К обеду расквасило. Теплое весеннее солнце превратило зимнее покрывало в липкую, медовую массу. Идти на лыжах невозможно! Каждый шаг дается с невероятным трудом. Снизу, на камус налипают килограммы мокрого снега. Егор поднимает ногу, бьет по широкой лыже палкой. Снег отваливается, но при следующей постановке ноги ситуация повторяется. «Пудовая гиря» налипает вновь. Очередной удар палкой по ребру лыжи. Снег отваливается и вновь налипает. Лямка нарт давит грудь, плечи. Тяжелый груз тормозит движение.

Охотники меняются местами. Егор сзади толкает нарты дышлом. Матвей встает вперед, тянет поклажу за собой. Стоит остановиться на некоторое время, полозья нарт склеиваются со снежной поверхностью, сорвать их с места требует огромных сил. Через короткий отрезок времени мужики меняются местами. И так весь день, много раз.

С раннего утра охотники прошли по займищу реки четыре поворота. В другое время года, при хорошей, натоптанной лыжне это расстояние можно преодолеть за час. Сегодня «ход» сродни поднятию целины на месте ветровала: в час по чайной ложке! Матвей и Егор понимают: надо остановиться, развести костер, переждать «припек», а к ночи, когда подморозит, идти дальше. Однако близость домашнего очага слепит глаза, туманит рассудок, разбивает кровь: «Идти как можно быстрее, в любое время дня и ночи, при любых условиях! Лишь бы скорее оказаться в родных стенах!»

Еще один рывок. Егор и Матвей протаскивают нарты очередные триста шагов, останавливаются, выбившись из сил. Притулившись к поклаже с обеих сторон, охотники долго восстанавливают дыхание.

– Тяжелые, черт… – слабо хлопая по увязанным на нартах котомкам, говорит Егор. – Надо было стегно не брать, все одно кости…

– Мне отец всегда говорил: не бросай в тайге добытого зверя, фарта боле не будет… – отозвался Матвей и приободрил: – Нам, паря, не привыкать! Что тут до дома? Завтра вечером в баньке париться будем! – И указал рукой вперед: – Вон!.. Под той горкой переходная изба. Дотянем до туда, а там, всегда зимник конный, проще будет.

Егор с тоской посмотрел за поворот, куда показывал товарищ, слабо усмехнулся:

– К вечеру бы дотянуть…

– Доедем! – поднимаясь, приободрил его Матвей. – Своя ноша не тянет! Не боись, паря! Ночь в тепле, на нарах почивать будем! А это уже дело! – и перекинул через спину лямку.

Егор уперся оглоблей. Вместе сорвали с места тяжелые нарты, потянули вперед.

На нартах – два центнера груза. Там, в верховьях Китата, в отпарине, они наловили около центнера хариуса. По дороге домой, по насту, добыли марала. Если к этому приложить двенадцать соболей, сезон прошел отлично! Эхма! Своя ноша не тянет!

Упираясь в оглоблю, Егор не жалеет, что последний отрезок пути собольего промысла выдался таким тяжелым. Он не чувствует вины и страха, что в этом году на сезон пошел с Матвеем Дегтяревым. Пусть многие мужики будут смотреть на него косо, а некоторые даже злиться, что они обловили всех по количеству шкурок. Матвей оказался отличным напарником, хорошим охотником, добрым другом. Может, таким только был Гришка Соболев: чистым, открытым, щедрым. До настоящего времени Егор не знал Матвея близко. Сталкиваясь с ним где-то на таежной тропе, кроме как здравствуй и прощай, они не могли сказать ничего. А здесь, вероятно, сама судьба распорядилась сходить в тайгу вместе.

В этом году Егор так и не нашел себе напарника на охоту. Гришку убили. С товарищем по прошлому сезону Семеном Пономаревым Егор не нашел общего языка. Понимая это, Сенька не стал приставать к сотоварищу, выбрал себе в други молодого, не по годам смышленого паренька из солдатской семьи Свиридовых. Оно и понятно, отец Леньки погиб в Первую мировую. Нет у Леньки верного ока, кто правду чинить будет? Будет Семен над пацаном палку держать. Отдаст за сезон с добычи тридцать рублей, и то ладно.

