Часть вторая
Желтые глаза Чабджара
У Ченки ноет спина. От напряжённой работы затекли руки. В глазах рябит. Голова кружится. В ногах – муравейник. Второй день девушка сидит, согнувшись над нудной, но необходимой работой. В её руках большая железная иголка. На подогнутых коленях две сохатиные шкуры, которые она стягивает крепким, прочным швом.
Время торопит. Бурная пора листопада багряным цветом окрасила стройные рябины, позолотила высокоствольные берёзы, затушевала в тёмно-зелёный оттенок кудрявые кедры. Зеркальная гладь озера перевернула облака, утопила бесконечную высоту в непроглядной глубине и разлила на своей поверхности нежный бирюзовый лак. Недалёкий туполобый голец надел на лысую макушку заячью шапку. При лёгком дуновении ветерка с макушек кедров горохом падают коричневые шишки. Всё говорит о том, что близок первый день долгой зимы, а у Ченки ещё не сшиты шкуры для чума. Прочный остов из толстых, прочных жердей уже стоит рядом с кедровой колкой. Большая часть конусообразного жилища обтянута лохматыми покрывалами, остался небольшой клин, который прикроют две шубы зверей.
Время приближается к вечеру. Осеннее солнце прикоснулось к вершине огромного кедра-великана. Холодная тень медленно накрыла склонившуюся Ченку, вздохнула ознобом, неприятной прохладой прокралась, потекла по спине. Ченка не стала испытывать неприятные ощущения дальше, перебралась на солнышко, перетащила за собой работу и, вытянувшись на некоторое время спиной, стала дошивать шов.
На озере закричали гуси. С неба на воду упал очередной клин неугомонных птиц. Собратья по перу загоготали, загалдели приветственные речи, залепились в общую чёрную массу. Ченка украдкой взглянула на бирюзовую гладь, улыбнулась. Там, неподалёку от острова, в гордом одиночестве, отделившись от своих базарных сородичей, спокойно плавают шесть белоснежных лебедей. Не обращая внимания на бесконечные крики, царские птицы ведут себя степенно, величаво. Как будто подчёркивая красоту этого горного края, птицы выгибают свои изящные шеи, взбивают перо, бьют тугими, сильными крыльями и кружатся в вечном танце любви. Иногда лебеди дружно взлетали, с громким клёкотом делали несколько больших кругов над озером и так же торжественно, как на смотре перед высокопоставленными особами, садились назад на воду.
Ченка знает, что подобные полёты – это подготовка к перелёту на юг. Она понимает, что очень скоро озеро опустеет, покроется льдом, и суровая, холодная зима надолго займёт царственный трон над красивым, богатым и щедрым краем. От этой мысли её сердце заполоняла необъяснимая грусть. Стараясь прогнать от себя тоску, девушка загружала себя работой и опять же всё любовалась прекрасными птицами.
Вот уже семь дней Ченка наблюдает за лебедями. Семь дней прошло с тех пор, как она впервые ступила на берег этого прекрасного таёжного озера, а измученный долгим, длинным, тяжёлым переходом караван наконец-то достиг своего назначенного места. Того места, где пожелал наконец-то остановиться Дмитрий.
Пять месяцев пути, полной неизвестности дороги, напряжений, всевозможных опасностей, усталости, лишения нормальных условий отдыха. Каждый день – тайга, деревья, горы, реки, озёра, звериные тропы и мелькающие перед глазами рога оленей. Множество неожиданных ситуаций, в которых приходилось бороться со смертью, терпеть боль и обиду. Большое количество препятствий: неприступные скалы, ущелья, ледники, полноводные реки, болота, зыбуны, завалы, пожарища, жара, холод, комары, мошка. Всё это не прошло бесследно.
