Встреча

Первые морозы окаймили берега Большого Гусиного озера тонким льдом. Черная вода спрятала в глубине каменистое дно. Отражаясь на зеркальной поверхности, в небе плывут грязные облака. Далеко посередине, собираясь на юг, сгрудилась, гогоча, последняя, огромная стая гусей. Голые деревья, освободившиеся от хвои лиственницы, придали окружающему миру серые краски. Первый снег накрыл горы белыми шапками. Холодный ветер принес с севера зябкую стужу: зима не за горами!

Скрипят уключины. Деревянные весла месят густую воду. Тугие струи журчат под напором лодок. Веселая песня женскими голосами будоражит колкое эхо.

Оторвавшись от недалекого мыса, в прибрежный лиман плывут две плоскодонки. В каждой из них по три человека. Двое гребут веслами, третий в корме управляет посудиной. Издали видно женские платки на головах, сбегающие по спинам тугие косы. На передовой плоскодонке, в корме, в мохнатой росомашьей шапке и овчинном полушубке восседает здоровенный детина. Степенно кивая головой в такт песни, Гоша Веревкин показывает дорогу.

С последним куплетом задорной «Катюши», субмарины столкнулись бортами о прибрежные мостки. Подбадривая друг друга, девчата высушили весла. Неторопливо поднявшись с места, парень медведем вылез на настил, подтянул за веревки лодки к берегу, скомандовал:

– Ну, девки, никаких перекуров! Рыбу из сетей выберем, пока не померзла, а потом на обед!

Девчата подчиняются ему беспрекословно, потому что он бригадир и один здоровый парень на весь колхоз.

В деревне и на пасеках есть мужики, фронтовики, но они все женаты или покалеченны. 1947 год – не майские праздники. Выйти замуж не за кого. А хочется. Поэтому Гоша – первый парень на деревне, пока не связанный семейными узами, всегда в центре внимания. И не беда, что Алена Лахтакова воспитывает его годовалого сынишку, а Таня Кривкова ходит от него на девятом месяце беременности. Времена такие, послевоенные.

Гоша поднатужился, выкинул из лодки рыбацкие сети на мостки. Девчата подхватили одну из них, стали перебирать и вытряхивать рыбу, складывая в корзины. Тем временем Георгий поочередно вытащил лодки на берег, перевернул вверх дном, чтобы не подмерзли. Сделав свою работу, он подложил под себя суконные рукавицы, присел с папироской в зубах, стал ждать минуты, когда надо будет таскать тяжелые корзины с рыбой в разделочный цех.

Довольный жизнью, Гоша гордо смотрел на своих девчат, медленно перевел взгляд на озеро, на противоположный берег, и не сразу заметил приближающегося к ним человека. Точнее сказать, первыми увидели его девушки. Стоявшая лицом к берегу Лиза Семенова вдруг задержала внимание за его спиной, что-то быстро зашептала подругам. Те повернули назад головы, замерли, остановив работу.

– Что встали? Рыба померзнет! – возмутился бригадир, но те его не слушали.

Тогда он повернулся к берегу, желая рассмотреть объект их внимания, да так и замер с приоткрытым ртом и недокуренной папироской в руках.

От дороги мимо домов с пригорка к ним спускается незнакомый человек. В фуражке, шинели, с ремнем на поясе и запачканных дорожной грязью сапогах. За спиной болтается вещмешок. Сразу видно – фронтовик.

Словно освобожденная от тяжелого снега весной ветка, Гоша подскочил на ногах, шагнул в сторону: кто это?! Девчата, с затрепетавшими сердцами бросили сети, шагнули по мосткам к берегу. Каждая из них подумала: не мое ли это счастье идет?!

А мужчина все ближе. Строгая выправка, легкая, быстрая походка. На плечах золотые пагоны. Молодое лицо, приятная улыбка. Знакомые черты…

– Ванька!.. – разведя руки в стороны, будто показывая размеры озера, прошептал Гоша. – Мельников!!! – узнав друга, бросился навстречу, заорал что есть силы: – Ванюха!.. Живой!!!

Встретились в ускоренном шаге, схлестнулись в цепких объятиях…

– Жив, жильный корень! Да как же ты?.. Откуда?.. Почему так долго?.. – пыхтел в ухо Гоша.

