Глава
ДЕВЯТАЯ

На следующий день я проснулась за час до того, как заработала моя тревожная сигнализация — спазмами в икрах, листьями, запутавшимися в волосах, и странной субстанцией под ногтями, которая, как я безнадежно надеялась, была грязью. Потребовалось всего мгновение, чтобы вспомнить все, и затем прошлая ночь вернулась ко мне как сон. Я почувствовала себя сильной. Непобедимой. Защищенной.

И совершенно не похожей на себя.

Было жутко от того, как легко можно было раствориться в ментальности стаи. Как хорошо было ощущать свою принадлежность к чему-то, даже несмотря на то что такая принадлежность еще совсем недавно была мне совсем не нужна. В школе мне было совершенно все равно, что другие девчонки задирали передо мной носы. И более того, меня на самом деле никогда не беспокоило то, что большая часть Стаи смотрела на меня как на чужака. Если члены Стаи не чувствовали внешней угрозы, для них я была любимицей Каллума и подругой Девона, но отнюдь не одной из них. И это меня устраивало.

Но прошлой ночью я была кем-то другим. И даже сейчас, лежа в своей кровати в доме Эли, я могла чувствовать их — каждого члена Стаи: Девона, свернувшегося калачиком на своей кровати; Маркуса, рыскающего по дому с руками, сжатыми в кулаки, оставлявшими вмятины на стенах; Кети и Алекса, которые все еще спали. А Кейси был…

Кейси был в кровати с Эли. И здесь я проводила черту. Потому что фу, гадость.

Вся эта штука с чувством стаи как-то выбивалась из-под контроля. Особенно если до конца следовать логике ситуации, в которой я находилось. Что-то говорило мне о том, что я присутствовала в мыслях обров так же, как и они в моей.

Тупые оборотни.

Голос Каллума зазвучал в моей голове, что было совсем не удивительно, если принять во внимание то, что он все время находился там — еще до того, как я открылась для других.

Ты мои мысли читаешь? — спросила я в упор, игнорируя его вопрос и тот факт, что мне, наверное, следовало безотлагательно начинать тренировку.

Мой инстинкт должен был сказать Каллуму, что тут он заливает. В надежде, что он уловит этот маленький психологический момент, я скатилась с кровати и нетвердой, вихляющей походкой поплелась к платяному шкафу. У меня было такое чувство, словно я пробежала марафон. Через резервуар с цементом. С грузом на ногах.

Прошлой ночью я была слишком одурманена своей силой, чтобы прислушиваться к любым возражениям, которые могло высказать мое тело в отношении взятого мной темпа. Сегодня же каждая жалоба регистрировалась четко и ясно.

Я была уверена в том, что это не было просто мое воображение. В голосе Каллума, раздававшемся в моем сознании, было какое-то самодовольное веселье. Он что, не понимал, что было утро понедельника и вставать в такую рань было почти что преступлением против Господа и человека? Я не была уверена, смогу ли передать ему свои мысли в словесной форме. Откуда мне знать, может быть, один только альфа обладал такими способностями. Но потом подумала, что попытаться стоило.

Его ответ пришел ко мне скорее в красках и ощущениях, чем в словах, но смысл был абсолютно понятен. Каллум смеялся надо мной. Эдак посмеивался, очень довольный собой.

Я надавила на Каллума — не с тем, чтобы оборвать связь, а чтобы просто вытеснить его прочь из своей головы или задвинуть куда-нибудь в самый дальний уголок сознания. Он задержался на минуту, и его присутствие так перегрузило мои мысли, что я не могла двигаться. Заявив о себе подобным образом, Каллум удалился.

Тупые оборотни с их вечной тупой борьбой за лидерство. Это уже совсем никуда не годилось — иметь с ними дело каждый день в конфликтной ситуации. Меньше всего я нуждалась в людях, метивших свою территорию у меня в голове.

Недолго думая, я послала Каллуму мысленный образ — собаку, задравшую лапу на пожарный гидрант. А потом еще один — повстанческий флаг времен Американской революционной войны.

Ответ Каллума мне в голову не поступил, но я знала, что он получил мое послание, потому что он встретил меня у входной двери и первое, что сказал мне, удивленно выгнув одну бровь, было:

— Что, не давить на тебя?

— Лучше сказать, не мочиться в метафорическом смысле на мои мозговые волны. Ощущение одно и то же, поверь мне.

