– Самурай – Наконечнику-1. – раздается знакомый голос по взводному каналу. Сергей прислушивается, не забывая на бегу ощупывать взглядом окна.

– Наконечник-1 на связи, прием.

– Наблюдаю активность противника. В квадрате 35, ориентир «вышка», левее сто устраивается огневая точка. Цокольный этаж. Что-то вроде тяжелого пулемета или станкового излучателя. Вторая огневая точка – ориентир «чаша», левее пятьдесят. Похоже на легкое орудие. На крышах наблюдаю несколько расчетов ПЗРК. По Грузовому тракту постоянно движутся усиленные моторизованные патрули – по две бронемашины. Иногда высаживают до отделения пехоты. Передаю цифровые координаты укреплений.

– Принято, Самурай. Продолжать наблюдение. Конец связи.

Яркое утреннее солнце катит над опустевшим городком, вязнет в низких тучах. Цепь пехоты Демократического Союза упорно движется в километре позади взвода, как стая гончих, загоняющих дичь. Взвод ставит помехи, ускоряет темп, меняет направление движения, пытаясь оторваться, но цепочки красных точек уверенно движутся сзади, как приклеенные. Катят впереди пехоты грязно-серые коробочки бронемашин. Старательно объезжают брошенные на тротуарах машины. Снайперы разглядывают в прицелы одинаковые смуглые лица, дыхательные маски под зелеными стальными касками. Удивляются легким пластинчатым бронежилетам. Пытаясь замедлить продвижение противника, изредка бьют из темных глубин полуподвалов, выщелкивая из строя одну-две фигуры. Неясно, из какой дряни сделаны их защитные жилеты и от чего они должны защищать, но пули, выпущенные из длинных электромагнитных винтовок, прошивают невысокие фигурки навылет. Снайперы уже не стараются целиться в уязвимые участки тела, бьют куда удобнее – по корпусу. Цепи смыкаются, равнодушно оставляя на тротуарах трупы, и продолжают движение. Бронемашины в ответ бьют одиночными, наугад вышибая куски стен и в тучах пыли обрушивая плиты перекрытий. Серая пелена пыли и дыма стелется над тротуарами, перекрывая обзор. Снайперы оставляют позиции, прыгая через три ступеньки, врываются в опустевшие коридоры. Пугалами в развевающихся тряпках догоняют взвод.

Что-то неуловимо изменилось за прошедший час, пока бойцы длинными перебежками поочередно меряют тротуары. Сергей никак не может понять, что именно. Наконец, соображает, что в небе почти не слышно самолетов. Воздушный бой прекратился. Далекие раскаты двигателей звучали теперь где-то очень высоко, явно не представляя опасности. Запросив Триста двадцатого, Сергей убедился, что в пределах действия сканеров действительно отсутствует своя авиация.

– Заноза – Стреле-3. Сканеры показывают отсутствие нашей авиации, – тут же докладывает Сергей Фенечке.

– Принято, Заноза, – спокойно отзывается Фенечка. – Это и так ясно, без сканеров. Ушли они.

Стелс нервничает. Противник спешно закрепляется в городе. Сидящая на хвосте пехота стремится прижать взвод к основному рубежу обороны. Судя по всему, осталось немного. До двухкилометровой полосы вытравленной земли, отделяющей городок от границы порта, – всего три квартала. Не нарваться бы на засаду. «Мошки» сканируют дом за домом.

Высоко в небе нарастает раскатистый звук. В просветах туч растет, опускается вниз, ослепительно сияя, темная точка. Звук двоится, мечется между домами.

– Заноза – Наконечнику-1. Наблюдаю скоростную посадку космических судов небольшого тоннажа. Две единицы, – поймав сообщение Триста двадцатого, докладывает Сергей.

– Габи – Наконечнику-1. Подтверждаю наблюдение. Скорее всего, малые суда десанта.

– Наконечник-1. Принято.

В плотных раскатах не сразу узнаются звуки начинающегося боя. Передовое охранение натыкается на противника.

«Началось», – думает Сергей, припадая на колено спиной к зданию и ощупывая прицелом окна на противоположной стороне. Он так устал быть в постоянном напряжении, каждую минуту ожидая выстрела, что реальный бой воспринимается как облегчение. Хоть какая-то определенность. Триста двадцатый замирает на углу, прощупывает сканерами обе прилегающих улицы. Тут же сигнализирует о приближении противника с двух направлений. Тактическая карта значок за значком рисует красные метки среди квадратиков домов.

– Заноза – Наконечнику-1, противник с тыла, дистанция тысяча двести, до сорока единиц пехоты и шесть единиц легкой бронетехники.

В грохоте разрывов впереди редкие очереди автоматической винтовки почти неразличимы. Лейтенант отмахивается от Сергея, продолжая кричать:

– Взвод, в укрытие! Занять оборону. Мазила, Крест, отходите! Габи, прикрой их! Снайперы, на фланги! Огонь по всему, что видите.

– Здесь Мазила. Крест ранен. Тяжело. Отойти не могу. Нахожусь под огнем. Два дота в подвалах. Даю подсветку.

Лейтенант делает знак расчету пусковой. С направляющей лаунчера с шипением срывается огненная стрела, исчезает над крышей дома. Через пару секунд характерный звук плазменного взрыва вплетается в грохот боя. Огонь впереди вспыхивает с новой силой. «Мошки» засекают еще пару огневых точек. На углу присел на тротуар Пятьсот первый. Напротив него раз за разом хлопает подствольником Габи. КОП хлещет куда-то за угол из пулемета, посыпая тротуар блестящей желтой россыпью. В стену дома высоко над Габи то и дело бьют шальные пули. Стекла неслышно бьются, рассыпаются по тротуару хрустящим печеньем. Скучная улица с аккуратными домами на глазах быстро мрачнеет, щерится сквозь бетонную пыльцу выбитыми зубами окон. Зеленые точки передового дозора подмигивают оранжевым и быстро гаснут. «Мошки» транслируют сплошную серую пелену, сквозь которую мелькают трассы и вспышки разрывов. Сквозь плотный дым, смешанный с каменной пылью, истерзанные мертвые тела выделяются тактическим блоком как неясные дрожащие контуры. Габи, стреляя на ходу, пятится назад. Его КОП огромным тараном входит в подъезд дома, с хрустом разламывая хлипкие двери. Грубые ботинки топчут красивое женское белье и дорогие ковры в брошенных номерах-люкс. Элегантные двери вылетают в вихрях щепок от расстрелянных замков. Взвод быстро занимает оборону.