Глава 11
Он не сразу понял, где находится. Темнота и зеленые разводы перед глазами были настолько похожи на полумрак, и так органично вписывались в ожидания небытия, что Барок поверил. Поверил, что вернулся обратно и почти расслабился, приветствуя очередной кусок нежизни.
Посреди «нежизни» вдруг раздался резкий щелчок. Что-то посыпалось, струйкой песка стекло на пол. Барок моргнул. Что это? В прошлые разы полумрак себе такого не позволял. Зеленые разводы закружились, смазались, и превратились в просто грязный, чем-то испачканный потолок. Точно такой же, как и внизу. Барок нахмурился: это фирменный стиль что ли? Этого, как его…? Ру…. Ру…. Рудольфа, точно. И тут он очнулся.
Потолок и вправду был. Барок лежал на спине в темной комнате второго этажа, смотрел на еле видимый в слабых отсветах снизу потолок, а вокруг был все тот же мир. Старый? Новый? Или все же уже старый? Да кто их разберет.
– Оо-ох, – с натужным скрипом в спине Барок попытался сесть. Получилось. А встать? Вроде, тоже. Оп-па, он покачнулся, но успел опереться на верстак, где стояла конструкция Рудольфа. А вот и не стояла…. Вернее, больше уже не стоит. Нет конструкции. Поверхность верстака покрылась обугленными и оплавленными кусками, некогда бывшими замысловатой конструкцией, кропотливо созданной Рудольфом. Кстати, а сам он где? Барок повернул голову налево, направо, и поймал себя на мысли, что глупость делает. Какое «лево-право»? Где он тут собрался искать «соседа»?
– Рудольф, – позвал Барок.
Голос вышел хриплым и слабым. Ну, уж извините, какой есть. Если так по голове давать, то это счастье, что он вообще выжил. Ну, где там этот «изобретатель», так его …?
– Рудольф.
И тут он вдруг заплакал. Из глаз потекли самые настоящие слезы. Барок с изумлением чувствовал мокрые дорожки на своих щеках: никакого расстройства он не чувствовал и близко. С чего рыдания? И вдруг поймал на грани слышимости еле уловимое поскуливание. Что? Эй, сосед, ты чего? Что случилось?
За опавшей, сдувшейся, пошедшей складками серой пеленой в голове Барока горько плакал невысокий мужчина с повисшими, нетренированными плечами, тряпками вместо мышц, и объемными картинками вместо настоящих женщин. Плакал о безвозвратно ушедшем деле его жизни. Деле, к которому он шел долгие годы. Плакал он несбывшемся, о недостижимом, о потерянном….
– Эй, ты чего? – Барок забыл обо всех своих страданиях и повернулся внутрь себя, раздвигая серую пелену (что уж тут делить-то).
– Ничего, – Рудольф попытался отвернуться, но будучи бестелесным призраком в чужом сознании это сделать несколько проблематично. Барок все равно посмотрел ему в лицо.
– Ты чего? Ты это, не убивайся так. Ничего страшного-то не произошло. Подумаешь, железки. Да брось ты…. Ну же, Руди, – Барок даже растерялся. Как быть с яростно прущим на тебя врагом, он знал. Что отвечать на оскорбления – тоже. Спорить умел, без вопросов. Ломать чужую волю, заставляя живое существо подчиняться – сколько угодно. А вот что делать, когда надо успокаивать плачущих навзрыд взрослых мужиков, он не имел ни малейшего понятия.
– Ничего страшного? – Рудольф попытался повысить голос, но предательские слезы не дали, сорвав возмущение и превратив его в очередной всхлип. – Железки? Да что ты понимаешь?
Он попытался саркастично расхохотаться. Вышло до боли жалко.
– Это, – Рудольф махнул рукой куда-то в сторону, – год непрерывного труда, который венчал десятилетия поиска. Куча идей, попыток, экспериментов. Отчаяние и победы. Потери и находки. Счастье….
Голос Рудольфа сорвался.
– Я был там счастлив, – почти прошептал он и все-таки смог отвернуться. – Я там победил.
Барок деликатно замолчал. Просто из уважения к чужой победе. Которую он разломал.
– Да что это хоть было? – спросил Барок только для того, чтобы не молчать.
– Что? – горько и язвительно переспросил Рудольф. – Да ничего особенного. Так, безделушка со смешным названием. «Индикт», преобразователь напряжения полей.