— Вульгарность тебе не идет, Брин.

— Ты мне собираешься лекцию читать или мы пойдем бегать?

Каллум вздохнул, и мне не нужно было никакой связи со Стаей, чтобы понять — подумал о том, что я всегда была очень трудным ребенком. А потом, чтобы мне стало совсем понятно, он еще и вербализировал эту мысль:

— Ты всегда была очень трудным ребенком.

Я мило улыбнулась:

— Я стараюсь.

Каллум склонил голову набок, я кивнула, и мы побежали. С полмили мы бежали по тропинке, а потом Каллум резко свернул в заросли и поддал газу. Я бросилась вдогонку. И едва мы завершили пятимильную петлю, он пошел на новый виток.

— Неплохо для старика, — сказала я, задыхаясь. Уж я-то знала, что он может этим заниматься бесконечно.

— Сопля, — бросил он в ответ совершенно обычным тоном.

Уже очень давно мы не проводили время подобным образом: один на один и чтобы он не читал мне нотаций и не делал великих заявлений о моей жизни и моем будущем на его территории. Когда я была совсем маленькой, мы это делали чаще. Каллум учил меня драться. Мы бегали каждый день, и, когда я раскисала в самом конце, он нес меня на спине. Потом я становилась старше, и таких моментов становилось все меньше, а перерывы между ними становились все длиннее. Каллум отступил на шаг назад. Оставил меня с Эли. И большую часть времени занимался делами Стаи, к которым я не имела никакого отношения.

Я не хотела признавать, что для меня это было очень больно — устанавливать связь со Стаей, чтобы вернуть внимание Каллума. Это что, в самом деле? Он проводил время со мной, потому что сейчас мы были крепче связаны друг с другом или из-за тех условий, которые навязал мне? В чем здесь было дело? Или я была еще одной рутинной заботой, и альфа просто выполнял свои обязанности — так, просто маленькая сопливая девчонка, ничего больше?

— Я могу сама закончить, — сказала я. — Я уже много лет сама тренируюсь.

— Конечно же сама. Поэтому и темп сбросила. Нужно постараться, Брин.

У меня было такое чувство, что Каллум говорил не только о физических тренировках. Прошло уже больше половины семестра, и по алгебре у меня все еще была четверка с плюсом, хотя я спокойно могла бы получить оценку «отлично». Я дружила с Девоном, но не стремилась к общению с другими своими сверстниками. И если «Древу жизни» хотелось походить на пожарный гидрант, то я была готова вернуться и к этой теме.

— Если ты станешь говорить про колледж и про выбор жизненного пути, то меня здесь нет, — пообещала я Каллуму. — А если тебе еще что-то нужно сделать или быть в каком-то другом месте, не позволяй мне задерживать тебя.

Мне тогда стало немного не по себе, словно что-то неприятное проникло в мое чувство Стаи, как будто кто-то колол меня холодной иглой.

— Я здесь, и ты остаешься со мной, Бронвин.

Я приняла слова Каллума как подсказку — по-видимому, эта холодная игла означала, что он был весьма раздражен.

— Хорошо, — сказала я.

И как только Каллум и я погрузились в молчание, голоса на периферии моего сознания — чьи-то жужжащие и шепчущие души — зазвучали более отчетливо. Постоянный шквал эмоций, просачивающихся сквозь мою связь со Стаей, расплывающихся, словно чьи-то возгласы со дна плавательного бассейна, — это изнуряло меня так же, как пробежки, которыми Каллум радостно меня изматывал.

Сосредоточься, сказала я себе. Сосредоточься на текущем моменте. Сосредоточиться на том, почему ты это делаешь.

И я сфокусировалась на Чейзе.

Это было забавно. Я видела его всего один раз и не могла бы с уверенностью вспомнить его человеческое лицо. Но его волчий облик и его голос в моей памяти всплывали столь же ясно, как будто я только что видела и слышала его.

Вот почему я это делала. Мне нужно было знать, что случилось с Чейзом, и мне нужно было знать, какие меры были предприняты потом.

Я уже было раскрыла рот, чтобы прямо спросить Каллума, нет ли на нашей территории Бешеного — там, где напали на Чейза, — и кто, по его мнению, мог напасть на него, но как только я приготовилась выпустить на волю своего внутреннего инквизитора, как к нам присоединился кто-то третий.

Лэнс.

