возьму в толк.
– Я думаю, мы его быстро найдем, – обратилась киборгесса к кому-то невидимому (ясно, ее коллеги наблюдают за допросом дистанционно, чтобы не тревожить пациента). – Для этого понадобится мощный биосканер, лучше всего земная модель «БП-1011» или гинтийский «Ширран» модификации «Оус-54». У вас такой есть?
Она замолчала, прислушиваясь. Саймон заметил у нее в правом ухе черную бусину приемника.
– Хорошо, – снова заговорила женщина. – На всякий случай нам стоит взять с собой стазер и мобильный «кокон спасения». Иду!
Она выскочила из комнаты с присущей киборгам жутковатой стремительностью – как порыв ветра, эта их особенность всегда вызывала у Саймона оторопь. Наверное, сейчас появится лечащий врач.
Время шло, но никто не приходил.
Пережитый кошмар вспоминался кусочками, и те в конце концов сложились в мозаику, разбитую и выцветшую, – если бы все ее частицы сохранились в первозданном виде, это было бы слишком страшно, не надо лучше, не надо. Того, что осталось, вполне достаточно.
…Саймон начал взахлеб излагать приготовленную версию (своего товарища, простого хорошего парня, Томек в грош не ставил и надувал, так что поделом ему, пускай пропадает, а ты, ежели не дурак, деньжат на халяву огребешь), но тут «напарник» перебил:
– Что ты с ним сделал?
– Закопал и сверху камешков набросил, – ухмыльнулся Саймон. – Ты чего, парень, не кумекаешь – тебе светит премия от Космопола, подставляй карман!
Анизотропный щиток скользнул вверх, и он увидел матово-бледное треугольное лицо, знакомые желтые глаза. Господи… Вот тогда у него и оборвалось что-то внутри, и сердце заныло, но сперва он не обратил на это внимания.
Кажется, в тот момент они стояли уже не на опушке кристаллического леса, а в светлом помещении с бирюзовым полом.
Треугольное лицо исказилось.
– Что ты сделал с Полем?
– Какой Поль? Я же не знаю, я видел только Томека… – это было последнее, что Саймон сумел членораздельно произнести.
– Томек – это Поль. Ты убил его?
Саймон попытался помотать головой. Боль в сердце усиливалась, правое плечо тоже ныло, и рука, и ниже сердца под ребрами. Он начал задыхаться и опустился на колени – отчасти в бессознательной надежде разжалобить Лиргисо, отчасти потому, что ноги все равно его не держали.
– Саймон, скажи мне, где Поль. Если я найду его живым, я не стану тебя наказывать. Где он?
– Там… – прохрипел Клисс.
Боль уносила его от Лиргисо. Темная воронка, и центр ее находится в сердце Саймона – оно вот-вот не выдержит, разорвется, не в переносном смысле, а в буквальном.
Видимо, Космопол нагрянул уже после того, как он потерял сознание.
А теперь благодать: «кокон спасения», тишина, перламутровые папоротники на пастельно-зеленых стенах, заботливый медперсонал… Кстати, где он, этот персонал, почему к Саймону никто не приходит?
За его состоянием следит компьютер «кокона», и все равно Клиссу не нравилась такая заброшенность – было в ней что-то подозрительное, вселяющее тревогу.
Его пытались бить еще в машине, но скафандр смягчал удары. Хуже стало потом, когда прилетели то ли на корабль, то ли на базу. Поля выволокли наружу, бросили на пол. От едкой горечи этого места он чуть не задохнулся. Или нет, дыхание ни при чем, на нем ведь шлем с герметично закрытым щитком, но все здесь пропитано застарелой разъедающей горечью. При других обстоятельствах – при совсем других обстоятельствах, если бы «Контора» не была «Конторой» – он мог бы посочувствовать обитателям этого места.
С него сняли пояс с оружием, наручники и ранец антиграва, приказали снять скафандр. К этому моменту злость и ощущение загнанности стали невыносимыми. Поль медленно поднялся, оглядел столпившихся вокруг людей. Их десятка полтора, и до чего похожи на иммигрантов-нелегалов, которых он когда-то вылавливал на Незе…
– Шевелись, мутант …, урод! – прикрикнул низенький парень с болезненно некрасивым широкоскулым лицом.
– На себя посмотри, – посоветовал Поль.
Парень шагнул к нему, но Поль парировал удар и нанес боковой в челюсть; развернувшись к кому-то, метнувшемуся сбоку, встретил прямым в лицо – новый противник сам налетел на кулак, утяжеленный металлизированной перчаткой.
Его тут же сбили с ног, содрали скафандр и начали избивать. Поль пытался защищаться, но силы были заведомо неравные. Остервенелый мат, комментарии по поводу его предполагаемых отношений с Лиргисо… На нем срывали злобу, ему мстили за выходки Лиргисо, до которого они не могли добраться и с которым вряд ли смогли бы так просто справиться.
«Да они же ничем не отличаются от обыкновенной шпаны, никакой разницы! И этот сброд называет себя „защитниками человечества“? Ну и цирк…»
Презрение к ним было настолько сильным, что даже нарастающее отчаяние отступило на второй план. Поль снова попытался кого-то достать, тот увернулся и ударил его по почкам. Профессионал. Потеряв равновесие, Поль уже в который раз упал на скользкий от крови металлический пол.
– Прекратить! Отставить, это приказ!
