Джо уже несколько недель занимается с Кейти йогой. Он послушно принимает то, что Роузи зовет «Бог-знает-что-за-таблетки», дважды в день в качестве рандомизированного двойного слепого клинического испытания. Он подписался на участие в проекте Биологии человека по БХ. Он молится за всех в церкви, теперь особенно за Патрика и его неродившегося ребенка, просит наставления, милости и здравия. Джо серьезно продвинулся с барной стойкой, ему помогают Джей Джей, Патрик и Феликс. Он даже воздерживается от пива до обеда и проверок пистолета. Старается получать что можно от каждого дня, предусмотрительно показывая детям, как достойно жить с БХ.

Но когда доходит до мыслей о будущем, он запинается. До умирания. Любое окончание БХ – гадость. Пневмония. Смерть от голода. Выматывающее существование в виде едва дышащего трупа, пока Господь, наконец, не отворит в милосердии своем жемчужные врата небес. Как достойный пример смерти от БХ он может дать своим детям? У него не получается понять, и это его страшно пугает – то, что он пассивно движется в будущее, где полностью утратит контроль, станет уязвим и у него не будет плана.

Но время пока есть. Как сказала бы Кейти, «ты или здесь и сейчас, или нигде». Так что сегодня он пока здесь, живет с БХ, пытается не думать об умирании.

Джо и Кейти стоят на своих ковриках в студии йоги. Кейти проводит с ним занятие, которое специально придумала для него одного. «Индивидуальное», как она это называет. Она такое делает регулярно для пары женщин, обе из понаехавших. Одна – знаменитый на весь мир врач из Массачусетской клиники глазных болезней и отоларингологии и работает допоздна. Кейти дважды в неделю занимается с ней в девять вечера. Вторая, судя по всему, никак не попадает на занятия с группой по расписанию из-за того, что у нее каждую неделю на то же время назначен то парикмахер, то маникюр, то психоаналитик, к тому же она не любит при всех потеть, и заплатить Кейти за индивидуальное занятие куда как проще.

Ну, и еще клиент Кейти с болезнью Хантингтона. Ее старик-отец. Джо и Кейти стоят бок о бок, лицом к зеркалу, что, как он уже знает, не принято на обычных занятиях. Кейти занимается с другими, стоя в передней части зала, лицом к стене, на которой нарисован Будда. Но Джо она ставит лицом к зеркалу, чтобы он видел, что делает его тело. Это определенно помогает.

Большую часть времени его внутренний глаз, чувство проприоцепции, или спит на службе, или завязан. Добавьте щепотку анозогнозии – и вот он уже не осознает, что чего-то не осознает. Обычно он понятия не имеет, что проделывают его руки и ноги, или где они в пространстве, пока не упадет, или не врежется в стену, или не ударит кого-нибудь, или что-нибудь не разобьет. Вчера он сидел себе в кресле, спокойно смотрел игру «Брюинз» – и вдруг оказался лицом вниз на полу. Он сам исполняет свои трюки, звезда комедии положений. Только вот шоу не очень смешное. У Хантингтона дурацкое чувство юмора.

И неприятности у него случаются не только из-за хореи, анозогнозии и недостатка проприоцепции. Поразительная и чаще всего неуместная сила, которую он способен проявить, не осознавая, приводит всех в замешательство. Он уже дважды брался поднять сиденье унитаза, чтобы пописать, и отрывал крышку начисто. Если бы он только мог направить свою силу супергероя на благое дело.

Кейти стоит в изголовье своего коврика, ее бледные ступни расставлены на ширину бедер, параллельно друг другу. Глядя в зеркало, Джо видит, как его ступни, такие же бледные, дергаются, переступают то с коврика, то на коврик, словно он сражается с нашествием муравьев. После истории с пистолетом Роузи на него настучала, и доктор Хэглер снизила дозу тетрабеназина. Там прямо на этикетке предупреждение о том, что двадцать процентов принимающих страдают от побочного эффекта в виде депрессии и суицидальных наклонностей. Депрессия – сама по себе уже симптом БХ, еще одна конфетка в этой прелестной коробке. Так давайте кормить больных тяжелой смертельной болезнью, которые и так, наверное, в депрессии, таблетками, которые обостряют депрессию и вызывают мысли о самоубийстве. Отличная мысль, что уж там. Но чтобы как-то обуздать хорею, – а Джо этого хочет, – лекарства лучше тетрабеназина пока нет.