Узы, связывавшие меня с ним, сообщили мне о том, что он был крепким и тяжелым и что от него слегка попахивало ванилью и кедром.

— Привет, Лэнс, — улыбнулась я.

Лэнс конечно же не сказал ничего.

— Прости, что бросила тебя в беде тогда… ну, ты помнишь, пару месяцев назад, — продолжила я, стараясь вытянуть из него ответ.

Ничего. Просто по нулям. Он бежал и бежал рядом со мной и Каллумом, не произнося ни слова. И воздух между нами был почти такой же пустой, хотя что-то в нем все же ощущалось. Либо неодобрение, либо изумление. А может быть, и то и другое.

Смотри на Лэнса и будь естественной, подумала я. А потом до меня дошло, что он может каким-нибудь образом слышать меня.

Лэнс может услышать мои мысли? — беззвучно спросила я Каллума.

— Упрямство — это мой каприз, — сказала я вслух, ухмыльнувшись своей шутке, в которую Каллум и Лэнс явно не врубились.

Минула целая вечность. И пока она тянулась, я сделала еще несколько замечаний, в которых мои спутники увидели столь же мало смысла, а Каллум выругал меня за потерю формы, и не раз, не два, а целых три раза: Ты ломаешь темп, Бронвин Алессия. Опускайся на полупальцы. Лэнс, Каллум и я затормозили.

Я наклонилась вперед, упершись руками в колени и тяжело дыша. Может быть, я не в форме. А может, двенадцать миль — это нечеловеческая (не говоря уже о том, что негуманная) дистанция, чтобы ее бегать. Так или иначе, но для драки я была не в самой лучшей форме. Правда, ни Каллум, ни Лэнс на мои страдания никакого внимания не обращали.

— Сейчас, — сказал Каллум, и Лэнс пошел на меня — сплошная груда мышц.

Он не был столь же грациозным, как Каллум, но двигался легче, чем обычный человек его размеров, и, в отличие от меня, над его легкими не надругались только что самым жестоким образом.

Вместо того чтобы метнуться в направлении его удара, ослабляя его силу, я последовала своему инстинкту и бросилась плашмя на землю. Кулак Лэнса, размером с хороший окорок, едва не врезался мне в голову.

В драке сила тяжести — это либо ваш лучший друг, либо злейший враг. Поскольку перевес был явно не в мою пользу, действовать я должна была очень аккуратно. К сожалению, из-за падения на землю я оказалась в невыгодной позиции, и когда Лэнс наклонился ко мне — с явным намерением поднять меня и метнуть как диск, — мой вес не был в достаточной степени распределен вдоль тела, чтобы дать мне возможность изогнуться для защиты. Из положения низкого старта, в котором я находилась, я могла двигаться только вперед. Двигаться вперед означало двигаться на Лэнса, и это было приблизительно то же самое, как направить пикап на стальную стену.

И тогда я решила двигаться сквозь Лэнса. А еще точнее, я нырнула ему между ног. И это был бы неплохой финт, но только в последнюю секунду я почувствовала, как его ноги капканом сомкнулись на моих ногах, и я стала совершенно беззащитной.

— Брин, на ноги. Лэнс, еще раз!

По команде Каллума Лэнс отпустил меня и, не помедлив ни секунды, пошел на меня снова. Точно так же, как он сделал в прошлый раз. Предсказуемость его движения дала мне дополнительную долю секунды на обдумывание ответного движения, но попытка что-то обдумать уже была ошибкой, и он достал меня в плечо.

Используй связь, сказал мне Каллум. Почувствуй его движения до того, как он их сделает. Не думай. Просто делай.

— Еще раз! — произнес он вслух.

На этот раз я умудрилась увернуться от удара Лэнса, и когда он сделал подсечку, я подпрыгнула и перехватила кулак, летевший мне в лицо, собираясь использовать инерцию его движения против него же. Что конечно же могло отлично сработать, будь я обром. Обром я не была, и попытка остановить могучий кулак вызвала вспышку боли в моей ладони.

— Еще раз!

Раз за разом Лэнс наносил мне удары, и я увертывалась от них, используя всю свою силу. Я была быстрой, легкой и не боялась грязной игры. Я была маленькой, гибкой и, как в какой-то момент пропыхтел Лэнс, совсем чокнутой. Связь, конечно, помогала мне предвосхищать его движения, но была почти бесполезной, когда речь шла о том, чтобы не позволять ему следить за моими движениями. Наверное, потому что я сама не знала, что буду делать в следующее мгновение.