Большим препятствием были стремительные в любое время года реки: Нижняя Тугнгуска, Бахта, Подкаменная Тунгуска, Большой Пит и Ангара. На их преодоление уходило много времени и сил. Загбой долго выбирал место, искал на противоположной стороне подходящие для причала заводи. Потом они заходили как можно дальше выше по течению, рубили сухой лес, вязали большие плоты для груза. Оленей привязывали рядом на уздечки. Выплывали на струю, стараясь пересечь течение правили наискось. В итоге вода сама выносила плот в нужное место. Тяжелее всего было на Большом Пите. Порожистая река не давала возможности переправиться на плоту. Помог случай: Загбой нашел старую, изрядно потрепанную илимку, починил ее, на ней перебрались на другую сторону. Олени переплыли сами.
Загбой до сих пор прихрамывает на левую ногу. У Дмитрия в память об ожогах остались раны. На голове Ченки короткие волосы… Не все олени пришли к финишу. Из двадцати четырёх в живых осталось шестнадцать.
Лишь собаки за всё время перехода оставались бодрыми и жизнерадостными. Бесконечный путь не утомил их, а наоборот, придавал сил и энергии. Все трое – Чирва, Илкун и Князь – только и знали, как во время пути найти себе пропитание. А дичи в тайге было более чем предостаточно, о чём говорила их лоснившаяся шерсть.
Когда вышли на берег озера, Загбой, Дмитрий и Ченка больше суток отдыхали: спали, лежали и вставали только лишь для того, чтобы разжечь костёр и приготовить на нем пищу. Но уже на второе утро Загбой зашевелился, поднял дочь, купца и принялся обживать безлюдный берег незнакомого озера. Впрочем, безлюдный – неточная характеристика. Люди приходили сюда и, возможно, даже жили здесь какое-то время. Об этом говорили старые следы, замытые дождями кострища и небольшое зимовье, которое Загбой нашёл позже в дальнем углу глухого лимана. Там же лежала перевёрнутая лодка, развешанные на вешалах сети и высокий лабаз с продуктами. По всей вероятности, хозяин приходил сюда на рыбалку или даже на промысел пушного зверя.
Загбой не стал пользоваться чужими вещами, не занял избу, не трогал лодку, сети, не полез на лабаз. Он прекрасно знал, что чужое в тайге брать нельзя. Так гласил неписаный закон. Об этом говорил ему его разум и совесть. На правах проводника он твёрдо решил обосновать своё стойбище на противоположном берегу озера. Дмитрий и Ченка беспрекословно подчинились его требованию.
Выбор понравившегося места пал на южный берег. Загбой не случайно присматривался к большим, полого спускающимся к воде полянам. Оленям нужен корм. Болотистая низменность. Огромные просторы таёжных лугов. Сочные таёжные травы. Берега озера переплели непроходимые заросли тальника. Что ещё надо оленю? Зимой, когда любой лучик солнца кажется праздником, открытое пространство дает свет и тепло. Плотная стена высокоствольной тайги, подступавшей к полянам, обещала людям изобилие топлива, надёжную защиту от зимних буранов и богатую, естественную пищу. С первого взгляда Загбой был полностью удовлетворён многочисленными следами копытных животных, богатейшим урожаем кедровых орехов, плантациями брусники, черники и осенних грибов.
Следующие два дня были потрачены на постройку трёх лабазов, на которые были уложены продукты, хозяйственная утварь и потки с пушниной Дмитрия. Четвёртый и пятый дни увенчались охотничьей удачей. С собаками Загбой и Дмитрий добыли двух лосей. Они на долгое время были обеспечены мясом. Но самое главное то, что шкур животных теперь хватало на постройку большого постоянного чума.
Шестой день был прощальным. Рано утром на восходе солнца Дмитрий уехал на своём олене искать поселение русских. Загбой направился к недалёким белкам обследовать ближайшие окрестности. Ченка осталась одна на берегу озера. В её обязанности входит окончательная постройка чума, уход за оленьим стадом и досмотр товара, продуктов и пушнины на лабазах.
Ченка подавлена, разбита, опустошена. Причина всему – разлука с Дмитрием. С его уходом остановилось течение времени, замерло торжество грядущей жизни, улетело в пропасть девичье счастье. За всё время их знакомства девушка настолько привыкла к русскому, что не представляла своей дальнейшей жизни без него. Он ворвался сумбурным хаосом, страшным смертоносным ураганом. Но потом превратился в доброго, чувственного, ласкового человека.
