Глава
ВОСЕМНАДЦАТАЯ
— Эли?
Я была не совсем уверена, что нахожусь в нужном месте, поэтому решила подать голос, как только открыла входную дверь. Слово эхом отразилось от стен. И хотя все в этой лачуге — три жмущиеся друг к другу комнатки, объединенная с гостиной кухня, размером значительно больше, чем я привыкла, — вопило о том, что это не дом, и именно осознание этого расстраивало меня больше всего.
Одно дело — перегруппировка. И разведка — тоже здорово. И «Странник» был неплохим местом для ее проведения. Но все это не имело никакого отношения к дому.
Воспоминания об Арк Вэлли заставили меня успокоиться, и на меня нахлынуло чувство Стаи. Сначала появился Чейз. Я увидела его бегущим, точно так же, как бежали раньше Лейк и я. Я чувствовала, что у меня возникает желание бежать и вместе с ним, поглощая меня без остатка.
Потом я почувствовала близнецов — через комнату. Девон, Каллум, все остальные члены Стаи были слишком далеко, чтобы я могла их почувствовать, кроме, разве что, Лейк и ее отца.
— Эли? — крикнула я снова, на этот раз не слишком повышая голос, потому что моя связь с близнецами гудела в унисон с тихим звучанием их сна. Эли не ответила, и я нашла всех троих спящими на громадной кровати, прямо на стеганом одеяле. Одеяло было не наше. Алекс лежал на животе, его крошечные человеческие руки вцепились в мех Кейтлин, а Эли обнимала их обоих.
В тот момент, когда я вошла в комнату, Кети заерзала. Моргнула. Раз, другой, третий… Затем заворочалась. Глядя на Эли, спавшую мертвым сном, я тихо подошла к кровати и взяла Кети на руки. Она зарылась в меня, как будто надеялась вырыть у меня в боку ямку размером со щенка.
— А ну-ка, тише, девчонка, — прошептала я.
Кети втянула носом воздух, и я поняла, что она ловит носом мое дыхание. Мне стало интересно, пахну ли я домом и может ли она почуять слабый запах крови, идущий от моих ран.
Кети заскулила и лизнула меня.
— Ш-ш-ш. — Я улыбнулась ей, удобнее укладывая ее щенячье воплощение у себя в руках. — Мама и Алекс спят.
Кети затихла, и я снова перевела глаза на Эли. Она всю ночь провела за рулем, чтобы привезти нас сюда. Я думаю, она долго почти совсем не спала и до этого, когда я то приходила в сознание, то снова теряла его.
— Мама устала, — сказала я Кети, и желудок у меня скрутило. — У мамы был тяжелый день.
И неделя.
И месяц.
И я, будучи такой, какой была, не сделала их легче для нее.
Кети, которой надоели мои откровения, зевнула, и ее щенячья пасть растянулась так широко, что будь она в человеческом облике, то, скорее всего, вывернула бы себе челюсть.
— Ты что, детка, из-за меня проснулась? — спросила я Кети.
Она снова залезла мордой мне под мышку, и мне все стало ясно. Я осторожно легла на край кровати. Подложила под голову подушку и позволила Кети растянуться у меня на животе. Она сунула нос прямо мне под подбородок, обдав меня свежим щенячьим дыханием, и заснула. Я, свернувшись калачиком, повернулась лицом к Эли, стараясь не раздавить Алекса, и пожелала им всем приятного сна.
А нам всем — чтобы все было в порядке.
Я погрузилась в сон. Поляна. Лес. Пахнет ранней осенью, но Чейза нигде нет. Я встала на колени на землю и сразу же перестала осознавать, что это был сон. И что отсутствие Чейза, скорее всего, означало, что он не спал. Я сунула два пальца в прелую листву и поднесла их к носу.
Я не чувствовала его. Я вообще ничего не ощущала. Беспокойство начало медленно заползать в меня. Я ничего не чуяла. Это было хуже, чем если бы вам завязали глаза, хуже, чем раскрыть рот для крика, зная, что звук не выйдет у вас из глотки.
Я не могла чувствовать запах.