Под Курбатый голец идти, где они с Гришкой летом избу рубили, Егор не решился: далеко, да и не сподручно одному, тяжело. Взять на Гришкину территорию кого-то из поселковых не осмелился. Слишком жива память о товарище.

Может, так и просидел Егор в этот сезон дома, да был случай с Матвеем познакомиться. Напарник Матвея Иван Лукин перед самым заходом в тайгу по нетрезвому случаю ногу повредил. Както получилось, история умалчивает. А вот только оставшись один, стал Матвей суетиться, товарища в лямку искать: таскать за собой нарты и промышлять соболя тяжело. Охотник обегал в округе все поселки, да только бесполезно все. Все мужики парами давно под гольцы ушли. Решился было Матвей с одной котомкой недалеко идти, да подсказал кто-то:

– Так вон же, Егорка Подольский один сидит!

Прибежал Матвей в поселок, стал уговаривать:

– Пойдем, Егорка, со мной в паре в тайгу! Я соболей капканами хорошо промышляю, в обиде не останешься!

Думал Егор какое-то время. Он уже было в этот сезон не собирался идти. По хозяйству работы много, да жена молодая Наталья третьего ребенка два месяца назад родила. Как бросить? А тут еще старожилы, тюхтятские соболятники Юда Денисов и Влас Пеньков, на ухо шептать стали:

– Не ходи, Егор, с Матвеем!.. Он мужиков капканами облавливает!

– Так а я при чем тут?! – удивленно пожимал плечами казак.

– Думай… – был глубокий ответ, однако на этом дело не встало.

Решился Егор с Матвеем на промысел. Взялся за лямку, пошел по Казыру, в Верхний Китат, на Колькину речку соболей капканами промышлять. Не много ни мало с того дня прошло, два раза луна по небу круг сделала. Много охотники за это время перевалов вывершили, не одну сотню километров в лыжню превратили, не один десяток ночей под кедрами ночевали. И результат превзошел все ожидания. Хорошим охотников оказался Матвей Дегтярев, опытным, упорным, умным. Новым способом, во время собольих свадеб на сбежку мужики добыли двенадцать соболей! Результат по настоящим временам небывалый. Не один сезон Егор в тайгу ходил, но к концу охоты в котомке больше четырех штук не видал. А тут!..

Добрались наши охотники к вечеру к переходному зимовью. Долго ли мало тащили за собой нарты, с утра до вечера, по липкому снегу. Из сил выбились, ноги не держат. Руки трясутся, в глазах круги. Может, как и хотелось друг друга приободрить, да голос ослаб, как у глухарей на току.

Подтащили Егор и Матвей нарты к избе. Из трубы зимовья дымок вьется, люди кто поумнее, по вечернему заморозку в дорогу собираются. Присмотрелся Егор, обрадовался, узнал односельчан: братья Сторожевы!

– Здорово ночевали!

– И вам того же, – хмуро посматривая на них, ответили братья.

– Далеко ли путь держите?

– Так, домой…

– А не услужите просьбой?

– Как не помочь? Что сделать надо?..

– Передайте моей жене Наталье, пусть завтра вечером на верхнюю заимку коня пришлет! И мы там к закату постараемся быть, – попросил Егор мужиков.

– Так и быть, – ответили те, – скажем!

С этими словами встали братья Сторожевы на лыжи, ушли в ночь, вниз по Казыру. Матвей и Егор остались ночевать.

Завечерело. На небе появились первые звезды. Подморозило. На набитой лыжне окрепла корка наста: идти хорошо и нарты тянуть легко!

– Вот когда выходить надо! – корили себя охотники. – А мы… день мучились, ночь спать будем…

Наконец успокоились мужики. Как словами не грызи, а живое дерево не свалишь.

Матвей и Егор расположились в зимовье, зажгли жировик, затопили печь, вскипятили чай, подогрели вареное мясо. Пока ужинали, на улице стемнело. Перед тем как определиться на отдых, охотники последний раз вышли на улицу, прибрали вещи, определили погоду на завтра, вновь вернулись в зимовье.