– Каких полей? – для Барока это точно было безделушкой. Зачем нужно преобразовывать участки земли, на которых растет трава, он представлял плохо.
В молчании Рудольфа было слишком много издевки, чтобы Барок мог ее игнорировать. Но раз уж решил жалеть, то терпи.
– Электромагнитных, – Рудольф тоже что-то понял про собеседника и не стал развивать умствования. – Если примитивно, то мой прибор улавливает любое электромагнитное поле, существующее у каждого использующего энергию объекта, и преобразовывает ее в энергию для собственного движения. Также он может транслировать эту энергию на любой указанный накопитель.
– В смысле «транслировать»? – не понял Барок.
– Забирать ее из одного источника и наполнять другой, – пояснил Рудольф. Когда разговор коснулся дела, он все же перестал убиваться. – Грубо говоря, если подвесить его возле работающего на улице бота и правильно указать точку передачи, то у тебя дома будет гореть лампа, запитанная энергией, которую ей передаст мой прибор.
– Здорово, – Барок, наконец, что называется «въехал». «Въехал» и обрадовался. – Так это можно всю жизнь за энергию не платить. А еще вешаешь его перед вражескими преобразователями (я правильно понял структуру вашей армии?), и напрочь лишаешь всех противников энергии. Класс, вот ты умница!
Теперь Барок совершенно другими глазами смотрел на «задохлика» Рудольфа. Надо же, иногда и слизни бывают полезными.
– Вот почему-то именно это и приходит всем на ум в первую очередь, – горько вздохнул Рудольф, давя подступающие слезы. – А никто не задумался, что в галактике неимоверное количество различных движущихся тел? Огромных скоплений? Она вся пронизана электромагнитными волнами. А всем уже привычная энергия звезд? Зачем строить огромные орбитальные преобразователи, вешать на них дикое количество приборов только для того, чтобы изменить даруемую нам энергию в нечто приемлемое для существующих каналов передачи? А сами каналы? – он посмотрел на Барока, если к двум беседующим частям одного сознания применимо слово «посмотрел». – Ты себе представляешь оборудование для приема и передачи транслируемой с орбиты энергии? Это же потенциальные бомбы, взрыв каждой из которых способен уничтожить с десяток городов размером с нашу Либрацию, например.
– О, да, – хищно осклабился Барок.
– Вам бы все только воевать, – обвиняющее насупился Рудольф. – А я говорю о принципиально новом способе передачи энергии в пространстве. Мой «Индикт» способен делать все то же самое, только со значительно меньшими затратами.
– То есть ты всего лишь усовершенствовал существующую технологию…? – попробовал уточнить Барок, и тут же был буквально опрокинут напором Рудольфа.
– Да как вы все не можете понять?! Что ж вы все не можете посмотреть дальше своего носа?! – Барок несколько опешил, принимая на себя удар за неведомых «всех». Тише, приятель, он-то тут ни при чем совершенно. Но Рудольф не успокаивался. – При чем тут существующие технологии? Это только капля в море. «Индикт» способен использовать поля любых, слышите, ЛЮБЫХ, явлений и объектов. Природных, существующих без участия человека в том числе. Это ясно?
– Ясно, – автоматически кивнул Барок и тут же поправился. – То есть нет.
– Кретины, – хлюпнул носом Рудольф. – Ну сколько раз еще объяснять? Это даровая энергия. Вывешиваешь «Индикт» где хочешь, хоть в лесу, – и у тебя есть источник энергии. Сам он не требует ничего, кроме настроек разниц потенциалов. Просто в лесу ты получишь энергии только для батарейки в фонаре, а на хвосте кометы, – он криво усмехнулся, – или возле преобразователя с «бесплатной» энергией, тебе хватит не на одну планету. Что теперь неясного?
– А если просто вывеситься возле звезды? – Барок предпочитал делать сразу максимальные ставки. – Ничего другого и не надо?
Рудольф вздохнул.
– Пока нельзя. Существуют ограничения на интенсивность поля. Другими словами сгорит он, – «сосед», как будто извиняясь, несмело пожал плечами, но тут же воспрял. – Но это единственное ограничение. Ему и без небесных тел есть где развернуться. Он может работать возле любого источника.
– Угу, – Барок задумался. И хмыкнул после паузы. – Хорошо говоришь. Прямо сказка.
