Глава 13

Мраморно-бледная Мея Ришсем сидела в кресле, сложив руки на коленях, и сквозь слезы смотрела на Стива. Она знала, кто он такой, и это знание ничуть не успокаивало: клонированный мутант, сильнейший среди людей экстрасенс, чудовище в человеческом облике… Стив сказал, что вернет Мею в Приют сразу после того, как она правдиво ответит на его вопросы, но вдова президента до сих пор пребывала в шоке. Понять ее можно: задремать за чашкой чая в гостях у подруги – и очнуться в незнакомой обстановке, в обществе врага великого Манокара… Около двери прислонился к стене худощавый стройный парень в черной маске, это Мею тоже нервировало. Она не шевелилась, словно ее шея утратила подвижность, но время от времени скашивала глаза в его сторону.

Маску Поль надел без всякого психологического расчета – единственно для того, чтобы Мея, упаси боже, не признала в нем кроткую и плодородную вдову Полину Вердал, однако вдова президента об этом понятия не имела. Она старалась держаться с достоинством (образ прекрасной и гордой женщины обязывал), но эти двое внушали ей ужас.

– Как только я получу от вас информацию, вы вернетесь домой – то есть в Приют, и мы с вами никогда больше не встретимся, – терпеливо повторил Стив. – Мея, вы поняли, что я сказал?

– Да, – подкрашенные коричневой помадой губы женщины слегка дрогнули.

– Хорошо. Хотите кофе?

– Нет.

– Вспомните, когда вы впервые услышали от своего мужа о Тине Хэдис?

После десяти минут допроса Поль подавил вздох досады: ничего она толком не знает. Все то же, о чем рассказывала Люана, разве что с другой точки зрения. Так, например, Люана утверждала, что покойный господин называл своих старших жен «кошмаром, от которого невозможно спастись», а по словам Меи выходило, что кошмаром для него была младшая жена.

– Почему вы так считаете? – неожиданно заинтересовался этой внутрисемейной ерундой Стив.

– Юная нахалка! – Нарисованные на лице Меи траурные морщинки презрительно дрогнули. – Она была на тридцать два года моложе нашего господина. Я бы не назвала ее красивой – вся такая бесцветная, серенькая… Наш господин сожалел о своей четвертой женитьбе. На другой день после свадьбы с Люаной он позвал меня прогуляться по парку около дворца, и я спросила, любит ли он меня, как раньше. Он тогда остановился и долго молчал, а потом сказал: «Мея, после этой кошмарной связи я тебя недостоин!»

– Речь шла именно о Люане? – почему-то уточнил Стив.

– О ком же еще? – Мея удивилась. – Об этой невоспитанной молодой девице, которая не постыдилась приворожить нашего господина! Однажды я застала ее с инопланетным журналом в руках – то ли ниарским, то ли незийским… Стыд, да и только! Она совсем бессовестная.

– Во время той прогулки ваш господин говорил, что имеет в виду Люану? Он назвал ее имя?

– Не назвал, я сама поняла.

– А до женитьбы на Люане он жаловался на кошмары?

– Да… Жаловался. Помню, он сказал второй госпоже Элане, что проявил преступную слабость и теперь не знает, как от этого кошмара избавиться. Они секретничали вдвоем, а меня не заметили. Они с Эланой часто секретничали – о реформах, о политике… Наверное, это удивит вас, господин Баталов, но наш господин считал свою вторую жену очень умной и нередко беседовал с ней, как с мужчиной. Элана ученая до неприличия, так ведь тоже нехорошо…

«Элана Ришсем, вот кого надо найти!»

Вероятно, Стив подумал то же самое, а вслух спросил:

– Когда он сказал про слабость и про кошмар, имя Люаны было названо?

– Нет, – вздохнула Мея. – Потом уж я догадалась, о ком это он, после его четвертой женитьбы!

Настойчивый интерес Стива к президентским кошмарам вначале озадачил Поля, но постепенно кое-что начало вырисовываться: Ришсем кого-то или чего-то до чертиков боялся, из-за чего-то постоянно нервничал. Его кроткие и плодородные жены тут ни при чем. Он изъяснялся туманно, недоговаривал, поэтому женщины думали друг на друга, в то время как речь шла о некоем неизвестном компоненте. Уравнение с иксом.

После допроса Стив взял Мею за руку, и они исчезли. Поль еще не успел маску стянуть, когда Стив опять появился в салоне яхты.

– Я оставил ее в комнате Эмфиды, там никого не было. Будем искать Элану.

Мея сказала, что Элана с тремя детьми исчезла из президентского дворца еще до того, как сама она отправилась в Приют Кротких Вдов. Элана опасалась, что Стив Баталов прилетит на Манокар, чтобы отомстить за Тину Хэдис; она и другим вдовам Ришсема советовала спрятаться. К счастью, Мея припомнила, что несколько раз Элана упоминала в разговорах Маледок – город в Южном Акансе, где живут ее престарелые родители.

– Теперь в Маледок?

– Куда же еще… – пробормотал Стив. Во время допроса он казался бесстрастным – андроид с пластиковым лицом, а сейчас выглядел измученным. – Мы как крысы в лабиринте…

– Рано или поздно мы доберемся до того, кто этот лабиринт построил.

Поля до сих пор не отпустила эйфория, наступившая после того, как он снял гелевый корсет, обрезал длинные волосы и снова стал самим собой. К эйфории примешивалось постепенно угасающее мрачное возбуждение: остаточный эффект существования Поля в качестве Черной Вдовы. Он решил, что больше не будет пользоваться этой личностью.

Несанкционированное применение полицейского шокера (четверо пострадавших), один труп… Генерального инспектора-попечителя Приюта Кротких Вдов убил Стив (остановил сердце – он пользовался этой способностью крайне редко и неохотно), в то время как Поль всего лишь разыграл пантомиму, но решение они приняли вместе. Генеральный инспектор-попечитель Сепинал формально не был убийцей, однако за годы своей службы на прежних должностях прикончил несколько десятков человек: по его приказам провинившихся насмерть забивали электроплетью, как отца Ивены. Поль считал, что они со Стивом убили Сепинала за дело, и не чувствовал угрызений, и все-таки быть Черной Вдовой ему не понравилось.

Если все созданные им производные личности – частицы его самого, то получается, что эта жестокая бестия с хвостом и клыками тоже находится в нем, и всегда была в нем, просто до сих пор он об этом не знал? Хвост и клыки – это реквизит, а как насчет остального? Жестокость Вдовы, ее холодная инфернальная радость по поводу всеобщей паники в зале… И это был он, Поль Лагайм?

«Ладно, Вдову я заархивирую… Жалко, что стереть нельзя».

Он уже усвоил, что однажды созданные личности не стираются. Они могут находиться в пассивном состоянии и никак на тебя не влиять, но заставить их без остатка исчезнуть невозможно – во всяком случае, Поль не знал, как это делается.