Джо нравится представлять тетрабеназин как фармацевтический отряд патрульных полицейских, которые преследуют отморозков-БХ, устраивающих хорею, ловят, надевают наручники и запирают. Теперь тетрабеназина на дежурстве меньше, и внутри Джо гуляет на воле больше отморозков, совершающих ужасающие акты хореи. Он очень много двигается.

Но Роузи такой обмен устраивает. Никакой больше суицидальной одержимости оружием. Джо бы поспорил, что это Кейти, а не изменение дозы, вытащила его из черной дыры, но Роузи слишком измучена, она и слышать не хочет о том, чтобы снова поднять дозу. Придется просто жить с усилившейся хореей. Больше хореи, меньше оружия.

Навязчивая потребность что-нибудь проверять сохранилась, но одержимость Джо оружием переключилась на телефон. Он пишет Роузи чуть ли не по сто эсэмэсок в день. Потребность проверить, как она там, удостовериться, что с ней все хорошо, так же жизненна, как потребность в кислороде, и он задыхается, пока ждет ответа. Если она не ответит через несколько секунд, он пишет ей снова. И снова. Он знает, что он ее с ума сводит, но не может остановиться.

– Поднимаем руки.

Джо повторяет за Кейти, и теперь они «вместе» совершают нечто, именуемое Приветствием солнцу.

– Наклон вперед.

Кейти плавно опускает руки, и ее ладони плоско ложатся на коврик, а нос упирается в колени. Руки Джо падают, пальцы болтаются у лодыжек, за милю от пола. У Кейти тело, как складной нож. А Джо – чистый Квазимодо.

– Разгибаемся наполовину.

«Да я и так только наполовину согнулся, милая». Потом планка. Отжимания. Собака мордой вверх. Собака мордой вниз. На этом они, как всегда, немножко задерживаются.

– Расслабься в позе. Почему ты не можешь поменьше стараться?

Джо смеется.

– Лап, да тут ничего нет, кроме стараний.

Кейти, кажется, могла бы оставаться в этом положении всегда, но Джо кряхтит и тяжело дышит, к его потной розовой голове приливает кровь, и он молится, чтобы эта собака мордой вниз скорее закончилась.

Кейти смеется.

– Можно быть собакой мордой вниз и ненавидеть каждую секунду процесса. А можно стоять в позе умиротворенно и неподвижно, спокойно дыша. Так или иначе, ты держишь позу. Качество происходящего определяешь ты сам. Будь термостатом, а не температурой.

Мудрые слова, но Джо бы предпочел, чтобы его красавица-дочь заткнулась к черту и вывела их из позы собаки мордой вниз. У него дрожат руки. Ноги по-прежнему давят невидимых муравьев. Он твердо упирается руками в коврик, но тут его правая рука проделывает что-то, в чем не участвует левая, и Джо падает на живот. Встает на колени, утирает нос рукавом рубашки и снова встает в собаку мордой вниз.

– Ты как, пап?

– Нормально. Что там после собаки мордой вниз?

Кейти снова смеется.

– Встань в изголовье коврика.

Джо опускается на колени и ползет вперед. Кейти ждет его там. Он встает.

– Поднимаем руки. Ладони на уровне сердца.

Аминь.

Они повторяют еще раз. Потом еще. Джо пыхтит и шатается, колышется из стороны в сторону и падает. Кейти грациозна, гибка и сильна. В ее исполнении все это выглядит легко. Даже без БХ Джо и близко бы так не смог. Для Джо каждая секунда – неуклюжее усилие, его мышцы напряжены, его мозг створаживается, пытаясь воспроизвести движения Кейти, порицая себя за каждое жалкое несоответствие. Не для слабаков задачка.

