20
Желание сохранить эту красоту не может быть бесполезным
Базальтовая пещера, раньше использовавшаяся для хранения старых записей, была спешно переоборудована. По понятным причинам, первой из новых модульных конструкций, возведенных инженерами Щ.И.Т., был изолятор четвертого уровня. В других модулях были места работы команды и обслуживающего персонала, но в этом – самом большом и дорогом – помещались лишь три довольно просторных карантинных камеры. В камере Роджерса даже имелось окно, хотя из него была видна только черная каменная стена.
Но мозг Стива был занят не окружающим. Он сосредоточился на Красном Черепе и отчете Джейкобса. Вернувшись после Парижа к службе, раненый агент входил в разведгруппу, работавшую в штате Нью-Йорк. Пока он говорил, его лицо на мониторе – одном из девяти, встроенных в стену, – заполняло почти весь экран. За вычетом нескольких царапин и некоторой бледности, он выглядел здоровым.
– Пока нет подтверждения, что это активный патоген, Центр по контролю заболеваемости не будет публично объявлять это опасной зоной, но мы поступаем так, как будто так оно и есть – расширяем периметр вокруг замка Черепа до двух миль вокруг границ его собственности и эвакуируем жилье и бизнес. Там около тысячи акров лесистой местности. Мы легко ее блокировали, но этот парень зарылся глубже, чем посольство Латверии. Инфракрасная съемка со спутников говорит, что он – единственный биологический объект внутри, но нашему электронному оборудованию мешает какое-то электромагнитное поле. Автономные дроны записывают только серую мглу. Мы даже пытались запустить робота в канализацию, чтобы подобраться поближе, – и с тем же результатом. Честно говоря, я не имею понятия, что за защиту он там установил.
Картинка с Джейкобсом съежилась, а с Фьюри – расширилась.
– Надеюсь, все здесь, кроме доктора Кейда, предложившего сбросить термобарическую бомбу посреди штата Нью-Йорк, чтобы наверняка уничтожить вирус, согласны, что нужны наземные силы для проведения операции по изъятию? – Он подождал, пока все кивнули. – Хорошо. И раз уж зашла речь о всеми нами любимом эпидемиологе… Кейд, вы не хотите озвучить ваш, а также доктора Н’Томо и даже Центра по контролю, неожиданный вывод, кто будет этими силами?
Изображение Кейда на мониторе было резким, подчеркивая шрамы на лице и высокую степень измотанности. Он потер глаза.
– Если логичный вывод выглядит для вас неожиданно, полковник, то что вы считаете нормой? Предполагая, что вирус активен, нужно минимизировать вероятность вспышки заболевания просто из соображений здравого смысла. Мы можем это сделать, послав кого-то, кто уже им заражен, то есть капитана Роджерса. Если у Черепа другой штамм, это означает дополнительный риск для Роджерса. С другой стороны, что бы ни удерживало вирус в нем в инертном состоянии, оно может сработать так же и для другого штамма. И я не могу сказать того же о любом другом человеке на планете. Кроме того, риск для него снизит мембрана.
Лицо Фьюри побагровело.
– Для человека в карантине он чертовски много ходит в гости, что приводит нас к целому слону Шрёдингера в закрытой комнате. Если у Шмидта есть симптомы, что мы будем с ним делать? Раз там источник электромагнитных помех, связи не будет, и решение принимать Кэпу.
Опять заговорил Кейд:
– Капитан Роджерс, хочу напомнить вам нашу недавнюю беседу. То, что вы скорее умрете, чем подвергнете риску невинных, – установленный факт. В нашем случае, цените ли вы жизнь Черепа больше, чем всех тех, кого может унести пандемия?
Стив побледнел.
– Это вы можете быть уверены в последствиях, а я считаю, что только Господь Бог знает будущее. Какими бы обоснованными ни были наши оценки, все, о чем мы может судить – это настоящий момент, и в тот момент это может быть убийством. Я не собираюсь просто пойти и убить его.
Кейд снова потер глаза.
– Мы играем словами. Доктор Н’Томо, не могли бы вы кратко изложить содержание документа, который я вам прислал?
Появилось лицо Ниа. Испытывая неловкость, она кашлянула.
– Примерно два часа назад Международный суд на экстренном заседании заочно приговорил Иоганна Шмидта к смерти. Капитан Роджерс получил полномочия действовать как официальное орудие суда. И, как таковому, ему дано явное предписание привести в исполнение этот приговор как можно быстрее и милосерднее.
Через несколько секунд после того, как Зола извлек шприц из руки Шмидта, обстановка сумрачной комнаты стала более четкой, а краски – более живыми. Иоганн чувствовал себя сильным, как всегда. Зола отступил, но его сенсоры остались направлены на Черепа.
– Ждешь побочных эффектов?
– Такое количество адреналина может вызвать инфаркт у нормального человека. Но ваше тело…
– Ja, знаю. Ненормально.