Драка продолжалась, но били уже не его. Кого-то отшвырнули, еще кто-то охнул, получив удар.
Поль с трудом приподнялся. Из носа текла кровь, в заплывших глазах стоял туман. Он увидел над собой черноволосого гинтийца с угрюмо изломанными красными бровями и резкими чертами лица, тот был в темном комбинезоне с рябью малиновых и оранжевых нашивок, в опущенной руке пистолет. Похоже, здешнее начальство появилось.
– Это… «сканер» Лиргисо, мы нашли его на Рузе, – объяснил кто-то. – Он оказывал сопротивление, Аните сломал нос, … …!
Говоривший попытался пнуть Поля, но гинтиец шагнул наперерез.
– Не трогать! За неповиновение – расстрел на месте!
– Зойг, ты чего, это же… мутант! – поддержал товарища рослый альбинос. – Мы его не убьем, даже кости не поломаем, пусть его после нас допрашивать забирают, но он должен за все ответить. На Рубиконе из-за него Гнас в домберге погиб, Гнас был моим другом. Зойг, ты ведь тоже был в домберге!
– А-а, домберг вспомнили… – мрачно протянул Зойг. – В этом домберге было несколько сот человек – земляне, гинтийцы, черт знает кто еще. На них всем было наплевать, и нам тоже, а ведь это те самые обыкновенные люди, которых мы поклялись защищать. Чего мы после этого стоим – никто из вас не задумывался? Он их спас, поэтому бить его вы не будете.
Наступила тишина. Кто-то хрипло, с сопением, дышал, но все молчали – возразить гинтийцу никто не мог, но и соглашаться никто не хотел.
– Ладно, Зойг, он сам виноват, – заговорил примирительным тоном парень в засаленной синей бандане. – Сам полез в драку, вот и погорячились. Что с ним делать-то? Он же мутант, на Незе и на Рубиконе убил нескольких наших, работал на Лиргисо. Не отпускать же его на все четыре стороны!
– Мутантов далеко искать не надо, если они у нас в командовании засели, – процедил Зойг.
Это вызвало новую волну мата, невнятных неуверенных возгласов, перешептываний.
– Пристрелить его надо! – крикнул альбинос.
– Пристрелим, – сухо согласился Зойг. – Только бить перед этим незачем. Этого он не заслуживает.
Он повернулся к Полю, посмотрел на него сверху вниз. Враждебности в этом взгляде не было – сочувствие, симпатия, сожаление… Зойг не хотел его убивать, но рука с пистолетом шевельнулась, Поль увидел зрачок ствола.
«Не надо, пожалуйста! Помоги мне!»
Гинтиец словно услышал немую просьбу Поля и ответил чуть заметным отрицательным жестом – легкое движение изломанных бровей, усилившийся прищур глубоко посаженных черно-коричневых глаз. Все-таки убьет, и это, по его мнению, наименьшее из зол, поскольку то, что ожидает Поля в противном случае, будет хуже смерти. Уловил Поль его мысль или просто почувствовал эмоциональный настрой? Не важно, теперь уже ничего не важно…
Лицо Зойга застыло. Он медлил, тщательно прицеливаясь, чтобы убить одним выстрелом, сразу. Похоже, ему хотелось, чтобы Поль закрыл глаза – тогда легче будет нажать на спуск, а Поль оцепенел и мог только смотреть в пустой холодный зрачок.
– Стойте! Что вы делаете, идиоты?!
Обладатель скрипучего голоса бросился между Зойгом и Полем. Теперь Поль видел его спину, напоминающую громоздкий угловатый шкаф, прикрытый сверху застиранным чехлом, неряшливо свисающие пряди седых волос, крупные волосатые кисти рук, мелькающие в воздухе, – новоприбывший размашисто жестикулировал.
– Зойг, вы идиот! Кто дал вам право убивать «сканера»? Думаете, у нас безвластие? У нас уже есть новый Маршал – Лорехаун, и я буду жаловаться Маршалу Лорехауну! Какие вы все идиоты… Уберите пистолет! Я сказал, уберите! Лучше своих людей перестреляйте, меньше станет идиотов, а это уникальный экземпляр, его надо изучать, а не убивать! Я забираю его к себе в лабораторию. Кто попытается уничтожить объект исследований, тот пойдет под трибунал! Поняли, Зойг? Под трибунал!
– Профессор, я думаю, лучше его убить, – возразил Зойг.
– Идиоты не умеют думать, – проворчал профессор и оглянулся на Поля. Тоже гинтиец, но постарше, лицо квадратное, тяжеловесно-перекошенное. – Откуда столько крови? – Его скрипучий голос сорвался на визг. – Идиоты, что вы сделали, он же умрет от потери крови! Под трибунал пойдете… Из-за вас наука его потеряет, а он разговаривать умеет, хоть и «сканер»! Ты же умеешь разговаривать? Скажи что-нибудь!
Поль промолчал. Этот профессор напоминал ему гигантское насекомое, не злое и не доброе, способное ради удовлетворения своего любопытства заживо расчленить пойманную жертву, чтобы после, насытившись информацией, сооружать из пыли и собственной слюны причудливые гнезда гипотез для приманивания других себе подобных особей.
– Так постарались, что он даже говорить не может! Бойцы-молодцы, под трибунал вас всех надо…
– Проф, да мы ему ничего не сломали, и зубы, кажись, на месте, – попытался оправдаться насупленный верзила в линялой безрукавке. – Сейчас в лабораторию к вам оттащим.
