ГЛАВА 7

На следующее утро Хейз забрал машину из ремонта и решил испробовать ее на шоссе. Небо было чуть светлее его костюма, и лишь одно облако, большое и ослепительно белое, с кудряшками и бородой, нарушало его голубизну. Хейз успел отъехать от города на милю, как вдруг услышал за спиной кашель. Он замедлил ход, обернулся и увидел дочку Хокса — она вставала с пола и залезала на насест, приделанный вместо заднего сиденья.

— Я тут все время пряталась, — сообщила она, — а ты даже не заметил. — В волосы она воткнула букетик одуванчиков, большой ярко накрашенный рот пылал на бледном лице.

— С чего это ты решила здесь прятаться? — злобно спросил он.— Я занят. У меня нет времени на разные глупости. — Но он тут же сменил тон и даже слегка улыбнулся, вспомнив, что собирался ее растлить: — А, ну да. Рад тебя видеть.

Она перекинула ногу в черном чулке через спинку переднего сиденья, а затем перебралась к нему совсем.

— В записке ты хотел сказать, что я хорошо выгляжу или что я просто хорошая? — спросила она.

— И то и другое, — вынужден был ответить он.

— Меня зовут Шабаш, — сказала она. — Шабаш Лайли Хокс. Моя мать так меня назвала, потому что я родилась в священный день отдохновения. А потом она повернулась в постели и умерла, и я ее никогда не видела.

— М-да, — произнес Хейз. Его челюсть окаменела, он хмуро прибавил скорость. Ему совершенно не хотелось общаться. Все удовольствие от поездки на машине пропало.

— Они не были женаты, — продолжала она, — поэтому я незаконнорожденная, ничего не поделаешь. Это уж не моя вина.

— Незаконнорожденная? — Он не мог себе представить, как проповедник, да еще ослепивший себя во имя Иисуса, мог иметь внебрачного ребенка. Он повернулся к девочке и впервые взглянул на нее с интересом.

Та кивнула и слегка улыбнулась.

— Самая что ни на есть. — Она дотронулась до его локтя: — И знаешь что? Незаконный ребенок не сможет войти в Царствие небесное!

Хейз так загляделся на нее, что автомобиль чуть не угодил в канаву.

— Так как же… — начал он, но тут заметил, что машина идет по обочине, и вывернул обратно на шоссе.

— Ты читаешь газеты? — спросила девочка.

— Нет, — сказал Хейз.

— Знаешь, там есть такая женщина, Мэри Бриттл, она советует, что делать, если сам не знаешь. Так вот я послала ей письмо и спросила, что мне делать.

— Как же ты можешь быть незаконнорожденной, если он ослепил себя… — начал Хейз снова.

— Я написала: «Дорогая Мэри, я незаконнорожденная, а незаконнорожденный, как всем известно, не может попасть в Царствие небесное. Но у меня такая внешность, что за мной вечно увиваются мальчики. Как вы думаете, можно мне с ними обниматься или нет? Раз я все равно не попаду в Царствие небесное, наверно, большой разницы не будет?»

— Послушай, — сказал Хейз, — раз он себя ослепил, как же тогда…

— И вот она ответила на мое письмо в газете: «Дорогая Шабаш, в легком, тактичном объятии нет ничего предосудительного, но мне кажется, что главная твоя проблема — контакт с современным миром. Возможно, ты хочешь пересмотреть свои религиозные ценности, чтобы они соответствовали нуждам твоей Жизни. Религиозный опыт может стать чудесным дополнением к твоему существованию, если займет в нем надлежащее место и не будет подавлять тебя. Советую прочитать книги по Этической Культуре».

— Ты не можешь быть незаконнорожденной.— Хейз заметно побледнел. — Ты что-то напутала. Ведь твой отец ослепил себя.

— Тогда я написала ей еще одно письмо.— Девочка, улыбаясь, дотронулась носком теннисной туфли до лодыжки Хейза.— «Дорогая Мэри, на самом деле меня волнует, можно мне отдаваться или нет? Это и есть мой вопрос. А с современным миром у меня полный порядок».

— Твой отец ослепил себя, — повторил Хейз.

— Он не всегда был таким хорошим, как сейчас,— сказала девочка. — А она так и не ответила на мое второе письмо.

— Ты имеешь в виду, что в молодости он не верил, а потом стал? Ты это хотела сказать? — Хейз грубо оттолкнул се ногу.

— Ну да-да, конечно, — сказала она, чуть подтягиваясь на сиденье.

— Хватит об меня ногой тереться.

Ослепительно белое облако чуть опережало их и ползло влево.

— Давай-ка свернем вон на ту дорогу, — предложила девочка.