– Жив… Вот он я… Наконец-то отпустили… В Германии был, задержали… – отвечая на его вопросы, прижимался к нему щетинистой щекой Иван.

Подбежали девчата, окружили тесным кольцом. На лицах удивление и радость. В глазах – слезы. Перебивая, волнуясь, заговорили:

– Ваня! Иван!.. Вернулся, родной ты наш! Помнишь ли меня?.. А я вот такой была, маленькой!.. А я рядом с вами жила… неужели не помнишь?!

Наконец-то оторвавшись от Георгия, Иван поздоровался с каждой, обнял, поцеловал в щеку:

– Здравствуйте, девоньки! Да, это я… Вернулся… Помню! Не помню…

– Девки! Бабы!! Мужики!!! – подпрыгивая рядом, размахивая руками кричал Гоша, сзывая всех из деревни. – Мужик, фронтовик вернулся! Ванька Мельников!! Айда все на берег!!! – И к Ивану: – А ну, кажись лицом! – К девчатам: – Девки! Да это же Ванька! Мы с ним вместе на фронт уходили! Смотрите, каков! – похлопал его по плечам. – Гля-ка! Офицер!.. Младший лейтенант! Не хухры-мухры… А ну, грудь кажи!!! – расстегнул пуговицы, распахнул шинель. – Ох-ма!.. Во, девки! Смотрите – герой! Знай наших!!!

А от домов бежали, торопились все, кто мог передвигаться: женщины, дети, старики. Догоняя всех, на костылях ковылял без левой ноги председатель колхоза «Рыбак», пехотинец Федор Заплечников. От ворот, передвигаясь на каталке, ехал артиллерист Михаил Игнатов. Опираясь на жену, шел слепой, обожженный в танке Егор Лихтаков. Маленькая радость возвращения одного человека превратилась в общее торжество небольшой деревни. Каждый хотел обнять, расцеловать Ивана.

Когда схлынула первая волна, общение приобрело более спокойный характер. Со всех сторон посыпались вопросы:

– Где воевал? Видел ли кого из наших? Почему так долго задержался?..

Иван едва успевал отвечать короткими фразами:

– Да… Нет… Был в Германии, обучал молодежь…

На груди у него красовались два ордена: «Отечественная война», «Красная Звезда», пять медалей. Никто из фронтовиков не имел таких наград. Каждый хотел знать, за что и когда они получены. Девчата хихикали над Гошей:

– Бригадир! Покажи свою висюльку, сравним…

Тот сконфуженно отмахивался, тщательно скрывая свое боевое прошлое в обозе:

– Ну, вы, сороки… пострекочите мне тут!

Федор Заплечников не замедлил Ивана посватать на свое место:

– Вот, вам, бабоньки, новый председатель колхоза! Руки, ноги целы, голова на плечах. А меня увольте от такой обязанности, я по дому едва передвигаюсь.

Наступила очередь Ивана задавать интересующие его вопросы.

– Как вы тут?.. Много ли мужиков вернулось с войны?.. Живы ли мои дед Филипп и бабушка Анна? Степан как?

– Да ничего, работаем! – за всех отвечал Федор Заплечников. – Рыба есть, куда ей деваться? План перевыполняем. Обозы с рыбой в Енисейск каждые две недели гоняем. Мужиков-то?.. – нахмурил брови. – Полтора мизинца. И то, все стреляные, осколками побитые да штыками колоты. Много наших полегло… Дед с бабкой живы! Тебя ждут. А Степана нет… в сорок четвертом погиб.

– А где… Сенька Заструхин? – вдруг вспомнил Иван, обратившись к Алексею. – Вместе на фронт уходили. Как он?

– Убили Семена. В сорок третьем похоронка пришла матери… – потупив голову, ответил Гоша.

– Что ж мы, бабы, стоим тут? – спохватилась жена Егора Лихтакова Мария. – Разве так фронтовиков встречают? А ну, давайте, тяните его в сельсовет! Тащите все, что у кого есть! Потчевать героя будем!

– Да что вы… не надо! Мне к деду с бабкой надо сегодня попасть… – пытался отказаться Иван, но не тут-то было.

Женщины подхватили его под рукава, потянули к избам. Довольные предложением мужики потянулись следом.