– Вы оттащите! – взвизгнул ученый. – Вы так оттащите, что потом руки-ноги по коридорам собирай… Не подходить к «сканеру»! Я свой персонал вызову.
Он что-то сердито пробормотал в наручный передатчик.
Зойг смотрел на Поля с угрюмым сожалением: «Прости, не успел».
Тошнота и обморочная слабость нахлынули внезапно, как будто его столкнули в мутную воду.
– Живо сюда! – донесся пронзительный вопль профессора. – Экземпляр умирает! А вы не подходите, я на вас докладную напишу!
…Должно быть, ему вкололи какой-то сильнодействующий стимулятор. Все тело болело – он только сейчас почувствовал боль, и во рту привкус крови, хотя зубы вроде бы целы… нет, два или три шатаются.
Он лежал на транспортировочной платформе медробота, до подбородка укрытый жестким одеялом, от которого пахло засохшей рвотой. Поль попытался сбросить с себя эту гадость, но шагавший рядом профессор снова заботливо укрыл его.
– Признаки жизни! Квинан – эффективный препарат, мигом поставит на ноги, но ты лучше не двигайся, тебе противопоказано. Какие варвары…
«Квинан – это же почти допинг. Сердечный стимулятор, активизирует обменные процессы, ускоряет регенерацию тканей… – Поль знал это из курса медицины в полицейской школе. – Жалко, что не снимает боль. Разве у них нет анестезирующих капсул? Наверняка есть. Просто их не волнует, больно мне или нет».
Он хотел все-таки сбросить вонючее одеяло, но передумал. Пошевелился, словно устраивался поудобнее, согнул и слегка переместил правую руку. Осторожно, чтобы не заметил профессор и его подручные-санитары. Их трое, одного из них Поль точно видел раньше – чужими глазами, когда был здесь на разведке.
Его тоже положат в «кокон», как тех «сканеров», и будут экспериментировать, пока не замучают до потери рассудка. Это растянется надолго… Если только Зойг не доберется до него, чтобы милосердно прикончить.
«Согласился бы он помочь мне сбежать? Или это вразрез с его убеждениями? Убить проще…»
Да Поль и без посторонней помощи может отсюда сбежать. Всего-то и нужно телепортироваться домой, на яхту. Что ему мешает?
Стиснув зубы, он застонал – и от резанувшей боли в деснах, и от безнадежности. Он знал, куда попадет, если попробует телепортироваться. В миксер-море.
– Какие безмозглые идиоты, а? – опять прорвало профессора. – Так хорошо потрудились, что он больше не разговаривает, только стонет! Им ничего доверить нельзя, все испортят. Когда после облачной чумы из лаборатории трупы выносили, на полу мои флэш-кристаллы лежали. Раз лежит – значит, нужное, не трогай, так они прошлись по ним и все растоптали, хоть бы кто посмотрел под ноги… А там были записи экспериментов в единственном экземпляре! Давеча на перилах на лестничной площадке оставил чашку с фаченьей – прошли мимо, смахнули. Нового робота-уборщика поломали, увидели в коридоре табличку «Соблюдай тишину» – метательный нож в нее засадили по самую рукоятку, «сканера» увидели – котлету сделали. Бывший Маршал смотрел на эту вольницу сквозь пальцы, поощрял идиотизм, а новый Маршал наведет порядок, научит их по струнке ходить. Проявления идиотизма будут караться по всей строгости! А тебя мы будем изучать… Хорошо, в столовой кто-то сказал – там «сканера» поймали, и я сразу побежал, обед на столе бросил. С этим переворотом всю связь на корабле раскурочили, система слежения, видеокамеры, терминалы – ничего не работает. Одно слово, молодцы! А когда наладят? Долго будут налаживать… Но я успел, прибежал. Мештун, сходишь потом в столовую за моим обедом, если его какие-нибудь идиоты не съели.
«Я на корабле. И у них тут совсем недавно произошла катастрофа, которую вызвал Саймон Клисс. Это он взял мою „торпеду“. Зря он это сделал, ему будет хуже, чем мне. А меня ждет миксер-море… Нет. Я же не собираюсь телепортироваться!»
Поворот. Когда платформа разворачивалась, Поль снова дернулся, зажмурившись от боли, и еще на пядь передвинул ладонь. Есть. Узкий твердый предмет под тканью рубашки. Его так и не обыскали по-настоящему, сразу начали бить, и стилет остался у него. Предназначался он для вполне конкретной цели – защиты от Лиргисо, но сейчас это единственное оружие, которым Поль располагает.
Корабль был огромен – коридоры, палубы, лестницы, пандусы, лифты. Наверху проплывали то ребра ступенек, то серые казенные поля потолков с шеренгами режуще-белых плафонов. Попадавшиеся навстречу люди поглядывали на процессию с любопытством, а профессор злобно ворчал на них, обзывая «идиотами» и «бандитствующей вольницей». Не то чтобы Поль был не согласен с этими определениями, но непрерывное брюзжание провожатого, отвратительный запах, исходящий от одеяла, боль в избитом теле (она постепенно усиливалась, становилась все мучительней) – это мешало сосредоточиться на сканировании.
