Глава
ТРИНАДЦАТАЯ
— Не могу поверить, что ты хоть на секунду притворишься, что не знаешь точно, что может случиться!
— Элисон!
— Ты достал меня своим «Элисон», Каллум. Ты хочешь обсудить условия? Что там за условия у меня были, а?
— Элисон!
Я узнала голоса, доносившиеся откуда-то метров с пяти: Эли, Каллум и Кейси. Они так громко орали, что, казалось, даже не заметили, как я подошла к ним. Это было действительно странно, потому что звука шагов я не скрывала, и Каллум с Кейси должны были услышать меня за милю.
— Это между мной и Каллумом, Кейси. Если не можешь поддержать меня, стой и молчи.
Голос Эли стал глуше, и вместо Кейси от возмущения задохнулась я. Если бы она в таком тоне говорила со мной, я бы, ни слова не сказав, развернулась и ушла.
— Я не понимаю, зачем…
Глухой, ни на что не похожий звук вырвался у Каллума из глотки, и Кейси замолчал. Я не была уверена, было ли рычание Каллума угрозой или предупреждением, но, чем бы оно ни было, Кейси так и не закончил свою, явно необдуманную, фразу.
Не понимаю, зачем мне беспокоиться?
Не понимаю, зачем я пытаюсь это сделать?
Не понимаю, зачем я веду себя так, как будто есть малейший шанс, что ты меня услышишь?
Не важно. Даже я могла сказать, что Эли была не в том настроении, чтобы прислушиваться к чему-либо подобному. Она бросила вызов Каллуму. Кейси пытался отговорить ее от этого. Наш дом каким-то образом оказался в самом центре разборок за влияние в Стае, и у меня родилось подозрение, что причиной тому была я.
Кейси злился на Эли. Эли была в ярости от Каллума. А Каллум говорил низким, ровным голосом, как будто он не мог в один момент заставить их встать на колени, если бы такое могло прийти ему в голову.
Это было нехорошо.
Я остановилась. Задержала дыхание.
— Я бросила свою семью. Своих друзей. Ни с кем из них я больше не буду встречаться. Я хранила тайны Стаи. А что ты дал мне взамен?
Это был отнюдь не риторический вопрос. Эли ждала ответа, и Каллум ответил ей. Голос его был тихим и нежным, как будто он журил малое дитя, вместо того чтобы обратить на него ярость мамы-медведицы.
— Я дал тебе Брин.
— Она моя, Каллум. Не твоя. И не Стаи. Она моя дочь, и ты поклялся мне, что, когда речь зайдет о ее безопасности, мое слово будет решающим. Так что все, что ты знаешь, все, что ты видел…
А потом наступила тишина, резко так, что мне на секунду показалось, будто я потеряла сознание или внезапно оглохла на оба уха.
— Можешь к нам присоединиться, — сказал Каллум, возвращал меня в реальность. Голос у него был строгий, как будто ему было давно известно, что я болтаюсь где-то неподалеку и ловлю каждое их слово. — Это касается тебя.
Я услышала, как Эли пробормотала что-то вполголоса, но не разобрала что. Медленно и осторожно я подошла к ним, останавливаясь на каждом шагу, совсем не уверенная в том, что мне хочется увидеть выражение их лиц.
Я была права, что беспокоилась.
Эли выглядела как Эли, Каллум — как Каллум, а Кейси — так, как будто хотел меня прикончить.
Как и все другое, это была моя вина. Хотя я еще ничего не сделала. Пока!
— Как дела с контрольными? — спросила Эли, нарушая тишину вопросом, который прозвучал так обыденно, что мне даже показалось на мгновение, что вопли мне просто почудились.
Но, взглянув краем глаза на Кейси, поняла — не почудилось.
— Все в порядке с контрольными, — сказала я, прижимаясь спиной к стене: инстинктивное движение, от которого я не могла избавиться, несмотря на то что мы все здесь были одной семьей. — Уверена, что алгебру написала на отлично.