«Хорошо, что я не стал учиться у Стива. Пока у меня нет полного контроля над собой – включая Томека, Полину Вердал и Черную Вдову, – об этом лучше даже не мечтать. Правда, с Томеком и Полиной проблем никаких, зато Вдова – ей только дай волю! Больше я ее наружу не выпущу. Погуляла разок, и хватит».

– Поль, – окликнул Стив, – собирайся на экскурсию. В Маледок.

– Мы до вечера вернемся?

– До какого вечера? Здесь, в Змеином океане?

– В Оржиме. Я должен попрощаться с Ивеной.

Никаких перемен. После Стайсина дежурил Фелад, потом Ури, которому Фелад строго-настрого запретил подходить к пленникам. Тот и не подходил, даже не смотрел в их сторону, чтобы не соблазняться. Под сумрачными сводами рахады день и ночь ничем не отличались друг от друга. По расчетам Тины, время близилось к полудню. Фелад и Стайсин проснулись, опять началось богослужение: длинные экспрессивные речитативы с припевами-восклицаниями на три голоса.

– Ты связана?

Тина вздрогнула от неожиданности. Лиргисо очнулся, да еще и заговорил по-манокарски! Хотя к черту Манокар, у нее сейчас более насущная проблема: как бы уцелеть.

– Вроде того. – Она тоже ответила по-манокарски. – Неужели не помнишь?

– Нет. – Лиргисо попытался принять сидячее положение, но не смог, мышцы затекли. – Они связали нас, пока я спал?

– Не совсем так. Тебя связали эти ребята, а на меня надел наручники один мерзавец, который после сверхдозы боевых стимуляторов ничего не соображал.

– Хочешь сказать, я? – уточнил Лиргисо, осмыслив информацию. – Фласс… Помню, как мы ушли от погони, помню посадку. Помню, как я утопил машину… Дальше – провал. Если после сверхдозы принять еще, это чересчур большая нагрузка для мозга. Ты знаешь, что это за сброд?

Тина заметила, что он то напрягает, то расслабляет мышцы – тоже гимнастика, за неимением лучшего.

– Какие-то здешние сектанты с криминальным уклоном.

– Ростки рахады, так они себя называют. Они что-нибудь говорили о своих планах?

– Они идут в Вакану и сильно обрадовались – вместе с нами они смогут пройти через Обаг, сэкономить время. Подозреваю, что там какая-то дрянь.

– Правильно подозреваешь, – вздохнул Лиргисо. – Для одного из нас это смерть. Скормят симпатичному местному хищнику. Того, кто останется в живых, приберегут для следующего раза.

– Если бы ты не додумался надеть на меня наручники, я бы эти ростки уже перестреляла. Да, ты ведь не просто валял дурака, ты спасал меня от попытки самоубийства!

– Ты хотела покончить с собой? – Он прекратил свою гимнастику и уставился ей в глаза – пристально, с оттенком тревоги.

– Вообще-то не хотела, но ты решил, что профилактика не помешает. Вспомнил какого-то своего знакомого из Живущих-в-Прохладе, который ушел во Фласс, а ты не успел его остановить. Наверное, ты сам же его и довел.

– Тина, не надо об этом, – прошептал Лиргисо.

Видимо, угадала.

Он помрачнел и на некоторое время заткнулся. Воспоминания одолели? Или ему неловко за вчерашнее? О своих пороках и преступлениях Лиргисо говорил с удовольствием, другое дело – совершенная в невменяемом состоянии глупость, чреватая фатальными последствиями! По его же собственным меркам, это позор. Возможно, ему было стыдно.

Тина прислушивалась к речетативу Фелада: текст иной, чем в прошлый раз, мать-рахаду благодарят за пищу насущную, за касас, за добрые сны, за «непроросших людей», которых можно отдать зобулу в Обаге, чтобы в срок успеть на сокровенный праздник в Вакане. Потом ростки достали припасы и начали завтракать. Тина есть не хотела, но невозможность действовать была хуже голода. Наручники ей не сломать… Выброшенный в кровь адреналин пропадал впустую, время таяло.

Лиргисо все-таки сумел принять сидячее положение и прислонился рядом с ней к «бревну».

– Как ты прекрасна… Пока я был энбоно, люди были для меня привлекательной экзотикой, и лишь после того, как я сам стал человеком, я начал замечать в человеческой красоте множество нюансов. Интересно, правда?

– Очень актуальная тема, – бросила Тина сквозь зубы. – Сейчас нас потащат в Обаг, и ты по дороге будешь размышлять о нюансах человеческой красоты?

– Во-первых, почему бы и нет? – Он ухмыльнулся. – Во-вторых, ты ненаблюдательна, великолепная Тина. Сейчас нас никуда не потащат. Ты не заметила, что один из них плохо себя чувствует? Смотри-ка, у бедняжки обморок! Наша казнь откладывается.

Плохо было Стайсину – он выронил кружку, завалился набок. Фелад и Ури озабоченно хлопотали над ним, потом укрыли его одеялом и уселись рядом. Фелад начал читать рифмованную молитву, Ури занялся более практичным делом: вытащил из рюкзака небольшой комп в грязном обшарпанном корпусе и принялся что-то подсчитывать, по-детски шевеля губами.

– В Сивииннэ я не мог обойтись без стимуляторов, – заговорил Лиргисо. – Пляска рахады – это вроде землетрясения, а мне пришлось задержаться в доме, чтобы изъять материалы. Несмотря на мои новые магические способности, я рисковал. Рахада пляшет, дом рассыпается, охранная автоматика продолжает функционировать… Мне нужна была нечеловеческая скорость реакции, и я принял сверхдозу. А потом, когда ты любезно разбудила меня пинком, пришлось это усугубить.

– Где материалы? – спросила Тина. – Остались на вилле?

– Не надо так плохо обо мне думать, великолепная Тина. Они лежат в нашем багаже.

Лежат в багаже. И никогда не попадут к Стиву. Ростки рахады или выкинут их за ненадобностью, или кому-нибудь продадут… Злые слезы навернулись на глаза, она моргнула.

– Так ты умеешь плакать? – Лиргисо придвинулся ближе, прижался плечом к ее плечу. – Бедная великолепная Тина… Как мне тебя утешить?

У него ноги связаны, а у нее нет. Тина ударила его тяжелым ботинком по лодыжке. Лиргисо поморщился, потом засмеялся и прикоснулся губами к ее скуле, после чего получил шлемом по губам.

Ури оторвался от своих подсчетов и глазел на пленников.

– Как я тебя за это покусаю… – прошептал Лиргисо.

– Заткнись. Мы погибнем из-за тебя.

Ури поставил комп на землю и потребовал:

– Эй, непроросший, ты это… не трогай девку! На глазах у матери-рахады нельзя!