Лиргисо не угадал: то, что кто-то из верхушки оказался «магом», для «Конторы» было ударом, идеологическим шоком – они же помешаны на своей идеологии! В командовании произошел переворот, и сейчас на корабле царят разброд и сумятица. Подходящая обстановка для побега.
В запасе у Поля есть прием, который сработает не хуже ударной дозы допинга с обезболивающим эффектом. Он уже пользовался этим приемом на Манокаре, когда получил лучевой ожог, и на Незе, когда во время стычки с агентами «Конторы» в него выстрелили кислотным зарядом.
С этими людьми-насекомыми, которые тащат его в свой застенок для исследований, он справится, но что делать потом? Не телепортироваться же в миксер-море…
Двое в желтых рабочих комбинезонах и шлемах с затемненными щитками что-то сваривали, им пришлось приостановить работу, чтобы пропустить платформу.
– Чинят! – похвалил профессор. – Господи, хоть кто-то здесь что-то чинит, а не ломает! Все равно сделают наперекосяк, идиоты ведь, ничему их не научишь…
Перед платформой раздвинулись металлические двери; проехав через длинное помещение, похожее на разгромленный склад, она остановилась в обшарпанном зале с двумя рядами пустых «коконов спасения». Поль похолодел, узнав этот зал, он уже был здесь.
– Разденьте объект – и в «кокон», – распорядился профессор. – Живо, за работу! Не стойте, как идиоты.
Вероятно, Поль выглядел беспомощным, сломленным, напуганным. И раньше случалось, что на противников или на сторонних наблюдателей он производил впечатление законченной жертвы, в то время как способность думать и сопротивляться оставалась при нем. Вдобавок сейчас это впечатление усугублялось следами побоев.
Они не приняли никаких мер предосторожности, хотя «Контора» наверняка располагала досье Поля Лагайма, где содержалась информация о том, что он получил подготовку киллера. Правда, он был несостоявшимся киллером… Был.
Санитар, сдернувший с него одеяло, умер первым. Двое его коллег и профессор не успели понять, что происходит, а Поль, выскользнув из-под оседающего тела, оттолкнулся от спружинившей платформы, оказался на ногах и всадил стилет в сердце второму. Вернее, не Поль, а Черная Вдова – манокарское привидение, не знающее ни страха, ни колебаний, равнодушное к боли. У Черной Вдовы тоже все болело, но это не имело для нее значения, не мешало ей ловко и быстро двигаться – она еще и не то могла вытерпеть.
Поль не любил эту личность, им же созданную, но разве сам он смог бы сделать то, что сделала Вдова? Четыре трупа. Один из санитаров пытался достать парализатор, но не успел. Поль спрятал стилет, поднял упавшее на пол оружие и крадучись вышел из зала. Ему нужен рабочий комбинезон, шлем с затемненным щитком и сварочный аппарат.
Спохватившись, вернулся, нашел в кармане у санитара пульт. Транспортировочная платформа покатилась следом за ним.
Двое ремонтников продолжали возиться с тонкими металлическими трубами, проходившими за снятой и прислоненной рядом стенной панелью. Поль парализовал обоих, втащил на платформу, туда же положил инструменты.
Дверь лаборатории запиралась изнутри на засов (видимо, для защиты от идиотов), Поль его задвинул. Теперь – найти медавтомат для оказания первой помощи и обезболивающие препараты, иначе он долго не продержится.
Он все еще был Черной Вдовой. Стань он сейчас самим собой, окружающая обстановка – выморочный зал, страшные прозрачные стручки пустых «коконов», трупы с пятнышками крови на одежде – могла бы загнать его в состояние, близкое к шоку.
Трупы он перетащил к стене и сверху прикрыл хламом, которого здесь валялось в избытке, парализованных ремонтников уложил в «коконы» – после того, как принял обезболивающее и допинг. Обнаружив умывальник, смыл с лица кровь, потом натянул поверх своей одежды мешковатый желтый комбинезон, рассовал по карманам лекарственные препараты, четыре трофейных парализатора, несколько пачек галет и плитки протеинового шоколада из населенного тараканами шкафа. Надев шлем, спрятал разбитое лицо под затемненным щитком, взял сварочный аппарат и вышел в коридор.
Черную Вдову пора отключить и заархивировать. Производные личности – это всего лишь вспомогательные программы, их способности ограничены, а ему надо придумать, как отсюда выбраться.
Сразу нахлынула тоска. Он не хотел убивать. А выбраться отсюда просто: открой любую дверь – и за ней будет миксер-море.
– Ты что, пьяный? – с неодобрением спросила патлатая коренастая девчонка, попавшаяся навстречу около лестницы.
– Немного, – согласился Поль.
– Маршала на вас нету, – фыркнула девчонка. – Вот погодите, Маршал еще вернется!
Свернув наугад в первый попавшийся коридор, Поль заставил себя успокоиться. Надо найти ангар, где его били, и угнать машину.
Розовая громада Норны наполовину закатилась за горизонт, и зубчатая кромка фрактального леса на ее фоне чернела, как будто нарисованная тушью. В этом было что-то уютно-мультипликационное – если забыть о том, что случилось и что они здесь делают.
Поля искали сначала Лиргисо, Хинар и Амина, потом – Стив, Тина и Лиргисо. Биосканеры, даже самые мощные, реагируют только на живое, и если под слоем аммиачного тумана лежит остывший труп, приборы его не обнаружат, – Лиргисо первый сказал об этом вслух.