Но он приноравливается, а повторение ему на пользу. Его мышцы начинают предугадывать, что будет дальше. Он выучил хореографию этого танца. Кейти, кажется, это чувствует, и ее замечания все больше сводятся к его дыханию.

– Вдохнули, руки подняли. Выдохнули, наклон вперед. Вдохнули, разогнулись наполовину. Поднялись. Выдохнули. Вдохнули.

А потом происходит какое-то чудо. Движение отступает на задний план. Джо превращается в дышащее тело, которое, так уж вышло, двигается. Он дышит медленно, ровно, глубоко вдыхает и выдыхает через нос, как учила Кейти, и чувствует покой в глубине движения. Он вошел в поле. Никаких больше муравьев. Никаких падений. Отморозки, творящие хорею, бежали из города.

Он уже пять раз занимался с Кейти, и впервые чувствует это – движение в покое, краткое пробуждение от хореи. Он раньше бегал по Сорока пролетам до изнеможения, снова и снова падал со ступеней, рассаживал колени, локти и ладони, превращался в кровавое месиво, прежде чем хорея выбрасывала белый флаг. Это куда лучше. И куда безопаснее.

После Приветствия Солнцу они перемещаются на пол. Три кобры. Две саранчи. Потом мостик. Он боится мостика. Лежит на спине, упершись ногами, согнув колени и, по команде Кейти, поднимает бедра к небу. Ну, хоть немножко.

– Держи позу, а не дыхание. Считай до десяти.

У Джо трясутся ноги. Горло сжимается, его перехватывает. Он морщится и кряхтит, выталкивая из себя воздух. Напрягает каждую мышцу, что может найти, борется, чтобы задница оставалась в воздухе, чтобы остаться в позе, не прекращать бой.

– Поза начинается тогда, когда ты хочешь из нее выйти. Усмири свои реакции. Успокой мысли. Уйми борьбу. Просто наблюдай и дыши.

Сперва Джо вспоминает, где у него лицо, и разжимает челюсти. Дышит и намеренно расслабляет все, кроме ног, которыми упирается в пол. Смотрит, как поднимается и опускается его живот. Опускается и поднимается. И пожалуйста, ему почти удобно стоять на мостике.

«Не прекращай бой» – это срабатывало, когда Джо был патрульным. Срабатывало иногда, даже когда он был мужем и отцом. Но оно не работает для больного БХ. «Не прекращать бой» – значит бороться. Это война. Несмотря на сероквель и недостаточную дозу тетрабеназина, у Джо по-прежнему проявляется хорея, потеря координации и проприоцепция, обсессивно-компульсивное расстройство, паранойя, вспыльчивость, анозогнозия, резкие перепады настроения с непредсказуемой склонностью к гневу и дизрегуляторный синдром. И неразборчивая речь. Его речь начала становиться неразборчивой. Против БХ нет действенного оружия. Он никогда не признает этого при Донни или Томми, или вообще перед ребятами, но, возможно, девиз «Не прекращай бой» в случае с БХ надо бы поменять на «Держи позу».

Кейти милосердно велит Джо выйти из Моста. Они переходят к Наклонам Сидя. Счастливый Младенец. Скручивание Позвоночника.

И наконец, его любимая савасана. Поза покойника. Ирония в названии этой позы ему очевидна. Джо лежит на коврике, положив руки вдоль тела, раскинув ноги, развернув ступни носками врозь, закрыв глаза. Дышит. Освобождается от всякого усилия. Отдает все, позволяет каждому килограмму своего тела притянуться к коврику и деревянному полу под ним, которые сейчас почему-то кажутся куда удобнее, чем больничный матрас.

Иногда Кейти читает что-нибудь вдохновляющее из своих книжек по йоге, пока он лежит в этой позе, но сегодня она молчит. Он, не глядя, чувствует ее на соседнем коврике. Джо дышит, не заставляя себя ничего делать, ничего не ожидая, и проваливается в никуда, отпуская тело и мысли, опустошаясь.

