Атмосфера в переполненной штабной машине напоминала погребальную церемонию. Тяжелые вздохи, робкие шорохи, приглушенные голоса. Хотя кого-либо из присутствующих сложно было упрекнуть в сентиментальности и мягкотелости, однако первым взять слово не решался никто. Предмет, который находился в центре силового походного стола, никоим образом не способствовал началу разговора. Да и немудрено. Далеко не каждый может драть глотку, уткнувшись в еще теплые человеческие мозги, запросто вываленные в пластиковую коробку от обычного сухпайка. От этого зрелища невозможно было отделаться. Плотно засев в памяти, оно свербящей занозой бередило сознание. Куда бы Мишель ни отводил свой взгляд, он все равно рано или поздно возвращался к истерзанным останкам Кадиса.

– Господа, я думаю, что нам все же следует начать, – повинуясь скорее велению должности, чем желанию, капитан Лафорт первым нарушил молчание.

– Поддерживаю капитана. – Риньон осторожно подвинул пластиковую коробку поближе к Дэе. – Доктор, объясните, пожалуйста, зачем вы притащили сюда эту дрянь?

Окровавленный сосуд проплыл прямо перед носом Мишеля и оказался в полном распоряжении лурийки. Без тени сомнений она запустила ладонь внутрь. С трепетом первобытного человека, наблюдающего за колдовством всесильного шамана, сержант следил за пальцами Дэи. Женщина цепко впилась в скользкие человеческие извилины. Темная загустевшая кровь потекла по руке мистическими литерами, подпитывая живописные картины на коже доктора.

«Бр-р-р! – передернул плечами Тьюри. – Как это у Грабовского не тряслись коленки, когда он обнимал эту дьяволицу?»

Но дьявольщина только начиналась. Удерживая содержимое черепушки Кадиса в ладони, Дэя глубоко вонзила в него острые когти свободной руки. Тьюри съежился. Его стало мутить. Сержант хотел отвести взгляд, но не смог. Тошнотворные ощущения заглушило недоумение, перешедшее затем в настоящий стопор. Под безжалостным напором человеческий мозг развалился на куски. Окровавленные лохмотья упали на стол, обнажая черный угрюмый камень. Твердые острые грани являли собой полную противоположность живой материи. Закрученные лучи словно угрожали всему миру, стремясь вонзиться во все, что шевелится, чувствует или дышит.

– Господи, да это же Звезда Нума! – удивленно воскликнул Фельтон. – Кажется, почти такую же штуковину вы, доктор, откопали и в голове Катрин Рене?

– Это вы верно заметили, Пьер. Почти такую же, – Дэя сделала акцент на слове «почти». – Различие состоит в размерах и в структуре. А форма и материал идентичны.

– Какой материал? – невесело поинтересовался Строгов.

– Основную часть Звезды составляет кремний. Также имеются свинец и осмий. Далее следует половина всех известных науке тяжелых и транстяжелых элементов.

– Сколько времени потребуется на изучение этой штуки?

– Смотря что вы хотите узнать.

– Все.

– Все? – Доктор призадумалась. – Два или три дня. Главное – собрать соответствующее оборудование. Да и то обещать, что мы узнаем все, я бы не рискнула.

Лурийка вопросительно посмотрела на Фалека. Тот согласно кивнул.

– У нас нет этих дней. Наше появление на Агаве уже не тайна. Даже трехдневное бездействие сейчас непозволительная роскошь.

– А почему не поступить проще? – Простой солдатской логикой Тьюри решил потеснить ученые умы. – Почему бы не подсунуть эту находку под нос моему крестнику и не спросить прямо, что тот знает по этому поводу? Кстати, где он, наш ассенизатор четырнадцатый?

– Все гениальное просто! – Фельтон похлопал Мишеля по плечу. – А? Как вы считаете, господин капитан?

– Не возражаю. И если доктор не против, я прикажу доставить харририанина сюда. – Лафорт взялся за коммуникатор.

– Кризис миновал. Я думаю, что Дадек четырнадцатый готов ответить на ваши вопросы.

Дэя собрала ошметки человеческого мозга обратно в коробку. Затем она привычным движением распылила над кровавыми потеками зеленую маслянистую аэрозоль. Химическая реакция прошла в мгновение ока. Вспенившиеся бурые пятна высохли без следа, оставив в воздухе лишь легкий сладковатый аромат. Поверхность стола и руки женщины вновь сияли чистотой.

– Я должна была немного прибраться, – ответила лурийка на молчаливые взгляды корсиканцев. – Незачем лишний раз пугать харририанина. Его нервный срыв может только усложнить дело.

