Глава 51

Амос пересмотрел видео на ноутбуке еще с десяток раз, в нормальном и замедленном темпе. Потом откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Она подходит.

Берет заказ.

Приносит пиво.

Уходит.

Потом он увидел ее еще раз; она прохаживается вдоль стойки – стройные бедра заманчиво покачиваются – и исчезает в глубине помещения.

Потом он увидел ее еще раз. Здесь. На экране.

Вылезает из машины. Снова, снова и снова.

Все увиденное прокручивалось у него в голове. Декер раз за разом рассматривал ее тело, с головы до ног. Сосредотачивался на маленьком кусочке лица, который попал в кадр.

И тут оно щелкнуло. Его ЦВМ наконец-то выдал результат.

Декер открыл глаза и увидел, что рядом стоит агент Богарт. Он и Джеймисон тоже были в библиотеке Мэнсфилда.

– Вы заезжали к Ланкастер? – спросил агент ФБР.

Декер кивнул, все еще размышляя над картинками в своей голове.

– Как она?

– Ваш самолет где-то поблизости?

Богарт удивленно посмотрел на него и присел на край стола.

– Да, а что?

– Я смогу им воспользоваться?

– Если я распоряжусь, сможете. А в чем дело?

Декер встал.

– Нам нужно в Чикаго.

– Вы же недавно там были…

– Еще раз.

– Вы нашли след? – Богарт посмотрел на экран ноутбука с осязаемым энтузиазмом.

– Я нашел след.

– Я тоже могу поехать? – быстро спросила Джеймисон.

Агент взглянул на нее, потом на Декера. Тот пожал плечами.

– Ладно, – ответил Богарт, – но имейте в виду, ФБР вам не какая-нибудь гребаная авиакомпания. И ни слова в печати.

– Я ушла из газеты.

– Что? – сказал Декер. – Почему?

– Сейчас я занята на этом деле полный рабочий день. У меня нет времени на репортерские обязанности. И, честно говоря, пришло время двигаться дальше. – Она встала и подхватила сумку. – Ну, пошли. Давайте, шевелитесь.

И вышла из комнаты.

Богарт посмотрел на Декера.

– Вот это нечто… Чем вы ее заслужили?

– Пока сам не соображу, – ответил Амос.

Самолет приземлился на частной полосе к югу от Города Ветров. Там они сели во внедорожник и направились в новую штаб-квартиру Института когнитивных исследований. Институт размещался теперь в трехэтажном здании в офисном парке, спроектированном по образцу кампусов, примерно в часе езды от Чикаго.

Богарт показал свое удостоверение ФБР женщине за стойкой. Это вызвало цепную реакцию, в результате которой их проводили в конференц-зал в дальней части здания, раскрашенный в спокойные цвета.

Следом в зал вошел мужчина в темном костюме-тройке, розовой рубашке и желтом галстуке-бабочке в зеленую крапинку. Он посмотрел на Богарта, который показал удостоверение и представился. Затем Даррен Маршалл увидел Декера.

– Амос Декер?

Тот встал и пожал ему руку.

– Доктор Маршалл.

– Прошло… сколько, двадцать лет?

– Плюс два месяца, девять дней и четырнадцать часов, – автоматически сказал Декер.

Результат выскочил с такой скоростью, что Амос даже не осознал процесса. Это уже не казалось ему странным. Просто… просто теперь он был таким.

– Разумеется, поверю вам на слово, – сказал Маршалл и взглянул на Богарта. – Амос был исключительным случаем.

– Не сомневаюсь. Но мне ничего об этом не известно.

Следом Маршалл посмотрел на Джеймисон:

– А вы тоже из ФБР?

– Нет. Я просто неравнодушный гражданин, который хочет помочь.

Эта реплика слегка ошеломила Маршалла.

– Исключительный случай? – подтолкнул его Богарт.