Вопреки всем законам тайги он стал частью её существа, первым мужчиной, прикоснувшимся к её невинному телу. Не понимая всего происходящего, Ченка в конце концов доверилась ему, приняла таким, какой он есть. И полюбила. Всей своей наив ной детской душой и горячим сердцем. Может быть, потому, что ещё никого и никогда не любила. Ласковые руки, нежные губы и эмоциональные чувства заставили утонуть её в гармонии любовной страсти.
Она уже не противилась ему, как это было впервые. Постоянная мысль – быть рядом – куколкой-древоточицей съедало её мозг. Дни напролёт она старалась ехать рядом с ним, на привалах сидеть около него, вечерами у костра трепетно смотреть на него через пламя. А ночью держать в своей ладошке его крепкую мужскую руку, слышать дыхание, чувствовать ритм бьющегося сердца. Постоянное желание быть ласковой, доброй, отзывчивой, угодить ему сделало девушку покорной рабыней, не отдававшей себе отчёта в настоящем и не желавшей знать, что будет дальше. Может быть, поэтому в редкие случаи единения она безропотно, с ответной лаской отдавала ему своё юное тело и, чувствуя себя половинкой, единым целым, упивалась его любовью.
Любовная связь не прошла даром. Однажды утром, несколько дней назад, Ченка почувствовала, что с ней что-то происходит. Это ощущение, как предупредительный крик желны, заставило насторожиться, раскололо взорвавшееся сознание на мелкие частички радужной пыли, ударило о неприступную стену отвесной вершины, подтолкнуло и остановило на краю бездонной пропасти. Не допуская мысли об этом, девушка старалась успокоить себя, терзалась сомнениями. Однако реальность напоминала о себе всё чаще и чаще, пока наконец-то она не поняла, что в ней зародилась и живёт новая жизнь.
Об этом знала только она. Ченка не решалась сказать о своей беременности Дмитрию, потому что не знала его реакции. Если сказать точнее – боялась его, всё откладывала разговор на будущее. Со страхом ловила себя на мысли, что будет, когда об этом узнает отец? В одиночестве плакала, корила себя и твёрдо решалась открыть тайну любимому человеку завтра. Но наступало утро, проходил день, вечер, и всё повторялось сначала. До тех пор, пока он не уехал.
Его отъезд для Ченки страшнее удара медвежьей лапы. Она осталась одна со своей болью и тоской, стала жить одной мыслью – ожиданием. Теперь она твёрдо решила, что по приезде Дмитрия расскажет ему обо всем, так как больше и дальше скрывать своё состояние нельзя.
Но Дмитрий не сказал, когда вернётся. Он даже не знал, куда едет и как долго продлятся поиски русского поселения. Может быть, неделя, две, месяц или даже год… Год?! От одной этой мысли Ченка холодела: через год уже всё решится! Да какой год? Пройдёт месяц, от силы два – и отец всё поймёт. Что тогда он скажет? Нет, Дмитрий не может так поступить. Он тоже любит Ченку и вернётся скоро, очень скоро! Может быть, завтра. Или через три дня. В крайнем случае через десять ночей. Тогда она расскажет ему всё. Дмитрий выслушает её, поцелует, улыбнётся и попросит у Загбоя разрешения взять её в жёны.
Представив счастливый конец, Ченка улыбалась и тихо напевала добрую песню. Стараясь как можно быстрее провести время, она загружала себя работой: с утра до позднего вечера скоблила, кроила, резала, сшивала шкуры для будущего чума. Представляла, как им будет хорошо жить в новом тёплом жилище втроём: ей, Дмитрию и отцу.
Она тщательно, прочно стягивала крепкой ниткой швы, чтобы холодный ветер и мороз не пробрались внутрь нового жилища. Ченка будет поддерживать костёр, вкусно готовить и наводить порядок, чтобы в чуме всегда было тепло и уютно. А потом, когда у неё родится ребенок, они сделают еще один, новый чум, и тогда уже будут жить отдельно от отца – спокойно и счастливо.