Я притянула колени к груди, не в состоянии подняться и сесть на корточки, не в состоянии даже сжать кулаки.
И мир вокруг меня тоже сложился, как будто кто-то делал оригами. Как будто я была пробным листом бумаги и кто-то взял и, скомкав, выбросил меня прочь.
А потом мир как будто развернулся, и лес тоже развернулся и стал чем-то новым. Чем-то меньшим. Чем-то, что пахло мокрым картоном и очистителем для водосточных труб. Я бы утешилась осознанием того, что снова могу чувствовать запахи, если бы не воспоминания, пришедшие вместе с этим странным сочетанием запахов.
Зубы вгрызаются в плоть. Кожа хрустит и рвется, как тряпка. Брызгает кровь. Снова и снова… ужасно… безжалостно… Кровь… кровь… кровь… кровь… кровь…
Челюсти! Папочка! Нет! Я ведь не вернулась туда. Это не по-настоящему. Я уже большая. Я сильная.
Выходи, выходи давай, ну, где ты спрятался, малыш? Зачем прятаться от Большого Злого Волка? Все равно рано или поздно я найду тебя…
И пусть сейчас я была большая, и пусть я знала, что это невозможно и что это не может случиться снова, я не могла заставить себя воздержаться от старых, знакомых движений. Я выглянула наружу из своего убежища под раковиной и увидела мужчину.
Я не чуяла его.
Я видела, как он меняется.
Звезда на лбу. Он меня найдет. Кровь. Кровь… кровь… кровь…
Я закрыла глаза, точно так же, как я закрыла их, когда мне было четыре года. Я закрыла их, но могла слышать, как монстр дышит — совсем рядом, снаружи.
Он схватит меня. Большой Злой Волк схватит меня.
Треснуло, расколовшись, дерево. Это входная дверь — дверь, которую волк закрыл за собой на замок, еще когда был человеком. А потом вошли другие — очень много других. И человек с тремя линиями на лице: одна оттого, что он улыбался, две оттого, что он хмурился.
Каллум, поняла я — взрослая, в то время как я четырехлетняя, сидевшая внутри меня, наблюдала за всем, не в состоянии двинуться с места.
Женщина с гладкими темными волосами, убранными в конский хвост, — Сора — пронеслась через комнату, оттащив от меня Большого Злого Волка:
— Я держу тебя, малышка. — Внутрь просунулись руки, чтобы схватить меня, я не сопротивляюсь. — Я никому не позволю сделать тебе больно.
Кровь… кровь… кровь… кровь…
— Закрой глаза.
Я не могла повиноваться тихому приказу Каллума. Тогда не могла. Не могу и сейчас. Тогда в первый раз я увидела, как Сора стала волком и вцепилась в горло Бешеному. Каллум повернул мою голову в сторону. А сейчас он этого не сделал. Позволил мне смотреть, а смотреть было не на что.
Нет Большого Злого Волка.
Нет дома.
Ничего нет, кроме леса рядом с домом Каллума. Я повернулась у него в руках, чтобы взглянуть ему в лицо, и он уронил меня. Я сильно ударилась о землю, и Сора, все еще в человеческом обличье, бросилась ко мне. Она была слишком быстрой. Я была слишком медленной.
Брин!
Нет. Только не снова. Нет… нет… нет… нет…
Брин! Это не Каллум у меня в голове. Это не Стая. Это Чейз, и в тот момент, когда я поняла это, мир закрутился вокруг своей оси, и я снова была на поляне, стояла, скорчившись, на коленях и нюхала грязную землю.
— Чейз!
Я громко произнесла его имя, и он, в волчьем обличье, тыкался в меня носом и совал голову мне под мышку.
Чейз.
Он ударил меня носом в грудь, и я шлепнулась на попу.
— Придурок, — сказала я.
Он засмеялся, как мог смеяться волк, конечно. Потом, без всякого предупреждения, он вдруг стал человеком и обнял меня. Долго терся своей щекой о мою. Нюхал мои волосы.
На этот раз я толкнула его, и он упал на спину.
— Идиотка, — сказал он.
Я улыбнулась:
— Это на самом деле ты? Ведь правда? Это не просто сон?