Я почувствовала, что Каллум, стоявший рядом со мной, улыбнулся. Но когда я посмотрела на него, то лицо его было спокойно-нейтральным. Лицо альфы, занимающегося делами Стаи.
Моя рука дернулась к поясу джинсов в поисках напоминания — физического напоминания — о том, что, даже когда он был альфой, он оставался Каллумом. Даже когда решались дела Стаи, я все-таки была — его.
— Это из-за того, что я снова встречусь с Чейзом? — спросила я.
Я обращалась к Каллуму, но на мой вопрос ответила Эли:
— Ты не должна к нему идти.
Сначала Девон, теперь Эли. Почему они решили, что я не должна этого делать?
— Не надо, — сказала Эли. И я подумала о том, почему мои мысли всегда так явно отражаются на моем лице. — Я не знаю ничего из того, что знаешь ты, Брин, но тут не надо быть ученым, чтобы догадаться, что из этого ничего хорошего не получится.
— Чейз не сделает мне ничего плохого, — упрямо пробурчала я.
Эли взглянула на Каллума, и у меня в голове всплыли слова Девона — Я не о Чейзе беспокоюсь.
Каллум тоже не причинит мне зла, подумала я, но вслух не сказала. То, что я должна была так сказать или подумать, это было просто уму непостижимо. Я обратилась к Каллуму как член его Стаи, и все, что делал он и что делала я, в равной степени определялось нашим договором. Я была не так глупа, чтобы нарушить слово, данное ему перед всей Стаей, да и твердости во мне было больше, чем они могли представить.
Одно дело — искушать судьбу, совсем другое — шутить с Законом Стаи.
— Ты готова? — спросил Каллум, не обращая внимания на Эли. Его глаза сказали мне, что он знал меня лучше, чем она. У него даже ни на секунду не возникло сомнения в том, что я могла уступить.
— Он просто мальчишка, — сказала я вслух. Просто мальчишка с Бешеным в голове, да еще который к тому же заявляет, что любил меня еще до того, как мы встретились. — Я готова.
Эли вздохнула, и звук получился очень неестественный, как будто ее легкие были проткнуты, и воздух из них высасывался какой-то внешней силой.
— Позаботься о ней, Кейси, — сказала Эли, и я не смогла определить, были ее слова просьбой или приказом. — Пожалуйста.
Кейси кивнул, и уже не в первый раз я спросила себя, думал ли Кейси, когда женился на Эли, что напорется на кого-то вроде меня.
— Мы будем вести себя очень осторожно, Элисон. Даю слово.
Возможно, что слова Каллума звучали успокаивающе, но, будучи сама специалистом заморочить голову кому угодно, я не могла не заметить того, чего он не сказал. Он не сказал, что будет защищать меня. Он сказал, что мы будем вести себя осторожно, и я была не настолько глупа, чтобы думать, будто это одно и то же.
Кейси, Каллум и я в молчании шли к дому. На половине пути к нам присоединились Сора и Лэнс.
— Ты прекрасно знаешь, что он не просто мальчишка, — сказала я, чувствуя необходимость объясниться, пока Эли не было рядом.
— Знаю, — усмехнулся Каллум, и мне стало интересно, хотелось ли ему, чтобы я заметила слабый отголосок печали в его голосе.
Эта встреча ничего общего не имела с обычным свиданием мальчика с девочкой. И то, что Чейз преследовал меня в моих снах, роли не играло.
Все дело было в Бешеном.
Все дело было во мне.
К тому времени, как мы подошли к дому Каллума, я уже ничего не пыталась себе объяснить.
— Кейси, Сора и Лэнс — главные. Твоя связь со Стаей остается прежней. Ты не имеешь права прикасаться к Чейзу.