Декер лаконично произнес:

– Я перенес травму головы. Это изменило работу моего мозга. Сделало его более эффективным в некоторых аспектах. – Он помолчал. – Искусственный савант – скажем так; в отличие от вашего брата.

Богарт кивнул, пристально глядя на него.

– Ясно. Хорошо, я понял.

– Не могли бы вы рассказать мне, в чем вообще дело? – попросил Маршалл.

Декер объяснил Маршаллу ситуацию и не успел еще закончить, как тот медленно кивнул.

– Я слышал, конечно, о бедняге Сайзморе, но не знал, что это связано с тем… ужасным событием в Берлингтоне.

– Мы говорили об этом с доктором Рабиновичем, – уточнил Декер.

– А, так вот почему Гарольд звонил, – сказал Маршалл. – Я был так занят, что до сих пор не перезвонил ему.

– Это связано и с другими событиями, еще ужаснее, – встрял Богарт. – Но сейчас мы их обсуждать не будем.

Он выжидающе посмотрел на Декера.

– Наш убийца почти наверняка мужчина, – начал Амос. – У него есть партнер, человек, называющий себя Себастьяном Леопольдом.

– Никогда о таком не слышал. Но вы считаете, это как-то связано с институтом?

– Учитывая, что они очень тщательно раскладывали следы, приведшие меня сюда, – да. Добавим к этому факт убийства доктора Сайзмора.

– И вы точно знаете, что они связаны? В смысле, смерть Сайзмора и все остальное?

– В его доме было оставлено сообщение. Специально для меня.

Маршалл, явно сильно расстроенный, обмяк на стуле.

– Господи, просто не могу в это поверить…

– В моей группе в институте была женщина, Белинда Уайетт, – сказал Декер.

– Да, я ее помню.

– Она была одной из протеже доктора Сайзмора.

– Хм, мы здесь не поощряем подобные отношения.

– Но это не значит, что такого не случается. Верным ли будет предположение, что доктору Сайзмору предложили уйти именно из-за его отношений с пациентами? Возможно, с пациентками?

– Я не могу обсуждать эту тему.

Богарт подался к Маршаллу.

– Доктор Маршалл, мы выслеживаем убийцу, на счету которого очень много жертв, включая группу старшеклассников и одного из моих агентов. Этого человека нужно остановить. Поэтому, при всем уважении к вашим принципам, мы будем признательны за любую оказанную нам помощь.

Маршалл нервно выдохнул.

– Ну, я могу сказать, что Сайзмор перешел профессиональную грань в отношениях с женщиной в институте примерно в то время, когда его попросили уйти. Я действительно не могу вдаваться в подробности.

– Не беспокойтесь, он не подаст на вас в суд, – заметил Богарт. – Он лежит в морге. – Посмотрел на Декера. – Вы думаете, у Сайзмора могли быть такие же отношения с этой Уайетт?

Амос, пропустив его вопрос мимо ушей, обратился к Маршаллу:

– Что с ней случилось?

– Мне нужно посмотреть записи.

– Будьте добры.

– Это очень скользкая территория, профессионально говоря.

– Доктор Маршалл, пожалуйста, просто посмотрите записи.

Тот встал, снял трубку с телефона, стоящего на тумбе, и сказал несколько слов. Через пять минут в комнату вошла женщина с пухлой папкой. Она вручила папку Маршаллу, развернулась и вышла.

Доктор надел очки и заявил:

– Мне нужно просмотреть эти документы.

– Приступайте, – ответил Богарт. – И не торопитесь.

Прошло двадцать минут. Наконец Маршалл поднял взгляд.

– Хорошо, что вы хотите узнать?

– Сколько ей тогда было лет? – спросил Декер.

– Шестнадцать.

– Она была гипер?

– Да, экстраординарные способности. В действительности, близкие к вашим. Но, в отличие от вас, у нее не было признаков синестезии.

– Что делало мой случай более интересным, – заметил Декер. – За счет двойственности.