Чейз фыркнул:
— Я не спал. — На какое-то мгновение его голос стал как у человека, а потом его глаза начали желтеть, и за один удар моего сердца диаметр его зрачков увеличился вдвое. — Я был нужен тебе, — сказал он, и что-то глухо завибрировало в его голосе. — Я чувствовал тебя. Защищать!
Последнее слово произнес уже не человек. Оно звучало совсем не по-человечески. Чейз предъявил права на меня ровно настолько, насколько я обратила в его сторону мою связь со Стаей, и то, что скреблось на периферии моего сознания, когда я бодрствовала, сейчас было абсолютно ясным и всеобъемлющим.
Чейз хотел защищать меня.
Он должен был защищать меня.
Его волк рвался наружу, он снова хотел почуять меня. Сделать так, чтобы мне было хорошо.
— Это был просто ночной кошмар, — сказала я, и мой голос прозвучал очень тихо. — Никакого вмешательства. Никакого Бешеного в моем сознании. Никакого Каллума. Только я.
Я еще не сказала, что мой мозг не был самым безопасным местом, в котором можно было находиться в эти дни. Не сказав ни слова, Чейз поднял обе руки вверх и нежно провел ими по ссадинам на моем лице.
— Испугалась, — сказал он.
Мне легче было признать это здесь. Я кивнула.
— Я в ярости, — сказал он, и волк прокрался в его голос.
Я снова кивнула.
— Печально.
Волк внутри Чейза прекрасно понимал простые вещи, которые человек вряд ли смог бы распознать в односложных предложениях.
Эмоции очень сложны для людей. Они сложны и для меня. Но не для Чейза, бесхитростного, беспощадного и готового к перемене.
Я была испугана, рассержена, грустна, и я ничего не могла с этим поделать.
Чейз склонил голову на плечо, и на какое-то мгновение я подумала, что он изменится снова. Но вместо этого его тело внезапно застыло в каком-то яростном движении, как будто что-то — или кто-то? — потянуло его назад. Чейз упал на колени, потом на живот, и, едва я бросилась к нему, незнакомый запах наполнил воздух.
Паленый волос и мужской одеколон.
Бешеный. Я рывком подняла Чейза, поставила на колени и положила руки ему на плечи — так, как сделал Лэнс, когда Бешеный заполнил просыпавшийся разум Чейза.
— Смотри на меня, Чейз. Смотри только на меня.
В какое-то мгновение мне показалось, что на его месте кто-то другой. Его губы скривились в мерзкую улыбку, коварную и жестокую.
Выходи, выходи, где ты там…
Нет!
— Смотри на меня, Чейз. Смотри на меня!
Я влезла ему в голову, силой воли заставила его посмотреть на себя. Позволила своему сознанию заполнить все уголки его сознания. И я увидела Бешеного.
Он не мог добраться до меня.
Он не мог добраться до Чейза, когда тот бодрствовал.
Каллум должен был воздвигнуть стену. А сейчас это было невозможно. Сейчас этот мальчишка изменился.
Взглянув на Чейза, я получила представление о Бешеном. Я почти видела ту тонкую, как шелковая нить, линию, которая соединяла их. Это было совсем не похоже на стену света, вырывавшуюся из моего тела и соединявшую каждую частицу Чейза со мной.
Чейз был мой. А Бешеный даже не знал об этом. Он не знал, что тот, кто обидит Чейза, уже мертвец.
Тепло. Безопасность. Дом.
Запах паленого волоса стал исчезать, как только Чейз погрузил свои руки в мои волосы, а я потянулась к его волосам. Я пристально смотрела ему в глаза, и они снова становились голубыми, и в них отражалось то, что видел Чейз, когда Бешеный захватил его.
— Девочка, — громко сказал Чейз.
Девочка. Я мысленно завершила ее образ. Связь между мной и Чейзом работала на полную мощность. Как будто нас не разделяли сотни миль. Как будто он стоял рядом со мной. Как будто это все было на самом деле.
— Девочка, — повторила за ним я. — Четыре года, может быть, пять. Светлые волосы. Серые глаза. Кровь…
Только на этот раз девочкой была не я. И кровь на ней была совсем не чужая. Это была ее кровь.
