Свежий воздух сочится через обвалившийся потолок. Кажется, уже чувствуются прелые ароматы джунглей. Обвал. Дальше – сплошные бетонные завалы. Вода стекает вниз из раздавленных и перекрученных труб, хлюпает под ногами веселыми ручьями. Видимо, в этой части магистрали давно нет давления. На их счастье. Иначе уже утонули бы, как мыши в норе. И нет напряжения в разорванных пучках кабелей. Господь да хранит мобильную пехоту!

Тут, похоже, «косилки» поработали. Из дыры видны сплошные развалины вокруг. Хрен его знает, чего тут еще освобождать. Добить уж до кучи, да и построить все заново. Уран нынче дорог, денег хватит. Банки наперебой кредиты будут предлагать. Ладно, хорош философствовать о всяком дерьме. Надо выползать и шлепать к джунглям. Осталось совсем ничего.

Вечереет. Влажный тропический воздух тепл, как рука любовницы. Сергей вспоминает, что не такой уж это и кайф – сидеть в мокрых джунглях. Стейнберг даст дуба в первый же день. В его-то одежке. Патронов нет. Нож один остался. Воды там море, через броню можно фильтровать. Дня на три фильтра хватит. Жрать нечего. Дым засекут и накроют с воздуха. Дела. Может, на окраине пересидеть пока?

– Слушай, Карл. Я тут по округе пороюсь. Посиди с винторезом. Прикрой, ежели что.

– Ладно, посижу. Что делать думаешь?

– Надо пошарить вокруг. Тут наших много легло. Патроны, амуниция. Если повезет, броню тебе подберем. В джунглях с твоей одежкой – полная задница. И часа не протянешь.

– Знаю, – кивает Стейнберг. – Проходил инструктаж. Поосторожнее там.

– Учи ученого, – морщится от сильной головной боли Сергей. Вылезает наружу. Укрывается за остатком стены. Очертания бывшей улицы с трудом угадываются среди обгоревших остовов домов. Дорога погребена под слоем битого кирпича и бетонных обломков. Изогнутые штыри арматуры – тут и там, словно противопехотные заграждения. Кое-где насмешкой торчат уцелевшие фонарные столбы с выбитыми стеклами. Оптический усилитель показывает курящийся вулкан на месте высотки, на которую несколько дней назад лихо высадился первый первого. Пустырь перед ним выглядит, словно поверхность астероида после метеоритного дождя. Кругом сплошные воронки и выжженная земля. Если когда-то наступит апокалипсис, много веков назад предсказанный пройдохами-астрологами, то все будет выглядеть именно так. Разве что огня будет побольше.

– Наблюдаю множественные живые объекты в количестве до десяти единиц в радиусе до полукилометра, – сообщает Триста двадцатый. – Статус объектов не определен.

– Понял. Держи подземный коридор. Охраняй Стейнберга.

– Человек Заноза рискует. КОП-320 встревожен.

– Не бери в голову, дружище. Мы столько уже дерьма съели, что лишняя ложка и незаметна вовсе. Береги лейтенанта.

– Принято. – Имплантат продолжает передавать тревогу Триста двадцатого.

– Слушай, кончай рефлексировать. Я буду осторожен.

– Принято.

Стейнберг устраивается между обломками у входа. Осматривает развалины в прицел. Сергей от души надеется, что его оранжевая роба среди камней не привлечет снайпера. Он перепрыгивает от укрытия к укрытию. Резко меняет направление движения. Часто подолгу сидит, внимательно слушая шорох мусора под дуновением теплого ветерка.

Натыкается на труп чужого солдата. Труп изрешечен в хлам. В упор полмагазина схлопотал. Клочья спины вырваны вместе с кусками бронежилета. В чужом подсумке обнаруживаются гранаты. Сергей устраивается рядом. Внимательно изучает трофеи. Простое кольцо. Толстые усики чеки. Такие лучше разгибать заранее. Ребристый корпус. Осколочная. Никаких дополнительных опций. Ни режима растяжки, ни задания времени срабатывания. Выдернул – бросил. Видимо, работает от удара или по задержке. Что ж, и такое сгодится. Он перегружает трофеи в свой подсумок. Ползет дальше.

Этот – наш. Броня побита. Жаль. Сквозное отверстие только одно, но вся грудь в глубоких вмятинах. Покрытие отслаивается целыми кусками. Где твои боеприпасы, дружок? Мне б кассету для подствольника. Черт, пусто. Дымовая граната на рюкзаке. Ладно, пригодится. Дай-ка свою фляжку, приятель. Меня перегонка из мочи достала. Плещет? И то дело. Жадный глоток. Флягу к рюкзаку. Идем дальше.

Кусок незнакомого металла. Полукруглый изгиб. Слегка подкопчен. Довольно легкий. Ба! Да это же обломок одного из летучих уродов! Славно. Значит, наши им все же дали прикурить. Помните мобильную пехоту, суки! Сколь ж вас по округе набросано?

Голоса рядом. КОП встревоженно лезет внутрь черепа. Двое. Совсем рядом. Белые точки. Стало быть, гражданские. Сергей осторожно высовывается в проем бывшего окна. Так и есть. Гражданские. Обирают трупы. Мародерствуют. Два небритых мужика в грязной одежде. В руках – набитые армейские рюкзаки. За поясом – пистолеты.

– Ну-ка, оба, руки подняли, – тихо говорит Сергей.

Парочка останавливается, недобро пялится в сторону окрика. Винтовка, однако, не оставляет им шанса сделать глупость. Они стоят, не делая попыток достать оружие. Но и рюкзаки не бросают. И руки держат, как держали.