– Девки! А вы куды?! – округлил глаза Гоша. – Рыбу кто из сетей вытряхивать будет? Померзнет…

– Сам переберешь! Нам некогда. У нас праздник, выходной!.. Солдат с фронта вернулся!..

Прошло немного времени, а в небольшой избе, где разместился сельсовет и по совместительству контора колхоза «Рыбак», были выставлены и накрыты длинные столы. На них – всевозможные яства, в числе чего преобладала копченая, соленая, вяленая рыба, в деревянных чашах золотистый мед. Тут и там копченые утки и гуси. Гоша прикатил откуда-то бочонок с медовухой. Единственное, чего было мало, хлеба. Его заменяли тонкие лепешки и черные, ржаные сухари.

Ивана посадили во главе стола, рядом с Федором Заплечниковым. Остальные разместились по лавкам. Всем места не хватило. Люди стояли вдоль стен, у окон.

Девчата громко разговаривали между собой. Искоса посматривая на Ивана, каждая из них старалась привлечь к себе внимание.

– Эх, Ванька! Посмотри на наших девок! Чем не невесты? Выбирай любую! – после второго тоста проговорил Михаил Игнатов.

– Да что ему мы, дядька Михаил? – усмехнувшись, недовольно ответила красавица Лиза Семенова. – Его дома своя зазноба дожидается!.. Хвельшарицца…

Ее перебили следующим тостом, замяли разговор, оставив Ивана в недоумении. Как он ни пытался удовлетворить свое любопытство, не смог перекричать земляков. Единственное, что удалось узнать у захмелевшего председателя, откуда на столе гуси.

– Так то бабы наши пристрастились! – приблизившись к уху ртом, громко объяснял Федор. – Мужиков-то не было во время войны, так они сами в руки винтовки взяли, плоты строили. Надо сказать, хорошо у них это дело получалось. План по отстрелу птицы всегда выполняли. Опосля, в сорок третьем, Фрося Плоткина и Дарья Крылова на фронт напросились. Там снайперили. Про Дарью в газете писали, полсотни фрицев отстреляла… Не читал?!

– Нет, – пожимая плечами, ответил Иван и, в свою очередь, приблизился к уху председателя: – А где они сейчас?

– Дык, убили… обеих, – покачал головой Федор. – На Дашку-то похоронка в сорок четвертом была. А Фрося где-то под Кенигсбергом под обстрел попала…

Праздничное застолье продолжалось долго. Вспомнили и помянули убитых и не вернувшихся с войны. Потом пели песни. Иван запевал громче всех. Притащили гармошку, дали в руки слепому Егору Лихтакову, долго танцевали. Затем опять садились за стол, наливали и провозглашали тосты за победу и вернувшегося героя.

Незаметно подкрался вечер. Ограничивавший себя в медовухе, Иван косился на посиневшее окно: как бы сегодня добраться домой, к деду Филиппу и бабушке Анне? Девушки караулили его каждый шаг. Кто-то из них договорился с председателем задержать его на ночь, предлагая комнаты. Федор ревел, как сохатый:

– Ко мне пойдешь ночевать, Ванька! Ко мне!.. У меня изба большая! Места много! Вон дочка моя, Натаха, постель тебе наладит! Домой завтра увезем! – Вспомнил: – Дык, и Яшка Ушаков завтра должен рыбу сдавать!

– Яшка?.. Жив? – вздрогнул Иван.

– Жив, жив!.. – подтвердил председатель. – Я ить забыл тебе сказать. Он еще в сорок пятом, в конец лета вернулся.

– А Дмитрий?.. Митька?

– Тот тоже живой, но лежачий. Где-то под Брянском их немцы в болота загнали зимой, они трое суток в воде пролежали. Остудил тело и кости. В сорок третьем подчистую комиссовали. Сейчас по избе едва передвигается. Наверное, помрет скоро…

За окном по улице скользнула тень всадника. Женщина на коне неторопливо проехала за угол сельсовета, вскоре пошла к крыльцу. Девчата у окна переглянулись, о чем-то между собой заговорили, бросая косые взгляды на Ивана. Тот не придал этому значения.

– Вон, хвельшарицца приехала с объезда, – хитро посмотрел на Ивана Федор. – Она у нас кажон день по пасекам да станкам проезжает. Стариков да детей лечит. Хороша девка! Кровь с молоком! Сейчас войдет – сам увидишь.