Хейз свернул на проселок, неровный и тенистый. С одной стороны тянулись густые заросли жимолости, с другой, за обрывом, открывался вид на далекий город. Облако теперь висело прямо перед ними.

— Как он пришел к вере? — спросил Хейз. — Как он стал проповедником?

— Мне нравятся проселочные дороги, — сказала девочка. — Неровные, вроде этой. Давай остановимся и посидим где-нибудь под деревом. Нам ведь нужно познакомиться поближе?

Проехав еще несколько сот футов, Хейз остановил машину, и они вышли.

— Он уже казался полным зла до того, как пришел к вере, или только чуть-чуть?

— Всегда был злой как черт, — ответила девочка, пролезая под колючей проволокой, натянутой вдоль дороги. Оказавшись с другой стороны, она тут же уселась на траву, сняла туфли и чулки.

— До чего ж люблю ходить босиком! — произнесла она с наслаждением.

— Послушай, мне надо обратно в город. Мне некогда тут бродить с тобой по полям, — буркнул Хейз, но тем не менее полез под проволоку. — Наверное, до того как прийти к вере, он вообще не верил?

— Давай заберемся вон на тот холм и посидим под деревьями? — предложила она.

Они забрались на холм и стали спускаться с другой стороны, девочка чуть впереди Хейза. Он подумал, что, если посидит с ней под деревом, ее легче будет соблазнить, но решил с этим не торопиться — все-таки она невинна. Такое слишком трудно сделать средь бела дня. Девочка устроилась под громадной сосной и похлопала ладонью по земле, приглашая его присесть рядом, но он сел на камень неподалеку, уткнулся подбородком в колени и уставился прямо перед собой.

— Я могу спасти тебя, — сказала девочка. — В моем сердце — церковь, где властвует Иисус.

Он повернулся к ней с усмешкой:

— Я верю в новый тип Иисуса. В того, кто не станет расточать кровь, чтоб искупать людские грехи, потому что он — обычный человек и в нем нет ничего божественного. Моя церковь — Церковь Без Христа!

Она придвинулась ближе:

— А незаконный ребенок спасется в этой церкви?

— Для Церкви Без Христа нет такой вещи. Для нее все равны. Незаконный ребенок ничем не отличается от других.

— Это хорошо, — сказала она.

Он посмотрел на нее с раздражением; что-то в его голове протестовало, говорило, что незаконный ребенок не может спастись, ведь есть только одна истина — то, что Иисус лгал. У нее же — безнадежный случай. Девочка расстегнула воротничок платья и растянулась на земле.

— Правда, у меня очень белые ноги? — спросила она, слегка приподняв их.

Хейз не стал смотреть на ее ноги. Внутренний голос продолжал твердить ему, что никакого противоречия нет, и в Церкви Без Христа незаконнорожденный спастись не сможет. Он решил, наконец, что все это неважно и об этом можно спокойно забыть.

— Жил-был один ребенок, — сказала девочка, переворачиваясь на живот, — и всем на него было наплевать. Родственники перебрасывали его друг другу, пока он не попал к своей бабке, очень злой женщине. Она плохо к нему относилась, потому что от любого доброго дела тут же распухала и начинала чесаться. Даже глаза у нее распухали и чесались, и поэтому она носилась взад-вперед по дороге, махала руками и ругалась. А уж когда появился этот ребенок, ей стало совсем невмоготу, и она заперла его в курятнике. А он увидел, как она горит в адском пламени, и рассказал ей об этом, и она так после этого распухла, что пошла к колодцу, обвязала веревку вокруг шеи, опустила ведро, тут шея и сломалась. Ты бы дал мне пятнадцать лет? — закончила она неожиданно.

— В Церкви Без Христа слово «незаконнорожденный» вообще не будет ничего значить, — сказал Хейз.

— Ты не хочешь прилечь и отдохнуть? — поинтересовалась она.

Хейз отошел от нее на несколько шагов и лег. Шляпу он положил на лицо, руки вытянул по швам. Девочка подползла к нему на четвереньках и стала разглядывать шляпу. Потом сдвинула ее, как крышку, и уставилась ему в глаза. Они смотрели друг на друга.

— Мне без разницы, — сказала девочка нежно, — крепко ли ты меня любишь.

Он перевел взгляд на ее шею. Девочка стала медленно наклоняться к нему, так что их носы почти соприкоснулись, но он так и не поднял на нее взгляд.

— Я тебя вижу, — сказала девочка игриво.

— Убирайся! — Он в ярости вскочил.

Девочка поднялась и спряталась за деревом. Хейз снова надел шляпу и застыл, потрясенный. Только сейчас он сообразил, что «эссекс» брошен посреди дороги и кто угодно может на нем уехать.

— Я тебя вижу, — раздался голос из-за дерева.