Окрылённая заоблачными представлениями, девушка наконец-то дошила шов, накинула клинообразный покров на шесты, закрепила их сухожилиями сохатого и залюбовалась новым строением. Чум получился большой, высокий, просторный. В нём с запасом хватит места не только им, но и гостям, кто попросится переночевать в лютую стужу предстоящей зимы.
Большая, основная, часть работы на сегодняшний день была завершена. Теперь Ченке оставалось только посмотреть оленей, подогнать их на ночь поближе к стойбищу и приготовить ужин.
Первую часть своих обязанностей она выполнила быстро. Сытые животные паслись неподалёку от озера в заболоченной низменности. Девушка перегнала верховиков, самым ретивым быкам привязала чанхай и отпустила их на волю. Теперь до самого утра олени будут находиться под её присмотром.
Ченка тайно улыбнулась себе: в её голове уже давно зрела головокружительная мысль. Она хотела встретить Дмитрия в красочном наряде, с красивыми украшениями. Для этого у неё уже было готово новое, в оборках горностаевых шкурок платье, мягкие, заячьи лекомеи и шикарное, расшитое чектылем хольмэ. Дело оставалось за малым. У неё не было серёжек.
Когда-то давно, в далёком детстве Ченка видела, как девушки её племени цепляют в уши белоснежные пушистые шарики, вырезанные из надхвостной железы лебедя. Украшение, заменявшее серёжки, у эвенков считалось вершиной красоты и совершенства. Девушка, носившая их, считалась самой красивой, очаровательной и привлекательной среди своих подруг. На неё всегда обращали своё внимание юноши и мужчины. К ней относились с должным уважением парни и с некоторой завистью подруги. Тех, кто носил такую красоту, сватали в первую очередь.
К мысли иметь естественное природное украшение девушку подтолкнул Загбой. Уезжая на голец, он попросил дочь пострелять на озере гусей. Несмотря на запасы сохатиного мяса, мягкая жирная гусятина не помешает. Некоторое разнообразие пищи придавало силы, энергии, скрашивало серый досуг охотников в долгие зимние вечера светлыми воспоминаниями о красках и прелестях лета и осени, да и вообще являлось незаменимой частью праздничной трапезы.
Со вчерашнего вечера дочь начала выполнять просьбу отца. На недалёком перешейке озера, что длинным языком уставшей собаки врезался в водную гладь, Ченка соорудила скрадок. Густые переплетения тальников прекрасно скрывали юную охотницу и делали её невидимой от водоплавающей птицы. А зоркие глаза девушки незаметно наблюдали из зарослей за добычей, помогали выбрать из разнопёстрой массы наиболее крупных особей. Сегодня рано утром охота увенчалась успехом. За какой-то час она добыла трёх огромных, по-осеннему упитанных гусей. Дальнейший промысел обещал быть более удачным. Наблюдая за озером, Ченка видела, как на вечернем закате с севера прилетели и подсели к общей массе птиц два больших клина казарок. А это значило, что утренний рассвет мог подарить ей ещё несколько желанных трофеев.
Однако заветной мечтой, страстным желанием девушки оставался один из тех шести лебедей, что в гордом одиночестве, отдельно от всех, у острова плавал всё это время после прибытия каравана в эти места. Но как убить лебедя, если он недосягаем для выстрела?
Отличительной особенностью этой охоты являлось то, что Ченке надо промышлять старым дедовским способом – с луком. Бесшумный полёт стрелы имеет неоспоримое преимущество. Непуганые птицы, не понимая смертельной опасности, остаются сидеть на воде даже тогда, когда раненый сородич, пронзённый стрелой, начинает биться в предсмертной агонии. Это даёт возможность стрелять столько раз, сколько этого требовала необходимость.
Лук у Ченки большой, крепкий, упругий, прочный. Загбой сделал его дочери ещё в прошлом году из прямослойной ели. Для этой цели из плотной болони он выколол три тонкие лучины длиной чуть больше метра и шириной в половину ладони девушки, плотно подогнал их друг к другу ножом и склеил рыбьим клеем. На тетиву пустил сухожилие из ноги сохатого. Полуметровые стрелы так же были расщеплены из прямых волокон ели. Наконечниками служили остро заточенные пазанки лисьего хвоста. Оперением – перья из хвоста глухаря. Из своего лука Ченка научилась стрелять так метко, что с расстояния в сорок шагов попадала в затёс размером с человеческую ладонь.
