«Интересно, что можно сделать за три часа? Можно сыграть партию в теннис, если ты теннисист. Можно приготовить роскошный ужин, если ты повар. Можно поглазеть на американского президента Шварценеггера в новом блокбастере «Терминатор-5». Наконец, можно закадрить пару классных девочек! А что сделал я? Сидел и пялился на дурацкую планету, которая несется на нас со скоростью выпущенной пули, и прикидывал, каким боком лучше повернуться к неизвестной дикой твари, которая только того и ждет, чтобы оторвать тебе яйца. Жизнь казалась бы полным дерьмом, если бы не полфляги настоящего шотландского виски из той самой бутылки, которую Грабовский при загадочных обстоятельствах потерял на прошлой неделе».

Подобным думам предавался Мишель Тьюри, сержант второй роты, исполняя роль потенциальной мишени в безумном проекте под названием «Дуракам не сидится на Земле».

Избавление от мрачных мыслей пришло точно в назначенное время, секунда в секунду, совпадая с графиком входа в атмосферу Агавы. Транспорт «ММ» с разгону плюхнулся в море бушующего огня, от одного вида которого у Мишеля повалил пар из ботинок. Сержант повернулся к Сержу Риньону и опасливо поинтересовался:

– Господин капитан, это нормально?

– Что нормально?

– Я о температуре. Мне кажется, что термозащита плохо справляется со своими функциями.

Серж сверил ощущения сержанта с показаниями приборов.

– Мы теряем менее двух процентов экранирующего слоя в минуту. Это нормально. Нам нечего бояться. Через пару минут все закончится.

Оранжевое свечение от разогретой обшивки быстро ослабевало. Вместе с ним исчезли болтанка и леденящий душу свист. На смену всему этому в кабину снова заглянули тишина и мрак. Серж положил руку на панель контроля силовых установок.

– Садимся в тридцати километрах к юго-востоку от Ульфа. Сейчас основная задача – собраться всем вместе.

Двигатели включились, вызвав дикий скачок, от которого душа прыгнула в пятки, а к горлу подкатила тошнота. Транспортер не являлся летательным аппаратом. Все, что он мог противопоставить силам гравитации, – это четыре навесных плазменных двигателя, предназначенных исключительно для торможения и посадки. Пилот действовал ими, как парашютом. Он был в состоянии изменить скорость и направление падения, но только не высоту. Этот показатель стремительно падал. Когда голос Жереса в очередной раз загрохотал из трансляторов, высотомер отщелкивал 37 800 метров.

– Всем транспортам, внимание! Изменение программы полета. Курс на центральный административный район Ульфа.

Бортовой слит тут же отреагировал на поступивший приказ. Он вычертил новую траекторию и предоставил детальную карту города с отмеченной на ней жирной точкой – местом предполагаемой посадки. Риньон переключил экран на обзор нижней полусферы и принялся корректировать курс.

– «Первый», ответьте «Третьему»! – Голос Грабовского, прозвучавший на общей волне, остановил капитана.

– Слушаю. – Судя по тону, Жерес был настроен решительно.

– Город оборудован мощной противометеоритной защитой. Нас разотрет в пыль, как только мы приблизимся к ней.

– «Третий», разуй глаза! Защита снята. Тебе как идущему впереди это видно лучше других.

– Ее могут включить в любой момент!

– Нас никто не ждет! – Жереса взбесило упорство Марка. – Дорога открыта! Выполняйте приказ, лейтенант!

Последовала долгая пауза, после которой негромкий голос Грабовского произнес:

– Слушаюсь…

Тьюри и Риньон, ставшие свидетелями эфирного поединка, многозначительно переглянулись. В словах Марка был свой резон… но приказ есть приказ.

– Проверить оружие и экипировку! – Мишель Тьюри развернулся к отделению десантников. – Тринадцать минут до высадки. Активировать боевые шлемы и связь!

28 700 метров. Город стремительно несся навстречу. Хотя скорость снижения и оставалась постоянной, но приближение к поверхности давало о себе знать. Ощущения становились все более острыми, а мандраж усиливался.

– Проклятье! Грабовский с Жересом слишком оторвались, – Риньон указал на две алые точки, летящие на фоне темных городских кварталов. – Мы идем третьими, но уже сейчас отстаем от них более чем на десять километров.

– Ну Марк – понятно: он разведчик и всегда на шаг впереди всех остальных. Но куда прет Жерес?