– А ты кто такой будешь, ептать? – спрашивает один из них.

– Сейчас из подствольника плазмой шарахну, – предупреждает Сергей. – Руки вверх, быстро.

Парочка осторожно кладет рюкзаки на землю, поднимает руки.

– Ну, подняли, дальше что? – сплевывает тот же, самый смелый.

– Отошли от рюкзаков назад на три шага.

– Отошли. Че, шмотье наше понравилось?

– Заткнись, пока я тебя не шлепнул, – Сергей медленно подходит к рюкзакам. Винтовка по-прежнему смотрит на небритую парочку.

– Бля, испугал, – снова сплевывает мужик. Второй нервно оглядывается вокруг. – Отбоялись уже. Как ваши вертушки наше убежище разбомбили, так нас пятеро всего и вылезло. Остальные под камнями остались. Защитнички, бля. Мразь имперская. Иди, послушай. Там некоторые стонут еще.

– Что в рюкзаках?

– Шмотье, чего еще. Жратва. Тряпки. Патроны. Бабки, золото. Часы. Тут все сгодится. Эти нас не трогают. Мы для них вроде приманки. А жрать не дают. Приходится выкручиваться.

– Оружие на землю.

– А ты мне его давал? Хрен тебе. Хочешь стрелять – стреляй. Все равно не сегодня завтра подыхать. Лучше пуля, чем гореть заживо.

– Ладно. Отдай патроны и гранаты, если есть. И уходи. Этих скоро выбивать будут. Иди к границе леса. Там вроде нет ничего, бомбить не будут. – Сергей буровит мужика пустым взглядом. Одно неверное движение, и он нажмет на курок.

Тот сует руку в рюкзак. Шебуршит внутри. Извлекает пару магазинов. Кладет на землю.

– Еще гранаты для подствольника, – требует Сергей.

– Это такие длинные хреновины?

– Да.

– Бери, сволочь! – мужик достает и бросает на землю кассету к подствольнику.

– Можете идти. – Винтовка настороженно провожает сутулые фигуры.

– Чтоб тебя уроды подстрелили, – желает мужик, скрывшись за разрушенной стеной.

В поисках брони Сергей провозился среди обломков еще целый час. Наконец, подходящий объект был найден. Среднего роста сержант с оторванными ногами. Броня целехонька. Мелкие вмятины не в счет. Сергей усаживается рядом, начинает раздевать покойника. Что ж, теперь лейтенант сможет какое-то время продержаться в зеленом говнище.

Стук осыпающихся камушков застает Сергея врасплох. Расслабился, идиот!

Из окна второго этажа на него с ухмылкой пялится Лихач. Без шлема. Без перчаток. Винтовка, однако, при нем. И смотрит прямо на Сергея. Броня, похоже, отключена, иначе бы такблок засек гостя.

– Привет, Лихач! – кивает Сергей.

– Привет, Заноза, – кивает в ответ бывший сержант. – Барахлишко собираешь?

– Да, решил вот приодеться, – шутит в ответ Сергей. – Ты что, броню отключил?

– А тебе-то что? – взгляд Лихача пуст и мутен, как у черепашки-снайпера.

– Да так, интересно. Такблок тебя не обнаружил. – Сергей осторожно разворачивает винтовку.

– Винтовочку-то не трожь, – советует Лихач. – Что, истукан-то твой – бросил тебя?

– Вроде того, – соглашается Сергей. Черт, переключатель в режиме наведения через такблок. В своего не выстрелишь.

– Ну и ладненько, – сплевывает Лихач и поднимает винтовку. – Прощай, умник.

Хлопок чужой снайперки совсем не слышен. Со ста метров его и не различишь вовсе. Лихача звонко щелкает по броне, выбрасывает из окна. Повезло. По касательной задело. Сергей слышит, как Лихач надрывно кашляет, пытаясь втолкнуть воздух в отбитые легкие.

– Смотри-ка, почти не промазал лейтенант! – удивляется Сергей.

Достает гранату. Разгибает усики. Слышит, как Лихач уходит вдоль стены. Прыгает следом за ним в пролом. Негоже хвосты оставлять. Спина убегающего Лихача серым пятном маячит в оконном проеме. Неожиданно взрывается красными брызгами. Простреленное тело сучит ногами на куче битого кирпича.

– Вот это я понимаю, прямое попадание, – Сергей мысленно ставит вражескому снайперу высший балл. – Спасибо, братан.

Он приникает к земле и медленно уползает под защиту стены. Выползает наружу. Подхватывает снятую скорлупу, пятится вдоль стены. Ящерицей крадется по земле между обломками.

– Кто это был? – спрашивает Стейнберг.

– Один старый знакомый, – сплевывает Сергей. – Ты молодец. Жизнь мне спас.

– Да брось ты кривляться, ей-богу, – серьезно смотрит на него лейтенант. Похоже, он навсегда разучился улыбаться.

– Я серьезно. Ты да еще вражина лютая от смерти спасли. Ты со стены сшиб, а черепашка его под орех разделал. Навылет. Такое оно, военное счастье… Вот тебе скорлупа, пошли переодеваться. Теперь жить будем. Триста двадцатый, стереги вход. Там снайпер.

– Принято. – КОП невозмутимо хромает к пролому, высовывается наружу.

Заходящее солнце шевелит среди развалин щупальцами длинных теней. Если бы не проклятая голова, можно сказать, что жизнь почти наладилась.