С этими словами Каллум исчез, и я снова спросила себя, почему вышло так, что он не остался — не мог или не хотел? — чтобы наблюдать за моим общением с Чейзом.
— Привет!
Ну вот, только помяни дьявола. Сколько глубины было в одном этом слове. Один только звук голоса Чейза вызывал в моем воображении полную луну, серебристую и преувеличенно огромную.
— Привет! — ответила я, чувствуя себя человеком, и человеком очень маленьким.
Когда-нибудь я побегу с Чейзом, так же, как я бежала со Стаей. Но не сегодня.
Через несколько секунд мы уже сидели так, как в прошлый раз: я на диване, Чейз — на стуле рядом. Он улыбался, и в изгибе его губ я почти могла разглядеть его волка.
Правила такие же, как в прошлый раз, сказала Сора, и ее строгий голос раздался в моем мозгу.
Никаких прикосновений.
Никаких разговоров о семье и о том, как родные Чейза умерли.
Не спрашивать парня о том, как Бешеный разрывал его на куски.
— Как твои дела? — спросила я, чувствуя себя еще более скованной, чем в прошлый раз.
— Хорошо, — ответил Чейз. Я контролирую себя, добавил он беззвучно. Сейчас у меня в голове никого чужого нет, только я один. Большую часть времени.
Его голос отчетливо раздавался в моем сознании, яснее, чем когда-либо. И я знала, что это не было просто моим воображением — нас связывало нечто большее, чем просто чувство Стаи. Я не чувствовала Чейза в своем бедре — в метке Каллума. Я чувствовала его в своем животе и легких. Я дышала Чейзом, вдыхала его и выдыхала, он жил в моих мыслях и в воспоминаниях — там, где его сначала не было.
— У меня письменный экзамен сегодня был, выпускной, — удивилась я.
Слова были малозначащие и к делу не относились, но как только они вылетели у меня изо рта, мои охранники расслабились. Они не возражали, чтобы я вела беседу с Чейзом-мальчишкой. Они просто хотели, чтобы я держалась подальше от его волка. Не подбиралась к кровавой ночи его рождения.
— Я не скучаю по экзаменам, — сказал Чейз. — Если задуматься, я и по людям тоже не скучаю.
— Не скучаешь по тому времени, когда был человеком? — удивилась я.
Одно дело — смотреть, как обры в полнолуние освобождаются от своей человеческой природы, наблюдать за тем, как волк постепенно овладевает телом Каллума или Девона, и совсем другое — вообразить, что ты переходишь из своего состояния в состояние теперешнего Чейза.
Это могла быть я. Такая мысль поразила меня.
Чейз сидел на стуле, развалившись, словно лев в саванне, словно волк, растянувшийся на мокрой лесной траве. Его руки свободно свисали по бокам вниз, глаза вбирали в себя все, перепрыгивая с моего тела на тела моих охранников.
Это могла быть я.
— Я не скучаю по тому времени, когда был человеком. — Чейз помолчал — человек в нем сдерживал те слова, к которым подталкивал его волк. — Я скучаю по тебе.
Воздух между нами наполнился статическим электричеством, и я почувствовала к нему магнетическое притяжение. На грани между человеческим и не-человеческим.
Сосредоточься, сказала я себе. Я пришла сюда не для того, чтобы запечатлеть картинки из жизни Чейза — такой, какой она была до превращения. И не для того, чтобы общаться с его волком или пытаться выяснить, что это было за чувство, которое заставляло женщин из человеческого племени оставлять свои семьи ради возможности умереть, рожая щенков оборотней.
Я не такая девушка, беззвучно сообщила я Чейзу.
Он пожал плечами, и мне стало интересно, понимал ли он, что я имела в виду. И имел ли он хотя бы самое слабое представление о той силе, с которой притягивал к себе мое тело.
— Каллум приказал мне не дотрагиваться до тебя, — заметил Чейз. — Ты больше не пахнешь мясом.