– У Жереса тоже есть своя причина. – Серж серьезно посмотрел на сержанта. – Сегодня он потерял жену.

– Катрин? – Мишеля поразило это известие. – Теперь многое становится понятным.

– Плохо, очень плохо. Идти в бой с командиром, голова которого помутилась от ненависти, – это хуже, чем ползти по минному полю. Там хоть все зависит от тебя, а тут… – сидевший сзади капрал Феликс Луари вслух высказал общую тревогу.

– У нас нет выбора, – зашипел на него Тьюри. – Прикуси язык и не вздумай болтать лишнее.

– Да понял я, понял! – Феликс сердито насупился.

После таких новостей говорить никому не хотелось. Мишель тупо уставился в обзорный экран, наблюдая за растущими в размерах строениями. Сверхмощные приборы ночного видения разорвали вечный мрак одинокой планеты-звезды и позволили взгляду проникнуть в глубины рукотворных джунглей.

Ульф стал первым инопланетным городом, который довелось увидеть Тьюри. Он выглядел абсолютно не так, как его себе представляли создатели «Звездных войн». Понятия отдельно стоящего здания здесь не существовало. Оно утратило свое значение, став частью абсурдной конструкции, напоминающей груду толстой металлической стружки. Бесконечные путепроводы, туннели, арки и мосты образовывали железобетонную шевелюру, которая покрывала асимметричные, вывернутые под самыми непредсказуемыми углами кварталы. Наземных дорог практически не существовало. Только шесть ровных узких каньонов прорезали город в противоположных направлениях и кое-как могли сойти за транспортные магистрали. Их берега постоянно терялись под сталактитами нелепых архитектурных извращений, которые словно стремились опередить друг друга в борьбе за еще не освоенное жизненное пространство. Мегаполис казался мертвым. Датчики движения показывали нулевую активность, а энергетический сканер регистрировал лишь незначительные разрозненные источники энергии, по своей емкости сравнимые с автомобильными аккумуляторами. Ничто не указывало на опасность…

Однако в доли секунды все изменилось. Колоссальный всплеск энергетических показателей свидетельствовал о подключении к городу сверхмощных силовых линий. Мир внизу полыхнул миллионами огней, которые тут же смазала полупрозрачная голубая поволока.

Сигнал тревоги заверещал, словно опившаяся валерьянки кошка. Сердце Мишеля чуть не выпрыгнуло из груди при этом громком отвратном звуке. «Опасно! Приближение к активному защитному полю! Опасно! Приближение к активному защитному полю!» – Компьютер заклинило на одной и той же фразе.

– Что происходит?! – В поисках ответа сержант шарил глазами по приборной панели.

– Защита! Над городом включилась защита! – взревел Риньон. Он двумя руками вцепился в рукоятку регулировки мощности. – Срочно меняем курс! Держитесь!

Потеря скорости была столь стремительной, что у Мишеля помутилось в голове. Перед глазами поплыли радужные круги, а в ушах загремел колокольный звон. Глотка сержанта попыталась извергнуть тяжелый стон, но вместо этого задохнулась низким гортанным хрипом.

«Я не могу дышать! Господи, как пропихнуть в себя хотя бы один глоток воздуха! – первая мысль Тьюри была только об этом. – Неужели мне суждено сдохнуть в этом проклятом кресле, подобно размазанному по стенке комару! В таких случаях Марк говорил… Черт! – страшная догадка пронеслась в затуманенном мозгу. – Что с Марком? Где Жерес? Ведь они были там, внизу!»

Превозмогая невыносимую тяжесть, Тьюри взглядом дотянулся до обзорного экрана. Мишелю хватило одного мига, чтобы понять – все кончено! Зрелище ужасало. Огромные клубы безжалостного пламени катились по зловещему силовому полю, не в силах проникнуть под его неприступный свод. Датчики радиоактивности, словно взбесившись, фиксировали мощную вспышку излучения, а индикаторы коммуникационной системы во весь голос кричали о потере контакта с двумя передовыми машинами.

– Они погибли, – Риньон остекленело смотрел на ядерный крематорий. – Пусть Бог примет души наших товарищей.

Перегрузка ослабевала, однако все еще продолжала держать тела в своих железных объятиях. Но в эти минуты Тьюри был благодарен ей за это. Сейчас никто не взглянет ему в лицо, никто не заметит слезу, которая катилась по его небритой щеке.