Ещё одной немаловажной хитринкой для охоты на водоплавающую дичь было то, что к стреле привязывалась тонкая волокнистая нить. Ченка теребила её из жил сокжоя. Когда выпущенная стрела поражала добычу, охотница осторожно подтягивала её к себе с помощью этой жилки, вытаскивала стрелу и пускала её вновь. Таким образом, Ченка могла стрелять сколько угодно, не теряя при этом ни единой стрелы, подбирая дичь не намочив ног.
Лук и стрелы Ченка всегда хранит в кожаном водонепроницаемом колчане. Это главное требование. «Оружие охотника – это сама жизнь!» – так говорит Загбой. Так говорили предки. Оно должно быть сухим, прочным и всегда под рукой. От этого зависит успех в любой охоте.
Девушка следует мудрым советам и наставлениям отца. В данном случае её лук хранится как самое ценное и дорогое творение. Он зачехлен в обработанную, выделанную шкуру ланчака. А обращается с ним молодая охотница так, как важенка с новорождённым телёнком. Может быть, поэтому она не знает промахов, и редкая охота остаётся без добычи.
Рано утром, когда мутный рассвет робкими шагами вкрадывался на чёрные гольцы, Ченка уже сидела в своём скрадке. Бездвижная гладь озера бездонной пропастью заполнила пространство. Над поверхностью воды медленно плывёт, рвётся и сталкивается густой туман. Откуда-то сверху, с белков тянет промозглый хиус. Тальниковые заросли подёрнулись серебристой пылью инея. Берег оброс тонкими, хрупкими заберегами. Прибитая морозом трава застыла в прощальном поклоне сгоревшему лету. Холодно. Месяц листопада в разгаре. Ясными солнечными днями ещё бывает тепло, а ночью в этом глухом, диком, таёжном краю температура падает ниже нуля.
Озеро уже живёт полноправной жизнью. Повсюду слышится кряканье уток, гогот гусей и клёкот лебедей. Разрезая воздух крыльями, в невидимом молоке носятся стайки чирков. Резкими взрывами пугают взлетающие крякаши. С громким всплеском ныряют суетливые казарки. Тут и там, вырезая невероятную траекторию, пролетают длинношеие крохали, размеренно свистят тугими крыльями степенные гуменники. Налетая друг на друга в непроглядном тумане, пугаясь, птицы тревожно кричат, мечутся по сторонам, взмывают в невидимую высь, плюхаются на озеро и вновь взлетают к своим собратьям. Над спокойным озером раздаётся праздная музыка живой природы: шум, гомон, крики водоплавающих.
Несмотря на хаос вокруг себя, Ченка, как всегда, спокойна. Она ждёт своего часа, когда птицы разомнут крылья, окончат утреннюю разминку и, успокоившись, начнут жировку. Тогда каждая из них подплывёт поближе к берегу, на мелководье, где растёт сочная, вкусная трава, а в тёмной воде плавает молодая рыба. Вот тогда для её лука и стрел представится возможность показать, на что способно древнее искусство кочевников.
А вот и первые разведчики. Несколько чирков появляются из глубины тумана, ныряют, резвятся, щиплют донник и, призывая к трапезе своих сородичей, призывно трещат крохотными клювиками. Вторыми на расстояние полёта стрелы подплывают жирные крякаши. Они тоже начинают кормиться, но уже более степенно, без суеты и игривой потасовки. И вот наконец-то тёмными пятнами проявляются первые гуси. Как быстроходные илимки, они гордо подплывают к общей массе пернатых и, потеснив их по сторонам, начинают опускать в воду гибкие шеи. За ними, как из ниоткуда, выплывают ещё и ещё. Прибрежное пространство заполоняется десятками птиц. Ченке кажется, что мелководный лиман покрыт пёстрым живым одеялом. Некоторые утки плюхаются около самого берега, теребят пожухлые листики скрадка девушки. При желании до них можно дотянуться рукой, схватить за шею и спрятать в котомку. Однако этого делать нельзя. Поймаешь одну утку, другие улетят. Да и зачем Ченке мелочь, когда в двадцати метрах от неё вальяжно плавают три огромных жирных гуменника?
