29
Если я исчезну, то вообще ничего не увижу

С тех пор, как извивающееся щупальце пробило карантинный модуль, пройдя в дюймах от Кейда, он остался, скорчившись, около образовавшейся дыры. Пока он наблюдал сражение, его переполняла тошнота. Что-то похожее доктор испытывал в Сьерра-Леоне. Тогда он боялся, что подхватил тот самый вирус, который обнаружил. Только спустя время, убедившись, что все еще здоров, он понял, что тошнота была способом, которым его тело выражало… нет, не вину, так как не в чем было себя винить, но печаль.

Глядя, как мужественно сражается Капитан Америка, он почувствовал ее снова. И чем ближе Роджерс был к поражению, тем сильнее она становилась.

Доктор знал, что надвигающийся взрыв убьет его, Кейда, вместе со всеми остальными на базе. Но вместо страха он испытывал нечто вроде покоя и завершенности. Это будет быстро и милосердно. Он умрет, спасая мир. Никто об этом никогда не узнает, но Кейд считал свершившимся фактом, что прожил хорошую жизнь. Он был хороший человек.

Не обращая внимания на тошноту, он готовился к неизбежности, гадая, какой миг станет последним, когда ход битвы так быстро, непредсказуемо и так несправедливо изменился.

С громким грохотом шар высвободил накопившуюся энергию и начал остывать. Роджерс выглядел таким хилым по сравнению со Спящим, и Кейд молился, чтобы этого небольшого всплеска энергии оказалось достаточно, чтобы сбросить Суперсолдата. Но этого не случилось, только воздух наполнился большим статическим зарядом.

Пытаясь смять уцепившуюся фигуру, Череп таранил кубом и шаром стену пещеры, снова и снова. Его раздраженные возгласы эхом отдавались от стен.

– Я одолею тебя! Сотру тебя в пыль!

Но угрозы не доходили до адресата. Похоже, Роджерс был без сознания, может быть, даже мертв. Но даже это не мешало ему разыгрывать из себя героя. От титанических усилий Шмидта сыпались булыжники, но щит и рука Роджерса оставались на месте, как жалкий кусочек мяса, который, однако, даже бог не мог выковырять своей зубочисткой.

Возможно, стоило бы сказать Роджерсу, что в нем есть активный вирус, и довериться ему в том, что он сделает то, что нужно. А вместо этого, Капитан Америка в поразительном акте самопожертвования не только предотвратил стерилизующий взрыв, но и распространяет теперь вирус воздушно-капельным путем из открытых ран.

Осталась только одна вещь, в которой эпидемиолог был уверен: смертельная инъекция. Если удача чудесным образом не повернется лицом к Черепу, он скоро будет мертв. Конфликт закончится, персонал Щ.И.Т. покинет базу, создавая еще больше рисков. Возникнут еще десятки этических вопросов, будут приниматься новые решения.

И Кейда исключат из всего этого, как только найдут тело агента.

Но если судьба изменилась так резко, можно снова ее изменить. Дезинтегратор остался там, где Роджерс бросил его, совсем недалеко от места, где прятался Кейд. Зеленые огоньки на панели управления позволяли надеяться, что он снова заработал. Если доктору удастся добраться до него и сместить щит или Роджерса, может быть, у Черепа появится время совершить взрыв.

Кейда замутило.

Впрочем, к тому времени, как он вылез из дырявого коридора на пол пещеры, его внимание сосредоточилось на том, чтобы уворачиваться от падающих камней. Тошнота прошла. Неважно, почему. Как только он доберется до оружия, конец все равно будет тот же самый.

Но, когда цель была уже в пределах досягаемости, тошнота овладела им так мощно, что пришлось согнуться, схватившись за живот. И как раз вовремя – кусок базальта, похожий на колонну древнего храма какого-то языческого бога, грохнулся на землю как раз перед доктором.

Если бы Кейд не остановился, его убило бы.