Лиргисо опять придвинулся к отстранившейся Тине. Ури начал вставать, но вдруг сел. Удивленно помотал головой, позвал неожиданно жалобным голосом:

– Фелад… Фелад!.. Я тоже заболел…

– Чего с тобой? – Фелад прервал молитву и обернулся.

– Да нехорошо мне, – испуганно объяснил Ури. – Сил нету, и перед глазами словно темной тряпкой машут… Может, мы съели чего-то не то? Или это мать-рахада нас испытывает?..

Фелад занялся новым пациентом: пощупал пульс, налил в кружку немного жидкости из большой пластиковой бутылки, разбавил водой из другой бутылки и дал Ури выпить. Тот завернулся в одеяло и улегся рядом с неподвижным Стайсином, а предводитель вернулся к молитвам.

– Тина, ты ведь еще не знаешь, что такое зобул? – услышала Тина вкрадчивый шепот Лиргисо. – О, это намного хуже Фласса… Хищник – неточное название, на самом деле это как бы пищеварительный орган рахады. Этакая растущая из земли кишка с приветливо разинутой глоткой, она тебя заглатывает и медленно-медленно переваривает…

Тина повернулась: на разбитых губах Лиргисо выступила кровь, но он улыбался, в запавших глазах горели насмешливые искры. Здесь что-то не так… Обычно, когда его драгоценной шкуре угрожает реальная опасность, он становится злым, как дьявол, – а сейчас откровенно развлекается, словно все это не более чем игра. Тина поглядела, прищурившись, на ростки рахады, потом кое-что припомнила: внезапное и необъяснимое недомогание Поля во время прогулки по дизайнерскому городку. «Полчаса назад энергозапас твоего организма был почти на нуле, – сказал тогда Стив. – Я не в курсе, как ты этого добился, но продолжать в том же духе не советую».

– Тебя можно поздравить, двое готовы, – заметила Тина вслух. – А как насчет третьего?

– Все-таки догадалась? – усмехнулся Лиргисо. – Я специально не стал тебя предупреждать – своего рода тест на интеллект. Не могу не восхититься, ты блестяще справилась!

– Ты со своим тестом на интеллект тоже блестяще справился. Я имею в виду, вчера после посадки.

– Тина, вчера после посадки я был невменяем, – мягко напомнил Лиргисо. – Стоит ли… А этому полезному приему я научился еще на Лярне, когда занимался по древним магическим трактатам. Прелесть! Совсем не то, что раздавать направо и налево вульгарные пинки.

– Поля на Форуме ты отделал?

– Я не хотел ему повредить, но он меня разозлил. Ничего страшного, он ведь отлежался.

– Ему помог Стив.

– Тем более. Через некоторое время жертва восстанавливает силы, и все довольны. С Гленой я то же самое проделал – мне нужен был предлог, чтобы вернуться на Ниар, не ныряя в гиперпространство.

Тина наблюдала за Феладом. Старший из ростков разложил на земле разноцветные замусоленные мешочки и перебирал их, обеспокоенно поглядывая на недужных товарищей. К разговору пленников он если и прислушивался, то ни слова не понимал – вряд ли на Савайбе кто-нибудь знает манокарский. Тину беспокоило другое: Фелад выглядел по-прежнему энергичным и сильным, никаких признаков слабости.

– Долго ты будешь с ним возиться?

– Фласс… Это грубое животное моему воздействию не поддается! – Вот теперь голос Лиргисо звучал озабоченно. – Он вроде тебя.

– Спасибо, – хмыкнула Тина.

– Этот прием действует не на всех одинаково, а на некоторых не действует вообще, – раздраженно пояснил Лиргисо. – Ты, например, непробиваемая, и с Феладом то же самое. Придется что-нибудь сымпровизировать…

– В этом теле я тоже непробиваемая? – заинтересовалась Тина. – Ты же наверняка экспериментировал!

– В этом теле тоже. Думаю, от тела эти качества не зависят. – Он пошевелил плечами и поморщился. Сменил позу, насколько позволяло его положение. – Фласс, что я с ними сделаю, когда освобожусь…

– Сначала надо освободиться. Ты замки открывать умеешь?

– В Сивииннэ, в гостях у магната, я открыл сейф с несколькими степенями защиты. – Удовлетворенная ухмылка раздвинула его губы, в потревоженной трещине набухла темно-алая капля, скользнула по подбородку. – Фласс, напрасно ты мне губы разбила… А какой у меня кровоподтек на ягодице после твоего пинка – даже вообразить страшно.

– Ты еще и не того заслуживаешь. Отомкни мои браслеты.

– И дальше что? – Новая ухмылка, на этот раз кислая. Кровь начала капать с подбородка на серо-голубую шелковистую рубашку.

Что дальше?.. Оружие вне пределов досягаемости, под рукой нет даже ножа. Драться с Феладом врукопашную… Нет, у нее не те физические данные.

– Если бы я была киборгом, я бы решила эту проблему за полминуты.

– Если бы ты была киборгом, я бы сейчас не наслаждался твоим обществом, – возразил Лиргисо. – Снять с тебя наручники я могу в любой момент. Фелад это заметит, решит, что наручники неисправные, и свяжет тебя. Для того чтобы мы победили, я должен освободиться.

– А что тебе мешает?

– Развязать намертво затянутые ремни труднее, чем сместить подвижные части механизма. Я уже пробовал, не получается. И порвать не могу… Я ведь технику Стива освоил совсем недавно. – Он посмотрел на Тину почти беспомощно, улыбнулся углом рта, отчего кровь закапала сильнее.

– Пережечь не пробовал? Так, как поджег вчера баррикаду? Или жалеешь свою шкуру?

– Тина, я способен вытерпеть боль, но этот материал абсолютно не горючий. – Лиргисо с тоской поглядел на узкие лоснящиеся ремни, стягивающие его щиколотки. – Это кленан, его делают из местного растения. Эластичный, выдерживает громадные нагрузки и не воспламеняется.

– Разрезать его, по крайней мере, можно?

– Можно.

– Тогда ты снимаешь с меня наручники, а я режу твои ремни.

– На глазах у этого савайбианского животного? – Лиргисо кивнул на Фелада, который сосредоточенно пересыпал снадобья из мешочков в круглый металлический котелок.

– Попробуй прибить его чем-нибудь тяжелым.

– Если с первой попытки не получится, он может тебя убить. Ростки рахады верят в колдовство и считают, что колдовать способны только женщины. Этот сброд придумал любопытную мифологию… но нам сейчас, увы, не до мифов.