— Еще раз!

Я начинала по-настоящему ненавидеть эти слова. Если так и дальше пойдет, я даже в душ не успею зайти перед началом занятий. В нетерпении я решила на этот раз не ждать, когда Лэнс подойдет ко мне. И нарушила Правило первое из пособия «Сто одно правило боя с оборотнями». Я атаковала. А потом, когда ко мне вернулся рассудок, в то мгновение, которое потребовалось Лэнсу, чтобы оправиться от неожиданного удара по весьма чувствительному месту, я поджала хвост и свалила, влетев на верхушку дерева до того, как он смог снова вцепиться в меня.

— Хорошо, — сказал Каллум.

Интересно, заметил он или нет, что на этот раз я выбрала дерево повыше. С ветки, на которой я сидела, Лэнс вряд ли смог бы меня сбить, даже если бы очень хорошо прицелился. Я ждала, что Каллум снова прикажет нам начинать схватку, но приказания почему-то не поступило, а Лэнс взглянул вверх на меня и улыбнулся… или изобразил нечто напоминавшее улыбку, как он всегда делал.

Потом он кивнул головой Каллуму — этакий официальный полупоклон — и побежал обратно в лес.

Каллум тоже взглянул на меня:

— Тебе пора в школу. Вечером еще побегаем. А завтра будешь биться с Сорой.

— Когда я смогу встретиться с Чейзом?

— Когда будешь готова.

— А когда я буду готова?

— Мы это увидим.

— Слова прямой ответ для тебя что-нибудь значат?

— Хватит, — сказал Каллум властным голосом, в своей обычной манере «это мое последнее слово». Я была почти уверена, что от такой альфости связь, существовавшая между нами, просто задрожит. Однако нет, ничего такого не произошло. Как будто этот его тон, который ассоциировался у меня с Каллумом, гневно топающим ногой, не имел никакого отношения к Каллуму — вожаку нашей стаи и ко всему, что делало его Каллумом, а меня — мной.

— В данном мне разрешении ничего не говорится о том, что нельзя задавать вопросов, — сказала я ему, чувствуя себя вполне уверенно на своем насесте.

— А в твоей просьбе ничего не говорилось об окончании обучения, — возразил Каллум.

Я прищурилась:

— Это было решение Эли, а не твое.

Каллум ничего не ответил, и мне пришло в голову, что выражение лица Эли, когда она делала мне втык за незаконные приключения в подвале у Каллума, весьма подозрительным образом напоминало то выражение, которое было на лице у альфы сейчас.

Ладно, значит, это было совместное решение. И вполне возможно, условия для получения мной разрешения были не единственной картой в колоде Каллума, чтобы держать меня в повиновении.

— Позавтракаем? — спросила я, наполовину предлагая, а наполовину желая посмотреть, воспользуется ли он моим предложением или у него найдутся какие-нибудь другие, более неотложные дела. — Если я не пойду в душ, у меня хватит времени, чтобы позабавиться с поп-тартом.

Человек, возможно, счел бы подобное заявление нахальным. Но Каллум человеком не был, а насчет пота обры не так чтобы очень заморачивались.

— У тебя больше времени осталось бы на душ, если бы ты не свалилась после пустячной пробежки. — Губы Каллума изогнулись в изысканной волчьей улыбке, и он слегка наклонил голову, принимая мое приглашение на завтрак.

И мне стало интересно — так, всего на одну секунду, — а вдруг он был здесь не только для того, чтобы тренировать меня? Неужели я была не единственной, кто помнил, сколько времени мы проводили вместе, когда я была маленькой.

— Так ты идешь или собираешься весь день просидеть на дереве?

Уголки губ Каллума язвительно поползли вверх, и тогда, к полному его изумлению, я ответила на вопрос, сиганув ласточкой с дерева прямо на него, и мы оба свалились на землю.

Я напомнила себе, что именно ради этого я тренировалась. Не ради Каллума и себя. Не ради Стаи — той, которая сидела там, на задворках моего сознания. Это все было ради Чейза. Ради Чейза и Бешеного, ради вопросов и ответов. Это было самым главным.

— Что-то ты тормозишь, — сказала я Каллуму.

Одним толчком он поставил меня на ноги и через мгновение уже стоял рядом со мной, но его слова опровергали легкость этого движения. — А ты, малышка, растешь.