Девочка.
Имя уже было готово сорваться у Чейза с языка. Оно сидело на кончике языка у меня. Но едва я собралась произнести его, как почувствовала резкий удар в ухо. И потом еще один, по пальцу ноги. А потом…
— Уух! — Я резко села на кровати. Сердце яростно стучало. Горло пересохло. Чейза нигде рядом не было.
— Страшный сон? — спросила Эли.
Не так чтобы очень, но говорить о нем я не собиралась. Поднесла руку к уху. Оно не кровоточило. И палец на ноге тоже. Но Алекс, который был в волчьем образе впервые за не знаю сколько времени, выглядел вполне довольным собой, а Кети лизала мою щеку.
— Который час? — спросила я у Эли.
— Утро. — Она только это и сказала, потом перевела взгляд с меня на другую половину кровати, где распаковывала ползунки близнецов. — Ты спала всю ночь. Мы все вместе спали, включая Грызуна Номер Один и Грызуна Номер Два, вон там которые.
Эли спала. Близнецы тоже спали. И только то, что делала я — по крайней мере, вторую половину ночи, — сном никак назвать было нельзя.
И тем более человеческим сном.
— Как ты себя чувствуешь?
По тону Эли — притворно-легкомысленному — я могла сказать, что она ждала, что я вот-вот подпрыгну и вцеплюсь ей в горло за то, что она о чем-то меня спрашивает.
Испуганная. Злая. Грустная. Так я подумала. Но вслух сказала только:
— Немного лучше, наверное.
Эли наморщила лоб и склонила голову набок. Она явно не была готова к проявлениям вежливости с моей стороны.
Через мгновение Эли сощурила глаза.
— Что на самом деле ты и Лейк делали вчера? — спросила она таким тоном, как будто мы ограбили бензоколонку и ударились в бега через всю страну. И все на протяжении нескольких часов.
— Смотались в Мексику, махнули по текилке, потом сбежали с парой барыг — у них были проблемы с наркотой — и устроились на временную работу, стриптизерками. Ты понимаешь, ничего особенного. Просто ничего.
Эли фыркнула.
— Я просто на части разрываюсь — не могу придумать себе сценический псевдоним. Назвать себя, например, Леди Лав или Лейн — Волчий Корень. Какие у тебя мысли насчет этого? — продолжала ёрничать я.
Эли швырнула в меня ползунками:
— Чертово отродье.
Если принять во внимание то, что из-за меня эта женщина потеряла мужа и дом, то ее поведение можно было считать довольно легким отношением к действительности.
— Может быть, поговорим об этом? Говорят, помогает, — предложила Эли, все поняв по моему лицу, включая чувство вины, каменной глыбой ворочавшееся у меня в желудке. — Тебе, Брин, все равно придется с кем-нибудь поговорить.
Я снова вспомнила свой сон. Вернулась к Чейзу. Вернулась к кричавшей девочке и ее имени, которое прожигало мне мозг.
— Я уже поговорила кое с кем, — сказала я, твердо решив, что Эли не нужно знать, что тот, с кем я говорила, был мальчишка-подросток, преследуемый психопатом, который убил моих настоящих родителей. — И, знаешь, это очень помогает.
Эли была потрясена. Явно это был не тот ответ, на который она надеялась. И, не дожидаясь, когда она сможет сформулировать ответ, я спрыгнула с кровати и занялась поисками чистой одежды.
— Ты куда собираешься? — спросила Эли.
— Во-первых, я одеваюсь, — ответила я. — А когда закончу, пойду посмотреть, чем занята Лейк. У меня есть к ней дело.
Еще вчера самой лучшей наводкой на Бешеного был Чейз, но сегодня у меня было кое-что посерьезнее. У меня в голове засел образ девочки. У меня было ее имя. И у меня было глубокое подозрение — если члены моей семьи были первыми жертвами Бешеного, а Чейз — одной из последних, то это значило, что, кроме них, был кто-то еще.
Это значило, что когда-то Большой Злой Волк напал на какую-то девочку. И звали ее Мэдисон.