– И того, как вы ее получили. Травма головы на футбольном поле. Никогда прежде такого не видел. И сильно сомневаюсь, что увижу второй раз.

Богарт посмотрел на Декера.

– Вот, значит, как это случилось…

Джеймисон кивнула ему:

– Да.

– Она это знает, а я – нет? – возмутился Богарт.

– У нас с ним была длинная поездка, – пояснила Алекс.

Декер обратился к Маршаллу:

– Как Белинда получила свои способности? У нас были групповые сессии, но этот вопрос ни разу не поднимался. Ходили всякие разговоры, так что о моей ситуации кое-кто знал, но Белинду не упоминали ни разу.

– Ну, вашу биографию тоже не следовало раскрывать. А у Белинды все было еще… сложнее.

– Насколько сложнее? – спросил Богарт.

Когда Маршалл ничего не ответил, агент ФБР произнес:

– Я не хочу играть грубо, но могу в течение часа получить на вас вызов в суд. Однако за это время они могут убить еще кого-нибудь.

Маршалл посмотрел на Декера.

– Вы действительно считаете, что это связано с теми убийствами?

– Я не считаю, я знаю.

Доктор снял очки и отодвинул папку.

– Белинда Уайетт была подростком из сельской глуши в Юте. Когда ей было шестнадцать, она, говоря прямо, пережила групповое изнасилование, причем разными способами, и тяжелые побои. Потом ее бросили умирать.

Богарт кинул взгляд на Декера, но тот не отрывался от Маршалла.

– То есть она перенесла мозговую травму, связанную с полученными побоями, и вышла из нее с гипертимезией, – сказал Амос.

– Да. Кроме того, как вы догадываетесь, она перенесла тяжелейшую психическую травму, – добавил Маршалл. – Причем без надежд на полное восстановление. Ущерб, как эмоциональный, так и физический, остался с ней навсегда. В частности, она лишилась способности зачать ребенка.

– Господи, – выдохнула Джеймисон.

– Погодите, Декер, – встрял Богарт. – Я не поспеваю. Уайетт – девушка. Она не может быть нашим стрелком. Он – парень.

– Она может быть нашим стрелком. Она и есть наш стрелок.

Богарт резко глянул на него.

– И как вы это вычислили?

Декер посмотрел на Маршалла.

– У Белинды были и другие проблемы, верно? Помимо перенесенных побоев и изнасилования? Возможно, с сексуальной ориентацией?

– Даже не представляю, как вы могли об этом узнать, – изумленно произнес Маршалл. – Насколько мне известно, это не упоминалось ни на одной сессии.

– Я не смогу объяснить, как именно у меня в голове складываются факты. Линия подбородка, изгиб бедра, руки… Поведение и пластика… Все перемешалось. Как кусочки головоломки.

– Амос, у вас действительно необыкновенный разум.

– И поэтому ее насиловали и избивали? Я полагаю, что двадцать лет назад в Юте, да еще в глуши, такой человек был не слишком популярен.

– Я не был посвящен в детали преступления, но да, возможно, дело именно в этом. По правде говоря, я не знаю, насколько мы, как общество, продвинулись вперед. Полагаю, что подобное состояние до сих пор может спровоцировать резкую и абсолютно неадекватную реакцию.

– Как именно описали ее состояние? – спросил Декер.

Маршалл собирался запротестовать, но сдался.

– Двадцать лет назад Белинду Уайетт классифицировали как страдающую истинным гермафродитизмом.

– В смысле, как гермафродит? – уточнила Джеймисон.

– Да, – ответил Маршалл. – Сейчас этот термин не используется, поскольку считается неуважительным. Сегодня мы называем такое состояние «интерсексуальность» или НПР, нарушение полового развития. При этом отмечается несоответствие внешних и внутренних половых органов, то есть семенников или яичников, либо наличие женских хромосом, но мужских половых органов или наоборот. Существует четыре категории такого состояния. Белинда технически принадлежала к группе, называемой «истинные гонадные интерсексуалы».