Стив опять трансформировался, на этот раз в существо, напоминающее большую черную сороконожку с торчащими спереди усиками. Вначале оно кружило на опушке, ощупывая подвижными усиками землю, потом замерло на месте. Сбоку, где сочленялись два сегмента длинного туловища, выросло щупальце с динамиком на конце.
– Я взял его след. Ждите здесь.
Существо скользнуло в туман. На мерзлой земле лежал антиграв Стива, чуть поодаль валялись ошметья его скафандра и шлем, а также несколько пустых ярко-красных баллонов, оставшихся после Поля и Саймона Клисса. Тина толкнула один из них носком ботинка, он откатился.
– Хотел бы я побеседовать с Лейлой, – процедил Лиргисо.
– Нет, – отрезала Тина. – Не будешь ты с ней больше беседовать. Если бы не ты, ничего бы не случилось.
– Это Стив оставил его здесь одного.
– Из-за тебя.
– Тина, прошу, выслушай меня! Я расскажу, как все было. Поль боялся за вас и глядел на Норну, словно околдованный. Ты бы видела его глаза… Когда я на него смотрел, у меня сердце разрывалось. Я люблю Поля, что бы ты на этот счет ни думала, и мне хотелось защитить и успокоить его. Я нарочно был с ним груб – знаешь, те мелкие уколы, из-за которых он так забавно злится, – но он ни на что не реагировал. Представь себе его лицо за щитком шлема, неподвижное и бледное, будто ледяное, а зрачки – розовые, до краев наполненные стылым светом этой ужасной луны. Тогда я попробовал напугать его, и это, хвала всем демонам, вернуло его к жизни. Психологический прием, как выражаются люди. Со мной Поль был бы в безопасности, и я хотел объяснить это Стиву, но тот не стал меня слушать. Фласс, любой неглупый человек или энбоно понял бы, какую цель я преследую, однако Стив слишком далек от нас, наши душевные движения для него непостижимы – и вот тебе еще одно доказательство! Это он во всем виноват.
– Ты, – не сдалась Тина. – Ага, конечно, защитил и успокоил! Ты, что ли, так получил по мозгам от того конторского экстрасенса, что совсем соображать перестал? Хотя дело не в этом… Ты привык подавлять и запугивать и по-другому просто не умеешь, даже когда хочешь проявить заботу. Если у человека болит зуб, надо хорошенько треснуть его по голове – тогда ему точно станет не до зубной боли, гарантия сто процентов.
Лиргисо молчал. Тина не верила в то, что он способен измениться, но, может, теперь до него хоть что-нибудь дойдет. Главное, чтобы нашелся Поль… живой. Она тоже виновата в том, что произошло. Окоротить Лиргисо давно уже стоило. Тину его насмешки и нападки не задевали, она отвечала ему в том же духе, и ей было даже интересно, что он еще придумает, – для обоих это была игра, и каждый знал, что противник неуязвим. Но Поль другой, и нельзя было позволять Лиргисо вести себя так же с ним.
Из тумана, окутывающего основания друз, выползла длинная черная гусеница.
– Его там нет. В том месте, где след обрывается, я обнаружил чужие следы. Видимо, те, кто его забрал, спустились на антигравах. Отправляйтесь на Канпеи, я немного задержусь.
В прошлый раз Стиву пришлось умереть, чтобы снова стать человеком, но Тина этого не видела. Лиргисо телепортировал ее вместе с девочками в дом на Канпеи, Стив появился чуть позже, – такой, как обычно, – и доставил всех троих на яхту, потом они с Тиной надели скафандры – и снова на Рузу.
Свет в белой комнате с глянцевой надувной мебелью вспыхнул через секунду после возвращения хозяев. Тина подняла щиток шлема, взглянула на Живущего-в-Прохладе. Его треугольное лицо было осунувшимся и злым.
– Тина, он непростительно беззащитен! На Лярне за такое преступление полагалась смертная казнь. Подумать только, Поль – и Саймон Клисс! Фласс, и надо же было, чтобы они встретились…
– Где сейчас этот Клисс?
– Блаженствует у меня на яхте. Надеюсь, ты на него не претендуешь? Записи допросов вы получите, но допрашивать его я буду сам.
– Если найдешь свою яхту в целости и сохранности, – мрачно сострила Тина.
– Фласс, не надо так шутить! На этот раз я принял меры предосторожности. Я тебя покидаю, я должен открыть в рузианской Сети именной почтовый ящик. Если те, кто захватил Поля, намерены получить выкуп, нужно дать им возможность со мной связаться. А если это люди из «Конторы», надо узнать у Клисса, где находится их корабль.
– Думаю, сейчас он уже не там, где был перед побегом Клисса. Наверняка они сменили дислокацию.
– Связь через «торпеды», – бросил Лиргисо перед тем, как исчезнуть.
«Если Стив появится в течение десяти минут… Нет, лучше ничего не загадывать».
Это был уже не тот «Гиппогриф», который Римма покинула несколько часов назад.