И в этой пустоте возникает образ его матери. Воспоминание. Она в общей палате в государственной больнице, сидит в инвалидной коляске с откинутой спинкой, обложенная подушками, через ее грудь идет белый ремень, талию обхватывает черный. На ней голубая рубашка с короткими рукавами, болтающаяся на ее исхудавшем теле, на прозрачном запястье флуоресцирующий желтый браслет из бумаги, на котором написано «РИСК ПАДЕНИЯ». Ее запястья вывернуты, костлявые пальцы скрючены и сведены.

Она плюется, кряхтит, издавая низкий, животный рык. Ее лицо то и дело сильно кривится, словно ее неожиданно толкнули. Она снова и снова кряхтит и вскидывает подбородок к потолку. Ее рот распахивается. С нижней губы на голубую рубашку капает слюна.

Джо одиннадцать. Ему противно, стыдно, отвратительно. Он отворачивается и смотрит в другую сторону. Он хочет уйти.

«Поза начинается тогда, когда ты хочешь из нее выйти. Усмири свои реакции. Успокой мысли. Уйми борьбу. Просто наблюдай и дыши.

Держи позу».

Джо лежит в позе покойника и начинает переживать заново то же ясное воспоминание о матери, но оно сдвигается, словно Бог протянул руку в его мозг и развернул его на несколько градусов.

«Не так. Вот так».

Инвалидная коляска его матери, ремни, ее голубая рубашка с коротким рукавом, желтый браслет, рык, слюна. Вместо того чтобы отвернуться, Джо встречается с ней глазами и видит в них улыбку, обращенную к нему. Ее лицо кривится, она кряхтит, но теперь Джо смотрит ей в глаза, без страха, и гортанные животные звуки становятся человеческими, понятными.

«Иио».

Спасибо.

Его мать благодарит сиделку за то, что та кормит ее обедом.

Благодарит отца за то, что расчесывает ее волосы. Благодарит Джо и Мэгги за картинки, которые они ей нарисовали.

И прежде чем они уйдут на неделю, его мать собирает все свои силы, чтобы издать резкий стон.

«А юю ах».

Я люблю вас.

Последними словами, которые Джо слышал от матери, которых не понимал до сих пор, были «спасибо» и «я люблю вас». Благодарность и любовь.

Джо снова проигрывает воспоминание в голове и видит мать заново и по-новому. Она не может ходить, не может сама есть, не может защитить себя от слухов, что она пропойца, грешница и плохая мать, не может жить дома и обнимать детей, подтыкать им одеяло по ночам, но она глазами улыбается Джо. Все-таки его мать не была просто живым трупом, дожидающимся в больнице смерти. Она была женой и матерью, любившей свою семью, была благодарна, что видит их, и по-прежнему любила их, сколько могла.

По вискам Джо текут слезы, у него намокают волосы, и он вспоминает мать – она больше не жуткое чудовище, которое он презирал и обвинял, которого стыдился. Она была Рут О’Брайен, его мать, женщина, заболевшая БХ не по своей вине, она отдавала семье любовь и благодарность, когда ей уже нечего было отдать.

Через все эти годы он видит свою мать. Заново запоминает.

«Я люблю тебя, мама. Прости меня, пожалуйста». И сердце Джо взлетает, зная, что это уже случилось. Он любим и прощен.

И вот, словно удар молнии, перед ним пример, который он искал. Перед ним его мать. Урок, который она преподала ему, чтобы он передал его своим детям: мужественно делать каждый вдох с любовью и благодарностью.

– Хорошо, пап. Давай пошевелим пальцами рук и ног. Вытяни руки вверх, закинь за голову и, когда будешь готов, прими сидячее положение.

Теперь Джо и Кейти сидят, скрестив ноги и открыв глаза, и смотрят друг на друга в зеркале. Лицо Кейти тоже влажно от слез.

– Давай сложим ладони и поднесем к сердцу.

Джо повторяет за Кейти. Они какое-то время сидят в тишине и молятся.

– Свет во мне кланяется свету в тебе и чтит его. Намасте.

– Намасте, – говорит Джо, улыбаясь дочери в зеркале. – Я тебя люблю, Кейти.

– Я тебя тоже люблю, пап.

– Спасибо, моя хорошая.

Любовь и благодарность.