Хейз торопливо двинулся в другую сторону, к машине. Довольное выражение исчезло с лица, выглядывавшего из-за дерева.

Хейз забрался в машину и попытался ее завести, но раздавалось лишь урчание, похожее на шум воды в канализационной трубе. В панике он стал колотить по стартеру. На приборной панели были два каких-то прибора со стрелками, беспорядочно скакавшими то в одну, то в другую сторону, но они работали сами по себе, независимо от всей машины. Хейз не мог понять, кончился бензин или нет. Шабаш Хокс подбежала к изгороди, плюхнулась на землю, прокатилась под проволокой, подошла к окну автомобиля и стала смотреть на Хейза.

— Что ты сделала с моей машиной? — Хейз бросил на нее бешеный взгляд, вылез и, не дожидаясь ответа, пошел по дороге. Девочка помедлила, но двинулась за ним, держась на расстоянии.

Там, где от шоссе отходила проселочная дорога, стоял магазин с бензоколонкой. До него было полмили, и Хейз прошел этот путь быстрым шагом. Все казалось заброшенным, но через несколько минут из-за деревьев вышел человек, и Хейз объяснил ему, в чем дело. Пока тот выводил грузовик, чтобы отвезти его обратно к «эссексу», подошла Шабаш Хокс и сразу же направилась к стоявшей у стены домика железной клетке футов шести в высоту. Хейз только сейчас ее заметил. Там сидел кто-то живой, и, подойдя поближе, Хейз разобрал надпись на табличке: «ДВА СМЕРТЕЛЬНЫХ ВРАГА. ПРОСМОТР БЕСПЛАТНЫЙ».

В клетке на полу валялся необычайно худой черный медведь — его шкура была испещрена следами птичьего помета; выше, на жердочке, сидел небольшой ястреб с изрядно потрепанным хвостом. У медведя не хватало одного глаза.

— Пошли скорее, если не хочешь здесь остаться, — грубо сказал Хейз, дергая девочку за руку. На грузовике они добрались до «эссекса». По пути Хейз рассказал о Церкви Без Христа, изложил ее принципы и сообщил, что в ней нет понятия «незаконнорожденный». Механик не отзывался. Когда они подъехали к «эссексу», он наполнил бак бензином, Хейз снова попытался завести мотор, но опять ничего не вышло. Механик открыл капот и заглянул внутрь. Это был однорукий человек с двумя зубами песочного цвета и глубокомысленными голубыми глазами. За все время он произнес не больше двух слов. Он долго смотрел под капот, но ни к чему не притронулся. Затем захлопнул его и высморкался.

— Что там сломалось? — спросил Хейз взволнованно. — Ведь это хорошая машина?

Механик не ответил. Он опустился на землю и заполз под «эссекс». На нем были башмаки с загнутыми носами и серые носки. Под машиной он лежал довольно долго. Наконец Хейз опустился на четвереньки и заглянул посмотреть, что делает механик. Но тот совершенно ничего не делал — просто лежал и, поглаживая единственной рукой подбородок, смотрел, словно чего-то ожидая. Вскоре он вылез из-под машины, достал из кармана кусок фланели, вытер лицо и шею.

— Послушайте, — сказал Хейз, — ведь это хорошая машина. Вы ее просто подтолкните. Эта машина довезет меня куда угодно.

Человек молча забрался в грузовик, Хейз и Шабаш Хокс сели в «эссекс», и он стал их подталкивать. Через несколько сотен ярдов «эссекс» принялся трещать, чихать и фыркать и поехал самостоятельно. Хейз высунулся из окна и показал, что грузовик может отъехать.

- Ха! — сказал он. — Ну что я вам говорил? На этой машине я куда угодно доеду. Конечно, она может иногда застрять, но ненадолго. Сколько я вам должен?

— Ничего. Ровным счетом ничего.

— А как же бензин? — спросил Хейз. — Почем бензин?

— Даром, — ответил человек с тем же выражением.

— Спасибо, — сказал Хейз и отъехал. — Не нужно мне от него одолжений.

— Это клевая тачка, — сказала Шабаш Хокс. — Идет как по маслу.

— Да уж, ее делало не стадо иностранцев, негров или одноруких, — произнес Хейз. — Ее делали толковые люди.

У поворота на шоссе грузовик снова с ними поравнялся, и Хейз с одноруким обменялись взглядами.

— Я же говорил, что она довезет меня, куда я захочу! — крикнул Хейз человеку с глубокомысленными глазами.

— Некоторые вещи, — ответил тот, — возят разных людей в разные места, — и свернул на шоссе.

Хейз свернул следом. Ослепительно белое облако превратилось в птицу с длинными тонкими крыльями и скрылось позади.