– И что это означает? – спросил Декер.

– Что у человека есть и яичники, и семенники. У Белинды были как ХХ, так и XY-хромосомы. Кроме того, у нее один яичник и один семенник. Как вы догадываетесь, с этим нелегко жить. Медицинское сообщество прошло долгий путь и способно помочь человеку справиться с этой ситуацией, сделать выбор посредством хирургии или иными способами. Двадцать лет назад чаще всего сразу выбирали хирургию и делали пациента женщиной вместо мужчины, поскольку это более простая операция. Сейчас мы знаем, что на это влияет множество других факторов. Зачастую лучше подождать, разобраться в ситуации конкретного человека и дать пациенту возможность значительно повлиять на окончательное решение. В конце концов, это их тело и их жизнь.

– А двадцать лет назад?

– Тогда все было иначе, – ответил Маршалл. – А люди бывают исключительно невежественными. И очень жестокими. Уайетт было шестнадцать, она училась в школе. Достаточно опасное время для многих молодых людей, которые еще не знают, как справиться со своими… биологическими отличиями от ровесников.

Джеймисон мрачно заметила:

– Видимо, те, кто ее насиловали и избивали, знали об ее отличии. И принадлежали к невежественной разновидности. Решили преподать девочке урок?

– Скорее всего, да.

– А ее родители? – спросил Декер.

– Поскольку она еще не была совершеннолетней, для приезда в институт потребовалось их разрешение.

– Они когда-нибудь навещали ее?

– Нет.

– Почему?

– Выражаясь деликатно, я бы отнес их к невеждам.

– Господи, родители бросили ее именно тогда, когда она сильнее всего в них нуждалась, – сказала Джеймисон.

– То есть они считали свою дочь чем, уродом? – спросил Декер.

– Я несколько раз говорил с ними по телефону. Не думаю, что их беспокоила ее судьба. Весьма неприятные люди.

– А почему у вас оказалась вся медицинская информация о пациентах? – спросил Богарт. – Я полагал, вы изучали только когнитивные проблемы.

– Мы смотрим на задачу шире. Да, наша основная цель – исследование разумов, которые были или стали исключительными вследствие различных факторов. Но, кроме того, мы врачи. Пациенты, с которыми мы работали, вроде Белинды или Амоса, перенесли серьезные травмы, что, в свою очередь, заметно изменило их мозг. Нам нужно было знать их полную историю болезни, чтобы лучше понимать причины этих изменений и, как мы надеялись, помочь им справиться, по сути, с новой жизнью.

Он посмотрел на Декера.

– Амос, я знаю, что после вашего ухода мы больше не следили за вами. Это недостаток нашей методики, но сейчас он исправлен. Даже если вы нас покинули, мы можем продолжать поддерживать вас.

– Ваша помощь была очень ценной, – сказал Декер. – Она дала мне возможность справиться своими силами.

– Весьма рад это слышать. Что же касается Белинды, то ее случай был крайне сложным, даже если б ей не пришлось перенести… У меня было несколько откровенных бесед с врачом из Юты, который наблюдал ее и поставил ей предварительный диагноз. Это единое целое, особенно когда речь идет о разуме, поэтому нам требовалось понять абсолютно все. Ее родители не возражали. Думаю, им просто хотелось умыть руки, – добавил он с гримасой.

– Белинда перенесла операцию, сделавшую из нее мужчину? – спросил Декер.

– Не знаю. Могу только сказать, что ни до, ни во время ее пребывания в институте такую процедуру не проводили.

– Вы что-нибудь слышали о ней с тех пор, как она выписалась?

– Ни слова.

– У вас есть адрес Белинды?

– Нет.

– А ее родителей?

– Да, в документах, но он пятнадцатилетней давности.

– Ничего, мы его возьмем, – сказал Амос.