Дверь распахнулась. С улицы вошла незнакомая девушка. В короткополом овчинном тулупе и меховой, собачьей шапке. Но когда она, улыбнувшись, сняла головной убор и, распустив косу, заговорила, из головы выветрился хмель.

У порога, слегка опершись на косяк плечом, безотрывно глядя ему в глаза, стояла Ольга.

…Скрипят уключины. Шлепает под веслами вода. Женские голоса под гармошку Егора Лихтакова разносят песни далеко над озером. Им помогает густой бас Георгия, Федора Заплечникова. Пять лодок неторопливо плывут вдоль берега. Кучно расположившись на лавочках, селяне, сопровождают фронтовика домой.

Иван и Ольга, прижавшись друг к другу, сидят в первой лодке. Вместе с ними, напротив, перебирает клавиши двухрядки гармонист. Веслами гребут Лиза Семенова и Вера Корнева. Гоша на корме, за рулевым веслом, показывает дорогу.

У ног Гоши стоит бочонок с медовухой. Он периодически черпает из него кружкой, сначала подает гармонисту, чтобы пальцы не замерзли, потом Ивану и себе. Не обделяет и загребных, черпает девчатам на дне на двоих. Ольга смеется:

– Что ты им так мало наливаешь? Замерзнут!

– А кто меня назад домой пьяного повезет? – равнодушно отвечает тот, подкуривая папироску. – Тут думать надо!..

Ольга прижалась к плечу возлюбленного. Он обнял ее крепкой рукой. Им хочется поговорить наедине, но пока не время. Окружающие их земляки ни на минуту не оставляют молодых вместе. Умеет сибирский люд гулять! Песни и пляски в сельсовете не прекращались до утра. Лишь к рассвету Ивану и Ольге удалось уединиться в закутке за печкой, где они, обнявшись, за разговорами провели полчаса.

Последнее письмо Ивана Ольга получила после победы, в августе сорок пятого года. Он писал ей, что скоро приедет домой, предложил ехать к деду Филиппу и бабушке Анне без него, пока не встал Енисей. На этом письма прервались. Она не знала его новый почтовый ящик. Бросив все, переехала сюда, устроилась на работу. А его на два года задержали в Германии.

Демобилизовавшись полтора месяца назад, Иван заехал за ней в Москву. Не застав дома, больше не торопился. Думал, что потерял ее. Не надеялся, что будет ждать здесь. Но Ольга ждала. И дождалась!

За мысом показались знакомые избы. Председатель толкнул гармониста под локоть:

– Подплываем! А ну, давай «Цыганочку» с выходом. А потом – «Катюшу»! Пусть видят, что флотилия с героем подходит!

Нажал Егор на кнопки, растянул мехи. От задорной мелодии Федор подскочил в лодке, хотел пуститься в пляс, едва за борт не выпал. Женщины в такт музыки захлопали в ладоши.

На берегу стоят люди. Иван узнал согнувшуюся фигурку деда Филиппа, Якова, его жены и супруги Дмитрия, их детей. Чуть выше, на бугре возле дома, – бабушка Аня. Все смотрят на них. Ждут, когда лодки причалят к берегу, знают, кто к ним едет. Ребятишки, опередив плывущих, на лошадях по берегу давно предупредили Ушаковых о возвращении Ивана.

Иван выскочил на мосток, быстрым шагом подошел к деду Филиппу, как медведь сгреб его в объятия. Сбоку Яков, вытянув вперед сильные руки, обнял его:

– Братка! Вернулся!.. Живой…

Следом за ним потянулась его жена Вера со слезами на глазах. Сгрудились, обнявшись вместе, в кучу. Перебивая друг друга, говорили первое, что приходило на ум. Яков стонал, как сохатый во время гона:

– Ых, Ваньша! Помощник… Мужик! Правая рука! Теперь мы с тобой весь мир перевернем! Всю тайгу изломаем! Озеро ковшиком вычерпаем!..

Недолго приветствовав их, Иван побежал к бабушке Ане. Положив ему на плечи сухонькие ладошки, та ткнулась лицом ему в грудь:

– Ванечка!.. Дождалася…

На берегу шмелиным роем гудел народ.

– Куда нести? – взвалив на себя бочку с медовухой, гремел Гоша.