Шмидт собирался проиграть предстоящую битву, но только в том же смысле, в котором ее уже «проиграли» Спящие. В громоздких защитных костюмах, которые им, без сомнения, придется надеть, даже у лучших агентов Щ.И.Т. было против него мало шансов. Ему придется позволить захватить и изолировать себя. Но, если он сдастся слишком легко, у них могут появиться подозрения. Нужно было организовать видимость сражения.
Можно попытаться заразить нескольких.
Надеяться, что его поместят около временно бездействующего оружия, было полной авантюрой, но куда бы Щ.И.Т. не поместил его, Череп будет находиться в лучших условиях, чтобы его засечь. А потом – кто знает? Если у них есть лекарство, возможно, он позволит дать его себе. А потом все равно использует Спящих, чтобы уничтожить ненавистного врага.
– Как вы себя чувствуете?
Левая часть лица Шмидта искривилась в подобие улыбки:
– Как будто я буду жить вечно.
Аватар Зола воспроизвел выражение лица босса.
– В норме эффект эпинефрина длится около двадцати минут, но это моя собственная разработка. Некоторые добавки формируют оболочку, которая постепенно выпускает лекарство. Полный эффект должен длиться три часа. После чего, боюсь, ваш метаболизм резко нарушится. Весьма желательно, чтобы ваша встреча со Щ.И.Т. состоялась до этого.
Расправляя закатанный рукав, Шмидт кивнул. Внезапная темнота за спиной привлекла его внимание к мониторам. Передачи новостей прекратились.
– Они перерезали волоконную оптику. Странно, почему это заняло у них так много времени. Встроенная система безопасности пока не регистрирует вторжения, но это ненадолго.
Натянув перчатки, Череп взял Сониключ, тщательно завернул в микроволокнистый материал, экранирующий прибор от большинства сенсоров, и положил его в рот. Отсалютовав Зола бокалом, он запил ключ порцией «Пильзнера».
– Тебе пора уходить.
– Понял, герр Шмидт.
Потирая костлявые запястья под кожей перчаток, Череп наблюдал за странной фигурой, которая была его доктором и компаньоном.
– Я чувствую, что должен сказать тебе спасибо за то, что ты был на моей стороне, но благодарность никогда не давалась мне легко.
Ему показалось, что он уловил скепсис в оцифрованном голосе:
– Хотя такие принципы основаны больше на ожидаемых результатах, чем на чистой сентиментальности, я сознаюсь в своих чувствах относительно нашего расставания. Могу себе позволить такую роскошь. Однако, вы должны быть в наилучшей форме, чтобы встретить грядущее, и я не хочу быть причиной какого-либо ущерба для вас. Возможно, одно признание другого сорта с моей стороны сделает расставание легче.
С облегчением, что он избавлен от выражения эмоций, Череп воспользовался возможностью проявить любопытство:
– Признание? С твоей стороны? Любое твое предательство было бы для меня роковым. Какие признания ты приготовил?
– Только то, что я скрыл некоторую информацию. Мне часто казалось, что вы становитесь полностью иррациональны, что ваш план никогда не сработает. Но вам я ничего об этом не сказал.
Череп наклонил голову.
– Почему? Бывало, ты не соглашался со мной…
И снова он услышал эти скептические интонации. На этот раз оно было приправлено… робостью?
– Я думал, что будет лучше потакать вам.
– Потакать – мне?
– Да… В качестве милосердия к умирающему.
Череп вскипел; его гнев подогревался адреналином, и Зола должен был это знать.
– Видите? Я устранил необходимость благодарить меня, и вместо нее наполнил вас гневом, который, как вы верите, питает вашу волю.
Сердце грохотало, как перфоратор, Шмидт с трудом заговорил:
– Действительно. И за это я по доброй воле благодарю тебя.
Со спокойствием медлительной заводной игрушки андроид шагнул к двери.
– Я пойду в подвал, нагрею тело до трехсот градусов по Цельсию, чтобы уничтожить любые следы вируса, и выйду через туннель. Сомневаюсь, что они смогли засечь меня, но я минимизировал свою энергетическую сигнатуру, чтобы оставаться невидимым для их сканеров даже после того, как покину защитное электромагнитное поле. – Его тело было повернуто в сторону зала, но линзы все еще смотрели назад. – Прощай, Иоганн.
Шмидт щелкнул каблуками и отвесил церемонный поклон.
– Арним.
Усиленная дверь закрылась, щелкнул замок. Череп смотрел на нее, пока звук тяжелых шагов в зале не затих. Тогда он повернулся посмотреть на путешествие Зола на мониторах.
Пока Арним шел, его тело светилось, как спирали электрической горелки. Дойдя до подвала, он постоял неподвижно, пока его тело не приобрело обычный цвет, и исчез в аварийном туннеле.
Чтобы не тратить заряд батарей, Шмидт выключил все, кроме некоторых мониторов, и сел.
Один.
Наедине со слабеющим телом. Со стерильным воздухом. Со своей волей в бесконечной темноте.
И с бьющимся в венах адреналином, он подумал: «Наверное, так чувствовал себя Бог перед творением».