…В организации выявили внутреннего врага, мутанта-экстрасенса, и это оказался не кто иной, как сам Маршал. Он повывинчивал из всех пси-излучателей важные детали, так что, когда ребята из Отдела контрразведки вскрыли его сейф и добрались до оружия, это не дало им решающего перевеса, и разоблаченный враг сбежал. Внутрикорабельная система слежения накрылась, и связь то же самое. Одни утверждали, что это работа Маршала, другие кивали на Лорехауна и его сторонников: приняли меры, чтобы Маршал не смог обратиться к команде и воспользоваться своей харизмой. Новым Маршалом стал Лорехаун, и в кают-компании уже висит подборка его приказов: о строжайшем соблюдении дисциплины и субординации, о сухом законе, об уставном и неуставном внешнем виде (ты, Римма, вымой-ка голову да найди и постирай свою форму, а то попадешься на глаза новому – и сразу на гауптвахту). Говорят, порядки в «Конторе» теперь будут не те, что раньше…
Римма все больше мрачнела: власть захватили бюрократы-показушники, на борту неразбериха, а те, кто еще вчера готов был пойти за Маршалом в огонь и в воду, невнятно бормочут, что «не разглядели врага». Не все, конечно: некоторые не поверили в то, что он мутант, и считали это пропагандистской уловкой заговорщиков.
Напустив на себя деловитый вид, Римма бродила по «Гиппогрифу», присматривалась, прислушивалась, пыталась разобраться – и в обстановке, и в собственных чувствах. Не хотелось ей служить под началом у штабного бюрократа Лорехауна, никакой он не Маршал!
Пресловутый сухой закон многие саботировали, но Кирч это казалось мальчишеской глупостью: надо протестовать с умом, а не напиваться до поросячьего визга. На межпалубной лестнице ей пришлось перешагнуть через пьяного ремонтника, разлегшегося поперек ступеней. Он попытался поймать Римму за щиколотку, но получил пинка.
Еще один подвыпивший ремонтник, в шлеме с затемненным щитком, попался ей в коридоре шестого отсека – брел куда-то, пошатываясь, и с разгильдяйской небрежностью тащил сварочный аппарат. Небрежность в «Конторе» ценилась – но она должна свидетельствовать о крутизне и профессионализме, а этот парень держит свой инструмент, словно случайный предмет, который и не нужен ему, и выбрасывать неохота. Никакого шика. Наверное, «салага» вроде Роберта. Поглядев ему вслед, Римма заметила, что повернул он прямехонько к штрафному седьмому отсеку, и ухмыльнулась: ага, туда тебе и дорога.
В одном из закутков машинного отделения шла коллективная пьянка. Римму приглашали присоединиться, но водку она только пригубила, послушала разговоры и двинулась дальше.
Надо найти Маршала и его команду – наверняка есть те, кто остался ему верен, не могло же в одночасье все развалиться… Неужели для всех здесь идеология «Конторы» важнее, чем личность Маршала? Идеологию можно поменять на более удобную и злободневную, главное – быть выше толпы, быть сильнее других, быть не пешкой, а ферзем. Неужели они этого не понимают?
Около женских душевых Римма встретила программистку Сону, бесцветную блондинку в форменной курточке и не по Уставу длинной юбке с бахромой. Они были подругами. Во всяком случае, Сона не отмахивалась, когда Римма излагала свои идеи, а слушала с интересом. Сейчас она заняла выжидательную позицию, и Римма не стала делиться с ней своими планами, пока еще смутными. Зато Сона рассказала о западне для Маршала. Знаешь его любимую машину, знаменитый серебристый «Торнадо»? По распоряжению Лорехауна в бортовой компьютер зашили такую программу, что через несколько секунд после взлета ручное управление отрубится, включится автопилот, и «Торнадо» угодит в миксер-море, в одну из этих рузианских гравитационных ловушек. Только Маршал не попался, машина где стояла, там и стоит.
– Маршал не дурак, – хмыкнула Римма.
Раз он экстрасенс, он, наверное, засек предательскую программу и не полез туда. А мог бы он научить этому Римму, мог бы поделиться с ней своими способностями?
Погуляв по кораблю, потолкавшись среди растревоженного конторского люда, Римма узнала, что вместе с Маршалом исчез Груша и еще кое-кто, но знали они тайну свергнутого вождя и ушли вместе с ним или под шумок дезертировали – неясно. А вот Клисс однозначно дезертировал, с него-то все и началось, это он так завел Маршала, что тот позабыл о маскировке. Ребята, которых послали этого проныру найти (Отдел по связям с общественностью не хочет, видите ли, потерять такого ценного сотрудника!), вместо него поймали Поля Лагайма, «сканера» Лиргисо.
Почему он бродил один на поверхности Рузы – неизвестно. Возможно, сбежал от Лиргисо. Из лаборатории Пергу он тоже сбежал, укокошив самого профессора и троих здоровяков-санитаров. Когда спецы из Отдела разведки пришли его допрашивать – обнаружили трупы, а также двух живых ремонтников, которые прохлаждались в «коконах» и не могли вразумительно объяснить, как они там очутились. Количество алкоголя у них в крови свидетельствовало о том, что парой разрешенных бутылок пива дело не обошлось. А «сканер» прячется где-то на корабле, его до сих пор не нашли.
– Будь здесь Маршал, давно бы взяли, – презрительно фыркнула Римма. – Дело делать – это не приказы подписывать.
Ребята с ней согласились и опять стали ругать сухой закон (вносить поправки в Устав и отнимать у человека законную ежедневную бутылку пива – подло и недальновидно), а Римма отправилась в кают-компанию, почитать новые правила. Ее короткие мускулистые ноги гудели после растянувшейся на несколько часов прогулки-разведки, хотя обычно Кирч на таких дистанциях не уставала. Наверное, это из-за стресса.