– У нас все есть! – суетились жены Якова и Дмитрия. – Рыба, мясо, соленья!.. Проходите, гости дорогие. Вон в ту избу…

– У нас у самих полны торбы, мы с собой тоже привезли запасы! – командовал председатель. – А ну, бабоньки, тащите все, куда укажут! По такому случаю даю всем выходной! Праздновать будем!..

Прибывшие и хозяева потянулись в гору. Иван, замыкая шествие, придерживал за плечи деда Филиппа. Сзади шла счастливая Ольга.

Пока женщины накрывали на столы, Иван и Яков сходили за Дмитрием, принесли его на руках в дом деда Филиппа, усадили на кровати, обложили подушками. Потом ненадолго вышли на улицу.

Иван долго смотрел на чистую гладь озера, горы, тайгу в серой дымке. Покачал головой:

– Улетели…

– Кто? – не сразу понял Яков.

– Гуси, – пояснил он. – Вчера комковались, а сегодня нет.

– Да, теперь до весны… не успел ты душу отогреть, пострелять вволю.

– Я там… настрелялся…

Из избы вышла Ольга, улыбаясь, прижалась к плечу Ивана:

– Выпроводили, – пояснила она. – Говорят, иди милого карауль, а то какая-нибудь краля уведет.

– Теперь не уведет! – обнимая ее, обещал Иван.

– Да уж, от такой бежать грешно! – согласился Яков. – Она ведь тебя тут почитай два года ждет. Сначала в деревне жила, а потом отец приказал жить у них. Нечего, говорит, по чужим избам слоняться, раз свой дом есть! Так вот и осталась с нами…

Недалеко от взрослых, привлекая к себе внимание, играли дети. Наблюдая за ними, Иван довольно покачал головой:

– Выросли… никого не узнаю. Это кто? – указал пальцем на самого старшего.

– Это Дмитрия. Вот Колька, Фрося, Витька и Галя. До войны родились. Помнишь? А вот эти – мои Мишка, Филька! Ходите сюда! Помните ли дядьку Ивана? Нет? Ну, так знакомьтесь. Вот эта тоже моя, Леночкой назвал, в сорок шестом появилась.

Иван спохватился:

– Оля! Там у меня в вещмешке… гостинцы ребятишкам!

Пока она ходила в дом, он пожал руку всем, познакомился заново:

– Будем здоровы! – Пообещал: – Скоро на рыбалку да охоту пойдем!

– А меня возьмете? – откуда-то сзади раздался тоненький голосочек.

Иван повернулся, перед ним стоял мальчик лет четырех.

– И тебя возьмем! – И Якову: – А это чей? Твой или Дмитрия?

– Догадайся! – хитро улыбнулся тот и обратился к ребенку: – Скажи, как тебя зовут и кто была твоя мамка?

– Ваня, – отозвался малыш. – А мамку звали Варварой.

– Почему звали?..

– Утонула она.

Иван растерянно смотрел на него, пытаясь во всем разобраться.

Из дома вышла Ольга с подарками. Она слышала разговор и, прищурив глаза, с легкой улыбкой посмотрела на него:

– Знакомитесь? Ну-ну… – с легкой, наигранной ревностью: – Что, не узнаешь результатов своих похождений?

– Каких таких похождений?..

– Как ты к деду Григорию заглядывал, на сеновал к Варваре…

Иван покраснел. Не зная, куда и на кого смотреть, ответил:

– Дак то неправда было.

– Да, видно твою неправду. Вот она, на тебя смотрит! Похож?!

Иван внимательно посмотрел на мальчика. И действительно узнал знакомые черты. Показалось ему, что он где-то видел его. А потом вдруг все понял:

– Что же это получается… – Якову: – А почему он здесь?

– Ольга его год назад забрала, – улыбаясь, ответил тот. – Варвара утонула, сразу после того, как родила. В сетях запуталась. Дед Григорий-то помер в сорок пятом, а бабка Василиса не в силах за ребенком ходить. Вот мы его и приютили.

Часто моргая, Иван смотрел на собеседника, потом на Ольгу, на сына. Женщина взяла мальчика на руки, вместе с ним прижалась к Ивану, улыбаясь, заговорила:

– Ладно, блудня. Что было – не вырубишь! – И ребенку: – Ванюшка, ты хотел видеть папку? Так вот он, перед тобой стоит!