Я не знала, как отнестись к этому заявлению, но в голубых глазах парня я увидела нечто новое: владение собой, которого не замечалось во время нашей последней встречи. И одиночество, которое не может иметь право на существование в самом центре Стаи оборотней.
— Что случилось с волком, который напал на тебя? — Каждый раз, когда я хотела задать Чейзу вопрос о нападении, я спрашивала его о жизни. А сейчас, когда я хотела сказать ему, что он не одинок, совсем другой вопрос слетел у меня с языка.
— Он убежал.
— Он мертв? — Этот вопрос я задала своим телохранителям. — Мы его затравили?
Ответ Соры прозвучал почти незамедлительно:
— Тебе не нужно забивать этим голову, Брин.
Это был не ответ. Это был приказ. Они приказывали мне не интересоваться Бешеным, а ведь это была единственная и самая главная причина моего посещения Чейза.
— Я называю его Пренсер. — Чейз спас меня от полного разочарования. Хотя бы он обладал способностью не отклоняться от важной темы.
— Ты называешь волка, который напал на тебя, почти убил и изменил… ты называешь его Пренсером?
— Мне нужно было когда-то прекратить бояться. Если дать призраку имя, он уйдет. — Чейз пожал плечами, а потом продолжил у меня в голове. Каллум научил меня, как не впускать его в свое сознание, но воспоминания изменить невозможно. Я засыпаю — и он уже там. Когда я сплю, он хватает меня там, где хочет, и я, хоть убей, ничего не могу с этим поделать. Но когда я не сплю, он — Пренсер. Он не может контролировать мои мысли. Не может запугать меня. Если только я не дам на это своего разрешения.
— Чейз говорит с тобой? — спросила Сора. — Мысленно?
Не знаю, как она могла догадаться. Может быть, она заметила, как изменилась моя поза или как мое тело качнулось по направлению к Чейзу. Может быть, она прочла это по моему лицу или почувствовала через связь со Стаей. В любом случае, мне не хотелось отвечать на этот вопрос, но тут Сора решила надавить на меня — подошла, поставила руки мне на колени и склонилась надо мной так низко, что мне пришлось откинуться назад.
Она господствовала надо мной. И в этот момент я не могла соврать Соре, даже если бы захотела.
— Да.
— Он вообще-то еще не должен этого делать, — удивленно сказал Кейси. — Рано еще.
Сора фыркнула и посмотрела на меня:
— Да и ей тоже.
Они скажут, чтобы мы прекратили, догадалась я.
И нам придется прекратить, ответил Чейз.
Никому из нас этого делать не хотелось. Я хотела, чтобы Чейз оставался у меня в голове, а я — у него. И за секунду до того, как Сора официально огласила приказ, мы двое соединились в наших мыслях, и образы потекли из его сознания в мое.
Темная аллея.
Грязные пятна у него на штанах.
Какая-то тень за спиной.
Тихий, вкрадчивый голос.
Кто здесь боится Большого Злого Волка?
Мои мысли кровавым потоком слились с его мыслями. Мужчина, которого я называла папочкой. Женщина, которая была моей матерью до Эли. Братья-сестры — у меня ведь были сестры или братья, так ведь? Потом стук в дверь и какой-то человек.
Человек с волком.
Человек убивает маму.
Волк убивает папу.
И они начинают искать меня.
Кто тут боится Большого Злого Волка?
— А ну-ка прекратить. Вы двое! Все, что вы уже сказали, немедленно повторить вслух. Это приказ.
Между мной и Чейзом повисла тишина, но все равно моя голова была заполнена мешаниной из его и моих мыслей, а также еще из того, что я показывала ему, потому что приказы, которые мне отдавались, запрещали мне говорить об этом вслух.
— Значит, — громко сказала я, — Пренсер укусил тебя. И ты выжил?
— Где-то так.
— И как мне кажется, мы уже почти закончили, — сказала Сора.