Перед дверью она громко потопала и крикнула: «Эй, есть тут кто живой?» Что бы ни случилось, о традициях не забывай, иначе все рухнет, – одна из заповедей Маршала. Впрочем, и так все рухнуло.
– Есть! – отозвались из кают-компании. – Хотя живой ли, не знаю…
Это был Энзо, с опухшей левой скулой и зловеще-черным фингалом. Вступился за честь Маршала?.. В отличие от Риммы он сперва лез на рожон, а потом уже начинал осматриваться и принюхиваться.
Он сидел тут один-одинешенек. Раздвижные перегородки, разделявшие большой зал на сектора, были убраны, и кают-компания, в прошлом уютная и обжитая, походила на вокзальное помещение, закрытое по случаю карантина, а Энзо – на отставшего от рейса неприкаянного пассажира, нарвавшегося вдобавок на нехороших людей.
Со стенда кто-то содрал все самодельные газеты с шутками и шаржами, вместо них белели длинные, как полотенца, распечатки приказов Лорехауна. Там и на Кирч были шаржи, и это ее раздражало, но сейчас возникло щемящее чувство, словно у нее отобрали что-то личное и дорогое. Теперь все будет иначе… Когда же Лорехаун успел наштамповать столько распоряжений? Наверное, он давно ждал своего часа и подготовил все это загодя.
Поздоровавшись, Римма присела рядом с Энзо и вполголоса спросила:
– Кто тебя? Лорехауновцы?
– Зойг, – Энзо потрогал распухшую скулу. – Так звезданул, что я в отключке валялся, медавтомат показал сотрясение мозга. Ты же знаешь, какой удар у Зойга, – спасибо, что не убил.
– Он за Лорехауна?
– Не, за «сканера». Мы «сканера» били, а он защищать полез, – тревожно глянув по сторонам (знакомо-незнакомое помещение казалось заброшенным, словно сюда уже сто лет никто не наведывался, полотенца-распечатки слабо шевелились от дуновения кондиционеров), он прошептал: – Римма, это больше не Зойг!
– А кто? – опешила Римма.
– Зомби.
Энзо считал, что «сканер» взял разум гинтийца под контроль и тот превратился в живого робота, выполняющего телепатические команды.
– С тех пор как эту рыжую сволоту привезли на корабль, Зойга словно подменили. Сначала побил своих, а теперь ищет «сканера» – и как ты думаешь, зачем? Чтобы вместе с ним сбежать. Не, вслух он об этом не скажет, гинтийцы – народ хитрый, но зачем он медавтомат с собой таскает? Говорит, чтобы оказать помощь, если мутант кого-нибудь ранит, да только раненых пока не было: Пергу и санитаров «сканер» заколол, а двух ремонтников парализовал, чтобы разжиться рабочим комбинезоном и шлемом для маскировки.
– На камбузе говорили, те ремонтники были пьяные и сами забрались в «коконы», – вставила Римма.
– Пьяные и парализованные, – возразил Энзо. – «Кокон» же все фиксирует. А медавтомат нужен Зойгу для «сканера» – мы и рожу ему разукрасили, и печенки отбили. Гинтийцы темнить умеют, но Зойг словно помешался, и всех, кто поперек дороги встанет, поубивать готов, по нему видно. Товарищи для него теперь ничто, он же зомби и боится, что не успеет выполнить свою задачу, если другие раньше его до «сканера» доберутся.
Римма жестко прищурилась, чтобы скрыть страх: зомбирование, контроль над сознанием – это всегда ее пугало. Был бы здесь Маршал, он бы такого не допустил.
– Зомбируют в первую очередь слабаков, – произнесла она веским тоном, с расстановкой. – Это тебе информация к размышлению…
Зойга она разыскала три часа спустя в одиннадцатом отсеке, в дебрях продуктовых складов. На нем был бежево-коричневый комбинезон с нашивками, чистенький, нигде ни прорехи, ни пятнышка. Римма давно подметила: если гинтиец – это или неряха вроде профессора Пергу, или аккуратист вроде Зойга, золотой середины у них не бывает.
Ее взгляд скользнул по вздутым карманам на «молниях»: похоже, у него все полевое снаряжение при себе, от бластера и газовых гранат до набора отверток и респиратора… или там два респиратора? А через плечо висит на ремне портативный медавтомат, как и говорил Энзо.
– Здорово, – буркнула Римма, глядя на него исподлобья.
Зойга она и раньше недолюбливала, хотя уважала за крутизну. Он всегда был себе на уме, мрачноватый, сосредоточенный, от ее мистических идей отмахивался как от «девичьих суеверий» (Римма объясняла это его недалекостью и мужским шовинизмом). Когда он в домберге показал слабину (примечательно, что как раз там он впервые столкнулся с Полем Лагаймом), Римма ликовала: вот и вылезло наружу, кто чего стоит! А как он отделал добродушного Энзо – до сотрясения мозга, разве это не поступок предателя? Но ему все равно, он ведь зомби.
– Ты зачем «сканера» ищешь? – в лоб спросила Римма после прохладного и формального обмена новостями. – Это работа для корабельной службы безопасности, а не для полевых агентов.
