90

В пяти милях к западу от Гойи на лесистом холме в кустарнике сидели двое наблюдателей-карсаматов. Они смотрели на едва пробитую в густой траве дорогу, по которой должны были возвратиться всадники сабдая Гаругая. Он поклялся привезти в сумке голову убийцы эрмая Теллира, но вот уже третий день от него не было ни весточки, а полторы сотни его воинов исчезли.

Сабдай Ассагай с двумя тысячами всадников прибыл к тайному гроту у трех холмов для встречи с Гаругаем, и для него все складывалось значительно лучше, чем он предполагал. Гаругай не показывался, не появлялись его люди, значит, он либо убит, либо попал в плен. Даже если его выкупят, он уже не станет Ассагаю соперником в получении новых чинов, жен и скота. Ассагай давно подумывал убить Гаругая, но, хвала Багай-Хану — Отцу Степняков, все случилось само собой.

Ассагай еще посылал на холм наблюдателей, однако все более утверждался в том, что теперь удача в его руках. От одного из людей Гаругая, которого богатыми посулами удалось переманить в свое стойбище, он узнал все, что знал соперник, — и кто мог быть причастен к убийству эрмая Теллира, и где их искать.

У подножия холма, под молодым дубом Ассагай предавался размышлениям. В полутора милях западнее начиналась другая череда холмов, среди них укрывались его воины. Там же они готовили еду и жгли костры, здесь это было опасно: дым могли увидеть разъезды герцога Хотторна. Старый Лис, как прозвали его карсаматы еще с прошлой туранской войны, не утратил чутье и был опасен.

С запада показался всадник. Находившиеся неподалеку телохранители Ассагая вскочили в седла, но тут же спешились и вернулись в тень степного шиповника.

— Это Салим, сабдай, чай везет! — сообщил один из них.

Ассагай кивнул. Поскольку здесь разводить костры он запрещал, ему грели чай у дальних холмов, а потом доставляли в капруне — обтянутом войлоком медном чайнике.

Вскоре всадник остановил разгоряченного коня, легко спрыгнул на землю с немалым грузом в правой руке и, подбежав к сабдаю, быстро развязал узел, из которого стал выкладывать все, что полагалось к столу сабдая. В дороге карсаматы довольствовались малым: кроме чая — немного разваренного сушеного мяса, фрукты, медовый сахар.

Собрав стол, слуга налил хозяину первую чашку и с поклоном отошел. Ассагай махнул ему, дескать, больше не задерживаю, но не успел приступить к трапезе, как послышался топот и треск сучьев — по склону вниз бежал один из наблюдателей.

— Едут, сабдай! Едут!

Ассагай в волнении поднялся, однако присутствие телохранителей заставило его взять себя в руки и сесть на место, демонстрируя полное спокойствие.

Наблюдатель подбежал к Ассагаю и снова выпалил:

— Они едут, сабдай! Едут!

Тот сделал пару глотков обжигающего чая, потом поднял глаза на наблюдателя.

— О чем ты говоришь — кто едет?

— Люди Гаругая, сабдай!

— Сколько их?

— Всего пять! И Гаругая среди них нет.

«Отлично!» — чуть не воскликнул Ассагай, но вместо этого вздохнул и, поставив чашку, сказал:

— Боюсь, дела нашего собрата плохи. Приведите их сюда, Бадансай, — приказал он главному телохранителю.

Тот вскочил на коня и погнал его вокруг холма.

— А ты возвращайся на гору, я должен знать все, что происходит в долине.

— Конечно, сабдай, конечно! Мои глаза — твои глаза!

Наблюдатель развернулся и побежал на гору, а Ассагай принялся ждать, потягивая горячий чай. Ему стало жарко, и он ослабил пояс.

В сопровождении Бадансая появились пятеро воинов Гаругая. Не доезжая до сабдая, они соскочили с коней, подбежали к нему и, встав на одно колено, склонили головы, приложив правые руки к сердцу.

— Мое имя Сабир, великое горе пришло к нам, сабдай Ассагай! — рыдающим голосом сообщил тот, что находился ближе других. Остальные стали раскачиваться и стонать, как будто испытывали боль, так у карсаматов было принято выражать горе.

— Что же за горе, Сабир?

— Сабдай Гаругай, этот великий воин, покинул нас! — прокричал Сабир и протянул руки к Ассагаю, словно за утешением.

— Ай-ай-ай! — Ассагай тоже принялся раскачиваться. — Как это случилось?

— Всего нас было сто пятьдесят, и с нами сабдай Гаругай, нас пятерых он оставил с лошадьми в пещере, что над ущельем Химеш, которое гуиры зовут ущельем Гарроты.

— Там ведь, кажется, кладбище огров?

— Да, сабдай, туда и спустились Гаругай и воины, чтобы принести голову того, кто посмел убить эрмая Теллира.

— И что же случилось дальше?

— Мы не видели, сабдай, начался ужасный грохот! Загремел гром, засверкали молнии, и Удун-Бассалык пожрал их всех!

— Удун-Бассалык? Страж у ворот мертвых?

— Да, сабдай, именно он — больше некому!

— Да-а, больше некому, — кланяясь, проблеяли четверо остальных.

— А куда же подевались лошади?

— О, сабдай Ассагай! — Сабир простер к предводителю руки. — Едва мы успели вывести своих лошадей, чтобы потом вернуться за остальными, огры ворвались в пещеру и пожрали всех коней. Мы сами едва спаслись, хвала Багай-Хану!

— Да, едва спаслись, хвала Багай-Хану! — подтвердили остальные, глядя в землю.

Дно висевшей на плече Сабира сумы оттягивалось под тяжестью какого-то груза. Ассагай поднялся, выхватил меч и рассек суму; на траву посыпались серебряные монеты.

Люди Гаругая замерли, завороженно глядя на просыпавшееся серебро.

— Кажется, восставшие из могил огры щедро отблагодарили вас за съеденных лошадей. Или это серебро за жизни ваших собратьев?

— Нет! Нет, сабдай! Мы продали лошадей, потому что не смогли бы пригнать их сюда впятером — на дорогах много гуиров! Мы продали их, чтобы привезти деньги тебе! Это подарок, сабдай, подарок тебе!

Сабир начал сгребать монеты в кучу и. набрав в пригоршни, протянул Ассагаю вместе с вырванной травой и сухими листьями.

— Возьми, сабдай, мы своих товарищей не продавали — клянусь золотой плетью Багай-Хана!

Поняв, к чему все идет, провинившихся окружили телохранители Ассагая.

— Мне жаль моего собрата Гаругая, он не успел покарать убийц эрмая Теллира, однако я окажу ему одну услугу: пошлю за ворота Удун-Бассалыка пятерых его запоздавших воинов. — И обращаясь к телохранителям, добавил: — Удавите их, помогите им очистить себя.

Приговоренные пытались сопротивляться, кричали, но их быстро скрутили, накинули на шеи плети и задушили, положив рядком перед Ассагаем.

Он неспешно допивал чай, посматривая на трупы с посиневшими лицами и выпученными глазами, пока телохранители собирали рассыпанное по траве серебро и складывали в другую суму, потом поднесли все сабдаю.

— Я принял решение, мы снимаемся сегодня вечером, чтобы идти на Арум.

— Арум хорошо укреплен, сабдай, — позволил себе заметить старший телохранитель, родственник Ассагая.

— Ты не понял, я не собираюсь захватывать город, я хочу поймать этого мальчишку и еще раз как следует поговорить с надменным гуиром, этим капитаном. Интересно, у дворян кровь действительно голубая?

Телохранители засмеялись, им понравилась шутка сабдая.