– Это и есть сказка, – если бы Рудольф так отстаивал свои интересы в быту, его жизнь протекала бы гораздо легче. – Сказка, пришедшая в нашу жизнь. Это … это…, – ему не хватало слов. – Это ….
– Это называется «новый мировой порядок», – жестко осклабился Барок. – А ты, сосед, если говоришь правду, после всего этого либо властелин вселенной, либо труп. Второе вернее. И, что самое обидное, я – тоже.
– Почему? – опешил Рудольф.
– Потому, – Барок вздохнул, горько сожалея о стремительно уходящих спокойных временах. Угораздило же его попасть именно в это тело. Все, отдых кончился, теперь придется бороться за существование. Но как же не хочется …. – Ты представляешь, как твое открытие может изменить мир?
– Конечно…, – тут же воодушевился, было, Рудольф.
– Значит, не представляешь, – обреченно вздохнул Барок, не давая ему вновь завести свою песню про покорение просторов вселенной и расширение горизонтов научной мысли человечества. – Существующие госкорпорации по производству энергии. Линии галактической связи, которые используют вполне определенные стандарты. Производители оборудования для каналов передачи. Военные. Полиция. Демографическая проблема человечества, не дающая заселить все обнаруженные миры. И, как следствие из нее, – политика. Огромные деньги, текущие в строго определенных направлениях. Улавливаешь?
Он посмотрел на сникшего Рудольфа.
– И это только те сферы жизни, которые я почерпнул из твоего собственного сознания. То, о чем ты знал, но о чем не задумывался, повода не было. А сколько еще тут подводных камней? Да только за одно нарушение существующей практики государственной монополии на производство энергии тебя голышом на солнце отправят. Завтра же.
Повисла изумленная пауза. Рудольф открывал для себя неизведанную грань привычного мира.
– И что мне теперь делать? – тихо и осторожно поинтересовался он через некоторое время.
– Думать, – отрезал Барок. – И, ты меня извини, но думать придется мне, а не тебе. А то ты нас точно в могилу сведешь. А я туда не хочу. Я только жить начал. Да и ты, по-моему – тоже.
Он подмигнул Рудольфу, нимало не заботясь о том, увидит ли его ментальную гримасу собеседник.
– Нам с тобой еще только Сильвию надо хотя бы пару раз опылить.
И пока борющийся с приличиями Рудольф придумывал ответ, добавил.
– Так что твоя задача сейчас – восстановить свой прибор.
– Как я его восстановлю?! – Рудольф мгновенно забыл про Сильвию. Барок нехорошо ухмыльнулся про себя: ага, как работа пошла, любовь по боку? Хотя, все правильно, кому он нужен без своих мозгов и изобретений?
– Как? – в голос Рудольфа вернулись отчаяние и обреченность. – Здесь же все сгорело. Ты пропустил через себя такое количество энергии….
– Очень просто, – безжалостно перевал его Барок. – Что, ты забыл технологию?
Рудольф посмотрел на него, как на умалишенного.
– Я не могу ее забыть.
– Ну, так и все в порядке, – успокоился Барок.
– О-бо-ру-до-ва-ни-е и ма-те-ри-а-лы, – по слогам произнес Рудольф, пытающийся донести до тупого «соседа по палате» вопиющий драматизм ситуации. – Где я их возьму? Деньги на приобретение мне выдали грантом правительства Алидады. Противников проекта было столько, что второй раз мне ни копейки не дадут. Меньше, чем через месяц, я должен за них отчитаться. А у меня ничего нет….
Голос Рудольфа упал до шепота.
– Они в меня поверили. Одни единственные …. А я…. Что я им скажу?
– Ничего им не надо говорить, – Бароку надоели эти трагедии и страдания. Он начал понимать Сильвию. Действительно, если милейший Руди в нормальной жизни всегда был таким, то контраст в поведении у них разительный. Надо бы учесть на будущее, кстати, когда придется разговаривать со старыми знакомыми. – Ты придешь и покажешь им продукт, – он остановил начинающего злиться Рудольфа. – Но только с функциями, которые я тебе скажу. Ясно? А про материалы можешь не беспокоиться.
Он ухмыльнулся и пояснил:
– Как ты думаешь, зачем я уродовался там, в магазине, перегружая туда-сюда весь твой продублированный последний заказ. Три грузовые тележки как-никак, а? Забыл?
От торжествующего вопля Рудольфа его ухмылка стала только шире.
– Ну, что, вперед?