Две пары глаз следили за Феладом, а тот невозмутимо и обстоятельно отмерял лекарственные порошки, молился матери-рахаде, вынимал из рюкзаков разные полезные вещи: термоплиту на подставке, вместительную пластиковую канистру – похоже, пустую, футляр с какими-то приспособлениями. Лиргисо оживился и прошептал:

– Тина, он сейчас пойдет за водой. Водичку в рахадах добывают из определенных растений – вернее, из определенных органов рахады. Пока Фелад будет этим заниматься, мы тоже кое-чем займемся. Приготовься.

Фелад склонился над товарищами. Потрогал Стайсина – тот не отреагировал; растормошил задремавшего Ури и сказал, что скоро вернется. Потом прицепил к поясу футляр с инструментами, подхватил канистру и направился, широко шагая, в сумеречную мглу. Когда его спина перестала мелькать среди искривленных колонн-перемычек, Ури обессиленно откинулся на одеяло.

Нож, валявшийся среди неубранной посуды, блеснул отраженным золотым светом распластавшейся наверху лаколарии и пополз к Тине и Лиргисо. Он перемещался короткими рывками – отчаянная рыба, надумавшая прогуляться по суше, маленькая и верткая смертоносная тварь.

Два щелчка за спиной – и Тина почувствовала, что браслеты ее наручников раскрылись. Руки затекли, но подвижности не потеряли, на запястьях отпечатались красные полосы.

– Сволочь, – растирая запястья, пробормотала Тина.

– Ты меня отделала похуже, великолепная Тина. – Лиргисо улыбнулся, он уже предвкушал близкую свободу.

Нож был остро заточен, но кленановые ремни поддавались с трудом – лезвие вязло в этом веществе, как в пластилине. Работа продвигалась медленно, миллиметр за миллиметром.

– А ты еще спрашивала, почему я их не пережег! – комментировал Лиргисо. – Здешние природные материалы уникальны, поэтому я и открыл на Савайбе филиал «Кристалона».

– Делаешь деньги на контрабанде?

– Не стоит определять так мой бизнес, я занимаюсь вывозом сырья с неофициального согласия местных властей. Не могу сказать, что с ними приятно иметь дело… Тина, ниарскую бюрократию можно сравнить с дорогой шикарной проституткой, которая относится к своей профессии с должным уважением. Если ниарский чиновник берет у тебя взятки, ты можешь на него рассчитывать – не раз убеждался на собственном опыте. Ниар – цивилизованная планета, а Савайба – это дыра. Здешняя бюрократия похожа на плохо вымытую дешевую шлюху, безмозглую, нечестную и неразборчивую. Я веду с ними дела, как солидный и надежный партнер, они весьма недурно кормятся от моего бизнеса – но хоть бы кто-нибудь пальцем пошевелил, чтобы защитить меня от бандитов! Люди рахад тоже кое-что приплачивают местным властям, поэтому те делают вид, что ничего не происходит. Никакой деловой этики…

Наверное, Фелад и его собратья на интуитивном уровне почувствовали, с кем столкнулись, – связали Лиргисо на совесть. Впившийся в кожу неподатливый ремень обмотан вокруг запястий несколько раз, на каждом обороте свой узел. Хорошо еще, Лиргисо без протестов терпел, если сорвавшееся лезвие рассекало кожу, и продолжал болтать, как ни в чем не бывало. Время от времени он бросал настороженные взгляды на перемычки, за которыми скрылся Фелад.

– На Стива твой прием с выкачиванием энергии тоже не действует?

– О, лучше не пробовать! Я однажды попробовал – как будто получил страшный ожог, только не физический, а ментальный. Для этого хватило неполной секунды, а Стив ничего не заметил.

Ремни стали скользкими от сочащейся из порезов крови. Интересно, как сами ростки развязывают эти узлы? А никак, тут же поняла Тина. Пленников отдают зобулу, и тот заглатывает еду вместе с упаковкой. Возможно, потом выплевывает ненужное. Ростки рахады – практичный народ: заботиться о комфорте людей, предназначенных для жертвоприношения, у них не заведено.

– Фласс… – процедил вдруг Лиргисо с досадой и яростью. – Тина!

Она уже увидела. Фелад появился не с той стороны, откуда его ждали. В одной руке он держал канистру, в другой – пучок длинных ветвящихся стеблей, усыпанных влажно блестящими черными бусинами. Кобура застегнута, руки заняты. Впрочем, Фелад был уверен в своем превосходстве над парочкой «непроросших». Он не стал хвататься за оружие. Гневно нахмурил брови и шагнул к пленникам.

Тергаронская солдатская выучка чего-нибудь да стоит. Тина вскочила на ноги, перехватила нож за лезвие и метнула в Фелада. Она двигалась быстро, на пределе, а Фелад – по-хозяйски степенно, с неторопливостью сильнейшего. Обычно пленники, которых тащили на убой, не создавали проблем, и он еще не понял, что этих двоих нельзя считать легкой добычей. Нож был уже в воздухе, когда Фелад спохватился. Он попытался отклониться, но не успел – лезвие, пробив толстую кожу безрукавки, засело между ребрами. Выше сердца, в безопасной зоне. Будь нож получше сбалансирован и будь ее новое тело более тренированным, Тина попала бы куда метила.

Не дать ему вытащить оружие из кобуры. Тина бросилась на Фелада, рассчитывая выключить его ударом в пах, но тут же резко изменила траекторию, уходя от встречного удара ногой. Ставить блоки даже пробовать не стоит, это может кончиться переломом: слишком велика разница в массе.

Фелад выпустил канистру, та тяжело шлепнулась на гладкую коричневую почву. Проворчав ругательство, Фелад схватился за кобуру и тут же издал вопль боли: одежда на нем горела. На несколько секунд он превратился в воющий живой факел, а потом остался голый, бледный, обожженный, в шлеме и обуглившихся ботинках, с островками опаленной щетины вместо бороды. Кожаный пояс, на котором висела кобура, тоже сгорел, зато сама кобура уцелела – видимо, была изготовлена из материала, родственного кленану. Фелад выглядел нелепо, но его мускулы угрожающе бугрились под покрасневшей от ожогов кожей. Гнев заставил его забыть о боли.

– Тварь! – прошептал он. – Подлая ведьма! Помоги, мать-рахада!

Тина стояла в боевой стойке, готовая к новому раунду, и все-таки не удержалась от мимолетной усмешки: заслуги Лиргисо приписали ей.

Стебли, которые Фелад держал в левой руке, от пламени почти не пострадали, разве что черные бусины полопались. Он перехватил пучок и наотмашь хлестнул Тину по лицу. Тина успела выставить блок. Удар был сильный, с оттяжкой – такое впечатление, что с предплечья сдирают кожу. Вслед за этим боль обожгла плечо. Теперь Фелад тоже двигался быстро. Тина отпрыгнула, и тут мимо пронесся снаряд, нацеленный точно в физиономию ее противника. Сдавленный вскрик. Фелад опрокинулся навзничь, рядом с его головой упала канистра.