— Каллум сказал, что у нас есть целый час, — напомнила я ей.
— В этом случае положись на мое решение, Брин. — Сора была непреклонна. — У тебя нет особого выбора.
Это ради твоей же пользы, глупышка.
И я была совершенно уверена в том, что она и не предполагала, что я это услышу.
— У него на лбу была белая звезда, — сказал Чейз. И в его голосе появился отголосок грусти. — Это было последнее, что я увидел, перед тем как вырубился. Звезда, как у Пренсера.
Меня парализовало. Сердце яростно забилось. Внезапно я почувствовала свою кровь: как она прокачивалась по венам. Как легко нам с Чейзом было поменяться местами.
У него на лбу была белая звезда.
Кто тут боится Большого Злого Волка?
Я подумала, что сейчас меня стошнит. Не получилось.
— Они — одно и то же, Пренсер и Большой Злой Волк, — прошептала я.
— Брин, — подняла руку Сора, но это не было приказом. Не было. Значит, подчиняться я была не должна.
— Человек, который сделал это с тобой, и человек, который сделал это со мной…
— Я же сказал тебе, чтобы ты не говорила об этом, Брин. — Это Кейси, который, кажется, был так напуган, что не решался отдать мне еще один приказ — из опасения, что я не стану подчиняться.
Я дала Эли обещание, он тоже. Я не буду совершать глупостей. Кейси не позволит сделать мне больно. Но мне уже сделали больно. Очень больно.
Выходи, выходи, где ты прячешься?..
А потом они все вдруг появились у меня в голове. Стая. Все обры, без исключения. Они влезали в душу, вытаскивали оттуда Чейза, заставляли меня подчиниться, приказывали занять свое место, стать их дочерью.
Быть управляемой.
Быть в подчинении.
Со мной все будет в порядке, пообещала я Эли. Я не наделаю глупостей, поклялась я Девону. Но они не знали… я даже на секунду не могла поверить, что они оба могли знать правду — то, что Каллум скрывал от меня в течение этих нескольких месяцев. Он не просто держал меня вдали от Чейза, приказывая мне работать до изнеможения в его присутствии. Он вообще ни к чему меня не готовил. Он маскировал ситуацию в целом, скрывая правду.
Я почувствовала, как цепенеет мое тело, а мозг взрывается. Наконец я все поняла. Тот человек, который напал на Чейза, и тот, который убил мою семью, это был один и тот же человек. Казалось, это было невозможно по тысяче причин, и каждая из этих причин заставляла меня действовать.
Драться.
Я могла с этим бороться. Я могла бороться со всем, что навязал мне Каллум ради сохранения моей безопасности. Я могла сопротивляться поводку, душившему меня и тянувшему назад. Приказам, которые выкрикивала Сора.
Западня.
Знакомая пелена окутала меня. Не поддающаяся контролю. Непознаваемая.
Западня.
Драться.
Кровь.
— Встреча закончена, — сказала Сора, собираясь взять меня за руку, и это стало последней каплей.
Она не могла прикасаться ко мне. Не могла запретить мне общаться с Чейзом. Запретить думать о том, что не нравилось Стае.
Ограждать меня от правды. Не только сейчас. Вообще.
Повинуйся. Повинуйся. Повинуйся.
Подчиняйся. Подчиняйся. Подчиняйся.
Чувство Стаи начало зашкаливать, но когда Сора попыталась рывком поставить меня на ноги, она совершила критическую ошибку Потому что только одна вещь была сильнее, чем моя связь со Стаей, — стремление быть в безопасности. Желание спастись.
Я чувствовала, как он подходит. Я чувствовала, как он подходит, и побежала и спряталась.
Они все мне врали. Все до единого. Сначала выключилось мое периферийное зрение, потом наплыла темнота, красная и шероховатая, как забрызганная кровью стена, как будто бы я смотрела на мир из-под раковины.