– Согласен. – Строгов стянул со стола коробку и сунул ее под соседнее кресло.

«Ну, спасибо вам, господин лейтенант! – Тьюри краем глаза покосился себе под ноги. – Только бы не вступить…»

– Все в порядке. Капрал Делантре сейчас доставит сюда нашего гостя, – Грегуар Лафорт отложил связное устройство и оповестил аудиторию о предстоящем визите.

– Надо еще разобраться, кто у кого в гостях, – пробурчал Мишель. – Не нравится мне эта планета. Для харририан – она дом родной, а я даже сейчас чувствую себя, как бык на бойне.

– Что, нервишки шалят? – съязвил Манзони, который до этого то ли размышлял, то ли дремал на соседнем стуле.

Вальяжное спокойствие итальянца неожиданно ударило Мишелю по нервам. Накопившееся напряжение вырвалось наружу. Тьюри зашипел, как раскаленная сковородка:

– Пятнадцать часов назад прямо на моих глазах невидимки в клочья разорвали два вот точно таких же шагохода, а вместе с ними почти три десятка живых душ! И это не мартышки с «Фантерскрипта»! Это ребята из четвертого взвода и лучшие техники Фалека!

На секунду перед Мишелем встали сцены этой жуткой охоты, в которой «головорезам» досталась незавидная роль дичи. Опасность возникла совершенно неожиданно. Сигналом тревоги послужил не вой сирены, не выстрелы и не боевой клич. Все началось с крика, душераздирающего человеческого вопля. Психонейронные трансляторы боевого шлема превратили этот звук в часть сознания Мишеля, одновременно передавая ему все муки и страдания гибнущего товарища. Кто это? Где это? Сержант стоял один посреди пустынного лагеря. Излучатели 55-го молчали. Окружающий пейзаж, как и прежде, был угрюм и недвижим. Однако все же что-то изменилось. Атмосфера наполнилась страхом, которому не могла противостоять даже закаленная в боях воля солдата.

Невыносимый скрежет стал продолжением человеческих стонов. Тьюри попятился, увидев, как шеренга эктонских шагоходов, составлявшая южную часть периметра, дрогнула. Центральная машина получила чудовищный нокаутирующий удар и рухнула набок. Остекление кабины разлетелось вдребезги, а борта начали гнуться, как будто по ним заходила необъятная кувалда. Корпус гражданского шагохода выдерживал удары лишь несколько минут. Первая трещина означала гибель машины вместе со всем экипажем. Мирный транспортник разлетелся на куски. Невидимое нечто рвало металл на бесформенные полосы, которые вместе с фрагментами человеческих тел засевали равнину зернами смерти. Мир взорвался воплями умирающих, грохотом выстрелов и скрежетом сминаемого металла…

Очнувшись от жутких воспоминаний, Мишель натолкнулся на озабоченный взгляд Манзони.

– Ну, чего ты завелся? – Риккардо сконфуженно смотрел на своего коллегу. – Ничего плохого я не имел в виду. Просто пошутил.

– Хорошо пошутил, причем вовремя, – остановил перепалку сержантов Лафорт. – Самое время поговорить о невидимках. Есть какие-нибудь идеи?

Взгляд капитана медленно поплыл по десантному отсеку 17-го, по очереди задерживаясь на озадаченных лицах.

– Какие там еще идеи! – внес свое обычное предложение Фурье. – Спалить всех к чертовой матери и дело с концом! Излучатели «Сахаев» как раз годятся для этой работенки, это вам не жалкие лазеры транспортников!

– Оригинальное решение, – улыбнулся Строгов. – Как всегда, в стиле первого взвода. Одно маленькое «но». Что произойдет, если мы столкнемся с численно превосходящими силами невидимок? Сумеют ли «Сахаи» противостоять им?

– Вот-вот, – согласился с сомнениями лейтенанта Симон Дюваль. – Одной из моих машин уже довелось схлестнуться с этими дьяволами, так сказать, врукопашную. Теперь на «Сахае» капрала Рутова красуются три борозды, пропаханные в броне, словно в мягком черноземе.

– И все-таки не пойму, – вслух подумал Фурье, – как эти уроды могут атаковать боевые машины? Они же мягкие и невесомые.

– Ни черта себе невесомые! – хмыкнул Дюваль.

– По данным, которые сняли приборы «Сахаев», можно говорить об изменениях электромагнитного поля внутри невидимок, – попытался прояснить ситуацию Фельтон. – В случае необходимости медузы генерируют поля колоссальной напряженности. При таких условиях с газообразными телами происходит что-то невероятное. Они словно кристаллизуются, что позволяет невидимкам создавать холодное оружие разных конфигураций, по своей твердости превосходящее высокомолекулярную броню.