– Тина, добей его! – крикнул Лиргисо.

Тина не нуждалась в подсказках. Она присела около Фелада и обрушила ребро ладони на его горло. Потом вырвала из грудной клетки нож, примерилась и вонзила в сердце. Неизвестно, был ли в этом смысл: мягкие ткани вокруг переносицы и сломанного носа Фелада уже начали набухать и темнеть – возможно, его насмерть зашибло канистрой.

– Тина, иди сюда, – позвал Лиргисо. – Развяжи меня!

Тина выпрямилась, посмотрела на него. Пожала плечами:

– А надо ли тебя, сволочь такую, развязывать?

– Надо. – Скрыть напряжение за улыбкой – один из обычных его приемов. – Без меня ты отсюда не выберешься.

Она и сама это знала.

– Кусаться не будешь, если развяжу?

– Не буду.

– Хочешь сказать, что тебе можно верить?

– Да развяжи меня, наконец, мне надо в туалет! Попробуй молекулярным резаком из набора инструментов. Быстро! Тина, умоляю тебя…

Чемоданчик с инструментами из бортового комплекта ростки убрали в один из рюкзаков; Тина не сразу нашла то, что нужно. Зато молекулярный резак справился с кленановыми ремнями за полминуты. Избавленный от пут Лиргисо скрылся, нетвердо ступая, за ближайшей перемычкой. Тина подобрала кобуру Фелада, вытащила оттуда парализатор и подошла к двум оставшимся росткам. Стайсин без сознания; Ури смотрит на нее с суеверным страхом – у него едва хватает сил приподнять голову. Тина забрала у них оружие. Кожа на руке и на плече саднит, больше никаких ощущений – ни голода, ни жажды, ни иных потребностей. И эмоций нет. Только всепоглощающее напряжение. Как будто она горит, как Фелад, только не снаружи, а изнутри.

Тина села в стороне от ростков, прислонилась к «бревну». Через некоторое время к ней подошел Лиргисо с аптечкой, на его изрезанных запястьях переливались прозрачные с кровавыми разводами манжеты застывшего геля.

– Давай приведем твою нежную кожу в порядок, великолепная Тина. Что с тобой?

– Не знаю. Меня уже достали эти внутренности рахады, я тут задыхаюсь. Хочется оказаться под нормальным небом.

– Не бойся, мы тут надолго не задержимся. Через два дня будем в Вакане, оттуда свяжемся по кабелю с моим офисом в Инегбоне. За нами прилетят.

– Подожди… До Ваканы два дня пути, если идти через Обаг.

– Через Обаг и пойдем.

Тине захотелось дать Лиргисо по морде, несмотря на всю его заботливость.

Совсем другое заведение… Поль с трудом узнавал обезлюдевший Приют Кротких Вдов. Коридоры, лестницы, стены блеклой расцветки с поучительными стишками в рамках и портретами государственных мужей, блестящие ветвящиеся светильники, с которых свисают на цепочках овальные миниатюры, тоже с какими-то портретами, – вроде бы все то же самое, зато обстановка разительно изменилась. Ожившая «вата» колышется, как портьеры на сильном сквозняке; обычно вялая «бахрома» хищно шевелится. Комья слипшихся «инфузорий» плавают туда-сюда, словно подхваченные невидимым воздушным течением. Есть и кое-что новенькое: некие неоформившиеся туманные создания, как будто агонизирующие, полураздавленные. По полу стелятся то ли водоросли, то ли волосы – тоже туманные, и до чего противно на это наступать, хотя нога проходит, не встречая препятствия, как сквозь голограмму.

Если уподобить потустороннюю изнанку Приюта подводному миру, то напрашивался вывод, что сегодня здесь штормит. Все взбаломучено, в воде колышутся облака ила, обитатели дна в панике… Вот именно, паника! Поля осенило: он видит панику; его способность к «визуализации информационных явлений», как называет это Стив, обеспечила ему наглядный, так сказать, материал… А чего он ожидал после пришествия Черной Вдовы на здешнее плановое мероприятие? Все выбиты из равновесия, перепуганы и успокоятся не скоро. Если вдовам и их опекунам из Министерства Нравственного Попечения от одной мысли о Дне Ответственности будет становиться нехорошо, если они, чтобы отгородиться от пережитого ужаса, постараются дружно забыть об этой традиции – акцию можно считать успешной.

Поль не хотел исчезнуть из жизни Ивены, не попрощавшись. У него и подарок лежал в кармане: красивый серебристый браслет, который отдала ему Ольга. И еще четыре ярких морских камешка с Орибского курорта, они с незапамятных времен завалялись в одном из внутренних карманов старой дорожной сумки Поля. Он надеялся, что Ивене все это понравится.

На четвертом этаже, где находились комнаты воспитанниц, тоже ни души. Поль заглянул в одну из комнат, включил свет. Одинаковые кровати под серыми покрывалами, одинаковые тумбочки, шкафчики с именами на дверцах – от этого назойливого однообразия начинает кружиться голова. На полу валяется что-то цветное, тряпичное, недошитое. Тревожно шевелится редкая поросль «бахромы». Поль прислонился к дверному косяку. Где теперь искать Ивену? Это как во сне, когда ты ненадолго уходишь, а потом возвращаешься – и застаешь совсем другую картину, а то, что было перед этим, исчезло, как наваждение. Не надо было уходить…

Ради последней встречи с Ивеной Поль опять надел гелевый корсет и вдовье платье, пришпилил к заново отращенным косам черную сетчатую вуаль. Теперь Полина Вердал беспомощно скользила взглядом по дверцам, читая имена. Похоже, Ивена живет не в этой комнате. А если даже и в этой – какая разница, ведь ее здесь нет. Куда они все подевались?

«Спокойно. Не начинай паниковать. Ты же сам спровоцировал панику в Приюте! Мог бы догадаться, какая будет отдача… Мы не хотели запугивать детей, наоборот, мы хотели защитить их от произвола; получилось или нет – будущее покажет… А сейчас надо найти Ивену. Если всех отсюда эвакуировали после явления народу Черной Вдовы, придется просить помощи у Стива… Все равно найду!»

А если они по-прежнему на территории Приюта, но в другом корпусе? Это логично: собрать всех в одном месте и организовать усиленную охрану. Корпусов тут много, целый городок… Поль в бессильном отчаянии сжал кулаки: хорошенькая перспектива! Всю ночь блуждать от одной постройки к другой, без надежды на успех… На окнах глухие жалюзи, не поймешь, есть кто-нибудь внутри или нет, а электронные средства поиска лучше не применять: мигом засекут, оржимские спецслужбы сейчас должны стоять на ушах.

«Стоп. Как я нашел ее в первый раз? Как ее нашла Полина Вердал?! Просто почувствовала ее присутствие. Небольшая пушистая звездочка, источник теплого света… Попробуем».