Дополняя блаженство представления скорой встречи с родными, Егор и Матвей наполнили кружки кипятком, расположились на нарах напротив друг друга, вспоминая и рассуждая:

– У меня вон сын Николка, пострел растет, – глубоко, счастливо растягивая слова, говорил Матвей. – Обучить бы сорванца грамоте!

– А у меня, третий, совсем малый: я в тайгу пошел, ему два месяца было, – задумался Егор. – Как там они?!

Страшный удар порвал уют вечернего благоденствия. Егору показалось, что от невидимой силы лопнула бревенчатая стена. Громовой поток оглушил сознание. Ударная волна шокировала разум. Стеклянные брызги плеснули на открытые части тела. Ослепительная стрела метнулась из маленького оконца и вонзилась в грудь Матвея. От сжатого воздуха полетела посуда, вышибло дверь, погас жировик. В избушке сразу стало темно, глухо и страшно. Ясно воспринимая ситуацию, Егор чувствовал, как, заваливаясь, падает с нар на пол тело убитого друга. Он слышал, как теперь, уже не таясь, за стеной тяжело ступают проворные ноги и щелкает металл курка.

Ожидая второго выстрела, спасая себя, Егор упал рядом с Матвеем. Над ним, повторяя путь безжалостной сестры, пролетела вторая пуля. Ослепительная вспышка выстрела обожгла ярким светом стены и тут же растворила зимовье непроглядной чернотой.

Понимая, что происходит, Егор в одно мгновение оказался на ногах. По памяти, на ощупь схватил в вешалки свою одежду, выбежал на улицу. Искать в темноте ружье, не было времени. Из-за зимовья, с обеих сторон к нему спешили шероховатые шаги врагов.

Раздумывать некогда. Промедление на секунду стоило Егору жизни. Прижимая руками какие-то вещи, как есть раздетый, босиком, он побежал по подмерзшей лыжне.

Двое сзади торопились. Егор спиной чувствовал их движение, слышал звук металла, за ним поспешный грохот запоздалых выстрелов: раз, второй, третий… Где-то сбоку, сверху, совсем близко запищали комары и слепцы. Стремительные стаи дроби и картечи пронеслись неподалеку. Один овод укусил Егора в лопатку, но небольно, не причинив ему вреда. В тот момент он не чувствовал боли. Единственная мысль – как можно дальше оторваться, убежать от убийц – безоглядно гнала его как можно дальше от места смерти.

Проваливаясь и спотыкаясь на неокрепшей на морозе лыжне, Егор быстро бежал вперед. Не чувствуя холода босыми ногами, не понимая всей ситуации событий, все еще находясь под критическим воздействием шока, он стремился вперед, спасая свою жизнь.

У поворота Егор замедлил бег: выбился из сил. На ходу, восстанавливая сбившееся, тяжелое дыхание, посмотрел назад. Ему казалось, что преследователи бегут на лыжах за ним. В ушах стоял ясный звон, последствия оглушительных выстрелов. Постепенно слух восстанавливался, приносил более отчетливые звуки окружающего мира. Егор ловил в них тяжелый шорох камусных лыж. Однако за спиной было все тихо. Вероятно, убийцы не спешили за своей жертвой, и это давало время на оценку ситуации.

Остановившись, Егор сел на снег, уравновешивая бешенный ритм сердца. Наверное, еще никогда в жизни он так не был близок к смерти. В очередной раз, оценивая ситуацию, Егор лихорадочно соображал, как и что случилось. Было ясно, что, подкравшись незаметно к окну, убийцы желали смерти им обоим. Матвей пал первым, Егор видел это своими глазами. Скорее всего, с расстояния двух метров ранение оказалось смертельным… Вторая пуля предназначалась ему. Он успел увернуться от нее, каким-то чудом избежал участи Матвея, убежал от убийц, но это не значило, что он полностью избежал опасности. Схватив какую-то одежду, он забыл про лыжи!.. Погоня может быть недолгой.