– Не думаю, что это главное объяснение их разрушительной мощи, – засомневался Николай Строгов. – Должно быть что-то еще. Вспомните кадры с гибнущего «Фантерскрипта», там ведь тоже поработали невидимки. – Лейтенант задумчиво провел взглядом по стене шагохода. – Этот разжиженный металл, эти странные звуки и тени…

– Ну извините, других данных у меня нет. – Пьер обиженно развел руками.

– Об этом я и говорю. – Строгов предупреждающе погрозил пальцем. – Открытое сражение сейчас – дело преждевременное.

– Что же нам тогда предпринять? – скис Фурье.

– Искать ответы. Пока мы не поймем, кто противостоит нам, каковы его цели и возможности, мы будем терпеть одно поражение за другим. Вечное бегство станет нашей единственной тактикой и нашим единственным образом существования.

– Хочу сказать я… – Хранивший молчание Фалек тяжело поднялся со своего места. – Во всем, что происходит, вижу много странного я. Мир раскололся надвое. Все, что считали мы доселе мертвым и безопасным, стремится на планете этой смерть нам принести. Камень и газ врагами нашими стали. Значит это, что живые они, так же, как мы!

– Конечно! – возбужденно воскликнула Дэя. – Жизнь на основе другого элемента!

– Разве такое возможно? – удивился Фельтон.

– Вселенная безгранична так же, как безграничны ее чудеса, – задумчиво произнесла лурийка. – Ряд современных ученых многократно обращался к обсуждению гипотетической теории о развитии жизни в небелковых, неуглеродных формах. Одним из ключевых элементов в этих гипотезах выступал кремний.

– В мире звезды потухшей кремния множество несметное, – подтвердил эктон.

– Верно, – кивнула Дэя. – Из кремния удается построить прочные молекулы в виде длинных цепочек, устойчивые к высоким температурам. Кремний частично удовлетворяет требованиям, обязательным для образования высокомолекулярных соединений, и может стать «скелетом» живого существа. Такая жизнь способна развиваться в условиях, совершенно отличных от привычных нам, и принимать странные, непредсказуемые формы.

– Добро пожаловать на планету ужасов, – мрачно вздохнул инженер-лейтенант. – Ко всем прелестям Агавы теперь добавляются и ее мертворожденные монстры.

– Это не просто монстры. – Мишелю показалось, что Строгов говорит сам с собой. – Это цивилизация, вырвавшаяся на просторы космоса и сознательно несущая смерть всему живому.

– И кто сказал, что они с Агавы? – добавил еще одно неизвестное Тьюри. – Может, планета харририан – жертва, такая же, как и остальные девять миров?

– Кто знает, – согласился Николай, – кто знает.

– Я думаю, есть один сведущий эксперт, – Серж Риньон пялился в экран наружного слежения, – и как раз сейчас его подтаскивают к нашему порогу.

Многолепестковая дверь шлюзовой камеры отворилась, совершив свой обычный спиральный танец. Вход оказался свободным, чем не преминули воспользоваться два десантника, взвалившие на свои плечи высокое тощее существо в белом лечебно-регенерирующем комбинезоне. Вцепившись в плечи солдат, харририанин что есть сил пытался удерживать равновесие. Чувствовалось, что четырнадцать поколений ассенизаторов Агавы сейчас взирают на него из небытия, и под их взглядами Дадек старался изо всех сил.

Но вдруг напускная напыщенность харририанина исчезла без следа. Мишель снова видел перед собой то жалкое трясущееся существо, которое он нашел под зловонными стенами Ульфа. Взгляд Дадека словно прирос к каменной звезде, подсвеченной зеленоватым сиянием силового стола. Огромные черные глаза инопланетянина наполнились ужасом. Он затрясся всем телом и рванулся прочь, тараном пробивая брешь в телах сконфуженных землян.

Не ожидавший такой прыти Делантре потерял равновесие и с размаху грохнулся на палубу. Но эта неприятность не смогла ослабить хватку капрала. Зацепив Дадека за шиворот, он потянул его за собой. Свалку дополнили второй провожатый – рядовой Нэвелью – и как всегда проворный Жак Фурье. Оказавшись зажатым в железные объятия, харририанин что-то громко завопил.

– Что он говорит?! – прокричал Лафорт.

– Он говорит, что все мы уже мертвы, – испуганно перевела Дэя.