Полина дотронулась до выключателя, комната снова погрузилась в темноту. Расслабиться. Сосредоточиться. Настроиться на Ивену. Есть! Лучистая звездочка мерцала на некотором расстоянии, но не слишком далеко. Подобрав длинную юбку, Полина сбежала по лестнице на второй этаж, отперла дверь своей комнаты. Похоже, за время ее отсутствия никто сюда не заходил. Поль распахнул окно и спрыгнул вниз (входная дверь, скорее всего, заперта и на сигнализации); чуть не упал, запутавшись в юбке. Неудобно… В бледном свете фонарей белеет снег на газонах и в аллеях, на искрящемся белом отпечатались разлапистые тени деревьев. Морозная тишина.

Поль начал мерзнуть, зато ориентир с каждым шагом приближался. Пришлось обогнуть два корпуса, монолитными ночными громадами перегородившие дорогу; один раз Полина Вердал чуть не врезалась в куст. Ориентир находится в большом П-образном здании с заснеженными хвойными веерами перед крыльцом.

Поль оглянулся: за ним тянулась длинная цепочка черных следов. Поднялся на крыльцо, толкнул дверь, потом постучал кулаком. Пальцы успели закоченеть. Интересно, Стив умеет лечить простуду?

Дверь открыл мужчина в форме манокарского полицейского. Ага, Приют взяли под охрану… К объяснениям Поль не подготовился, но бессвязный лепет еще одной кроткой вдовы полицейские выслушали снисходительно; вызвали кого-то из старших дам четырнадцатого корпуса, та узнала Полину Вердал и засвидетельствовала ее личность.

После индицента в Судном зале и женщин, и воспитанниц собрали во втором корпусе. Вызвали на всякий случай священников (о них вспоминали редко, церковь на Манокаре находилась в подчиненном положении – одно из учреждений, функционирующих под мудрым руководством государства), прислали полицейских для охраны. Все помещения переполнены, суета, множество незнакомых лиц. Предельная концентрация «ваты», «инфузорий», «бахромы»; кажется, что идешь сквозь туман, грязный и взбаламученный. Чтобы не вязнуть в этом неопрятном киселе, Поль свернул личность Полины Вердал – но тут же потерял ориентир. Значит, придется терпеть.

Холл на третьем этаже. На расставленных вдоль стен диванах расположились воспитательницы, девочки в мешковатых коричневых платьицах устроились на полу. Их так много, что ступить некуда. Небольшой лучистый источник света в тревожно колышущемся тумане. Поль отметил его местоположение, опять свернул Полину и оглядел холл уже как базовая личность. Он по-прежнему воспринимал «вату» и все остальное, но теперь это восприятие не конкурировало с нормальным человеческим зрением.

Девочки сидят на расстеленных одеялах, около каждой сумка с вещами. Одеяла и платьица одинаковые, сумки у всех разные – кусочки прежней жизни, которую отобрал у них Манокар. Вот Ивена Деберав. Худенькая, серьезная, гладкие темные волосы заплетены в косичку.

– Ивена! – окликнул Поль. – Ивена!..

Его голос прорвался сквозь шелест других голосов, девочка услышала. Подняла голову, вскочила и начала пробираться к двери, оставив потертую зеленую сумку на одеяле.

– Поль, где ты была? – Она говорила шепотом (еще бы, к старшим так не обращаются!). – Ты видела, что случилось?

До сих пор они встречались на чердаке – иногда сидели в темноте, иногда Поль включал фонарик. Он впервые увидел Ивену при ярком свете. Маленькое бледное лицо, довольно тонкие губы, внимательные темные глаза под дугами каштановых бровей. Лицо несчастливого ребенка, но сейчас она оживилась, глаза стали большими и лучистыми.

– Пойдем, – позвал Поль.

Не то. Попрощаться, подарить браслет и камешки на память – вроде бы логично, вроде бы трогательно… и совсем неправильно.

В коридоре вдовы пятого-шестого уровней сидели прямо на полу – как прилетевшие целым табором иммигранты в зале ожидания незийского космопорта. По неширокой полосе свободного прохода двигался, бормоча молитву, священник в рясе, покроем похожей на мундир; в руке у него испускал клубы ароматного дыма хромированный сосуд сложной формы. Правда, Поль подозревал, что заархивированной Черной Вдове от священного дыма ничего не сделается. Они с Ивеной посторонились; Ивена испуганно извинилась, запнувшись о чью-то ногу.

Где здесь можно поговорить? Везде народ… Полю пришлось осознать, что масштабы потрясения, вызванного утренним спектаклем, несколько превосходят то, на что он рассчитывал. Громадный человеческий муравейник, вдовы сбились в кучу, никто не хочет оставаться в одиночестве. Может быть, Приют теперь прекратит свое существование? Это будет не так уж плохо. Приют – это тупик, общая могила на четыре тысячи двести тридцать восемь персон (кажется, такую цифру назвал тот чиновник). Еще и девчонок сюда тащат…

Рядом с туалетом – облицованная кафелем прачечная. Там никого.

– Поль, а как ты поняла, что на Дне Ответственности что-то случится? – шепотом спросила Ивена, когда Поль прикрыл дверь.

– Потом расскажу, – вздохнул Поль. – Ивена, хочешь, я тебя отсюда заберу?

– Из Приюта?.. – Ее глаза вспыхнули. – Да!.. Хочу! А ты можешь?..

– Могу. Видишь ли, я здесь временно… Я вообще не вдова. Я парень, и меня зовут Поль. У меня было здесь одно дело… а теперь мне пора. Я с другой планеты, с Неза. На самом деле Нез не такой, как показывали в кино, там хорошо. Если ты согласна, я отвезу тебя к моей сестре, но вернуться на Манокар ты никогда уже не сможешь. Решай.

Ивена потрясенно глядела на него снизу вверх, сцепив тонкие белые пальчики. Да уж, сформулировал… Так недолго взрослого загнать в ступор, не то что двенадцатилетнего ребенка!

– Ивена… – снова начал Поль, смущенно и виновато.

– Я согласна, – сказала Ивена. – Вместе с тобой согласна. А почему ты похожа на женщину, если ты парень?

– Не похожа, а похож, – машинально поправил Поль. – Вот это, – он провел рукой по груди, – специальный корсет, маскировка. Сейчас я свяжусь с другом – он появится прямо здесь, не пугайся, а потом мы вместе перенесемся на космическую яхту.

– Только я возьму с собой стеклышки и котика. Ты меня подождешь, я быстро, ладно?

Она приоткрыла дверь и юркнула в коридор. Поль прислонился к кафельной стене. Помещение выглядит необычно для прачечной: где же здесь стиральные автоматы? Вдоль стены стоят длинные мелкие ванны, в углу пирамида тазиков. Они что же, вручную стирают?! Ну да, чтобы было чем заняться…

Мысли перескочили на другую тему: за каким котиком пошла Ивена? У нее есть кот? Драться же будут с Ольгиным котом, тот ни одному соплеменнику ни дает спуску… Ольга утверждает, что это он от Поля заразился.