– Хочу искупить ошибку, – бесстрастно процедил Зойг. – Пергу и его санитары привыкли иметь дело с дебилами, а здесь – парень с достаточно высоким уровнем интеллекта, с боевой подготовкой. Я должен был дать Пергу охрану, я несу ответственность за их гибель.
– Ребята на тебя обижаются. Фингалов понаставил почем зря.
– Сами напросились. Чуть не угробили источник ценной информации, а баллы потом с меня бы сняли.
Римма засопела в раздумье: гладкие ответы, все логично… В рассуждениях зомби может присутствовать логика, хотя собственной воли у них нет. Будь здесь Груша, он раскусил бы Зойга, но где сейчас бывший главный психолог «Гиппогрифа»? Наверное, рядом с Маршалом.
– А медавтомат тебе не лень таскать?
– Лень не лень, а по Уставу положено, – гинтиец, шагнувший было в сторону, остановился. – На корабле чрезвычайная ситуация, связь не работает. Если обнаружу пострадавшего и не смогу вызвать медиков – должен оказать первую помощь на месте. Ты когда в последний раз в Устав заглядывала?
– Выслуживаешься перед Лорехауном? – прищурилась Кирч.
– Соблюдаю Устав. Я не собираюсь из-за смены руководства портить свою карьеру и тебе не советую.
Зомбированный Зойг, не слушая больше Римму, свернул в проход меж двух рядов контейнеров. Или не зомбированный, а лояльный и расчетливый?.. Такой же наглухо закрытый, как эти контейнеры, глубоко посаженные черные глаза на смуглом лице напоминают замочные скважины. Римма не поняла, как с ним обстоит дело, и неопределенность была мучительной, словно разнылся зуб.
Впрочем, встреченному на обратном пути Энзо, а также Соне, к которой она ходила одалживать шампунь, Кирч многозначительным шепотом намекнула, что Зойг точно зомби, есть некие признаки, неоспоримо об этом свидетельствующие.
Вернувшись в каюту, она откопала в ворохе одежды под койкой форменный комбинезон. Почти чистый. Если на воротник и другие загрязнившиеся места наклеить заплатки, со стиркой можно не возиться. Только откуда бы заплатки вырезать?.. Но тут она забыла о форме, потому что ей вспомнился пьяный ремонтник со сварочным аппаратом, которого она встретила неподалеку от лаборатории Пергу.
В перламутрово-папоротниковом раю ничего не менялось, никто Саймона не навещал. Он то дремал, то грезил своим сногсшибательным фильмом, то бездумно рассматривал жемчужные на зеленом фоне листья папоротников. Покой и безопасность. Он узник Космопола, его права защищены великим множеством галактических конвенций, уложений, законов – словно над ним вздымаются своды незримой цитадели, и никто извне до него не доберется.
Лишь одно вызывало досаду. Он разгадал все загадки «Конторы Игрек», кроме последней: зачем нужны баллы, которые все так стремятся получить и боятся потерять? Наверное, он никогда уже этого не узнает…
Внезапно он ощутил чужое присутствие, повернул голову и обнаружил около мониторов двух дьяволов – ликвидированного Космополом Лиргисо и его пилота, шиайтианина Хинара, чей след затерялся на Незе с полгода назад.
– Доктор, если это вы, дайте мне антигаллюцин, – попросил Саймон слабым голосом. – А то вижу такую гадость, что мне сейчас дурно станет!
Дьяволы переглянулись.
– Саймон, соизволь пояснить, к чему или к кому относится сие уничижительное определение? – ледяным тоном поинтересовался Лиргисо.
Его опять обманули. Та женщина была не офицером Космопола, а сообщницей лярнийского выродка, и ее подослали к Саймону, чтобы она выведала про Поля без риска, что единственного свидетеля кондрашка хватит раньше, чем он успеет сообщить информацию.
– Но вы же его нашли? – с отчаянной надеждой спросил Саймон.
– Нет, – зло бросил Лиргисо.
Вот это совсем плохо… В какую сумму можно оценить такого «сканера», как Поль Лагайм? В восьмизначную-девятизначную, не меньше.
– Я же не знал, кто он такой! Он сказал, его зовут Томек, я и решил, что это обыкновенный геологоразведчик, а если б знал, не стал бы связываться, – Саймон торопливо лепетал оправдания, и ему казалось, что листья папоротников на стенах шевелятся тревожно и враждебно и все вокруг заполнено их страшным шелестом. – Почему он соврал, не представился? Я же понимаю, каких денег стоит хороший «сканер», но, может, еще удастся найти другого такого же, равноценного. Я, между прочим, знаю, где «Контора» берет своих «сканеров»!
– Саймон, ты никогда никого не любил, не правда ли? – все так же зло процедил Живущий-в-Прохладе. – Ты на это не способен, для тебя все измеряется в кредитках. Зато страдать ты способен… И какую бы безумную боль ни испытывал я, тебе будет еще больнее, это я гарантирую.
Саймон опять начал беспомощно барахтаться в оправданиях, но Лиргисо велел ему замолчать и после инъекции нермала стал расспрашивать о местоположении конторских кораблей и базы на Рузе.
– Хинар, вышвырни его из «кокона», – распорядился он перед тем, как исчезнуть. – Возможно, с Полем сейчас плохо обращаются, а он здесь нежится в безопасности и комфорте – это невыносимо!
Насчет безопасности и комфорта Клисс мог бы поспорить, но счел за лучшее не открывать рта.
