73

Вдалеке резвились в воде нагие люди, они радовались, как дети, и дивились тому, что могут плавать в этой воде, словно невесомые. На холме дежурили двое солдат. Закрыв от солнца головы пожелтевшими накидками, они завидовали тем, кого охраняли.

Харар стоял под сводом высеченной в глиняном склоне пещеры и наблюдал за озером. Подобрав просторные темные одежды, отошел в глубь убежища и сел перед испещренным древними рунами камнем. По другую сторону камня с закрытыми глазами сидел седой старец — мессир Вендор. Сейчас он был ни жив ни мертв. Вендор давно жил на этом свете и экономил жизненную силу, погружаясь в состояние «ни жизни ни смерти». В такие моменты он был похож на каменное изваяние, однако стоило к нему обратиться — и старик оживал, открывал свои орлиные глаза, горевшие неуемным пламенем силы.

— Он здесь, это удивительно! — произнес Харар, обращаясь в темноту пещеры. Предсказанное Вендором двадцать лет назад и повторенное позже, при Хараре, начинало сбываться.

— О чем ты?

Харар вздрогнул. За годы следования путем Вендора он так и не привык к внезапным пробуждениям мессира. Это было похоже на то, как если бы у каменной стены вдруг открывались глаза.

— Я смотрел на купающихся людей и не могу определить, кто из них Карцепос... Я стараюсь, учитель, но я не в состоянии.

— Не называй меня так, я тебе не учитель.

— Простите, мессир.

— Я не говорил тебе, что мы обязательно найдем Карцепоса, я говорил, мы получим от него весть. Это может быть кто-то из его помощников.

— Там, на озере, нищие, они не могут быть помощниками Карцепоса.

— Твоя беда в том, Харар, что ты все еще надеешься на свой разум, который не стоит и капли настоящего прозрения.

— Что же мы предпримем?

— Будем ждать.

— Чего же, мессир?

— Мы столько лет искали, можно потерпеть еще несколько дней.

— Вы полагаете, что всего через несколько дней мы что-то узнаем?

— Я это вижу. — Старик посмотрел перед собой, пронизывая взглядом толщу горы. — Но у нас могут быть трудности, следы Карцепоса ищем не только мы.

— Не только мы? Кто же еще?

— Я вижу всадников, много всадников, однако лиц их не разглядеть, копыта лошадей поднимают непроницаемую пыль... А сейчас перестань суетиться и оставь меня.

— Да, мессир, конечно, только... Не опоздаем ли мы, ведь зло с предгорий Хиввы движется слишком быстро?

— Опоздаем в этом мире, успеем в другом, — равнодушным тоном произнес Вендор.

— И вам не жалко этих... людей?

Старый маг открыл глаза и уставился на Харара.

— Я многое могу прозреть, но мне не дано понять одного — почему ты не остался с людьми, на их шумных сборищах, ярмарках, базарах, ведь твои говорящие собаки и кошки пользовались большим спросом. Ты бы мог разбогатеть.

— Мне хотелось достичь большего, мессир, я хочу постичь законы силы и путешествовать между мирами — как вы.

— Ты слишком привязан к этому миру, раз беспокоишься о каких-то людях, роющихся в своих проблемах, словно свиньи в отбросах. Что с того, если с предгорий Хиввы придут демоны и сожрут их?

— Но ведь это ужасно, — развел широкими рукавами Харар. Он чувствовал, что эмоции подводят его.

— Это не ужасно, это вполне обыкновенно. Придут демоны, сожрут людей, зло в этом мире превысит положенный уровень, и он рухнет. Потом из его обломков образуется новый мир, появятся люди, животные и снова начнется постепенное падение, до нового прихода демонов и очередного разрушения. Этот круговорот вечен, и никто не в состоянии отменить его.

— Возможно, однако нет ничего плохого в том, чтобы отсрочить приход зла.

— Плохое, хорошее, для меня в этом нет никакого смысла, но так и быть, если мы сумеем вернуть украденную силу ордена, я отброшу полчища Хиввы обратно в их урочища. Скажем... на триста лет.

Под потолком пискнули и устроили склоку летучие мыши. Выбитые в камне руны светили тусклым зеленоватым светом.

— Смотри, ты снова напрасно выплескиваешь силу — руны это видят.

Старик взял стоявший у стены посох, поднес его к рунам и осушил их — сполохи прекратились. В отличие от Харара, он знал цену силе.

Потом снова погрузился в состояние отрешенности.

Стараясь ступать тише, Харар вернулся к входу и посмотрел в сторону озера. Искупавшись, люди выбирались на берег и одевались.