И почему ее так долго нет? Кто-то задержал?.. Все равно он заберет Ивену, даже если придется все тут разнести. Или она испугалась, передумала? Тогда ничего нельзя сделать… Пойти выяснить, что случилось?

Дверь приоткрылась: хаотичная разноголосица, смазанное движение… Ивена боком протиснулась в кафельную комнату и навалилась на дверь спиной – руки были заняты. Поль увидел, что кот у нее не настоящий – сшит из кусочков меха, а вместо глаз пуговицы, синяя и зеленая. Еще Ивена держала небольшую пластмассовую коробку, в которой что-то пересыпалось и звякало.

– Готова? – спросил Поль.

Девочка кивнула.

– Тогда не пугайся, – предупредил он еще раз, на всякий случай.

Потом шагнул на середину комнаты, включил передатчик и сказал:

– Стив, забирай меня. Свободное пространство – метр.

Стив появился рядом. Девочка еще шире раскрыла глаза, но не закричала.

– Стив, это Ивена. – Поль взял ее за худенькое плечо. – Она с нами.

Стив не стал ни возражать, ни задавать лишних вопросов: с нами так с нами. Секунда – и все трое уже в салоне яхты.

Савайба – не та планета, которую ей захочется посетить еще раз. Это Тина знала наверняка. Гигантская живая клоака, населенная полоумными дикарями; мир, не рассчитанный на человека, но все же захваченный и освоенный людьми, заинтересованными в здешнем сырье.

Шестичасовой путь до Обага Тина проделала в наручниках: несмотря на все свои преимущества, Лиргисо опасался, что она ему помешает, и принял меры предосторожности. Он поддерживал ее на неровных участках, поил тонизирующим витаминизированным напитком из пластикового стаканчика и всячески проявлял заботу, а Тина жалела о том, что не может избить его до потери сознания. Когда ей в последний раз было настолько же муторно?.. На Манокаре. Когда она присутствовала при экзекуциях. Наблюдаешь, как человека истязают, и ничего не можешь сделать, вот что самое паршивое.

Ури не вызывал у нее симпатии, скорее наоборот, но сейчас он со связанными за спиной руками плелся с другой стороны от Лиргисо, и его лицо заливала бледность обреченного, только болячки выделялись темными горошинами. Ури знал, что идет умирать.

Стайсина, так и не очнувшегося, Лиргисо убил: один мгновенный удар – и готово. Когда последний из ростков более-менее пришел в себя, Лиргисо с сочувственной улыбкой сообщил ему:

– Ури, тебе придется нас проводить. Не бойся, много времени это не отнимет. Ты проводишь нас недалеко, до Обага.

Ури сначала не понял. Потом понял и задрожал, его испуганные глаза начали слезиться.

– У вас считается, что мать-рахада предпочитает одушевленную пищу, и вы отдаете зобулу живых пленников, не так ли? Как же они, наверное, кричат…

Ури задрожал сильнее. По-детски всхлипнул.

– Я не росток рахады, – усмехнулся Лиргисо. – Иногда я бываю милосердным. Если ты меня ничем не разозлишь, я тебя перед этим убью, быстро и не больно.

– Нам не обязательно идти через Обаг, – сказала Тина. – Можем сделать крюк.

– Потеряем лишнюю неделю. Великолепная Тина, мне жаль тебя расстраивать, но это один из тех случаев, когда твое мнение значения не имеет… Кстати, «браслеты» тебе идут! Давай-ка наденем их – ненадолго, до Обага. Так мне будет спокойней.

– Господин… – с мольбой прошептал Ури, когда Лиргисо после короткой борьбы защелкнул на запястьях у Тины наручники. – Зобулу можно заместо меня девку отдать! Ему один человек нужен, чтоб остальных пропустить, мать-рахада справедливая! Девки же все грязные, а эта вон какая шлюха, чего ее беречь-то…

– Местные нравы по-своему восхитительны, – вздохнул Лиргисо – и вдруг ударил Ури. В солнечное сплетение, потом куда-то в область живота. Молниеносные отточенные движения.

Ури завизжал и скорчился на земле.

– Замолчи! – приказал Лиргисо. – Один раз ты меня уже разозлил… Ури, если не хочешь, чтобы я злился, перестань кричать.

Ури подчинился. Теперь он корчился молча и давился почти беззвучными рыданиями. Тина прикидывала, сумеет ли убить его с первой попытки, если ударит бронированным ботинком в висок. Не то чтобы ей было очень жалко этого паршивца, но она не любила, когда кого-то мучают, и хотела поскорее это прекратить. Момент она упустила, Лиргисо оттащил ее в сторону.

– Фласс, у тебя же на лице написано, о чем ты думаешь! Разве так можно?

– Тебе незачем тащить его в Обаг. – Тина постаралась говорить спокойно. – У нас есть два трупа и багажный робот, рассчитанный на полтонны груза. Обойдемся без Ури.

– Неэлегантное решение. – Лиргисо поморщился. – Оставлять его в живых глупо. Кроме того, меня давно уже интересует своеобразный фольклор ростков – интерес чисто познавательный, академический… Расспрошу его по дороге.

– Тогда хотя бы не мучай его.

– Мне не нравится его стиль. Впрочем, если он будет вести себя вежливо, обойдемся без повторных уроков – правда, Ури?

– Да, господин, – сквозь слезы прошептал росток.

– С ней ты тоже должен разговаривать вежливо. На мое милосердие могут рассчитывать только те, чей стиль не вызывает у меня протеста.

После этой сентенции Лиргисо подошел к рюкзакам ростков и начал вытряхивать на землю содержимое. Некоторые предметы он откладывал в отдельную кучу: оружие, громоздкий металлический контейнер, который занимал две трети рюкзака Фелада, какие-то приборы и мешочки. Тина усмехнулась, наблюдая за ним. Живущий-в-Прохладе, рафинированный эстет – и в то же время деловитый и беспринципный мародер. Потом он навьючил приглянувшееся добро на робота; остальное имущество ростков, а также трупы Фелада и Стайсина, сложил у подножия одной из перемычек, достал пистолет – и избавился от улик уже знакомым Тине способом. У Ури вся эта процедура вызвала суеверный ужас, он закатил глаза и бормотал дрожащим голосом: «Мать-рахада не простит… Мать-рахада, помилуй меня…»

– Пошли! – убрав пистолет, приказал Лиргисо. – Ури, у тебя все еще есть шансы заслужить легкую смерть. Тина, я сниму с тебя наручники сразу после Обага.