Справившись с дыханием, Егор опять прислушался: тишина. Сзади его никто не догоняет. Но это не значило, что можно расслабиться. Разобрав одежду, он надел на босу ногу один ичиг. Второго не было, наверно, потерялся по дороге или остался на вешалке. Сообразил завязать на вторую ступню шапку, запахнул на плечи куртку, пошел вперед. Времени на раздумье не было. Надо как можно быстрее добраться до людей. Там, внизу, на Верхнем зимовье – спасение! На переходной избе всегда кто-то есть.

До Верхнего зимовья – около пятнадцати километров. Путь неблизкий для одинокого путника без лыж, но выбора нет. Плотная, набитая охотниками лыжня как-то держит человека. Небольшой мороз еще не успел полностью сковать ее в твердую тропу. Местами, проваливаясь по колено и больше, Егор все же уверенно зашагал дальше.

Правая нога мерзнет. Шапка постоянно слетает, не держится на ступне. Останавливаясь через сто – двести метров, Егор менял обувь справа налево и обратно. Он догадался отрезать у куртки рукав, схватился за пояс: ножа нет, остался в избушке, на полке. Собравшись с силами, он оторвал рукав руками, замотал ногу. Вспомнил, что в кармане есть сыромятный шнурок. Сунул руку: да! Есть чем перевязать на ноге рукав.

Недолго задержавшись, Егор закрепил своеобразную чуню на ноге, встал, попробовал идти. Стало лучше, снег не попадает, ноге теплее.

Все это время, пока вязал обувь, Егор постоянно слушал погоню. Ответом была тишина. И это настораживало.

Черная темнота еще не успела полностью окутать безбрежный мир тайги. На фоне чистого, белого снега ясно видны силуэты деревьев, горбатые линии гор, постоянную змейку лыжни. В стороне, справа, большим полем, под толстым слоем льда раскинулся Казыр. Далеко впереди очередной поворот. За ним еще и еще. До Верхнего стана пятнадцать поворотов. Далеко, но ничего не поделаешь, идти надо. Впереди – жизнь. Сзади – смерть. Егор хорошо знает эти места, много раз заходил на лыжах в тайгу и обратно. Однако еще никогда дорога не казалась такой длинной и опасной.

Вдруг впереди после очередного поворота – огонек. Костер! Люди!.. Спасение!.. Кто-то остановился на ночь на Луговом ключе. Наверно, это братья Сторожевы. Кто больше? Кроме них, некому. Может, лыжи сломались или просто остановились на привале попить чай. Егор бросился вперед. Надо догнать, рассказать!..

Последние триста метров до костра Егор бежал полным шагом, иногда проваливаясь по пояс в снегу. На расстоянии он начал кричать, звать на помощь, размахивать руками: «Помогите!.. Человека убили!»

Его услышали, заметили. Рядом с костром появился человек, встал чуть в стороне, стал смотреть на него.

Оставшееся расстояние своего последнего пути Егор пошел медленно, уверенно. Человек у костра терпеливо, не перемещаясь и не двигаясь, все так же смотрел на него. Было в его поведении что-то странное, непонятное, настораживающее. Егор уже понял, что это не братья Сторожевы, а кто-то другой. Рядом с костром, палатка. Около нее – раскрытая котомка, лыжи. Над костром – котелок, чайник.

Приблизившись, Егор узнал его, обрадовался, как родному, стал объяснять:

– Там… в нас стреляли! Матвея убили… я убежал! – и осекся, увидев направленные на себя стволы ружья.

– Ты… с ними?! – наконец-то поняв, застонал Егор.

Щелкнул курок. Он медленно приложил к плечу приклад, прицелился.

– Пощади! – застонал Егор. – Ради детей моих… малые у меня… трое! Мальчонке последнему четыре месяца… как же так? Ведь мы с тобой из одного котла ели…

Ахнул выстрел. Егор упал, скошенный горячей пулей. В сознании, все еще не веря в случившееся, превозмогая боль, хотел встать. Убийца подошел рядом, выстрелил еще раз. Егор ткнулся лицом в снег, потянулся руками, замер навсегда.

Он спокойно разломил одностволку, вытащил дымившуюся гильзу, положил ее в карман, вставил новый патрон. Полностью убедившись в смерти Егора, убийца небрежно воткнул ружье прикладом в снег, взял покойного за ворот куртки, потянул к готовой проруби.