Книга: Золотой пленник
Назад: 30
Дальше: 32

31

Наступило утро долгожданного дня, когда ворота сарая широко распахнулись и наряду с опротивевшими физиономиями своих мучителей невольники увидели выстроившихся в две шеренги солдат.
— Чего смотрите, сволочи? Выходите! — привычно заорал Гудьир.
— Давай-давай, хари немытые! — вторили его помощники. Солдаты и командовавший ими пехотный сержант смотрели на все происходящее равнодушно — они прибыли из гарнизона и здешних порядков не знали.
Тех, кто, по его мнению, медлил, Гудьир хлестал плетью, однако уже как-то вполсилы.
Помощники Гудьира согнали всех в кучу посреди двора и продолжали орать и распускать руки. Гарнизонный сержант вмешался.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он Гудьира и. не дождавшись ответа, сказал: — Нужно строить их в колонну по три, понятно? Иначе мы здесь до вечера толкаться будем!
— Ну сам и строй! — обиделся Гудьир, его лицо после вчерашнего финального возлияние было пунцовым.
— Ну и сами стройте! — тоже обиделись его приспешники, отойдя в сторону.
Гарнизонный сержант быстро и привычно навел порядок, и скоро колонна была построена. Последовала команда: «По-шли!» — и невольники зашагали, как им казалось, навстречу свободе, поднимая пыль и вызывая ругательства Гудьира.
Питер шагал в середине колонны, рядом с ним были Крафт. Спирос и Густав. Невольники уже заметили, что их мучители одеты в походные мундиры, а из двух телег, двигавшихся в хвосте колонны, одна была нагружена пожитками Гудьира и его пособников.
— Интересно, чего они там столько понабрали? — удивлялся Питер.
— Полагают, им там квартиры предоставят, — усмехнулся Крафт.
— А на самом деле?
— На самом деле там, скорее всего, чистое поле. Хорошо, если есть вода и шатры.
— Ты-то откуда знаешь? — спросил Спирос.
— Случалось мне бывать в шкуре рекрута.
— И как?
— Рекрутом перетерпел, а вот солдатом — недолго получилось. Сбежал искать лучшей жизни.
— Ну и как, нашел?
— Как видишь.
— А все же хорошо, что мы уходим, — сказал Густав. — Хотя и идем на юг, в сторону от моего дома, зато подальше от Датцуна, нехороший это город — злой.
— Нешто города бывают злыми? — усмехнулся кто-то из соседнего ряда.
— Не знаю, как другие... — Густав огляделся. — А эти пыльные стены, этих баб, замотанных в тряпки, выводки грязных детей — ненавижу я их всех, ненавижу!
Вокруг замолчали, невольники стали присматриваться к улицам, по которым шли, к домам и глинобитным стенам, к осликам с поклажей, к замиравшим у ворот женщинам в бесформенных одеждах.
Скоро вышли за город, началась бескрайняя степь.
— Подтяни-и-ись! — прокричал спереди гарнизонный сержант.
— Подтянись, сволочи! — повторил Гудьир и побежал вдоль колонны, щедро раздавая удары плетью.
Невольники недовольно загудели, закрываясь от ударов руками, что раньше делать запрещалось. Гудьир с приспешниками чувствовали, что теряют власть, и ярились еще сильнее. Все закончилось тем, что гарнизонным сержант приказал своим солдатам не подпускать их к колонне.
На последней из двух телег везли три мешка распаренных накануне кукурузных зерен и две бочки воды, маршируя по разогретой степи, казенные люди все чаще оборачивались: время первой кормежки уже прошло, и все испытывали голод.
Наконец в одной из сухих балок сделали привал — чахлые кустики давали мало тени, однако это было хоть что-то. Кукуруза слегка подсохла, и ее, сваленную из мешка прямо на телегу, кромсали деревянной лопаткой и раздавали прямо так, в руки.
Пока одни получали кукурузу, другим давали воду — по мерке на брата, поэтому кто-то давился сухой кашей, в то время как другие лили воду в пустой желудок. Впрочем, никто не жаловался, главное — не били.
После еды сразу тронулись в путь. Скоро колонна вышла на широкую наезженную дорогу, где стали попадаться повозки. Чаще это были простые возы, опасливо съезжавшие на обочину, их пассажиры смотрели на невольников с любопытством, но без сожаления. Если показывался экипаж с охраной, сворачивать на обочину и глотать пыль приходилось казенным людям.
Вскоре после полудня солнце стало так припекать, что трое невольников упали. К ним бросились Гудьир и его помощники, чтобы плетьми заставить упавших подняться, но гарнизонный сержант остановил негодяев.
— Что вы их бьете, они же без сознания!
— Так путь сдохнут! — проорал Гудьир. Во время привала он не только вкусно поел, но и выпил, отчего почувствовал в себе прежнюю силу.
— Их нужно положить на телегу, — сказал сержант, обращаясь к своим солдатам.
— Только не на ту, где лежат мои веши! — возразил Гудьир.
— Положите туда, где будет место, — не глядя на него, уточнил гарнизонный сержант.
Упавших уложили на жесткие доски телеги и обмотали головы мокрыми тряпками. Колонна тронулась дальше, однако было ясно, что следует переждать час-другой в каком-нибудь укрытии. Для этого подошла попавшаяся по пути группа скал, здесь сделали второй привал и снова покормили невольников совсем уже затвердевшей кашей.
После привала шли до самой темноты, а на ночь остановились в роще с кривыми деревцами, где рабов согнали в круг и обвязали длинной веревкой.
Ночью, тявкая от голода, к людям подбирались шакалы, их красноватые глаза светились в темноте, то приближаясь, то удаляясь.
Гудьир и его приспешники долго не успокаивались, они возились возле своей телеги, о чем-то споря и договариваясь. Когда Питер уже уснул, скрючившись на голой земле между Крафтом и Густавом, ему приснился сон, будто в сумраке, сквозь текущий туман он увидел сгорбленный, нелепо подпрыгивающий силуэт. Питер чувствовал свой страх, желание убежать, но ноги ему не повиновались, а существо выходило из тумана прямо на него, и все отчетливее Питер узнавал в нем чудовище, что заглянуло в пещеру тогда в овраге.
Разомкнулись клыки, и Питер закричал что было сил, его кто-то толкнул, и он проснулся. Эхо крика еще носилось между деревьями, и всполошившиеся солдаты звенели оружием.
— Что там такое? — сонно произнес Спирос.
— Да кто ж его знает? Кажется, орал кто-то, — ответил Густав.
— Точно-точно, я слышал! — подтвердил один из соседей. — Жутко орали, жутко!
По лесу с факелами ходили солдаты, было слышно, как они переговариваются, а рядом с ними, истерически всхлипывая, причитал кто-то из людей Гудьира.
Вскоре все вернулись назад, и Питер услышал фразу гарнизонного сержанта:
— Завтра найдем.
— А шакалы-то, смотри, разбежались, — заметил кто-то из солдат.
Все стали успокаиваться, рядом захрапели Густав и Крафт. В их окружении Питер не чувствовал страха и тоже стал засыпать, возвращаясь к продолжению сна, однако теперь видел происходящее со стороны.
Черный силуэт на дереве изготовился для прыжка, негромкие голоса, шаги, потом стремительный рывок, хруст костей и бульканье крови. А мгновение спустя — затихающий вдали крик.
Назад: 30
Дальше: 32