Казалось, они блуждают по громадному залу, спроектированному дизайнером-сюрреалистом. Просветов в сводах рахады по-прежнему не было, перемычки справа и слева сдвигались все теснее, а посередине все отчетливей намечался извилистый, уводящий в золотисто-коричневый сумрак коридор. Почва под ногами бугрилась и походила на волнистую темно-коричневую резину. Ури спотыкался. Тину на сложных участках страховал Лиргисо, иногда без необходимости. Он то предлагал ей пить, то спрашивал, не хочет ли она отдохнуть, и вообще проявлял навязчивую заботливость. Словно пытался ее задобрить. Неужели у него сохранились рудиментарные остатки совести и он на подсознательном уровне чувствует, что поступает неправильно? Не очень-то верится… Если у Лиргисо вдруг проснется совесть, он станет несчастнейшим существом в этой Галактике! Робот-краб ковылял следом, приседая на металлических лапах под тяжестью багажа.

Местами перемычки сплетались и срастались, лаколарии покрывали их сплошной сияющей массой, становилось все светлее. Прогалины между перемычками забивал кустарник, похожий на небрежно смотанные клубки проволоки, – сворачивать некуда. По правой стороне прохода обозначился желоб, как будто с влагой на дне. По дну ползло «бревно»… Нет, не ползло. Перемещалось за счет перестальтики подвижных стенок желоба. Кожистая чешуя «бревна» потускнела и местами осыпалась, сбоку что-то торчало. Тина присмотрелась: множество корешков разной длины – мохнатая продольная полоса. Корешки выглядели вялыми, засохшими.

Лиргисо увлек Тину в сторону от желоба.

– Что это?

– Своего рода тропа мертвых. Хм, скорее уж канава мертвых. – Он повернулся к пленнику. – Ури, как у вас это называется?

– Длинная ложка зобула, господин.

– Что за истории у вас рассказывают про эту длинную ложку?

Ури, дрожащий и сникший, безропотно отвечал на все вопросы. Лиргисо еще и комп включил, чтобы фиксировать причудливые поверья ростков. Его разбирало любопытство, и ему не было никакого дела до состояния информатора. Тину мутило все сильнее. Наверное, после этой прогулки ей будет становиться нехорошо при одном упоминании о савайбианском фольклоре.

Перемычки сливались в сплошные стены, неровные, бугристые, испускающие золотое сияние. Кое-где из разбухших лаколарий торчали длинные подрагивающие усики. Желоб стал шире и глубже, со стороны стены в него впадали боковые притоки. По дну медленно перемещались мертвые «бревна», темные комья, похожие на больших мягких улиток, треснувший шлем, нечто, напоминающее гофрированную шляпку гриба, ворох вялых спутанных стеблей.

«Савайбу не за что ненавидеть. В этом мире не было ничего зловещего – пока здесь не высадились первые колонисты, пока люди не притащили сюда свои любимые игры. Зобул существует не для того, чтобы жрать людей. Видимо, это орган рахады, предназначенный для утилизации отмирающих образований, которые поступают к нему по желобу, только и всего. Нет ведь, додумались, приспособили! Гордые люди рахад, промышляющие работорговлей, ростки с их убогим „стилем“, как называет это Лиргисо… Скучно, ребята!»

Впереди раскрылось залитое золотым светом пространство, там что-то влажно хрипело и чавкало. Близкий к обмороку Ури замедлил шаги, но Лиргисо повернулся к нему и предупредил:

– Ты поступишь разумно, если не станешь сердить меня под конец. Знаешь, что такое «разумно»? Немного осталось, идем.

Открытое пространство было раза в два шире коридора. Лаколарии покрывали стены сплошным люминесцирующим слоем.

– Парадное освещение, – прокомментировал Лиргисо.

Возле правой стены гладкая и блестящая коричневая почва вздулась холмом, оттуда вырастал толстый полупрозрачный хобот, пронизанный сеткой лиловых сосудов. Он был опущен в желоб, который огибал холм и исчезал в противоположном коридоре, а, когда появились люди, зашевелился и вытянулся. Около двух футов в диаметре, определила Тина.

– Господин… – с мукой в голосе пролепетал Ури.

Лиргисо взглянул на Тину:

– Ты хочешь, чтобы я сначала убил его?

Тина молча кивнула. Рвотные спазмы, давным-давно забытое ощущение… В последний раз ее рвало семнадцать лет назад.

Лиргисо схватил Ури за шиворот, другой рукой сделал быстрое скользящее движение – что-то хрустнуло, росток рахады обмяк. Лиргисо толкнул тело навстречу выползающему из холма хоботу. Щелчок за спиной: Тина почувствовала, что ее запястья свободны. Лиргисо подобрал упавшие наручники и потянул ее вперед, робот семенил за ними, а зобул тем временем медленно, как змея, заглатывал Ури; тело жертвы темным пятном просвечивало сквозь полупрозрачные ткани хобота.

– Если бы мы не покормили эту славную зверушку, она бы атаковала нас, – на ходу объяснил Лиргисо. И добавил: – Видишь, иногда я выполняю свои обещания.

– Иногда, – отозвалась Тина.

Коридор, по которому они уходили от зобула, был точной копией предыдущего. Пространство постепенно раздвигалось, перемычки отлеплялись друг от друга, светящаяся масса лаколарий разрывалась на отдельные пятна-колонии. Тина не заметила, когда желоб исчез. Она молчала, зато Лиргисо болтал за двоих: то принимался иронизировать по поводу растрогавшей его впечатлительности тергаронских боевых киборгов, то заверял Тину, что послезавтра они будут пить кофе с коньяком в его инегбонском офисе. Когда он наконец-то умолк, Тина сказала:

– Знаешь, я проанализировала… Мы вполне могли прорваться без всяких жертвоприношений. Наше оружие разнесло бы зобула в клочья.

– Разнесло бы… – Он состроил одну из своих дежурных насмешливых гримас. – А потом нас экологи разнесли бы в клочья. Расстрелять зобула – это удар по экологии. У рахады начались бы форменные конвульсии, мы с тобой тоже не уцелели бы. Зато парализовать зобула можно, полтора десятка полновесных зарядов отключают его на тридцать-сорок минут. Ростки рахады этим способом не пользуются: это дурачье считает, что матери-рахаде виднее, когда зверушка должна отдыхать.

– А мы почему не воспользовались? У нас ведь есть парализаторы.

– Как тебе сказать, великолепная Тина… – Лиргисо изобразил виноватую улыбку. – Если бы мы с тобой шли вдвоем, мы бы так и сделали. Но раз уж нам подвернулся случай окунуться в местную экзотику, мы воспользовались экзотическим способом.

Ясно, что драка между ними, едва начавшись, выродится в фарс, поэтому нет смысла ее затевать. Тина молча пошла дальше. Как же ей хотелось убить Лиргисо…