Но девушка не стреляет и в них. Внимательно вглядываясь в туман, она хочет увидеть желанную добычу. Но лебедей нет. По всей вероятности, они где-то там, за островом, и надеяться на успех сегодня утром не имеет смысла. А время идёт. Вот из тумана показалась первая макушка гольца. Утренняя жировка в разгаре. Пора начинать охоту.
Ченка осторожно, бесшумно приподнимает лук, накладывает стрелу, натягивает тетиву. Зоркий глаз юной охотницы целит ничего не подозревающему гусю в основание шеи. Высокотональным аккордом конгипкавуна пропела тетива. Мягким свистом синички пролетела невидимая стрела. Смертельно поражённый гусь порванной тряпкой раскинул крылья, уронил в воду голову и тут же затих. Никто из собратьев не обратил внимания на своего соседа. Предсмертные движения гуся были приняты за обыкновенный бросок за промелькнувшей в воде рыбкой. Так поступают все утки и гуси, никакой опасности в мгновенной смерти своего сородича никто из них не заметил.
А Ченка уже тянула свою добычу к берегу. Распростёртое тело, разгоняя по сторонам несведущих крякашей, быстро плыло к скраду. Несколько гусей потянулись за своим товарищем, проплыли несколько метров и остановились, продолжая кормиться сочным донником. А удачливая охотница, протащив за жилку гуся под переплетениями тальников, уже готовила стрелу к следующему полёту.
Ещё двух гуменников постигла та же участь, что и первого собрата. Тонкий писк тетивы. Стремительный полет стрелы. Моментальная смерть. Не более чем через пятнадцать минут за спиной Ченки уже лежало три здоровенных, жирных гуся. Воодушевлённая удачей, девушка готовилась пустить стрелу в очередной раз.
Однако гуси что-то заподозрили. Не понимая, куда исчезают их братья, они нервно закрутили головами, закружились на месте. Один из них, самый крупный, огромный, гусь коротко гакнул, передёрнул крыльями и медленно поплыл от берега. Подчиняясь команде вожака, потревоженная стая последовала его примеру.
Ченка заторопилась. Ей хотелось подстрелить ещё одного гуменника. Но выбор цели уже был не в её пользу. Гуси повернулись к ней задом, скрывая самое убойное место. Над водой возвышались только длинные шеи, что сильно ограничивало точное попадание. Расстояние до них ещё было не слишком велико, около тридцати метров. И она решилась сделать свой последний выстрел.
Стрела попала гуменнику в шею, чуть пониже головы. Тяжело раненный гусь забился, громко закричал, попытался взлететь. Ченка схватила связующую жилку, потянула на себя. Гусь упал в воду, нырнул, но тут же всплыл на поверхность. Силы быстро покидали его. Крылья птицы ослабли, голова завалилась набок. Но всё ещё сопротивляясь наступающей смерти, он одиноко крутился на месте, пытался освободиться от стрелы. Крики становились всё реже, тише, печальнее.
Ченка потянула за жилку. Гусь без каких-либо сопротивлений поплыл к берегу. И вдруг произошло то, что на какой-то миг заставило её онеметь от страха.
Из воды стремительно вынырнула огромная зубастая голова, схватила гуся за шею и исчезла вместе с добычей в черной глубине. Раскрытая пасть очень походила на огромную голову гадюки. Поражённая увиденным, Ченка едва выдохнула побелевшими губами:
– Чабджар!..
Тонкая жилка в руке девушки натянулась, потянула её за собой в воду. Ченка упала, вспомнила, где она находится и что с ней происходит. Левой рукой ухватилась за корявый ствол талины. В правую ладонь врезалась тонкая жилка. Предупреждающее сознание подсказывало ей: «Отпусти!» Но она теперь уже не могла освободить повод. Как на распятии, из последних сил удерживала своё тело на суше. Мелькнула мысль об остром ноже, который лежал где-то за спиной, в потке. А тоненький поводок уже натянулся тетивой лука. Невидимое существо тянуло свою добычу в глубину озера.