Хотя он не был религиозен, эпидемиолог решил: нужно рассмотреть идею, что судьба пожалела его, сохранив для того, чтобы он выполнил свой план и спас мир. Снова полный решимости, он влез на сиденье дезинтегратора. Все предохранители были уже отключены, управление выглядело тривиальным. Он повернул оружие в сторону гиганта, все еще бьющегося в стену, и посмотрел в видоискатель.

Можно было выбрать даже несколько целей. Выделить Роджерса было легко. И еще оставалось время. Должно было остаться.

Кейд потянул спуск. Ничего.

Огоньки на контрольной панели погасли. Дезинтегратор отключился. Сломан? Или за ним наблюдали, и Фьюри отключил питание?

Кейд поворачивал голову, следя взглядом за кабелем питания, змеившемся по полу. Он заканчивался не в генераторе, а в нескольких ярдах от него, в руках его коллеги.

– Доктор Н’Томо.

– Доктор Кейд. Боюсь, что должна аннулировать еще одно ваше решение.

Зная, что эта женщина может быть вполне разумной, он сказал ей правду:

– Роджерс все это время был заражен активным вирусом. Вы должны позволить мне остановить его!

Осознав новость, Н’Томо проглотила комок. Ясно, что она поняла. Но позволит ли она сделать то, что до́лжно?

– Даже если это правда, мы можем справиться с этим с помощью криогеники. Вовремя…

Он соскочил с сиденья и подошел к ней.

– Вовремя? Вы сами поняли, что сказали? Учитывая скорость, с которой этот вирион может воспроизводиться, у него уже должны быть симптомы.

– Но у него их нет, и значит, существует что-то, о чем мы не знаем! – Н’Томо выпрямилась, уверенная и спокойная. – Я видела, что вы сделали в той деревне.

У него заболел живот.

– Значит, вы знаете. И что? Если б я не сделал этого, умерли бы миллионы.

Она помотала головой.

– Не вам было это решать.

– Вы предпочитаете оставить судьбу нашего вида в руках безмозглого вируса, механизма, который умеет только производить копии себя?

Низкий металлический гул заставил Кейда повернуться к Спящему. Он замедлялся. Череп умирал.

– Нет времени спорить. Уйдите с дороги.

Женщина только слегка сдвинулась. Похоже, она училась каким-то боевым искусствам.

– Я дочь клана Н’Томо. Нас учили драться с пяти лет.

Кейд поискал глазами оружие. На земле лежал ломик. Он схватил его.

– Я не могу позволить вам остановить меня.

Он шагнул в свет одного из немногих оставшихся прожекторов. Н’Томо не пошевелилась, но ее глаза расширились. Думая, что она боится ломика, доктор поднял руку для удара, но не смог продолжить.

Он умоляюще посмотрел на нее.

– Мой живот…

А потом протянул руку и почувствовал, что падает. Кашляя, Кейд скорчился в комок, думая, что это пройдет. Мокрый кашель заставил его закрыть глаза. Когда он снова открыл их, то увидел, что Спящий больше не двигается.

И хуже того, Роджерс уже освободился. Он стоял наверху куба, красные, белые и голубые цвета его униформы почти сияли в темноте. Правая рука беспомощно висела, но в левой он держал щит и пытался взломать им верх куба.

Потом раздался электронный хлопок. В шаре открылось узкое отверстие, оттуда вывалилось обмякшее тело Черепа.

Все закончилось.

Слишком слабый, чтобы встать, Кейд повернулся к Н’Томо. Она оставалась неподвижной. Ее внимание переключалось между ним и Роджерсом вдали – но, когда оно обращалось на него, доктор видел выражение, которое много раз встречал в десятках опасных зон.

Она боролась с желанием броситься к нему и помочь.

Но все-таки Ниа не поддалась своему порыву. Вместо этого она отодвинулась еще дальше и сказала в комм:

– Мне нужна команда в защитных костюмах. Доктора Кейда нужно поместить в изолятор, он заражен.

Значит, он ошибался. Изводящая его тошнота, поселившаяся в брюшной полости, была вызвана вовсе не совестью.

На этот раз это был симптом.