Повинуйся. Дерись. Западня. Подчиняйся.
Выживай.
Только этот приказ имел значение. Больше ничто. Я вскочила с дивана, темнота сомкнулась вокруг меня, и мои охранники, пораженные этим проявлением откровенного неповиновения, не смогли достаточно быстро отреагировать. Не сумели достаточно быстро подавить меня своей волей, не сумели достаточно быстро задержать меня, когда я прорвалась сквозь один приказ, потом другой, а потом еще один с неистовством и свирепостью загнанного в угол животного.
Я бросилась к Чейзу, он схватил меня и прижал к себе так сильно, что я почувствовала, как на руках образуются синяки. Но это было не важно.
Мы прикоснулись друг к другу.
Они приказали нам не прикасаться друг к другу, а мы прикоснулись.
Моих родителей искусали. Они не выжили. Каллум убил волка, который это сделал. До того, как он добрался до меня. Но я догадалась, что он этого не сделал. Не убил его на самом деле.
Еще больше информации проходит между нами. Чувства — гнев, ненависть, страх, любовь, надежда… Слова, обрывки образов… Я — в памяти Чейза. Он — в моей памяти. Я не вижу ничего. Даже его лица.
Западня.
Драться.
Они хотят забрать меня.
Я должна… должна…
Сора, Лэнс и Кейси вскочили на ноги, я не вижу их — все красное, слишком много красного, — и Чейз держит меня еще крепче.
— Моя, — рычит он.
— Отпусти ее.
— Нет, — говорю я, вынуждая тело подчиниться своему приказу и заставляя окружающий мир не вращаться перед моими глазами. — Не отпускай.
Все, что я знала в этой жизни, было враньем. То существо, монстр, который убил мою семью, он все еще был здесь, и Каллум знал об этом. Знал, но скрывал от меня, прятал Чейза, и не потому, что тот был опасен, а потому, что Бешеный был у него в голове.
Потому что вместе мы бы это разгадали.
— Отпусти ее. Сейчас же!
Воздух задрожал от напора Лэнса. Я не представляла, каким он был сильным и как близок к тому, чтобы самому быть альфой. А то, что он говорил очень редко, придавало его словам особую силу. Волк Чейза повиновался приказу, пятясь назад, рыча и огрызаясь.
Его пальцы отпустили мои плечи.
ПОВИНУЙСЯ. ПОВИНУЙСЯ. ПОВИНУЙСЯ.
Меня ломало. Плющило. Мне не хватало воздуха. Я почувствовала панику Чейза, и это каким-то образом позволило мне не запаниковать самой. Мое зрение стало идеальным — потому что он еле видел. Мои мысли не путались — потому что его были в беспорядке.
Западня, донеслись до меня его мысли. Драться. Брин.
Я почувствовала, как Чейз сходит с ума. Увидела, что он теряет над собой контроль — понемногу, шаг за шагом. И вспомнила, что я сделала с Девоном, когда, растерявшись в подобной ситуации, попала в западню, и выхода совсем не было.
Если он бросится на Лэнса, они убьют его.
Драться.
Смотри на меня, подумала я, борясь с туманом в голове, своей и его. Только на меня, Чейз.
Я могла бы перекрыть мою связь со Стаей, могла бы найти оправдание выставленной блокировке своего сознания, но я этого не сделала.
Вместо этого я, напрягшись всем телом в попытке сохранить свои самые главные инстинкты, собрала все, что было между мной и Стаей, все, что связывало нас, делало меня одной из них — каждый невидимый волосок, связывавший меня с моими братьями-волками, — и бросила все это Чейзу.
Мой, подумала я.
Западня. Драться. Выжить.
Мой.
Потом — фуух! как будто воздух в одно мгновение высосали из комнаты, и наступила тишина. И Стая ревела на меня уже откуда-то издалека, совсем неслышно. Тишина.
Тишина и Чейз.