И вдруг движение прекратилось. Жилка замерла струной. Может быть, тот, кто тянул гуся понял, что его что-то задерживает. Несколько секунд замешательства – жилка пошла влево, остановилась на отмели и, разрезая воду, потянулась назад. Всё это походило на рыбалку, когда человек тянет пойманную на крючке рыбу, а та, конечно же, не хочет покидать воду. Только вот вместо удочки была хрупкая, тоненькая ладошка, в которую впился и перехлестнулся прочный повод. А взамен крючка – впившаяся в шею гуся стрела.
Нить ослабла, опала по поверхности воды, отпустила руку девушки. Ченка поняла, что сейчас должно произойти. Заторопилась, быстро размотала с руки поводок, накинула его на ствол талины сметочным узелком. И вовремя. Жилка опять резко натянулась. От необъяснимой, невидимой силы вздрогнул, склонился к земле, затрещал ствол дерева. Натянутый тетивой повод коротко зазвенел, пискнул и тут же ослаб. По всей вероятности, где-то там в воде что-то оборвалось. Быстро перебирая руками, Ченка вытянула жилку из воды и похолодела: на её конце болтался короткий обломок стрелы. Она осторожно взяла его в руки. На нём ясно и четко виднелись следы зубов, что говорило о том, что стрела была не обломана, а перекушена.
Девушка посмотрела на безмолвное озеро в надежде увидеть того, кто это сделал, и пошатнулась назад. К берегу из чёрной глубины на отмель двигалась огромная неясная тень. На некотором расстоянии от берега она остановилась. Зеркальное стекло разбежалось кругами, и на поверхности показались широкий тёмно-зелёный лоб и жёлтые круглые глаза.
Ченка попятилась назад, споткнулась о кочку, упала на спину, но тут же присела и с ужасом посмотрела на неведомое чудовище. Она никогда не видела такого существа. Новые, непонятные формы животного, не походившего ни на кого из тех, кого она видела за свою короткую жизнь, парализовали мысли. Ей стало страшно.
В позапрошлом году летом она наткнулась на разъярённую медведицу с медвежатами. Амиканша подскочила к ней вплотную, остановилась в трёх шагах, встала на задние лапы. Рост превосходил Ченку в два раза. А что говорить об оскаленной морде, клыках и когтях? В детстве, во время листопада, во время гона девушку едва не растоптал сохатый. Только чудо помогло ей увернуться от его рогов.
Сейчас, в сравнении с медведицей и сохатым, явление было неповторимо ужасающим. Широкий голый лоб. Тёмно-зелёный цвет кожи. Тупая морда с оскалом прозрачных острых зубов. И, конечно же – глаза. Большие, размером с ладонь, жёлтые, круглые. Они смотрели Ченке прямо в лицо и, казалось, оценивали её как реальную добычу. Бездвижные зрачки вымеряли расстояние до жертвы. Ченке показалось, что вот-вот – и чудовище бросится на неё, а те пять метров, что их разделяли друг от друга, покроются одним прыжком и не спасут её от зубастой пасти. Она хотела бежать, но не могла. Гипнотическое воздействие жёлтых глаз сковало движения.
Но неведомое существо не собиралось нападать. Может быть, в этот раз. Уделив Ченке ещё несколько секунд внимания, оно так же медленно погрузилось в воду. Где-то далеко позади показался горб с плавником. Змеевидное тело изогнулось радугой, резко ударило большим хвостом и исчезло в черноте озера.
Несколько минут Ченка ещё сидела с открытым ртом. Затем, как будто очнувшись, вытерла с лица брызги, долетевшие до неё после удара животного, и осторожно встала на слабых ногах. Она всё ещё смотрела на воду… Но безмолвное стеклянное озеро спрятало свою тайну в себе, оставив на отмели оседающую муть да гусиный пух на воде.
